Старая жена, или Развод с драконом

Глава 41. Сны

Просыпаюсь... Нет! Вскакиваю в холодном поту и тут же оглядываюсь. В комнате темнота такая, что глаз можно выколоть, я все равно смотрю в каждый угол. А внутри странное чувство, что он здесь… Или был здесь.

Но, когда глаза привыкают к темноте, понимаю, насколько абсурдными были эти мысли. Окно закрыто изнутри, дверь тоже на защелке. Никто сюда не входил, это точно.

Но почему же тогда внутри до сих пор это острое ощущение, что Кайрон был рядом? Совсем рядом, едва ли не касаясь меня…

Остатки сна к этому моменту кажутся уже несвязными кусками непонятно чего. Как будто осколки в калейдоскопе. И я не хочу крутить колесо, не хочу их сопоставлять, потому что то, что видела, мне не понравилось. И нет, он не пытался меня остановить и «поставить на место», как прежде, он…

«К черту! Хватит сна, думать о нем еще не хватало! Время только терять!» — говорю себе, обрывая поток неудобных воспоминаний, ложусь обратно в постель, а сон никак не идет. Верчусь почти до рассвета, потом, сдавшись тому факту, что уже не усну, а если и усну, то все равно скоро вставать, иду делать утренние процедуры.

Я всего несколько дней в этом доме, а уже, к удивлению, привыкла к нему, как к своему. Может, это потому, что он похож на дачу, где, наверное, сейчас хозяйничает нова жена Аркаши? Черт! Да что за утро? Что за мысли? С чего вдруг?!

Умываюсь еще раз холодной водой и только потом выхожу из комнаты. В доме тихо, наставника пока не слышно и не видно, потому я решаю начать этот день с плотного завтрака. К тому же запах такой идет по дому, что слюнки текут.

Но стоит только войти в маленькое немного убогое помещение-пристройку к дому, которое служит тут кухней, как кухарка, которую сюда привезли люди Дайма, тут же вздрагивает.

Хотя не так, она выглядит усталой, будто едва держится на ногах, тихонько возится с овощами, и только когда я решаю намекнуть на свое присутствие тихим «кхм…», вздрагивает, оборачивается и во все глаза смотрит на меня.

— Доброе утро, — говорю ей с обычной вежливостью, хотя могу предположить, что для нее оно не совсем доброе, раз уж пожаловала я.

Всякий раз, когда я приходила к ней за эти дни, чтобы проверить, соответствуют ли блюда и отвары тому, что назначено пациенту, она дико напрягалась. И ясное дело, причин тому могло быть много, начиная с той, что с низложенными женами лучше не дышать одним воздухом, заканчивая тем, что я сейчас персона нон-грата во всех смыслах — женщина, возомнившая себя лекарем.

Потому до этого дня я не особо шла на контакт, занималась своим делом. И сейчас бы оставила даму, да только вот голодной ходить не хочется.

Потому просто прохожу к тому, что в нынешнем мире называется холодным ларем, а у нас звалось холодильником. Только вот он не вертикальный шкаф, а скорее небольшой сундук, по углам которого горят синие камни, напитанные магией — артефакты.

Они и заменяют в этом мире электричество и даже некоторые приборы. Жаль только, что в медицине их не особо применяют. Ну, в смысле из них могут сделать какой-то аппарат, в духе кислородного генератора, но так, чтобы взять камень и щелкнуть пальцами — нет.

Редко где можно найти особые артефакты, впитывающие тепло энергией. Таким, к слову, и пользовались лекарь Бартон и Андрэ после лечения.

Такой должны сегодня раздобыть и для господина Дайма. Он не особо верит в эффективность, потому что пользовался уже неоднократно, но тогда его не лечили, и выходит, только усиливали болезнь.

«В этот раз все будет по-другому», — говорю себе, доставая из ларя молоко и булку, и тут замечаю, что дама-кухарка, вместо того чтобы нервно поглядывать на меня издали, стоит совсем близко и смотрит в упор.

— Что-то случилось? — спрашиваю, раз уж сама пошла на контакт.

— Нет! — тут же нервно чеканит она и убегает. Но лишь на метр. Останавливается и вновь оборачивается на меня.

Смотрит в этот раз долго, испуганно, будто хочет что-то спросить, но не решается. «Ладно, порой людям просто нужно время. Придет, когда будет готова», — решаю я и уже беру курс на соседнюю комнату, где стоит большой стол, часть которого мы используем как обеденный, а вторую и большую часть — для работы. А женщина вдруг прорывается следом.

— Леди Оливия, простите, — начинает нервно, испуганно. То смотрит на меня, то опускает глаза.

— Все в порядке. Что случилось? Говори, — подталкиваю ее, и женщина, стрельнув по сторонам, будто собралась сказать что-то непристойное, наконец-то решается.

— О вас разные слухи ходят, дома мне велели держаться подальше, но я вижу, что вы человек хороший, честный. И то, что вы хороший лекарь, тоже вижу. Но никому не скажу об этом, не переживайте! — тут же клянется она, да так, будто если похвалит мой профессионализм на людях, случился катастрофа.

— Спасибо, — киваю ей, ибо на самом-то деле понимаю, как сложно ей в таких условия шагать ко мне навстречу.

Но куда интереснее, зачем ей это. Потому и спрашиваю:

— Ты что-то хотела?

Женщина краснеет, мнется, вновь оглядывается. А затем шепотом добавляет, что недуг у нее.

— Деликатный, — еще тише говорит она, и я уж было включаю фантазию, но, когда решаю отвести ее на осмотр, выдыхаю.

Дело в покраснении на спине в виде сосудистых красных звездочек. Ввиду того, что в последние годы из-за упавшего зрения и слабости рук я перешла из хирургии в терапию, видела похожие случаи. Отправляла к дерматологу и получала подтверждение — псориаз. Вместо обычных 28-30 дней клетки заменяются каждые 3-4 дня, что приводит к накоплению чешуйчатых бляшек. Часто поражает спину, локти, колени и волосистую часть головы.

И я точно видела записи о ней в тетради лекаря Бартона, только называлась она «пепельная хворь» с пометкой «только у мужчин». Ну да, если женщин только обнаруживающим артефактом осматривать, а болезнь где-то под одеждой, то конечно…

В целом, санитарки должны были видеть и описать, но, видимо, система сбоит, плюс необразованность персонала дает о себе знать. Их ведь ничему толком не учат, кроме того, как перематывать, промывать, и далее. Да и не спрашивают, если что-то заметят — не их дело ведь, хотя вполне возможно у санитарки уже и насмотренность есть. Вот только права голоса нет, а страхов полно.

В этот момент особенно остро понимаю, как мало мы даем женщинам, когда могли бы больше. А еще убеждаюсь, что я точно на своем месте. По крайней мере, сейчас я могу помочь, когда другие не готовы.

Опросив кухарку более детально, чтобы убедиться в своих предположениях, выписываю ей рецепт на основании того, что знаю. Довольная, она благодарит меня. А я, пообещав, что все останется между нами, возвращаюсь в общую комнату, где уже сидит лекарь Бартон, глядя на розовый кристалл в своих руках.

— Уже привезли? — тут же радуюсь я, думая, что это и есть тут чудо-артефакт.

— Уже использовал! — довольно сообщает он, а после рассказывает, что наш план сработал.

Ну что за радость? «Смогли! Мы смогли!» с этими мыслями и живу радостная еще несколько дней, пока наш пациент не решает, что ему пора вернуться домой.

— Попрощаетесь, леди Оливия? — предлагает мне Бартон, и я охотно направляюсь к господину Дайму, чтобы убедиться напоследок, что с ним все будет хорошо.

Но стоит только подойти к дверям комнаты, в которой он находится, как все тело будто насквозь пронзает мощной энергией. Одновременно и знакомой, и неизвестной. Напоминающей Кайрона, но уже чуточку другой. Странно…

Может, это из-за того сна-калейдоскопа, осколки которого я все еще частично вижу ночами? А вперемешку к тому сну еще и другие кошмары в духе «ведьму на костер». Бр-р-р!

Жутко становится даже от воспоминаний, но я напоминаю себе, что сны — это не проекция будущего, а сложный комплекс тревог, мыслей, увиденного и порой даже незамеченного сознательно. Что бояться мне нечего, ну или, по крайней мере, пока, ведь я больше ничего не нарушаю… Почти.

Да еще и это странное чувство, что кто-то вечно наблюдает… Нервы на пределе. А теперь еще и эта энергия, пронзающая меня даже сквозь дверное полотно, заставляет все внутри сжаться на инстинктах и отступить.

Только вот едва я делаю шаг, как дверь резко открывается прямо на меня.