Ветер перемен

==== Глава 19. Ночной танец ====

— И что, они теперь так и будут за нами тащиться? — Рада привстала в стременах, оборачиваясь в седле.

Закатное солнце протянуло за ними по пыльной дороге длинные тени, которые усердно топтали копытами гнедые лошадки стражи. Все семеро ехали следом за ними уже второй день, упорно держась на расстоянии пятидесяти метров и изо всех сил делая вид, что им просто по пути. Однако по вечерам они останавливались рядом с путниками, чуть в стороне, так, чтобы видеть их костер. И один из них, обычно, оставался на страже, будто бы невзначай прогуливаясь вокруг лагеря и следя за тем, не сбегут ли трое эльфов под покровом темноты куда-нибудь в чащу.

— Тебе не нравится компания, Радушка? — оскалился рядом Алеор. Теперь его лицо посерело, и на коже явно проступали темно-синие ниточки вен. Выглядел он до того страшно вкупе с полопавшимися красными сосудами в глазах, что Раде самой уже было не по себе по вечерам, и сопровождение стражи не казалось таким уж и лишним. В конце концов, если Тваугебир выйдет из-под контроля (а время это близилось), то можно будет рассчитывать, что сначала он кинется на стражу, а значит, время на то, чтобы уйти, у них с Лиарой будет. — Ты предпочла бы ехать вместе с Птичником? Или, может, еще с кем-нибудь более веселым? — в голосе эльфа звучала ирония, но под ней явственно клокотали рычащие нотки.

— Да я уж и не знаю, — проворчала Рада, отворачиваясь от него и зябко поводя плечами. — Куда уж веселее-то?

Алеора стража откровенно смешила. Он буквально наслаждался тем, как мелонцы делают вид, что просто прогуливаются по пыльному тракту, как им приходится спать на холодной земле при том, что никаких палаток и одеял у них с собой нет, а оставлять путников без внимания на ночь они не имеют права. Каждое утро он, широко улыбаясь, здоровался с их капитаном, почти что кланяясь ему, отчего мелонец бледнел как полотно и отворачивался, делая вид, что не заметил приветствий эльфа. Когда они вместе обедали или ужинали в тавернах у дороги, эльф неотрывно, почти не моргая, следил за тем, как ест стража, и те почти что давились своей кашей, роняя часть еды на себя или не попадая ложками в рот.

Раде было искренне жаль этих бедолаг: выхода-то у них действительно не было. Им приказали выследить ее и вернуть обратно в город, и неповиновение грозило штрафом, а может быть, даже и тюремным сроком. С другой же стороны со своей вкрадчивой улыбочкой их ждал самый страшный наемник Этлана, взгляд которого с каждым днем становился все более бесноватым и невменяемым. Не говоря уже о том, что в конце сего славного путешествия они должны были повстречаться с Тваугебиром, хоть пока еще и не знали об этом, причем время это приближалось к ним семимильными шагами. Осталось шесть-семь дней, насколько могла сосчитать Рада, если, конечно, процесс не ускорился. Она никогда не видела Алеора прямо перед приступом и могла только гадать, какое поведение для него нормально в таком состоянии, а какое — нет.

С сегодняшнего утра, например, он начал что-то тихо-тихо бормотать сквозь зубы и иногда хихикать, сам с собой, тайком озираясь, не заметил ли кто этого. Буквально через несколько секунд эльф встряхивался, собирался и вновь становился обычным, невозмутимым и холодным, но через какие-нибудь полчаса все повторялось. А еще, если присмотреться, было видно, как сильно набухли вены на его шее, почернев, будто его долго душили, и как пульсирует в них что-то живое, перекатывается маленькими комочками вверх-вниз, вверх-вниз… Прекрати! — оборвала себя Рада, силой отворачиваясь от эльфа. Нечего разглядывать это! И без того страшно!

Страшно было не только ей одной. Лиара все чаще кутала плечи в плащ, бросая на Алеора взгляды из-под густых ресниц и стараясь вести коня так, чтобы их с Алеором разделял Злыдень Рады. На ночлег она укладывалась как можно дальше от эльфа, как и за один стол с ним есть садилась очень аккуратно, чтобы не дай боги не оказаться на одной лавке или прямо напротив него. Алеор это видел и скалился в ответ своей жутковатой ухмылочкой, от которой Лиара только еще сильнее сжималась в комок. А посередине всего этого безумия была Рада, торчащая там, как столб, и понимающая, что как только Тваугебир вырвется, миссия по всеобщему спасению ляжет на ее собственные плечи. Вряд ли стража сможет продержаться хотя бы минуту против этой твари, раз сами духи Гортенберга не смогли. Лиара тоже не выглядела великим воином древности, а значит, оставалась она. И ты действительно думаешь, что сможешь что-то ему противопоставить? Боги, до чего же ты глупа!

Нахмурившись и тяжело глядя вперед, Рада поерзала в седле. Закатное солнце, висящее прямо над дорогой, немилосердно жгло глаза, и его рыжие лучи заливали все вокруг, придавая ему красноватый оттенок. По обе стороны от них тянулись сосны, чья рыжая кора на таком свету вообще казалась кровавой, и навевала не слишком приятные ассоциации. Да к тому же, еще и Алеор вновь что-то едва слышно забормотал себе под нос, то и дело конвульсивно дергая шеей.

Прокашлявшись и стараясь согнать леденящие спину мурашки, Рада обернулась к Лиаре:

— Слушай, может, споешь нам что-нибудь, а? А то кисло как-то.

— Спеть? — эльфийка вскинула на нее огромные перепуганные насмерть глаза. Рада заметила, как побелели ее пальцы, сжимающие поводья.

— Ну да, — кивнула она. — Ты же играешь на арфе. Может, есть какая-нибудь забавная песенка, подходящая для таких случаев? — Алеор коротко хохотнул, Рада бросила на него косой взгляд и быстро продолжила: — Или какая-нибудь баллада из тех, которые мы все так любим послушать у теплого камина?

— А… л-ладно, — зубы Лиары отчетливо выбили дробь, но она уже справилась с собой и принялась рыться в седельной суме, где в кожаном чехле лежала ее арфа. Эта девчонка порой была невозможна: из дома Рады она не взяла ни запасной одежды, ни одеяла, ни фуража (все это пришлось покупать по дороге), но арфу не забыла.

Алеор замолчал, напряженно глядя вперед, и Рада решила, что наверное, его слегка отпустило. И это уже было хорошо. Приближалась ночь, а к ночи Тваугебир становился особенно беспокоен. Все это время эльф не ночевал у костра, уходя вглубь леса и разыскивая там следящих за ними птиц, и Раде становилось легче от этого. Правда, она уже не была уверена в том, следит ли за ними этот Птичник, или уже отстал. Лиара, например, ничего не чувствовала, во всяком случае, не говорила ни слова на этот счет, а это могло означать, что слежки и вовсе больше нет. Лучше б уж была! Лучше б пришел сюда какой-нибудь монстр, с которым мог бы сцепиться Тваугебир! Грозар, я понимаю, это крайне странная просьба, но, может быть, в этот раз ты немножко поможешь Сети’Агону? Буквально чуть-чуть. Пусть он решит, что нас непременно нужно уничтожить, и пусть он сделает это как можно быстрее, а, Громовержец? Но небо молчало, и лишь в косых лучах закатного солнца Раде чуялась чья-то проказливая улыбка.

Покопавшись в сумке, Лиара выудила оттуда чехол, достала арфу и с опаской опустила поводья гнедой кобылки. Та навострила уши, но продолжила спокойно идти следом за другими лошадьми, порой кося выкаченным глазом на Алеора, когда тот начинал бормотать. Боги, даже скотина и то в курсе того, что нам предстоит! Замечательное начало путешествия! Просто замечательное!

— Что бы вы хотели послушать? — тихонько спросила Лиара. — Какую-нибудь историю или просто песню?

— Спой то, что тебе хотелось бы, — Рада очень красноречиво взглянула на нее, приподнимая брови и показывая головой на Алеора. — Что-нибудь красивое и спокойное.

— Можешь не корчиться, — сообщил эльф. — Я и так прекрасно понимаю, зачем все это делается.

Лиара с опаской посмотрела на него, потом вопросительно на Раду, и все же принялась медленно перебирать золотые струны арфы. Над тихой дорогой, на которой сейчас кроме них самих и семерых стражников больше никого не было, поплелась золотой ниточкой переливчатая мелодия.

По полям тугой золотой пшеницы

Побежала рябь от ветров с востока.

В полуночный час мне опять не спится,

Не сомкнуть мне глаз, милый мой далеко.

Прялка все поет, нитка режет пальцы,

В уголках светелки только пыль да морок,

Далеко мой свет, ясный мой скиталец,

В тех краях, где землю, топчет черный ворог.

Как земля кричала, не затихнут стоны!

И в домах людей поднимался ропот.

На заре ушел, взяв коня и брони,

Поясок на память и землицы щепоть.

И прошла весна, отзвенело лето,

Отгорела осень в вековых дубравах,

Проползла зима без тепла и света,

Солнце родилось снова в росных травах.

Только знаю я: ты придешь, мой милый,

Сквозь века и снег, по дороге пыльной,

Не возьмет тебя вечный холод стылый,

Не скует твой стан поясок могильный.

Прялка все поет, нитка режет пальцы,

А коса до срока побелела в зиму.

Где же ты мой друг, ясный мой скиталец?

Я все жду тебя, одного, любимый.

Рада не знала этой песни, но было что-то в голосе девочки, что креп с каждым новым куплетом, в том, как бегали по струнам арфы ее тонкие пальцы, в том, как она склоняла голову, словно прислушиваясь к чему-то, слышимому лишь ей. И песня-то была простой, и мотив — не слишком уж замудреным, но то ли слишком ярко разгорался осенний закат, то ли глубокая синяя тень ложилась под кроны деревьев, пророча ночной туман, только у Рады в груди почему-то защемило, и она поерзала в седле, чувствуя себя некомфортно.

Как только последняя звонкая нота тихонько повисла над пыльной дорогой, Алеор повернул голову и взглянул на Лиару. Сейчас в его глазах не было ни бешенства, ни жажды крови, только сосредоточенность.

— Ты можешь лучше, — серьезно сказал он.

— Что? — заморгала Лиара, глядя на него так, будто только что очнулась от глубокого сна и не расслышала вопроса.

— Это же твоя песня? — уточнил Алеор. Эльфийка кивнула, и тот уверенно повторил: — Ты можешь лучше. Это так, для людей, для тех, кто будет петь в тавернах и на дорогах. Но ты, если я правильно чувствую то, что заложено в тебе, можешь создать нечто гораздо более красивое.

— О… спасибо, — Лиара неуверенно заморгала, и потупилась, рассеяно поглаживая тонкими пальцами мягкий изгиб арфы. На щеках у нее выступил алый румянец.

Рада почувствовала укол раздражения и вновь заерзала в седле, неодобрительно поглядывая на эльфа. Песня ему не сдалась! Да это была бхарски красивая песня из тех, что запоминались надолго! А он ей говорит, что она могла бы и лучше!

— А я думаю, что это очень хорошо! — заявила она, стараясь не смотреть на Алеора. — Я думаю, что это вообще одна из лучших вещей, которые я в жизни слышала! А Алеору не понравилось только потому, что там никому руку не отрубили или никого не травили собаками. Вот и все!

Лиара вскинула на нее глаза, полные каких-то странных золотых искр, и Раде стало еще более неловко, гораздо сильнее, чем раньше. От этого и раздражение увеличилось. Боги, да что ж я все время не на своем месте-то?! Что ж происходит, что я так дергаюсь?

— Я не сказал, что мне не понравилось, Эталах, — с ироничной усмешкой взглянул на нее Алеор, и Лиара рядом тихонько прыснула. — Я сказал лишь, что это — далеко не ее предел.

— И долго ты собираешься меня так называть, муженек? — прорычала Рада, чувствуя непреодолимое желание вызвать Тваугебира прямо сейчас.

— До тех пор, пока с нами наши прекрасные смертные друзья, — отозвался эльф. — Ты ведь не хочешь, чтобы они догадались, кто ты на самом деле?

— Да они и так это знают! — почти что заорала Рада. — Все это знают!

— Ну-ну, Радушка, не надо так кипятиться, — осклабился эльф. — Это того не стоит.

Рада заскрежетала зубами, бросая на эльфа устрашающие взгляды, но он только отвернулся, ухмыляясь под нос. На этом разговор и увял.

Впрочем, не все было так плохо. Даже несмотря на то, что Раду буквально подбрасывало от бешенства, она должна была признать: песня Лиары подействовала. Эльф перестал бормотать и дергать шеей, да и вид у него теперь был какой-то сонный и более мирный, чем раньше. Это заставило Раду задуматься.

Он ведь говорил, что у девочки большой талант, и что она может добиться больших высот, причем подчеркнул, что чувствует это. Они с Лиарой уже настолько затюкали Раду своим чутьем, которого у нее напрочь не было, что она подозрительно покосилась уже на Лиару. Мог ли у нее быть какой-то особый дар управлять людьми с помощью песни? Она ведь упоминала, что эльфы могут контролировать мысли других людей, может, у нее это получалось при помощи музыки? Тогда это объясняло странную реакцию тела Рады на это. Она вновь поерзала в седле, чувствуя себя странно… жарко и мягко одновременно. Раньше такого с ней никогда не было. Может, я заболеваю чем?

Через четверть часа Алеор подыскал среди деревьев на обочине маленькую уютную поляну и свернул с дороги. Судя по всему, для ночлега ее использовали не один раз: трава была сильно примята, в дальнем конце виднелось большое кострище. Даже несколько колышков были вбиты в землю, чтобы привязывать лошадей.

Вот только Алеор никогда еще не останавливался так близко от дороги. Обычно он уводил их поглубже в чащу, чтобы стук копыт лошадей случайных гонцов по ночной дороге не тревожил сон Рады. Ну, и для того, чтобы спрятаться от лишних глаз. К тому же, в чаще было мало полянок, расположенных недалеко друг от друга, и эльф с удовольствием наблюдал за тем, как помятые и запыленные стражники, бросая на своего капитана страдальческие взгляды, устраиваются спать на торчащих из земли корнях или рубят мечами кусты, чтобы было хоть какое-то пространство, на котором можно было бы вытянуться во весь рост. Это несколько насторожило Раду, но она все еще чувствовала неконтролируемые приступы гнева при одном взгляде на эльфа, а потому не стала ничего спрашивать.

В молчании они разбили лагерь, разожгли костер и уселись на землю, подстелив под себя плащи. Недалеко от полянки отыскался маленький ручеек, где Алеор набрал воды, а женщины умылись. По своему обыкновению достав трубочку, эльф уселся возле костра, вытянул вперед длинные ноги и принялся раскуривать, поглядывая на то, как топчутся стражники в пятидесяти метрах впереди них, пытаясь устроиться спать на пыльной обочине.

Никто не разговаривал. Лиара тихо-тихо перебирала струны арфы, и до Рады доносился лишь едва слышный золотистый перезвон да потрескивание костра. Алеор тоже молчал, задумчиво выпуская из трубки большие клубы дыма. Поколебавшись, Рада и сама закурила, ожидая, пока вскипит каша.

Вечер был удивительно хорош. Косые лучи солнца заливали небо розово-малиновым цветом, а облака на западе переливались лиловым и золотистым. Разве что птицы не щебетали, и в лесу стояла тишина, полная прохладной сумрачной задумчивости. Рада взглянула туда, в чащу, отделенную от них ярко освещенным кругом костра. Между темных стволов деревьев слегка колебались тени, мрак курился у самых корней, такой густой и чернильный, словно была уже глубокая ночь. Иногда на ветру вздрагивали листочки молодых кленов, ловя на себя золотые блики солнца, и это было очень красиво. Бархатный мох укрывал остовы старых пней, сквозь которые прорастала молодая упругая зелень. Здесь было хорошо, и Рада прилегла на свое одеяло, чувствуя себя усталой и сонливой.

Подложив под голову руку, она попыхивала трубочкой и рассматривала глубокое осеннее небо. Оно быстро темнело по краям, оставаясь малиновым в самом центре, будто отгорающий уголек в обрамлении прибитой дождем золы. Словно пришпиленные булавками застыли в нем золотистые облака, и ласточки скользили высоко-высоко, так похожие на маленькие рыбацкие лодчонки севера, с узкими носами и треугольными парусами. Иногда Северное Море тоже было таким: малиново-алым, полным цвета, густым, будто патока, и тогда гребешки волн, накатывающих на берег, переливались отполированным золотом. Когда-нибудь я обязательно вернусь туда, — подумала Рада, выдыхая серый клуб дыма, который медленно поплыл вверх, закручиваясь, меняя очертания, постепенно растворяясь в тающем прямо ей на голову небе. Не для того, чтобы снова кого-то убивать, а просто. Просто погулять по пляжу и послушать чаек, подышать солью, выпить крепкого рома и купаться ночью в ледяных водах, разрезая руками лунную дорожку. И теперь я могу это сделать, потому что я свободна.

Полудрема начала медленно смаривать ее. Рада отложила трубку, решив, что до того, как приготовится каша, вполне успеет прихватить четверть часика. Закинув обе руки за голову, она вытянулась поудобнее и закрыла глаза.

От земли тянуло осенней сыростью, а потому дрема наползала медленно, как лениво вытягивающий лапу за лапой кот. И в полудреме она расслышала тихий голос Лиары.

— Милорд…

— Я тебе не милорд, — грубовато отозвался эльф. — Это в Мелонии все милорды, а я эльф, как и ты.

Повисла недолгая пауза, потом Лиара с запинкой проговорила:

— Алеор, я просто хотела сказать, что чувствую что-то странное.

— Странное? — в голосе эльфа прозвучала невысказанная насмешка.

— Да, в воздухе что-то странное, — Лиара приободрилась и заговорила уже громче. — Ощущение… беды.

— Да, — совершенно спокойно кивнул эльф. — Это потому, что за нами следят.

— Но я не имею в виду Птичника.

— Как и я.

Сонливость моментально слетела прочь, и Рада открыла глаза. Небо успело подернуться дрожащей зеленоватой дымкой, а ласточки разлетелись спать, но ее это уже не так беспокоило, как какие-то десять минут назад.

— Кто следит? — с тревогой в голосе спросила Лиара.

— Кто-то от Сета, — сообщил эльф. — Он идет по дороге, но медленно, чтобы мы не почувствовали его. Скоро будет здесь.

— Так чего ж мы сидим-то?! — Раду подбросило с ее одеяла, и она во все глаза воззрилась на эльфа.

— Ты хочешь его встретить? — Алеор ухмыльнулся, вздернув тонкую бровь. — Ну, можешь причесаться. Если захочешь, я даже дам тебе гребешок. Правда, я им обычно коня вычесываю, но, возможно, и тебе он тоже подойдет.

— Грозар! — зарычала Рада, инстинктивно хватаясь за пояс, но меча там сейчас не было. Он лежал у нее в изголовье, прислоненный к седлу, которое она использовала в качестве подголовника. — Да можешь ты хоть на минуту перестать выделываться?! Если за нами кто-то следит, мы должны как-то подготовиться к этому! Хотя бы скажи нам, кто это, пока он на нас не набросился.

— Кто это — я пока что не знаю, слишком далеко, — пожал плечами эльф. — А что касается подготовки, то я все уже сделал. — Он обвел рукой окружающее пространство. — Вот — мы, вот — дорога. Мимо он все равно не пройдет.

Несколько секунд Рада молчала, оторопело глядя на него и пытаясь подобрать слова, а когда наконец-то нашла их и открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой, эльф прервал ее со спокойной улыбкой:

— Радушка, ты же сама всю дорогу едешь и думаешь о том, кто бы уже на нас напал бы, чтобы я немного подрался! А то ведь время-то идет, осталось семь дней до появления моего старого приятеля, и день ото дня держать его все труднее. Вот и радуйся: я сейчас подерусь вдоволь, авось, до Топей и дотянем. — Рада проглотила все, что хотела сказать, и Алеор добавил: — И не думай, что я могу контролировать твои мысли! У тебя просто лицо, как открытая книга, по нему прочитать можно даже то, сколько тебе лет было, когда у тебя первый зуб выпал!

— Ну ладно, — проворчала Рада, понимая, что эльф прав, и спорить тут действительно не с чем, хоть все это и было ужасно обидно. Нехотя взглянув на окаменевшую с арфой в руках Лиару, она буркнула: — Ты это, спрячься, как только мы драться начнем. Чтобы тебе, не дай боги, не перепало. А то кто ж нам потом петь-то будет?

Лиара судорожно закивала, бросившись убирать в чехол свою драгоценную арфу и запихивать его поглубже в сумку. Рада только закатила глаза: да уж, самое дорогое спрятала, теперь все будет хорошо. Напряженно застыв у костра, эльфийка перестала шевелиться, то и дело стреляя по сторонам перепуганными глазами.

— Да не бойся ты, искорка, — попыталась Рада утешить ее. — Все будет хорошо!

— У нас — да, — серьезно кивнул Алеор. — А вот у них, — эльф указал на разбивающих впереди лагерь стражников, — не факт.

Судя по всему, слова его Лиару не успокоили. Она только еще больше сжалась, кутая плечи в плащ.

Рада тоже взглянула вперед. Двое солдат расседлывали лошадей, кряхтя и хмуро поглядывая в их сторону, остальные жались у костра, кое-как разведенного между стволами деревьев. Вид у них был донельзя усталый и измученный. Судя по всему, ребята вообще никогда не выезжали за пределы Латра, уж точно не ночевали в лесах да буераках, укрываясь только собственным плащом и засыпая на голодный желудок. Внутри заскреблась жалость: Рада много лет провела в компании солдатни, деля с ними нехитрый походный быт, и прекрасно знала, насколько это тяжело в первые дни, когда тело только привыкает к жесткой земле и скудной кормежке. А тут еще и тварь эта, что за ними по пятам идет.

Вздохнув, она поднялась и отряхнула прилипшие к штанам травинки.

— Пойду-ка я их хоть предупрежу, — она взглянула на Алеора. — А то ведь они ничего не знают.

— Иди, сердобольная, иди, — покивал эльф. — Главное, если они тебя вязать начнут, кричи погромче. Авось, поможет.

Никакого другого ответа от него Рада не ожидала, но в груди приятно кольнуло от взгляда Лиары, удивленного и одновременно обрадованного, которым эльфийка наградила ее напоследок. От этого внутри опять стало как-то слабо-мягко, и Рада поморщилась, потирая грудь и выбираясь на дорогу. Наверное, все-таки все дело в ее этих песнях. Что-то там не так. У кого бы только узнать об этом?

Дорогу укрыли синие вечерние тени, а солнце провалилось за горизонт, лишь тихонько догорая по самому краю неба. Рада обернулась, присматриваясь, не прячется ли в тенях со стороны Латра их безымянный преследователь. Насколько хватало даже ее острого эльфийского зрения, на дороге не было видно ни души, лишь пыль, да ночные тени. Пожав плечами, она прикрепила к поясу ножны с мечом и зашагала к лагерю стражи.

Ее заметили еще издалека. Ребята, что расседлывали коней, приглушенно крикнули что-то своему командиру, и тот сорвался с места, на ходу пристегивая к поясу меч. Рада шла не спеша, давая возможность стражникам вдоволь насмотреться на нее и вылезти из кустов ей навстречу. Они и вылезли, причем все, плотной группой сбившись возле лошадей и бросая на нее наполовину перепуганные, наполовину раздраженные взгляды. А вперед вытолкнули своего командира, бородка которого теперь смотрелась уже не так щегольски, как в первый день, а щеки заметно ввалились из-за усталости.

Остановившись в трех шагах от него, Рада потерла нос, не совсем понимая, с чего начать, и проговорила:

— Доброго вечера вам! Тут Алеор говорит, что чует беду, так что в ближайшее время на нас может произойти нападение. Будьте начеку. Неизвестно, с какой стороны они полезут.

— Кто полезет? — переспросил капитан.

— Да кто ж их знает-то? — пожала плечами Рада. — Но встречать надо.

Солдаты неуверенно переглянулись, затоптались на месте, их капитан нахмурился, то оглядываясь через плечо, то снова глядя на нее. Раде невдомек было, чего они все ждут, а потому она развела руками:

— Ну, я вас предупредила. Дальше сами.

Развернувшись, она зашагала обратно в сторону своего лагеря, видя, как Алеор с Лиарой разглядывают ее еще издали и о чем-то переговариваются.

— Миледи Рада… — донесся из-за спины голос капитана стражи. — Именем короля Мелонии…

— Да, да, да! — проворчала она, даже не оборачиваясь. — Ты сначала придумай, какого именно короля, а потом уже вопи.

Алеор встретил ее выразительным взглядом, но ничего не спросил, хотя вид у него был такой, словно его распирало на части от любопытства. Рада молча уселась к костру, на этот раз — лицом к дороге, пристраивая ножны с мечом так, чтобы клинок можно было с легкостью вытащить в любое мгновение, и взглянула в сторону костра стражников. Там в быстро сгущающихся тенях происходило какое-то шевеление: солдаты бегали, махали руками, суетились, и подготовку к нападению это уж совершенно не напоминало. Боги, ну что ж вокруг одни идиоты-то?

Одна за другой медленно потянулись минуты. Сумерки быстро густели, становясь все чернее и чернее. На низком бархатно-синем небе зажглись первые звезды, кажущиеся сейчас очень далекими, а со стороны чащи потянуло сыростью. Рада взглянула туда и различила начавшее медленно-медленно набухать белое полотно тумана. Рядом была речушка, а это означало, что буквально через пару часов все вокруг заволочет полупрозрачная дымка, которая спрячет за пазухой все звуки, размажет очертания деревьев, наполнит воздух вязким маревом крохотных водяных капель. Да уж, прекрасное время для нападения они выбрали. Лучше и не придумаешь. Тут бы своего мечом не ткнуть, не то, что чужого.

На небо из-за деревьев медленно выбрался тонкий рожок молодого месяца. Рада бросала на него короткие взгляды, и сквозь тонкое кружево листьев он почему-то напомнил ей глаз, что подгладывал за ними. Один узкий, вытянутый зрачок, от взгляда которого не спрятаться. Какое-то странное, нехорошее чувство тронуло плечи, и она передернула ими, сгоняя морок прочь.

— Внимание, — тихо проговорил Алеор, и Рада вздрогнула, словно от резкого звука.

Она сидела лицом к дороге, а потому увидела еще издали. Кто-то приближался во тьме по пыльному полотну, быстро, резкими скачками, выталкивая тело вперед. Большая черная тень, вытянутая и поджарая, словно иссушенный долгой голодовкой волк, только гораздо, гораздо крупнее. В воздухе ощутимо запахло серой, Злыдень Рады резко взвился на дыбы, издавая пронзительное, полное ужаса ржание.

— Свора! — рявкнул Алеор, вскакивая с места, и на миг сердце Рады перестало биться.

Этого не может быть! Свора — это только сказки, которыми… Тень метнулась с дороги через кусты прямо на нее, и Раде в глаза заглянул один единственный круглый глаз во лбу черной собаки величиной с лошадь, желтый глаз размером с блюдце, внутри которого болезненно бился от ярости и бешенства сжатый в маковую росинку зрачок.

Рада прыгнула с места, стискивая меч в миг вспотевшими ладонями. Она откатилась в сторону, почти что кубарем, а гигантская черная тень рухнула всем весом на то место, где она только что стояла. С громким щелчком сомкнулись челюсти, за спиной послышалось шумное тяжелое дыхание, и на миг Рада ощутила приступ паники, скрутивший нутро ледяной хваткой.

Она подорвалась на ноги и развернулась, оказавшись лицом к лицу с Гончей Тьмы. Тварь прижалась к земле, готовясь к прыжку, и в отсветах костра ее черная жесткая шерсть казалась залитой крохотными каплями крови. Мощная широкая грудь, как у собаки, поджарое, иссушенное тело, оскаленная морда с клыками, с которых срывалась пена, шипя и прожигая землю. И взгляд одного громадного мучнисто-желтого глаза, гипнотизирующий, приковывающий к земле.

— Грозар! — заревела Рада, поднимая перед собой меч.

В следующий миг Гончая прыгнула. Короткий взлай, черный, полный бешенства зрачок, и удар. Рада выставила перед собой меч, черные челюсти сомкнулись на клинке, и он разлетелся в гнилых клыках буквально в осколки. Рада подавилась криком, откидываясь назад и вцепляясь руками в черную голову, пытаясь не дать челюстям добраться до ее тела.

Ноги от удара подкосились, и Рада рухнула на землю, как подкошенная. Кажется, она кричала, потому что слюна с челюстей собаки хлынула на кожу, разъедая ее, будто кислота, а руки обагрились кровью, разодравшись об острые, щелкающие клыки. Тварь подмяла ее под себя, проседая вниз и пытаясь раздавить, мотая головой, рыча и щелкая зубами, изо всех сил стараясь высвободить морду из отчаянной хватки Радинных рук.

Мгновения растянулись в часы. Рада оглохла, слыша собственный вопль в ушах, чувствуя невыносимую боль в руках, на лице, на груди, которую рвали черные лапы. И огромный желтый глаз лез и лез ей в лицо, а в зрачке на миг отразилась она сама, крохотная и сжимающаяся от ужаса.

А затем что-то произошло. Руки готовы были лопнуть от напряжения, кости почти что трескались, как и клинок за несколько секунд до этого, пока она пыталась оттолкнуть от себя черную морду твари. А в следующий миг Гончая содрогнулась всем телом, и хватка ее моментально ослабла. Рада смогла лишь выдохнуть, без единой мысли наблюдая за тем, как тварь отпускает ее и поворачивает голову куда-то в бок.

Откуда взялись силы и скорость, Рада не знала. Только она выхватила из-за пояса нож и с силой вбила его в поросшее черным мехом открывшееся ее глазам горло. Тварь содрогнулась еще раз, уже сильнее, а потом просто спрыгнула с нее в сторону, так легко и плавно, словно и не была смертельно ранена.

Хватая землю руками, сгребая ее, чтобы подняться, ослепшая от ужаса и боли, Рада смогла каким-то чудом вскочить на ноги. На поляне было три Гончих, вокруг которых, словно черный вихрь, танцевал Алеор.

Это было… нечеловечески. Несмотря на ужас, боль и шок, Рада поняла, что не может оторвать глаз. В вязком, словно капля смолы, растянутом времени, эльф кружился изящным ночным мотыльком с лицом спокойным, будто гладь пруда. В одной его руке был длинный меч с чернильно-черным клинком, над которым в воздухе курились ниточки дыма, в другой — тонкий острый кинжал, больше похожий на иглу. Лицо Алеора было тихим, таким спокойным, каким Рада не видела его, кажется, никогда в жизни, а глаза — полуприкрыты, словно эльф погрузился в глубокую дрему и пребывал где-то очень далеко отсюда. И двигался он так странно, так плавно, так текуче, словно танцевал на остром лезвие бритвы, выписывая рисунок непривычной, тягучей красоты, застывшей на грани между жизнью и смертью.

Правая рука ударила Гончую мечом в бок, и эльф плавно развернулся, выгибая тело и выпрыгивая вверх. Закрутившись в штопор, он нанес удар той же Гончей клинком чуть выше головы, в место сочленения с шеей. Мягко приземлившись на пружинистые ноги, эльф скользнул вперед. Он двигался бесшумно, на носках сапог, и так легко, словно тело его ничего не весило, будто перышко. Гончая попыталась достать его лапой, но эльф уклонился в сторону, еще заранее уклонился, за миг до ее движения, словно знал, что она это сделает. И проходя под летящей в его голову лапой, с тихой грацией паука вбил черный меч прямо в глотку Гончей, снизу вверх, с такой силой, что клинок вышел с другой стороны.

Она еще не успела понять, что мертва, а Алеор уже перетек прочь от нее, к третьей собаке. На миг перед глазами у Рады поплыло, и ей показалось, что это двигается не он, а гигантская черная как ночь гадюка, на панцире которой отражается оранжевым сиянием отблеск костра. Он прыгнул высоко вверх и завис в прыжке, сжавшись в комок и перелетая через Гончую. Она тоже выпрыгнула вверх, вытягивая морду и пытаясь достать его клыками. И в следующий миг наперекор времени и пространству эльф выстрелил обеими ногами вниз, прямо ей в загривок, так быстро, как просто не мог двигаться человек. Удар был настолько силен, что Гончая рухнула как подкошенная, врезавшись подбородком в землю. Раздался громкий хруст переломившихся позвонков.

И все.

Рада моргнула, дыша тяжело, будто загнанное животное. В мир вернулся свет, звук и нормальная скорость движения, все стало ровно так же, как и было до этого. Алеор аккуратно отряхнул руки, отходя прочь от трех корчащихся в агонии гигантских черных псов. Их тела содрогались на земле вокруг костра, скребя лапами траву, разбрасывая откатившиеся от пламени головешки. Во тьме раздавался надтреснутый лай, рев боли, высокий скулеж, от которого резало уши. Это длилось еще несколько секунд, пока Гончие издыхали, а потом все затихло.

Кровь стучала в висках так, что Раде казалось: еще вот-вот, и от давления глаза просто лопнут. Восприятие обострилось до предела, она буквально превратилась в один обнаженный нерв, готовый голыми руками, когтями и зубами вырывать у врага свою жизнь. Только больше никто на них не нападал. Лежали вокруг костра тела трех мертвых Гончих Тьмы, и отблески пламени играли на их длинной жесткой шерсти. Все так же подглядывал сквозь переплетение ветвей на небе тонкий рожок месяца, все та же тишина лежала между стволов деревьев, а с родника наползал туман. И Алеор стоял рядом, выпрямившийся, спокойный и легкий, словно лунный блик, упавший на землю сквозь переплетение ветвей.

Желудок скрутило приступом слабости, и Рада согнулась пополам, содрогаясь в приступе сухой рвоты. Это было слишком для нее, чересчур, гораздо быстрее, стремительнее и страшнее, чем все, к чему она привыкла за свою жизнь.

— Кану Защитница! Кану Защитница! Кану Защитница!.. — послышалось в тишине тихое-тихое бормотание Лиары, и Рада, прокашлявшись, подняла голову.

Та стояла в стороне от поляны между темных стволов деревьев, сжимая в побелевших пальцах чехол с арфой и огромными глазами глядя на мертвых Гончих. Почувствовав взгляд Рады, Лиара вскинула на нее глаза и несколько мгновений просто смотрела, будто и не узнавала. Потом она громко вскрикнула и сорвалась с места навстречу к ней.

Рада не совсем поняла, почему это так, только все пространство вокруг нее стало вязким, странно мягким, каким-то расплывчатым. Ноги превратились в желе, и она медленно упала куда-то вбок, еще успев увидеть ворох алых красных капель, что падают на землю вместе с ней. Кажется, она порвала меня сильнее, чем я думала. Потом пала тьма.