Старая жена, или Развод с драконом

Глава 58. Раздевайтесь

— Кхм… — тут же поправляю голос и делаю лицо нечитаемым, когда ситуация начинает казаться максимально недопустимой.

— Спина затекла. Хочу прогуляться на своих двоих, — сообщаю я, и пока он застыл, тут же скидываю одну ногу, вторую и спрыгиваю на дорожку, чудом не уронив мешочек со своими ценностями и бумагой на дом. — А вы, оказывается, гораздо моложе, чем я думала. — решаю перевести тему, чтобы избавиться от этого странного электрического напряжения, заполнившего каждый сантиметр воздуха вокруг.

— Что? — приходит в себя Маска. — Это с чего вы взяли?

— Так вмазали этому блондину. Горячая молодая кровь, — еще и кулачок показываю, чтобы скорее сместить фокус.

— Мы меня переоцениваете, я достаточно стар, — выдает Безликий, только вот голос его звучит как-то невесело. Стар он, конечно. Уж явно не старее настоящей меня.

— А по тому, как досталось негодяю, и не скажешь.

— Это… кхм… Вспылил. Но он более чем заслужил и пусть радуется, что пока что живым остался.

— Пока что? Так вы еще и кровожадный, — подшучиваю я, ибо надо же как-то прогнать неловкость.

Но этой неловкости становится еще больше, когда Маска, будто глядя мне в глаза сквозь черные завесы тумана, выдает:

— Оказывается, да. Сам об этом до сей поры не знал, леди Оливия. Умеете вы пробуждать… инстинкты.

— Ох ты ж. Надеюсь, не первобытные? — чудом соображаю смолчать, и не ляпнуть то, что вертится на языке.

Но Безликий будто по лицу все считывает, и потому чуточку отворачивается, затем выдавливает из себя “Кхм”...

— Кстати, леди Оливия… Почему вы представились фамилией мужа, которого так ненавидите? — вдруг спрашивает он.

Фамилией мужа? Ах, да. Я же тогда выкрикнула это, чтобы внимание Сайруса привлечь.

— Ну, хоть что-то хорошее должно же было достаться мне в наследство.

— Значит, все еще злитесь?

— Какой интересный вопрос. Не злюсь, но и ничего общего иметь больше не хочу, кроме фамилии, пожалуй, — смеюсь я, а вот Безликий мой юмор не оценивает.— С ней, знаете ли, не так страшно к бандитам идти торговаться.

Стоит только обронить последнюю фразу, как кулаки Безликого тут же сжимаются в кулаки.

И чего он так психует? Ладно, заступился за женскую честь, но бой уже закончился. Все теперь хорошо.

— Зачем вы вообще туда подались? Еще и меня не стали дожидаться? — выпаливает Безликий, да так, что чудом не вздрагиваю.

М-да, а я только было решила, что он все-таки хорош, но нет. Есть у него и благородная сторона, и та, что люди обычно называют “я всегда прав” или “хочу все контролировать”. Эгоистичная, короче.

— Ну, во-первых, я не знала, вернетесь ли вы или нет, во-вторых, нас хотели выселить, и времени на раздумья не оставалось.

— Выселить?

— Да, вот и шла, чтобы выкупить дом, — показываю мешок, а Маска будто застывает на месте.

— Вы хотели отдать ему все деньги, что дал вам Дайм на новую жизнь, за эту халупу? — уточняет он.

— А вы откуда знаете, как я получила эти деньги? — хмурюсь я, ибо точно помню, что Маска объявился уже после того, как Дайм покинул хижину. Или… — Ах да, вы ведь следили.

Отворачивается так, как обычно люди уводят взгляд в сторону, чтобы не смотреть в лицо в моменты, когда сложно сорвать.

— Ну, вижу, вы остались при деньгах. Значит, ваша опасная вылазка не увенчалась успехом? — спрашивает он.

Злорадствует? Только хочу сказать, что ошибается, как Безликий продолжает.

— Не волнуйтесь, он вам этот дом просто так теперь подарит. Если вы, конечно, действительно этого хотите… — добавляет так же, как и в прошлом, намекая, что лучше бы мне сменить ориентиры.

— Уже подарил, — отвечаю я, прижимая к себе мешочек, и, клянусь, если бы на Безликом не было бы маски, я бы точно увидела, как взлетели его брови в удивлении.

— Подарил? Как? — спрашивает он, явно, не ожидая от меня подобного успеха.

Я же, тихонько начинаю шагать в сторону лекарни, и рассказываю, что сделала ох какое выгодное предложение.

— Будете лечить его незаконно? — подытоживает Маска, чтоб его.

— Напротив, я подам прошение на рассмотрения меня как лекаря, — выдаю мужчине, и не сразу замечаю, как он остановился пару секунд назад, а я прошла несколько шагов без него. — Что, отговаривать будете?

Молчит, но я поддержки и не ждала, потому спокойно себе шагаю вперед, как вдруг…

— Вам нужны те, кто за вас поручится, леди Оливия, — раздается мне в спину.

Тут же оборачиваюсь и соизмеряя Безликого взглядом. Это точно он сказал?

— Возможно, я об этом пожалею, но сейчас скажу. Вам нужны те, кто подпишет это прошение за вас. Чем больше, тем лучше. Сто голосов простых людей будут равны одному голосу чиновника при власти, — выдает Безликий, и ни слова не говорит про то, что я сую голову в улей, хотя раньше все заканчивалось именно так.

— Я об этом подумала. Увы, знать ко мне нечасто захаживала, потому я подготовила все, что имею на данный момент, и мое лекарство к тому же, если получится, я стану первым лекарем из женщин! Смогу воссоздать лекарства, которые спасут десятки или сотни жизней! Разве это не здорово? — сообщаю Безликому, а он слушает, стоя все так же в нескольких метрах от меня, и о чем-то думает.

Долго думает, нужно сказать, а затем наконец-то отрывает пятки своих сапог от дорожки и делает ко мне несколько шагов.

— Вас только это теперь делает счастливой? — спрашивает он, а в голосе звучит такая горечь, что становится не по себе.

Сама не знаю отчего, но на вопрос хочу ответить честно.

— Да! Именно так! — говорю Безликому, беззаботно ему улыбнувшись, и какого черта решаю похлопать ему по плечу, а то знаете ли вся эта ситуация не просто дружеской попахивает.

Вот только едва касаюсь этого плеча, как пальцы обволакивает что-то липкое и мокрое.

— Кровь? — тут же прищуриваюсь, хочу оглядеть, а этот вредный Маска делает шаг назад со своей привычной отговоркой: “Пустяки!”.

— Да какие там пустяки? Если не ошибаюсь, эта та самая рана, которую вам лекарь Бертон обрабатывал. Так глубока была? Швы открылись? — охаю я. А ведь времени достаточно прошло.

— Говорю же, пустяки, — стоит на своем Безликий.

Но знаете ли…

— Вы меня просили послушаться, я послушалась и сидела тихо, пока вы несли меня с этой раной на руке. А теперь послушаетесь вы.

— Я? — переспрашивает он так, будто я что-то несусветное сказала.

— Да, именно вы. Мы ведь с вами вроде как подружиться решили. А дружба штука такая, знаете ли, взаимная, а не игра в одни ворота.

— Какая игра?

Вот же блин, нашла сравнение. Они тут понятия не имеют о футболе, но я, хвала местным богам, хотя бы само это слово не ляпнула.

— Говорю, если хотите со мной дружить, то будем на равных. Иначе даже не просите меня слушаться в следующий раз! — отрезаю Безликому и вижу даже сквозь маску, как противоречат мои слова его внутреннему “я”, что неудивительно.

В этом мире так уж заведено, что мужчины не слушаются женщин… “пока не заболеют”, — так и хочется добавить.

— Так, за мной. Я вас обработаю, — выдаю Безликому, пока его мужское не вызграло окончательно и бесповоротно, и смело шагаю к последнему дому, за которым открывается пустырь и та самая хижина, ставшая сегодня официально моей лекарней.

— Поспешите, а то заразу можете занести! — приговариваю я, уже подхожу к калитке, чтобы ее толкнуть, как Маска оказывается шустрее и сам открывает ее для меня.

Хм, такие пациенты мне нравятся.

Киваю, прохожу к двери, и меня опять опережают.

— Леди Оливия! — тут же летит на звуки кухарка, а следом за ней выглядывают те два мужичка.

— Все хорошо. Все живы, никто никуда не уходит. Подробности завтра, сейчас у меня пациент, — отвечаю всем любопытным, и пока эта грозная Маска за моей спиной не передумала, вхожу в комнату.

— Проходите, снимайте рубашку, или что это у вас там, — говорю не глядя на него.

Спиной чувствую, что он зашел следом и даже закрыл за собой дверь. Зажигаю свечи и копаюсь в личной аптечке, которая стоит возле окна на столе.

— Леди Оливия…

— Не скромничайте. Чего я там не видела, — говорю ему. Если бы он только знал, какие операция я в молодости, пока руки слушались, проводила, то не беспокоился бы про свой порез.

— Вы про закон забываете.

— Ой, я вас прошу. Вы последний, кто меня сдаст. К тому же вы только что сами наваляли так, что за решетку угодить можете. Раздевайтесь, говорю, — приказываю пациенту, нахожу наконец-то все что нужно, кладу на поднос, и обернувшись, зависаю на секунду.

Ох ты ж черт! А тело-то у Безликого такое, что в кино сниматься можно. Кожа на перекатах мышц отливает бронзой и немного поблескивает в дрожащем свете свечей. А пара шрамов на груди свидетельствуют о тяжелом прошлом, возможно, о сражениях, что вызывает и тревогу и некое невольное восхищение внутри.

А вместе с этим и гормоны в молодом теле начинают бушевать, что вовсе не удивительно. Но я тут же беру себя в руки, отгоняю непозволительные мысли и включаю профессионала.

— Садитесь, — указываю Безликому на край своей же кровати, ибо стул у меня завален вещами, и хвала богам сверху платья, а исподнее под ними. Но разбирать я его не буду, тем более, когда только что руки местным антисептиком обработала.

Маска как-то слишком медленно делает три своих огромных шага к кровати, и садится, напрягаясь так, будто я его сейчас линчевать буду.

— Если и будет щипать, то не сильно, — заверяю его.

Располагаю поднос рядом, смачиваю подобие тампона антисептической жидкостью и присматриваюсь к ране. Ощущение, что ее вообще не обрабатывали и не зашивали.

— А лекарь Бертон.. — начинаю я, ибо уверена, что он не сделал бы работу так плохо.

— Это была царапина, — отвечает Маска.

Ага, значит, он заупрямился еще тогда, и попросту не показал порез. Упертый пациент.

— У вас семья есть? — спрашиваю его, прикладывая тампон к краям раны, и решаю, что лучше, пожалуй, все залить, так будет надежнее. — Мать? Жена? Сестра, или еще кто-то?

— Почему вы спрашиваете?

— Живете так, будто хоть завтра готовы умереть, — выдаю ему честно, и он тут же ловит мою руку, а я, вскинув на него взгляд, застываю. — Я к тому, что нужно беречь себя. Мужчины, как вы, часто говорят, что в первую очередь заботятся о других. Но если забывать про себя, то такими темпами, вы будете не в состоянии заботиться о тех, кто вам дорог.

Говорю ему, и чувствуя, как хватка его пальцев на секунду ослабла, тут же высбодождаю руку, и продолжаю обрабатывать рану. Лью лекарство, и оно должно щипать, а Маска даже не вздрагивает. Храбрится? Но все равно ведь больно, потому и дую на рану, чтобы остудить.

А он вдруг как повернется резко, как зырнет на меня из-под этой своей маски так, что хоть и не вижу глаз, но чувствую, как меня будто огнем опаляет. Еще секунда и его пальцы перехватывают мое запястье, а по телу будто ток пробегает.

— Что по-вашему вы сейчас делаете, Оливия?! — рычит Маска, когда я даже осознать не успеваю, что вдруг с ним стряслось.

— А сами не видите? — моментом хмурюсь, ибо мне это все не нравится.

Дергаю руку, чтобы высвободиться и встать, раз уж моей помощи не ценят, но он в этот самый момент Безликий наклоняется так близко, что на рефлексах отклоняюсь, в попытке сохранить последние крохи дистанции, но упираюсь спиной в постель, а он… он оказывается сверху… слишком близко…