Ветер перемен

==== Глава 41. Новая служба ====

Разрушения, причиненные кораблю Давьялы атакой Равенны, оказались весьма значительными, и оставалось только гадать, каким образом фрегат умудрился не затонуть во время шторма. Поглядев на сквозную дыру в корме, проломанный ют, раздробленную палубу и обломок центральной мачты, сиротливо торчащий в небо, Гардан только поежился и на всякий случай в очередной раз уже поблагодарил Марну за вмешательство. А вспоминать о том, как он налегал на штурвал, пытаясь не дать кораблю утонуть, ему вообще не хотелось. Прошло, да и Боги с ним, главное — живы остались.

После ночного происшествия он был так изможден, что уснул сразу же, как только доковылял до нижней палубы, на которой обычно селились матросы, вскарабкался в первый же попавшийся гамак и закрыл глаза. И проспал целый день, до самого вечера, успешно пропустив и освобождение из цепей заключенных в трюме рабов, и разборку с остатками вражеской команды.

Когда наемник все-таки смог продрать глаза и подняться на палубу, почесываясь под задубевшей от сырости и вставшей колом одеждой, кровавое солнце уже садилось в морскую гладь на горизонте, залив ее золотисто-алым. И солнце это располагалось справа от них, отчего Гардан только облегченно вздохнул: Равенна послушала-таки его и повела корабль в ту сторону, куда указала сломанная мачта.

Сама пиратка стояла у штурвала, периодически оборачиваясь через плечо и покрикивая на матросов, которые за ее спиной латали пробитую палубу юта. Гардан только в затылке почесал, гадая, откуда же они взяли доски для ремонта бортов. Правда, одна догадка у него имелась: больно уж темными, отсыревшими и чересчур бугрившимися выглядели доски, да и толщина у них была что надо. Вполне возможно, матросы сняли внутренний настил палубы в трюмах или клетках, где обычно содержали рабов. Но лучше уж так, чем плыть с дырявым задом в ожидании или первой большой волны, или сильного порыва ветра, чтобы кто-нибудь обязательно ухнул туда и переломал себе шею.

В воздухе пахло солью и сыростью, и Гардан глубоко вздохнул. На палубе вовсю работали люди: кто драил вылизанные волнами в ночной шторм доски настила, кто аккуратно подпиливал обломок мачты, чтобы тот не торчал острым краем вверх. Прищурившись, Гардан разглядел и толстые канаты, которыми связали две оставшиеся на фрегате мачты друг с другом для пущей надежности. Паруса раздувались от ветра, и корабль летел вперед по спокойному морю, хоть и выглядел слегка странновато куцым из-за отсутствия центральной мачты.

Позевывая и прикрывая рот кулаком, Гардан зашагал на корму, к Равенне. Та еще издали заметила его и ухмыльнулась, кивая головой. На лице у нее красовался, медленно наливаясь сливовой синевой, здоровенный синяк, нос распух как минимум в два раза, но при этом стоял ровно, из чего Гардан сделал вывод, что его вправили. Пиратка выглядела усталой, но полной энтузиазма. Староват ты стал, Гардан. Вспомни себя в ее возрасте: тоже мог по три дня к ряду не спать и мечом махать при этом, кося всех вокруг. Теперь уже после свалки поспать тянет, да и от холодной воды кости ноют. А может, просто размяк и отожрался на службе у Рады, что оборванный кот, которого подобрали и пустили к неиссякаемому запасу сметаны. Ну да ничего, скоро похудеешь, сбросишь лишний жирок и снова станешь крепким.

— Хорошо отдохнул, щербатый? — негромко окликнула его Равенна. Голос у нее сейчас был слегка гнусавый из-за опухшего носа, но приятная хрипотца из него так никуда и не исчезла. — Слаще ли спится на взятом с бою корабле?

— Отдохнул, — скупо отозвался Гардан, решив не вдаваться в подробности. Лезть наверх по трапу к Равенне он не стал: по нему то и дело вверх-вниз сновали матросы, подтаскивая новые доски и сбрасывая прочь разбитую рухлядь. Встав прямо под рулевым веслом, Гардан привалился спиной к стесанной при ударе мачте и взглянул на пиратку. — А ты, я смотрю, так и не спала.

— Да куда мне! — усмехнулась та. — Дел невпроворот. Это ты, пока что, гость здесь и можешь себе позволить дрыхнуть, пока другие работают. А за меня мое дело никто не сделает.

— А как же Карид? — вздернул бровь Гардан. — Уж мог бы штурвал подержать вместо тебя.

— Карид теперь пирует с Асафиром, — легко ответила пиратка. — Ему не до меня и уж точно не до штурвала. Так что коли мое вчерашнее предложение тебя все еще интересует, с завтрашнего утра мы начнем учиться, чтобы не терять времени. Его все равно нам потребуется много: хоть, как выяснилось, хватка у тебя хорошая, но на голову ты туговат, так что обучение обещает быть долгим.

Гардан пропустил мимо ушей ее яд, посчитав, что в чем-то она может быть и права. С другой стороны, ему льстило, что пиратка сама напомнила о том, что позвала его в команду. К тому же, Гардан все уже решил для себя еще вчера вечером, а переругиваться со своим капитаном в первый же день службы на корабле было не слишком хорошим началом карьеры. Он прекрасно знал, что всех новичков всегда используют на самых грязных работах, и получать сверхурочные часы наедине с трюмными крысами не планировал.

— Твое предложение я принимаю, — вслух проговорил наемник, и Равенна кивнула, словно никакого другого ответа на него и не ждала. — Но с оговоркой, — после паузы добавил он, и пиратка поморщилась.

— Только я уже начала верить в то, что ты не капризная портовая модница, примеривающая цацки, как ты вновь начинаешь дуть губки и выпендриваться, щербатый. — Гардан только улыбнулся в ответ, и Равенна с тяжелым вздохом спросила: — И какое условие?

— Я буду служить тебе и под твоим началом. Не Ашьяму Зубоскалу, не кому-нибудь еще, а тебе, — твердо сказал Гардан.

С минуту Равенна оценивающе разглядывала его, слегка прищурившись, потом склонила голову набок:

— То есть возвращаться в Лебяжью Гавань и забирать капитана «Морской гадюки» мы не будем?

— «Морской гадюке» на дне моря капитан уже без надобности. А этот корабль — твой, так что не вижу проблемы, — пожал плечами Гардан.

— А если Зубоскал решит отомстить? — Взгляд у Равенны был острым и собранным, Гардан почти что видел, с какой скоростью она перебирает возможные варианты развития событий в голове, взвешивая свой следующий шаг. — Он хоть и пропойца, каких свет не видывал, однако моментально трезвеет, когда его пытаются поиметь. И становится достаточно серьезным противником, чтобы с ним считаться.

— Настолько же серьезным, как Давьяла? — усмехнулся наемник. Несколько секунд Равенна смотрела на него, потом ухмыльнулась в ответ и дернула плечом:

— Нет, не настолько. Однако, учитывая, что инициативу проявил именно ты, то и разговаривать с ним, коли мы встретимся однажды, на эти темы будешь именно ты. А я скромно отойду в сторонку, опустив глаза, как и положено слабой и хрупкой женщине.

— Договорились, — с усмешкой кивнул Гардан, вспоминая Зубоскала. В том состоянии, в котором тот находился на момент их знакомства, он не показался наемнику слишком уж опасным человеком. Возможно, первое впечатление было обманчивым, да вот только Гардана это не пугало. За последнее время он насмотрелся такого, по сравнению с чем проблемы с Зубоскалом были детскими игрушками.

— С тобой — да, — согласилась Равенна. — А вот с командой — еще нет. — Вскинув голову, она громко крикнула: — Слушайте сюда, прилипалы придонные! — Матросы вокруг подняли головы, останавливая работу и глядя на Равенну. Та ткнула пальцем в Гардана и громко сообщила: — Этот щербатый наемник предлагает не возвращаться и не забирать из Лебяжьей Гавани Ашьяма Зубоскала. Дескать, толку от него никакого, морока одна. Что скажете? Будете ходить под моей командой?

Ответом ей был дружный рев собравшихся здесь моряков, Равенна довольно облизнулась, как наевшаяся сметаны кошка, и взглянула на Гардана:

— Кажись, теперь договорились, щербатый.

С той поры время для Гардана потекло с невероятной скоростью, а отношение к нему команды кардинально изменилось. Если раньше он был всего лишь человеком со стороны, заказчиком, пообещавшим золото за сделку, то теперь он стал одним из них, и при этом — другим.

Обычно в юнги шли еще совсем молодые и зеленые ребята, которые только-только вырвались из отцовского дома и пускались на поиски приключений. Естественно, что вовсе не мойку полов в трюме, отскребание плесени со стен, чистку грязных котлов на кухне и все остальные грязные работы они представляли себе в качестве дальнейшей судьбы. А потому уже через пару дней после начала службы все эти ребята становились угрюмыми, замкнутыми, вечно раздраженными и при этом донельзя перепуганными подтруниваем команды и возможностью за оскаленные в ответ на неуместную шутку клыки получить внеочередной наряд куда-нибудь в самое грязное место на корабле.

Гардану в этом плане повезло гораздо больше, чем другим. Иллюзий по поводу своего дальнейшего существования и героической судьбы он лишился много лет назад, в самом начале своего пути в качестве наемника, а потому и необходимость грязной работы выносил спокойно и стоически. По большому счету, ничего страшного в ней не было, и это было проще, чем научиться мастерски обращаться с мечом или стрелять из лука. К тому же, Гардан сам прекрасно знал, на что он шел и зачем он все это делал, и благожелательное отношение остальной команды было ему наградой.

Никто над ним не подтрунивал, никто не отваживался шутить, никто не загружал лишней работой, чтобы сгладить задиристость и наглость, свойственную молодым, которой в Гардане и не было вовсе. А если кто из старших матросов и позволял себе подначить наемника, то его скупые ироничные ответы не обеспечивали ему дополнительной работы, а, скорее наоборот, повышали к нему уважение команды.

Большая часть матросов здесь была его возраста, и лишь немногие — на пару лет младше. Некоторые из них подходили интересоваться, зачем вообще Гардану сдалось идти учиться на моряка в такие годы, когда всю свою жизнь он провел в качестве наемника. Тот отвечал просто: так распорядилась Марна, ничего не добавляя к этому, и такой ответ на удивление устраивал моряков. К тому же, Равенна все-таки сболтнула лишнего про его возможность слушать приказы Девы, и эта весть разнеслась по кораблю быстрее лесного пожара. Так что приставать с расспросами к Гардану скоро перестали и просто молча приняли его в свои ряды, держась с ним если не на равных, учитывая его положение, то уж всяко лучше, чем с остальными юнгами. К тому же, вынужденная субординация из-за его обязанностей бесследно исчезала по вечерам во время совместных попоек и распевания песен оставшимся в живых бернадинцем по имени Белгар. Гармонь его, правда, утонула вместе с «Гадюкой», но на корабле Давьялы нашлась запыленная старенькая свирель, которой никто не пользовался уже много лет, и ее вполне хватило для создания необходимого настроения.

Впрочем, помимо рабов и старой свирели трюмы корабля хранили множество сокровищ, ставших приятным дополнением к большому новому кораблю, которым обзавелась Равенна. Под кроватью в капитанской каюте обнаружился прикрученный к полу увесистый сундучок, набитый золотом и камешками. Не скупясь, Равенна раздала золото матросам и рабам, а камешки припрятала получше, сославшись на то, что они понадобятся, когда придется ремонтировать «Блудницу» — так она окрестила свой фрегат. В тот же сундучок перекочевало и золото из поясного кошеля Гардана, который уцелел во время шторма, первое золото, заработанное Равенной в качестве капитана корабля.

— Не бойся, щербатый, эту денежку я потрачу с особенным чувством, — сверкнула улыбкой Равенна, запирая сундук на большой железный ключ, который теперь носила за пазухой. — Куплю себе двух потаскух и жбан рома и буду добрым словом вспоминать тебя всююю ноооочь, до самого утра.

Гардану-то в общем-то и дела до этого никакого не было. Немного золота у него еще осталось, но сейчас оно было ни к чему. Сейчас он работал на Равенну, и та пообещала ему даже небольшое жалование на период в качестве юнги, обмолвившись, что период этот будет достаточно коротким, если Гардан приложит все усилия к тому, чтобы обучиться работать с парусами. Так что вместо того, чтобы по вечерам валяться в гамаке и дрыхнуть, урывая спокойные минуты на сон, Гардан усердно сокращал время службы юнгой: задавал вопросы бывалым морякам, учил названия парусов, вязал узлы, лазил по мачтам. И время от времени замирал посреди всего этого, останавливаясь буквально на какие-то мгновения и глядя в зыбкую морскую даль, улыбающуюся ему отражениями звезд и подмигивающую солнечными бликами. Замирал и пытался понять, как же все это так получилось, как сложилась вся эта цепь событий, что он оказался здесь, именно на этом корабле и в этой команде, хоть и не предполагал всего-то месяц назад, что жизнь его так резко поменяется. А потом какой-нибудь матрос грубо окликал его, приказывая не глазеть по сторонам и делать свое дело, и Гардан карабкался дальше, тихонько улыбаясь себе под нос и глубоко внутри благодаря Марну за все, что она сделала для него. Как бы ни был труден сейчас для него этот путь, а что-то в нем было искренне правильное, и Гардан впервые в жизни учился, получая от этого глубокое как океан удовлетворение.

Жизнь на корабле медленно возвращалась на круги своя. Равенна все так же стояла за штурвалом, и фрегат уверенно рассекал волны длинным носом, под всеми парусами стремясь на юго-запад. Рабы, освобожденные в трюмах, поселились на отремонтированной на скорую руку корме. Здесь были в основном женщины и дети, голодные, истощенные, оборванные и пока что не способные работать. Они очень долго не могли поверить в то, что освободились от кандалов окончательно, и что Равенна не собирается перепродавать их на невольничьих рынках Лонтрона. А когда поверили — выразили желание помогать на корабле, отчего работа пошла быстрее, и Гардан обнаружил, что мытье палубы уже не отнимает у него столько времени, как раньше, и эти минуты он тоже может посвятить обучению более важным вещам.

Еще через некоторое время, хорошенько отоспавшись, отъевшись и окрепнув на свежем воздухе вместо затхлой вони трюмов, бывшие рабы окончательно оживились и стали частью команды. Немногочисленные мужчины выразили желание служить у Равенны, и она приняла их без колебаний: слишком много моряков погибло во время атаки, а фрегат требовал команды большей по численности, чем бриг. Женщины предложили свою помощь коку, а также занялись стиркой и помывкой вещей и корабля, вызывая у матросов довольные улыбки, соленые шуточки и неподдельную благодарность. Да и вечером на палубе с их присутствием тоже стало гораздо веселее. Набравшись сил, женщины с удовольствием танцевали под залихвацкие мелодии бернардинца, и матросы дружно хлопали в ладоши и гремели пятками о палубу, поддерживая их пляску.

Детишки освоились быстрее всех, и теперь с заливистым смехом носились кубарем по кораблю из конца в конец, мешая другим работать и создавая чрезмерно много шума. Вот только взрослые смотрели на это сквозь пальцы: матросы помнили, какая бы ждала участь этих детишек, если бы корабль не перехватили, не говоря уже о том, что они собственными руками доставали исхудавшие и ослабевшие детские тельца из железных колодок и кандалов. Так что теперь палуба представляла из себя место крайне шумное, хаотичное и людное, но в этом тоже было что-то правильное, и Гардан только улыбался да негромко журил ребят, коли те начинали уж совсем на голове кататься у него под ногами, мешая работать.

Матросы Давьялы, поразмышляв в цепях над своей не слишком-то завидной участью, решили перейти под команду Равенны, хоть та и не доверяла им так же, как своим людям. В живых их осталось немного: всего-то семеро смурновато вида угрюмых мужчин, которые работали нехотя и спустя рукава и то и дело бросали на Равенну мрачные взгляды. Гардан не думал, что кто-нибудь из них попытается отомстить пиратке за нападение на фрегат, однако на всякий случай перебрался спать на верхнюю палубу, заворачиваясь в плащ недалеко от капитанской каюты и одним глазом всю ночь наблюдая за дверью Равенны. Другие матросы заметили это, как и Равенна, но никто не сказал Гардану ни одного слова, однако, он обратил внимание, что дневной работы ему теперь доставалось меньше, да и была она не самой грязной и тяжелой из того, что поручали остальным юнгам.

Взаимопонимания между матросами Равенны и матросами Давьялы не было никакого. Последние держались вместе, ели в стороне от рабов и остальной команды, и Равенна обмолвилась, что как только они причалят к берегу, распрощается с ними навсегда.

Выздоравливали и немногочисленные пережившие шторм и битву раненые, из которых скончался лишь один, престарелый боцман из команды Давьялы, которому переломило спину падающей мачтой. Все остальные быстро шли на поправку, и некоторые из них начали потихоньку вставать и помогать по кораблю, во всяком случае, с той частью работы, на которую у них были силы.

А Гардан только учился, скреб полы да порой посматривал вдаль, думая о том, где же они причалят. Корабль уверенно шел на юг-запад-запад, ровно в ту сторону, в какую указывала давешняя мачта, и по расчетам Гардана, вскоре они должны были покинуть северное побережье. Это слегка беспокоило его, ведь Марна запретила кораблям покидать эти берега, однако, вместе с тем, сама же и указала им с Равенной именно это направление. Также думала и Равенна, к которой он как-то под вечер подошел с этим вопросом. Хлопнув его по плечу, пиратка отозвалась:

— Не дрейфь, мой щербатый престарелый юнга. Идем на Алькаранк. Нам в любом случае нужно чинить мачту и корму, нормально чинить, а не заплатки ставить. И технически, Алькаранк находится на самой западной оконечности северного побережья, так что мы не нарушаем никаких приказов Девы. Потом, стала бы она нас спасать, если бы собиралась вслед за этим сразу же утопить?

В конце концов, Гардан просто выбросил все свои сомнения и лишние размышления из головы. Он был наемником, а наемники подчинялись воле своего заказчика, как и юнги — воле своего капитана. Ты не был рожден для того, чтобы вести кого-то за собой, хотя бы потому, что никогда не имел собственной четкой цели, до которой хотел бы дойти. Так что смирись и просто позволь все решать ей. Это не слишком-то сильно отличается от того, что ты делал все предыдущие годы с Радой. Так что он продолжал работать, учиться, есть и дремать в один глаз напротив двери в каюту Равенны, но уже со спокойной душой, не думая ни о Марне, ни о ее приказах, ни о чем-либо другом. Да и хватка Девы сама собой исчезла, словно ее гигантская ладонь разомкнулась и отпустила его тело, и теперь Гардан вновь принадлежал самому себе, как и раньше.

Они плыли долго: все-таки сказывалось отсутствие мачты, да и море после шторма было тихим, а ветра хоть и поднимались, но не настолько сильные, чтобы нести их по волнам с той же скоростью, что и раньше. И только на одиннадцатый день путешествия, да и то, под самый вечер, дежуривший наверху фок-мачты моряк вдруг громко свистнул и закричал, привлекая внимание Равенны:

— Земля прямо по курсу!

Гардан, как раз помогавший двум морякам сворачивать и укладывать кольцами толстенные канаты на носу корабля, вскинул голову от работы, слезящимися от усталости и ветра глазами глядя вперед.

Час стоял поздний, солнце село, и матросы заканчивали последние за вечер дела. Море к ночи успокоилось, лишь негромко вдыхая-выдыхая своими огромными, полными морской пены легкими, и корабль плавно скользил по волнам, едва покачиваясь на их гребнях. Над головой из темноты серебристо мерцали звезды сквозь разрывы туч, да луна ярко-золотым блином моталась где-то за кормой, заливая рябящую черноту мертвенно бледным светом. И Гардан не видел ровным счетом ничего дальше бортов корабля, только вот впереди, прямо по середине между небом и землей, висели в воздухе две большие светящиеся золотые точки, словно два кошачьих глаза, внимательно наблюдающие за ними.

— Это еще что? — обронил он вслух, выпрямляясь и, как завороженный, глядя на эти точки впереди, две маленькие золотые луны, словно два осколка той большой, что сейчас неполной болталась у него за плечами.

— Это Очи Алькаранка, — отозвался стоящий рядом южанин Даньяр, сплевывая через борт в дырку между зубами. — Сигнальные маяки, построенные бессмертными многие тысячи лет назад. Говорят, так они горят каждую ночь с тех самых пор и ни разу еще не гасли.

Гардан уже успел понять, что большая часть россказней моряков представляла собой хвастливые байки, полные фантазий и имеющие лишь крохотное зернышко правды, разглядеть которое порой бывало очень сложно. Но в то, что эти огни никогда не гасили, он почему-то верил. Так высоко они горели над морем, слишком высоко для обычного маяка, какие приходилось видеть Гардану в Северных Провинциях. С другой стороны и смотрел-то я с берега, может, на воде и выглядит все несколько иначе?

— Ну что, ребята, повезло вам сегодня! — гаркнула с кормы Равенна, и в голосе ее слышалось ликование. — Давайте-ка поднажмем, и сегодня же вечером я угощаю вас всех ромом в честь нашей победы над Давьялой!

Матросы радостно заулюлюкали, и даже Гардан присоединил свой голос к общему хору. Что-то было такое в том, чтобы драть глотку в ответ бесноватой капитанше, которая уверенно держала в своих мозолистых ладонях штурвал «Блудницы», что-то по-настоящему живое. Гардан никогда не любил быть частью сборища людей, объединенных одной идеей, но теперь это почему-то воспринималось иначе. Многое ты изменила во мне, Марна, многое подправила, поставила на место или просто выбросила прочь, как ненужный сор. И чем я сдался тебе так, чтобы столько внимания ты мне уделяла?

Вместо того, чтобы и дальше пялить глаза в темноту и гадать о том, на что ответа он никогда не получит, Гардан быстро и как мог ловко свернул голыми ногами оставшиеся канаты, а потом пошлепал на корму, куда сейчас корабельный кок Вакита выволок за ручки здоровенную чугунную кастрюлю и большим половником неопрятно шваркал так называемое «рагу» по подставленным матросами плошкам. Поначалу привыкнуть ходить босяком по холодной палубе на ледяном ветру было сложно, но со временем Гардан смирился и с этим. Оставалось свыкнуться лишь с той дрянью, которой кормил их кок, и пока что это было для него непосильной задачей.

Настроение у Вакиты было не слишком хорошее, особенно в последние дни. Сам по себе заросший шерстью с ног до головы, словно неопрятный баран, и при этом сверкающий абсолютно лысым, без единого волоска черепом Вакита не слишком-то любил женщин и еще меньше — когда они крутились у него в кубрике и помогали ему готовить его стряпню. Потому последние дни он постоянно ворчал, словно разбуженный загодя медведь, огрызался и костерил почем зря окружающих его бывших узниц Давьялы, которые только и делали, что сновали из кубрика наружу и обратно. И отказывался замечать, что кастрюли стали гораздо чище, посуда сверкала, с полов можно было есть, так их выскоблили помощницы, и даже овощи в рагу выглядели не жеванными коровами или рваными чьей-то голодной пастью, а аккуратно порезанными красивыми кубиками, по которым можно было определить, что это был за клубень. Правда, Гардан прекрасно отдавал себе отчет, что это ненадолго. Они сгрузят в Алькаранке всех женщин, отремонтируют корабль, и с наступлением сезона штормов отчалят на запад, держа курс на Мерес, который сейчас интересовал Равенну гораздо больше, чем что-либо еще. И вплоть до самого Южного Моря Гардану придется жрать только то, что будет запихивать в свой огромный почерневший от копоти котел кок, и не жаловаться попусту. Впрочем, остальных членов экипажа стряпня Вакиты вполне устраивала, так что Гардан предполагал, что привыкнет со временем. Просто ты разожрался у Рады, обленился и привык к вкусному, свежему, дорогому. Ну, так пора вспоминать, откуда ты родом, наемник! Время пришло.

Наскоро перекусив, он направился помогать сворачивать паруса, крепить тали, вязать узлы, а сам все поглядывал на то, как вырастают из ночи золотые Очи маяков, поднимаясь все выше и выше в небо. И если сначала Гардан недоумевал, как они могут располагаться так высоко над уровнем моря, то вскоре уже сумел в темноте разглядеть огни города, взбирающегося по склону высоких фьордов вверх, и два тонких шпиля, на которых и горели яркие Очи маяков.

Вскоре они уже швартовались, и Равенна расхаживала у него за спиной, покрикивая и приказывая шевелиться, и Гардан улыбался тихонько себе под нос, быстро крепя большой морской узел на кормовом швартовом. Впервые он сходил на сушу в качестве части команды, и это было приятно. И всю следующую ночь они будут пить и гудеть в какой-нибудь таверне, и ром будет литься рекой, и девки будут мурчать, прижимаясь к нему тугим корсетом и облизывая пухлые губы. И завтра ему не нужно будет просыпаться и вновь полуголодной шавкой мотаться вдоль всего северного побережья в поисках кого-нибудь, кто согласится его нанять. Завтра у него будет крыша над головой, хоть теперь это и называется — палуба, и команда, в которой никто не воткнет ему нож в ребро, пока он будет спать. Что ж, не такой уж и плохой выбор. Уж всяко лучше, чем все, что было до этого. За исключением, разве что, службы при Раде.

Матросы поднапряглись и под покрикивания Равенны подтянули корабль вплотную к берегу. Мешки с шерстью, переброшенные через борт, чтобы не разбить дерево, смягчили удар, и корабль мягко ткнулся боком в высокий деревянный настил. Пока Гардан крепил свой кормовой узел и проверял, достаточно ли прочно он держится, ему не было ни до чего дела, лишь бы работу завершить. Ему впервые самому доверили заниматься таким делом, и в грязь лицом он ударить не хотел. А вот когда он разогнулся и отряхнул ладони, чувствуя приятную тяжесть, растекающуюся по телу, вот тогда-то и замер, как громом пораженный.

В гавани свободного места было не слишком много: длинные ряды кораблей выстроились вдоль всего Алькаранка, глядя в небо спящими мачтами, на которых, будто коты, свернулись паруса. Равенна все-таки умудрилась отыскать свободный причал у самой восточной оконечности гавани. Длинный настил глубоко вдавался в море, и по нему бегали босоногие матросы, затягивая узлы швартовых и переговариваясь с командой Равенны. Вот только не они привлекли внимание Гардана. И даже не купцы, что выпятили объемистые животы и направились в сопровождении писцов и носильщиков к сходням, которые сейчас спускали на причал для Равенны. За всеми этими головами Гардан разглядел одну: черноволосую, как полночь, и узкое бледное лицо с холодными глазами, которые еще издали буравили его, словно две воткнутые ему в щеки льдышки. Ренон?! А он-то что тут делает?!

На то, чтобы сбежать вниз и натянуть ненужные ему во время плавания сапоги, у Гардана ушли считанные минуты. После десяти дней босяком втискивать ноги в жесткие сапоги было странно неудобно, а передвигаться в них по слегка покачивающейся на волнах палубе — еще сложнее, но Гардан выбрался обратно на верхнюю палубу и подбежал к Равенне еще до того, как она успела сойти на причал.

— Капитан, там в толпе стоит Тваугебир, — приглушенно проговорил он, склонившись к ее уху, и Равенна встрепенулась, сразу же поднимаясь на мыски, вытягивая шею и любопытно разглядывая собравшуюся на причале толпу.

— Где? Что, правда? Настоящий Тваугебир?

— Он самый, — кивнул Гардан, чувствуя тревогу.

Сжимающей пятерни Марны на его теле не было, впервые за много дней, но тревогу это нисколько не уменьшило. Гардан прекрасно знал, что если здесь появился Тваугебир, то их неприятности еще не закончены. Тем более, что златоволосой головы Рады рядом с ним он не видел, а она была достаточно высока, чтобы виднеться издали. Гардан прищурился, глядя туда, где стоял Ренон, спокойно рассматривающий его, и глаза у него чуть из орбит не полезли. Рядом с эльфом возвышался громадный ильтонец, выглядящий крупнее его ровно настолько же, насколько сам Ренон был крупнее обычного человека, и масляные фонари, развешанные вдоль всей пристани, бросали яркие блики на нефритовые плечи каменнорукого, непропорционально широкие для его изящного тела. Раньше Гардану приходилось видеть ильтонцев лишь издали, мельком, и никогда — так близко. Он и его позвал с собой за Семь Преград? Ничего себе, компания там подобралась! Но где же тогда Рада?

— Который из них? — в голосе Равенны послышалось почти что детское любопытство. — Вот тот патлатый, худющий и бледный как смерть?

— Да, — вновь подтвердил Гардан, тревожно оглядываясь в поисках Черного Ветра. Что-то подсказывало ему, что не просто так ее сейчас не было видно на этом причале.

Равенна бросила на эльфа еще один внимательный взгляд, обернулась и негромко обратилась к Вилему, спокойному и совершенно непробиваемому мелонцу, который после гибели Карида все чаще менял ее у штурвала.

— Я пойду, потолкую кое с кем о делах, а ты проследи, чтобы эти Давьялины выродки покинули борт моего корабля. И чтобы не прихватили чего лишнего, когда будут уходить. И бедолаг этих тоже выпусти, пусть домой идут или здесь счастья ищут, в городе всяко лучше, чем на дне морском. А потом бери ребят и веди в «Глаз бури». Сегодня там будем пить.

— Так точно, капитан! — отозвался Вилем, отворачиваясь от Равенны и принимаясь орать на матросов.

Гардан на миг замешкался, не зная, что ему делать: идти следом за Равенной или оставаться с командой. С одной стороны, он лично знал Ренона, и его раздирало от внезапно поднявшегося внутри чувства тревоги за Раду. С другой стороны, он больше не служил Раде, теперь он был частью команды Равенны, а она не слишком-то любила, когда ее приказов ослушивались. Одним словом, пока он думал, что ему делать, Равенна уже широкими шагами сошла на пристань, подняв ладонь и отмахиваясь от насевших на нее купцов. Завидев, как Тваугебир двинулся ей навстречу, проталкиваясь сквозь толпу купцов, Гардан не вытерпел и сбежал по сходням следом за пираткой.

Поняв, что торговать Равенна не намерена, купцы потянулись в обратную сторону, бросая неодобрительные взгляды на обломок мачты, торчащий из палубы и хорошо просматривающийся при лунном свете. Пиратке же дорогу преградил Тваугебир, и вот сейчас Гардан разглядел возле него самую что ни на есть разношерстную компанию: высокого ильтонца с нефритовыми руками, квадратную приземистую гномиху с обезображенным шрамом лицом, отчего правый угол ее рта высоко задирался вверх в вечной улыбке, и девчонку, ту самую бессмертную птичку, которую Рада подобрала перед самым своим отъездом из Латра. Правда вот, самой Рады с ними не было и в помине.

Равенна выпрямилась, останавливаясь и пристально рассматривая лицо шагнувшего ей навстречу эльфа. Он был выше нее почти что на две головы, гораздо шире в плечах, хоть и строен, словно хлесткий ивовый прут. Ледяные глаза скользнули по лицу остановившегося за ее плечом Гардана, вернулись к пиратке, будто Ренон и не заметил его. Зато заметила Лиара, тихонько охнув и широко раскрыв большие серые глаза, и Гардан слегка склонил голову в знак приветствия. Что-то неуловимо изменилось в лице девчонки, но сейчас он не мог понять, что, да и не особенно-то хотел. Его гораздо сильнее интересовало, что за совпадение свело их вместе именно здесь и именно сейчас. Опять твоя воля, Марна Дева? Ну куда уж без тебя-то в такой ситуации?

— Мое имя Алеор Ренон Тваугебир, — негромко проговорил эльф, и Гардан заметил, как Равенна слегка дрогнула, словно гончая в предвкушении охоты. — И я хотел бы нанять этот фрегат, капитан.

— Нанять? — брови пиратки удивленно взлетели, но знакомая хищная хрипотца зазвенела в голосе, и Гардан знал, что она означает. Равенна загорелась принять участие в том же, в чем участвовал и Тваугебир, и она бы даже согласна была самому ему приплатить, лишь бы он согласился подняться на борт «Блудницы». Только вот хитрости этой лисице было не занимать, потому в тоне ее прозвучала лишь скука. — И куда же вы собираетесь плыть на нем, милорд Ренон? У нас, видите ли, мачты нет. Это, конечно, мелочь, недостойная внимания, однако, боюсь, качка будет чересчур сильной, и ваша прекрасная дама может почувствовать себя не в своей тарелке, — взгляд немигающих зеленых кошачьих глаз переместился на Лиару, и та вспыхнула, опуская глаза. Гардан с трудом удержался оттого, чтобы не закрыть лицо рукой. Вот только этого сейчас не хватало ему для полного счастья: Равенны, начавшей оплетать сетью сладкого мурчания птичку Рады.

— Нам нужно на восток, капитан, — голос Ренона был твердым, а синие глаза, не мигая, смотрели в лицо Равенны. — Я не только оплачу дорогу для нас и наших лошадей отсюда до Кор’Дина и обратно в двойном размере. Я еще и возьму на себя все расходы по ремонту вашего корабля. К утру мачта будет на месте, а фрегат как новенький. Такие условия вас устроят?

Равенна остолбенела, явно не ожидая такого развития событий, а сердце Гардана протяжно затянуло, словно там, прямо в груди, засела толстая ядовитая колючка. Ренон спешил на восток, его предложение было безумно само по себе: никто никогда не сумел бы установить здоровенную грот-мачту на корабль всего лишь за одну ночь. Однако Гардан слышал в его голосе плохо сдерживаемое напряжение, так не свойственное этому ледяному и всегда спокойному эльфу. А это могло означать только одно, и слова сорвались с губ до того, как Гардан успел придержать язык:

— Что с Радой, Ренон? Где она?

Плечи рыжей пиратки одеревенели, и в голове Гардана мелькнула мысль, что он очень дорого может заплатить за то, что не рассказал ей о том, куда и с кем отправилась Рада, когда они попрощались. Только сейчас Гардана гораздо больше занимал эльф.

Ледяной взгляд его синих глаз переместился с лица Равенны на него, и Ренон выразительно выгнул бровь. Больше в лице его не дрогнул ни один единый мускул.

— Рада — на востоке. И если мы поторопимся, наемник, то успеем перехватить ее до того, как с ней случится беда. — Взгляд его вновь вернулся к Равенне. — Мы очень спешим, капитан, и вряд ли здесь есть кто-то, кто сможет нам помочь лучше вас. К тому же, вы получите новый корабль и достаточную сумму денег, чтобы покрыть все расходы на нашу перевозку. Такие условия устроят вас?

— Ничего не имею против, милорд Ренон, — пожала плечами Равенна, и от сердца у Гардана отлегло. — Вот только никак не возьму в толк, каким образом вы собираетесь восстановить мне мачту за оставшееся до рассвета время.

— Положитесь на нас, — спокойно отозвался эльф. — Поверьте, от вас и ваших людей не потребуется практически ничего. Разве что было бы очень хорошо, если бы кто-то из них смог раздобыть подходящую древесину для мачты, доски для ремонта кормы и паруса, которые нужно будет укрепить на мачте, пока мы будем проводить ремонт. Мы не слишком хорошо разбираемся в морском деле, так что лучше будет, если это проделают профессионалы. Расходы на материалы я компенсирую, так же, как и стоимость работы ваших людей.

— Лааадно, — протянула Равенна, и в голосе ее уже явственно прорезалось любопытство. — В таком случае, могу я хотя бы узнать, к чему такая спешка? И откуда вы знаете Гардана? А также, кого именно вы собираетесь перехватывать на востоке?

— Я отвечу на все ваши вопросы, капитан, — спокойно кивнул эльф. — Только не здесь. Можем мы уйти куда-нибудь, где потише и не так много лишних ушей?

— Моя каюта в вашем распоряжении, милорд, — кивнула Равенна, отступая в сторону и широким жестом приглашая Ренона подняться на борт. — Как и мои люди, которые немедленно отправятся на поиски парусов.

— Благодарю вас, капитан. — Ренон развернулся к своим спутникам и взглянул на ильтонца. — Ты тогда начинай, Кай, а я пока обо всем договорюсь. Управишься один?

— Управлюсь, Алеор, — прогудел в ответ ильтонец, словно громадный шмель внутри пустой, плотно закрытой стеклянной банки. По лицу его промелькнула тень досады. — С камнем было бы работать проще, но если мне предоставят необходимые материалы, то это не займет много времени.

Равенна развернулась и окликнула Вилема, стоящего как раз у самого трапа и руководящего начавшейся высадкой беженцев. Гардан не стал наблюдать, как медленно вытягивается вечно спокойное и холодное лицо мелонца, когда Равенна объявила, что попойка отменяется, и принялась перечислять, что именно они должны посреди ночи купить на давным-давно запертых складах и принести сюда.

Наемник не стал дожидаться, пока она договорит, и, пользуясь возможностью, повернулся к Лиаре. Тревога в груди ядовитой змеей кусала и кусала сердце. Он даже и не догадывался о том, как сильно, оказывается, привязался к Раде за эти годы.

— Может хоть ты, птичка, расскажешь мне о том, что здесь происходит? И кто угрожает Раде?

Лиара только нахмурилась, часто моргая и непроизвольно потирая грудную клетку, а затем покачала головой, глядя прямо сквозь него:

— Мы и сами толком ничего не поняли, Гардан. Какой-то эльф сегодня днем погрузил ее на корабль и отплыл на восток. И мы должны догнать ее как можно скорее, потому что иначе случится что-то непоправимое, — она нахмурилась еще сильнее. — Но, учитывая, что ты здесь, думаю, Великая Мать милостива к нам. Таких совпадений просто не бывает.

— Да уж! — невесело усмехнулся Гардан. Это он знал теперь лучше всех, прочувствовав в мельчайших подробностях на своей собственной шкуре.

— Эй, щербатый! — раздался за спиной хриплый голос Равенны, и Гардан обернулся к ней, напоминая себе о том, что он теперь — часть ее команды, а не телохранитель Рады. Равенна хмурилась, недовольно глядя на него и выгнув дугой ярко-рыжую бровь. — Чего встал? Давай-ка бегом к Вилему! Найдете мне мачту покрепче и хорошего дерева! Коли уж в кораблях ты смыслишь столько же, сколько монашка в веселых болезнях, поможешь доски таскать!

— Да, капитан! — отозвался Гардан, чувствуя на себе удивленные взгляды Тваугебира и Лиары, но при этом устремляясь туда, куда приказала Равенна.

Теперь он служил у нее, и забывать об этом не стоило. Как и о том, что чем скорее он принесет ильтонцу необходимую мачту, тем скорее корабль будет восстановлен, хоть Гардан и не представлял, как это вообще можно сделать за оставшиеся до рассвета часы. И тем скорее он выручит Раду, отдав ей последний долг за то, что не смог уберечь ее сына от воли Марны. Что же с тобой опять случилось, Черный Ветер? И почему, стоит только на миг отвернуться, как ты сразу же влипаешь в неприятности?

А за его спиной замурчал, зазвенел ручейком по камушкам бархатистый голос Равенны:

— Прошу на борт «Блудницы», милорд Ренон, господа и дамы. К сожалению, не знаю вашего имени, миледи, однако прошу простить моего щербатого юнгу за ту грубость, которую он позволил себе в отношении вас. Он только-только обживается здесь и еще не слишком-то привык к хорошим манерам, но мы обучаем его, и скоро сделаем из него человека. Позвольте помочь вам: здесь ступени, да и борт высоковат, миледи, так что я поддержу…

Гардан ощутил, как губы сами собой растягиваются в широкую ухмылку. Равенна была плутовкой, и сладкие речи с ее губ могли обольстить кого угодно. И теперь ему было интересно посмотреть: сохранит ли птичка верность Черному Ветру, что подхватил ее под крылья и понес, играя, по всему свету, подарив свободу и бескрайнее небо над головой, или поддастся на медовые речи просоленной зеленоглазой кошки и попадет в острую клетку ее коготков? Ох, Марна, вот тут уж я точно не знаю, кто одержит верх. Но мне очень любопытно будет наблюдать за этим.