Старая жена, или Развод с драконом

Глава 73. Твое заветное желание

Пригород Асдевиля особенно прекрасен весной. Снега уже сошли. Довольные строители, которых курирует сам Кэрон, наконец-то обедают не в душной пристройке готового корпуса женской лекарни, а прямо во дворе. На ветвях деревьев зеленеют новые листья, ветер шепчет теплом, но я все же кутаюсь в плед, стоя на пороге первого корпуса и любуясь цветением.

Сегодня у меня в лекарне выходной, работает дежурный лекарь Бертон. Он остался здесь, несмотря на то, что на осмотры не попадает. Зимой он уезжал по своим делам, собирал новую информацию о болезнях и лекарствах, делился своими знаниями с миром. Но весной решил вернуться, и мне стало чуточку легче.

Начало было тяжелым. Мы продали ветхий дом в деревне, король выделил средства из казны, но инстанции вставляли палки в колеса везде, где могли. Андрэ пришел на выручку в силу профессиональных знаний, но бо́льшую часть по помощи взял на себя Кайрон.

Честно говоря, я ожидала, что он быстро сдастся, бросит все и вернется к своей комфортной жизни. Будет ходить в чищеных сапогах, в мундире с нашивкой генерала и отдавать приказы тем, кто обучен их получать.

Строители оказались необученными, но Кайрон и к ним нашел подход, и уже через неделю строительная площадка напоминала военный лагерь, притом обиженных я не замечала. Разве что в первое время.

Поскольку мы выкупили землю под лекарню с одним уже готовым зданием, я приступила к практике незамедлительно, и столица ужаснулась от того, сколько женщин ехало со всего Асдевиля в эту лечебницу.

Да что там мы все ошалели. Кайрон лично взял план будущего корпуса и расширил его почти в два раза. Потому строительство затянется еще сезон, а в вестниках продолжат гадать, какой же большой в итоге будет первая женская лекарня Асдевиля.

Ясное дело, что мне одной и с посильной, но ограниченной помощью лекаря Бертона, было не справиться с наплывом пациентов, потому мы приглашали санитарок и проводили обучения, пока месяц назад не пришел ответ от Авроры.

Каково же было мое удивление, когда она помимо рассказа о делах, сообщила, что у нее есть девушки, выпускницы приюта, имеющие уже представление о лекарском деле и желающие продолжать этот путь.

К тому времени не только король, но и его душные министры понимали, что отказать людям в таком праве не могут, — прецедент породил сильный спрос. Потому разрешение выдавать статусы лекарей женщинам дали практически незамедлительно, но с кучей оговорок, конечно же.

Но кого это пугает? Москва тоже не сразу строилась.

Да и учить юные умы непросто. Девочки много еще не знают и часто ошибаются, но кто родился со скальпелем или с фонендоскопом в руках? Никто. А глаза учениц, которые еще вчера даже мечтать не могли о том, чтобы приблизиться к званию лекаря, горят таким огнем, что не сто́ит сомневаться: эти интерны горы смогут свернуть.

Потому и хочется улыбаться, глядя на то, как медленно, но верно меняется мир. Хочется наполнить легкие долгожданным ароматом новой весны. И в который раз отыскать генерала Кайрона в толпе строителей, с которыми он как с малыми детьми возится не хуже воспитателя. Бывшего генерала, вообще-то, но что-то мне подсказывает, что это ненадолго.

В лекарню уже дюжину раз приходили гонцы и важные люди. Кто за советом, кто с письмом. В армии его не хватает, и это понимаю даже я.

Как-то раз не удержалась и спросила, не скучает ли он по прошлому. А Кэрон ответил слишком просто:

— Воспоминания, лишенные души, не имеют значения. Даже если ты так и не посмотришь в мою сторону, я уйду могилу счастливым от того, что делил мечту на двоих.

Так он сказал одним зимним вечером, а я промолчала. Промолчала о том, что не смотреть на него , когда он заполнил собой буквально все, уже невозможно. Он ведь даже поселился в комнате напротив моей, но я, честно сказать, не возражала. Кайрон делал куда больше, чем я могла принять. Приходил вечерами уставший в общую залу, еще и с корзиной от кухарки, которая теперь готовила на всю лекарню, и пару блюд отдельно на заказ.

— Соседка у меня готовить не любит, но есть-то любить иногда надо, — подшутил надо мной дракон.

Хотя я в тот вечер припрятала десерт. Выглядывала в окно между приемом пациентов, видела, что день у Кайрона хуже, чем обычно, и решила, что сладкое ему не повредит.

Каково же было наше удивление, когда после первых блюд и я и Кайрон достали яблочные шарлотки “из закромов”.

Рассмеялись, а потом он спросил:

— Расскажешь о своем мире?

Вот уж не думала, что тем человеком, которому я буду ведать о прошлом, окажется именно он. Но не отказала. Мне хотелось хоть как-то отблагодарить его за помощь.

Начала рассказывать и потеряла счет времени. А потом все ловила себя на опасной мысли, что пристрастилась. Пристрастилась после работы поедать с ним пироги, сидеть у камина, слушать, как трещат тихо угли, и просто болтать.

Меня никто так не слушал, как Кайрон. Он будто ловил не только интонации, но и каждый взмах ресниц. И становилось страшно от мысли, что если настанет день, когда я это потеряю, то буду очень тосковать.

Хотелось спрятаться, но я себе напоминала, что уже не маленькая девочка, что не просто взрослая, а зрелая. Хотя все мы в душе всегда тридцатилетние, и это, как по мне, самый лучший возраст.

Позже я сама начала расспрашивать Кайрона о его жизни. Он оказался не очень разговорчив. Даже пожалела сначала, вспомнила, что военные в любом из миров не болтуны, но все же… Кайрон начал. Постепенно, медленно, коряво,и в какой-то момент грань стерлась, разговоры стали даваться так же просто, как умывания по утрам. И сам дракон стал смотреть на меня уже другим взглядом. Более сияющим, более свободным, что ли.

И были моменты, когда мы просто стихали, а эта тишина становилась намного дороже слов. Мы говорили взглядами. Долго, мучительно, а затем я уходила спать. Он желал спокойной ночи, а я, закрыв за собой дверь, припадала спиной к стене.

Ее прохлада должна была помочь прийти в себя, но внутри все горело так, что полночи не удавалось уснуть. Зарекалась, что следующим вечером избегу разговоров и ужина, но с удовольствием шла в эту ловушку.

А в дни, когда Кайрона не было, гостиная казалась непривычной пустой. В дни, когда не было меня и случались внеплановые дежурства в лекарне, Кайрон приходил в кабинет. Он быстро научился распознавать, когда мне нужно сунуть пирог и поворчать, а когда — стакан воды и помолчать, если пациент слишком тяжелый.

И вновь становилось страшно. Страшно, что однажды все это исчезнет. А еще казалось несправедливым от того, что я не могу дать Кайрону столько, сколько он отдает мне.

— Это его выбор, леди Оливия, вы не должны нести ответственность за чужие решения, только за свои, — шепнул мне как-то лекарь Бертон, когда эмоции давили так сильно, что отвлекали от работы, и я не смогла не обмолвиться парой слов.

— И тем более не должны испытывать чувства вины, — дополнил он, а затем прихорошившись поспешил в ресторацию, знакомиться с возможной невесткой.

С ней, кстати, тоже подсобила Аврора. Когда они с Эми впервые навестили нас зимой, то привезли и бойкую рыжую девушку Лилу. Андрэ аккурат в этот момент вернулся из администрации и был таким злым, что начал ругаться с порога, но увидев меня и гостей, тут же стих. Улыбнулся своей фирменной улыбкой, деликатно сгладил момент, а рыжая выдала:

— Ну хоть кто-то здесь по-нормальному говорит, — а затем покосилась на Эмили и тут же сделала строгое лицо. — Не при детях, конечно, же!

Дальше я не знаю, как у них все пошло, но точно знаю, что Кайрон был несказанно рад, когда Андрэ стал захаживать в лекарню реже. Хотя не могу сказать, что между генералом и законником были сложные отношения. Напротив, они вполне походили на приятелей и напрягались лишь в момент, когда мы пересекались втроем.

Андрэ всегда уходил первым, еще и кивал Кайрону так, будто уступал путь более достойному претенденту. А Кайрон усмехался и награждал законника взглядом в духе “Утешайся”, но скорее шуточным, чем злым. Однако стоило Кэрону взглянуть на меня, как становилось не до шуток.

Напряжение за два сезона стало почти осязаемым между нами, а встречи куда более тяжелыми. Даже когда я пыталась шутить, в воздухе оставалось неразряженное электричество.

К Кайрону тянуло. Тянуло люто, не буду скрывать. И его тянуло ко мне не меньше. Я видела это во взглядах, в том, какую позу принимало его тело, всякий раз, когда мы были вместе. Одно неосторожное касание могло все изменить.

Но я держалась, сама не знаю зачем. Что-то старое еще не отжило во мне, и даже осознание того, что дело Кэрона с Оливией не имеет отношение ко мне, даже тот брачный договор, который я зачем-то зачитала до дыр, не избавляли от одной тонкой, но все же существующей преграды. И оттого ожидание встреч и сами встречи стали настолько же желанны, насколько невыносимы.

Они были сродни тому, что ты идешь к оазису по знойной пустыне, но, войдя в долгожданную прохладу зелени, не смеешь отпить воды.

— Что-то рано вы разделись, госпожа лекарь. О больных заботитесь, а о себе, конечно же нет, — звучит за спиной голос, от которого внутри все вспыхивает, а сердце начинает биться чаще.

Делаю неспешный вдох, чтобы не выдать себя, отвожу взгляд от двора будущей лекарни и тут же попадаю в плен голубых глаз Кайрона. Они кажутся сейчас безмятежными озерами, и в их омутах я хочу утонуть.

— Кхм, — прочищает горло Кайрон, но не отводит взгляда, он уже привык так говорить, а я привыкла понимать.

Еще секунда и Кэрон медленно накрывает мои плечи пледом. Его мощная рука, покрытая мозолями, оказывается так близко к лицу, что я ощущаю мимолетное тепло и этот запах с нотками древесины, к которому привыкла настолько, что уже нуждаюсь в подпитке.

— Сами-то не мерзнете? — спешу подметить, чтобы разрядить слишком наряженный момент, и тут же сержусь, глядя на слишком тонкую рубаху Кайрона. Еще и верхние пуговки слишком открыты. Он ведь так и по всей лекарне не ходил? У нас пациентки женщины.

— Хотел переодеться, но не успеваю. Сюрприз вот-вот подъедет, — отвечает Кайрон.

И только хочу, спросить, какой, как он кивает в сторону дороги, с которой съезжает черная карета. Добротная, высокая,но герба нет.

“Какой-то богач тайно пожаловал?” — прикидывают идеи, пытаясь отвлечься от близости Кайрона, и вглядываюсь, как открывается дверца. Первым делом появляется пышная рыжая шевелюра, и сердце сжимается в миг от тоски. Сколько раз я видела дочь в случайный прохожих. Вот и сейчас мне все кажется, что появится она, но наружу выходит красивая незнакомая девушка. Хотя про незнакомую я зря. Я уже видела ее точеное личико в вестниках. Та самая леди Эймс, в дом отдыха и красоты которой я собиралась как-нибудь заехать.

И вот она здесь, собственной персоной. На больную совсем не похожа. Энергия от нее пылит такая, что даже цветы на клумбе могут раньше времени зацвести, а еще… есть в ее образе что-то такое, что заставляет сердце сжиматься вновь и вновь. Леди Эймс поправляет складки на голубом изысканном платье, шагает к лекарне, и в этот момент я вижу ее глаза…

Лицо пусть другое, но этот взгляд я не перепутаю ни с чем другим. Чертовка. Моя родная чертовка.

— Невозможно… — срывается шепот с онемевших губ, а сердце пропускает удар.

— Тебе это не снится, — раздается низкий голос Кайрона над ухом, и я тут же оборачиваюсь.

Смотрю на мужчину во все глаза, а он лишь улыбается уголками губ, когда глаза неотрывно смотрят мне в душу.

— Когда ты только пришла в этот мир, ты кое-что очень хотела, Оли. Я не мог тебе пообещать, пока не убедился, что смогу исполнить.

— К-как? — только и выдавливаю из себя.

— У королевы шикарные книги в библиотеки, но еще больше впечатляет ее шпионская сеть, — шепчет мне Кайрон, а я начинаю путаться в мыслях.

Выходит, он попросил ее помочь, ради меня?

Не успеваю задать этот вопрос, мое виде́ние из снов уже проходит путь, отстукивая каблучками по белокаменной дорожке, и останавливается напротив.

Цепенею, слова вымолвить не могу…

Она…

— Господин Кайрон, доброго дня, а вы, смею предположить, легендарная лекарь Оливия? Я леди Эймс, рада знакомству! — бойко представляется рыжая, а затем прищуривается, наверняка пытаясь понять, что со мной сейчас не так.

Моргает раз, второй. Улыбка покидает ее очаровательные пухлые губы. Взгляд быстро смещается с меня на дракона и обратно, и ее пальцы, привычно, начинают чуточку подрагивать в моменты шока.

Она понимает, она все понимает так же, как и я по глазам… А затем тихо, слезно шепчет:

— Мама…?