Старая жена, или Развод с драконом

Глава 50. Звезды

Черная маска Безликого возвышается прямо надо мной, взгляд его не вижу, но, кажется, он полон решимости. По крайней мере, именно такая энергия исходит из его тела, пронзая меня почти до костей.

— Вы спешили, леди Оливия, — говорит Маска, нет.. почти хрипит, и я только в этот момент соображаю, что буквально застыла между его рукой дверью и им самим. Даже спиной жар его груди и торса ощущаю.

Моментально смаргиваю, бормочу что-то вроде спасибо и прохожу в комнату. Сейчас важнее всего — больной. Им и собираюсь заняться, а он совсем уже бледный. Еще эта испарина. Тонкие губы потрескались, и дышит так тяжело, что страшно. Страшно, что не справлюсь.

— Подержите больного так, чтобы он смог глотнуть, не поперхнувшись, — прошу Безликого, и он, на удивление, быстро и четко исполняет приказ.

Я же отмеряю несколько ложек, так как точную граммовку рассчитать сложно. И сразу после лекарства даю воду с медом и солью, чтобы все лучше усвоилось. Второму я научилась здесь, в моем мире подобное применять не приходилось, но записи лекаря Бертона, как я говорила ранее, на вес золота.

Больной с трудом делает несколько глотков, мы кладем его обратно в постель. Смачиваю тряпку и кладу ему на лоб… дальше время будто замедляется, тянется, как резина.

Кто-то куда-то ходит, что-то говорит, делает. Кажется, Андрэ спрашивает у меня что-то несколько раз, но я не помню, что отвечаю. Все мысли о больном и том, как отреагирует его тело.

Да что там, я даже не замечаю даже Безликого, который ошивается рядом. Хвала богам хоть не болтает. Просто тенью нависает надо мной, пока я иду проверять оставшийся хлеб на плесень и молча делаю новое лекарство, в этот раз отстояв.

“Оно поможет, должно помочь. И другие тоже это увидят чуть позже.” — мысленно читаю себе, как мантру, хотя внутри много сомнений и тревог.

Я не хотела доходить до антибиотиков, не хотела делать их в такой спешке, потому что лекарь Бертон на самом деле прав. Это рискованно.

Но я напоминаю себе, что выбор у меня был между бездействием и риском. Я выбрала шанс. И этот шанс либо убьет нас обоих, либо спасет…

Трясет. Меня трясет так, что я кружусь возле больного до глубокой ночи, пока не начинает чуточку спадать жар, но радоваться рано.

Прежние лекарства тоже помогали, и вот чем закончилось. Болезнь оказалась хитрее. Антибиотик должен ее побороть, если я приготовила его правило. Если подобала нужную дозировку.

Об этом и думаю, пока голова не начинает пухнуть от волнения. Но усталость хвала богам, избавляет от переживания, и я выхожу на порог дома же глубокой ночью, чтобы немного охладиться и перевести дух перед сном.

Здесь тихо, спокойно, звезды уже осыпали серебром темно-синий небосвод. Где-то вдали поднимается тонкая струя дыма. Слышны тихие голоса припозднившихся прохожих, идущих где-то вдали улицы. А еще пахнет приятно, видимо, кто-то недавно выпекал хлеб.

Даже слюну сглатывая, вспоминая, как в детстве несла буханку и откусывала корочку, а потом получала нагоняй. От этой мысли становится тепло, даже улыбаюсь и чуточку расслабляюсь, как вдруг замечаю тень.

Поворачиваю голову, и даже не удивляюсь тому, кто стоит рядом. Безликий. Он всегда ходит так, что неслышно. А сейчас, будучи облаченным во все черное, еще и сливается с тенью дома, становясь почти невидимым.

— Не спится? — спрашиваю его, и голос мой звучит устало и расслабленно.

— Хотел спросить о том же у вас, — отвечает, и на удивление его тон тоже звучит тихо.

Маска, надетая на лицо, искажает сам голос, но нотки какой-то горечи или грусти я все же улавливаю. А еще усталость. Вон, даже широченные плечи немного опустились, или мне кажется?

— Не спится, — отвечаю ему честно, ибо сил что-то выдумывать нет. К тому же, он сегодня хорошо потрудился. Кстати об этом…

— Почему вы решили мне помочь? Не боитесь наказания от вашего хозяина? — спрашиваю у Маски.

А он стоит, молчит, будто бы глядя прямо на меня, а затем немного отворачивается, но лишь на несколько секунд и вновь смотрит.

— Почему для вас так важно было спасти незнакомца? — вместо ответа задает мне вопрос. Как всегда.

Что ж… Время разговора по душам?

— Вы ведь тоже имеете или имели дело со смертью, — говорю ему, а сама кидаю взгляд к далеким звездам. Приятно, что в обоих мирах созвездия почти одинаковы. Вон, даже Малая Медведица есть, только с одной лишней звездой. — Бывали на сражениях?

— Был, — голос хриплый, едва слышный.

Боковым зрением наблюдаю на ним. Не нервничает, кадык не дрогнул, но что-то в нем не так. Он будто всегда готов к бою.

— Приходилось спасать жизни воинов, имен которых, возможно, даже не знали? — тихо продолжаю я.

А он опять молчит, но это вовсе не злит. Это как безмолвное согласие. Я уверена, что Безликий через это проходил.

— В те моменты вы ведь не думали о том, что будет после. Вашей задачей было спасти сослуживца и выжить. Во что бы то ни стало. Так ведь?

— Говорите так, будто сами были на поле боя, — тихо хрипит мне в ответ.

Все еще немного напряжен, будто защищаясь от меня. Но я ведь не нападаю.

Возможно, лезу куда не следует, но мы только что вместе спасали жизнь человеку, а значит, хотя бы на этот вечер не такие уж и враги. Потому и отвечаю искренне, ничего не тая:

— Чтобы хоть немного понять других, достаточно задумать о том, чем они живут и из чего состоит их мир. Может, всей глубины не понять, но часть ее так или иначе коснется сердца. Так и в моем случае, я хотела спасти жизнь, потому что нет ничего ценнее, чем время, отведенное нам в живом теле. Пока мы живы мы все можем изменить, можем верить в себя, отчаиваться, падать, вставать, но жить. Жить и быть нужными тем, кто нам дорог, — говорю Безликому, все так же глядя в звездное небо и в этот раз даже не присматриваюсь к нему боковым зрением.

Он опять выдерживает паузу, а затем вдруг спрашивает:

— А вам, леди Оливия, кто-то еще дорог?

Вызова в вопросе не чувствуется, лишь искренний интерес. Возможно, просто желание поговорить по-дружески по душам, как у меня.

— Есть один человек, — с грустью призна́юсь, потому что мысли о том, как живет моя дочь в том мире без меня, никогда не оставляют, и эта тоска иногда накатывает так, что стирает границы. Хоть бы раз увидеть ее или услышать голос. Узнать, что у нее все хорошо, но… увы… — Но встреча с этим человеком мне суждена, — добавлю еще тише.

— Ваш… покойный отец? — немного погодя, предполагает Безликий, а я молчу.

“Пусть думает так”, — решаю про себя, и пора бы уже, наверное, идти в дом, еще раз проверить больного и поспать хоть немного. Потому и хочу уже проститься, как Безликий вновь начинает говорить.

— Вы спросили, почему я не остановил вас, как другие, — поднимает тему, которую сам же пытался избежать. — Я не разделял ваши взгляды, считая их безумными или, что еще чаще, попыткой бунта. Но в тот момент вы четко знали, на что шли, и потому…

Он вдруг резко стихает, будто горло пересохло.

— Это был момент импульса. Неправильный, — портит этими словами весь момент, но я не злюсь.

Только лишь спрашиваю:

— С моей стороны, или с вашей?

— С обеих сторон, — заключает он. Без злости, спокойно и чуточку холодно, будто закрывая между нами ту дверь искренности, которая немного приоткрылась на момент.

— Вы доложите, лорду Кайрону? — спрашиваю у него.

— Лучше оставим это между нами.

Хоть что-то приятное, но хватит уже разговоров.

— Что ж, сегодня ваш последний день здесь, так что искушаться на импульсы больше не придется, — киваю Безликому, вместо прощания.

Слышу, как он горько усмехнулся от чего-то под маской, но не придаю этому значения. Киваю на прощание и хочу уйти, как вдруг…

— Леди Оливия, — вдруг останавливает в последний момент, даже за запястье хватает так, что сквозь одежду чувствую, насколько горячи его пальцы.

Тут же поднимаю довольный взгляд, но Безликий не спешит убирать руку.

— Даже если ничего в этот раз не выйдет, это не поражение, — говорит он, глядя сквозь свою маску мне прямо в глаза, но натыкаясь вновь и вновь на мой недовольный взгляд, медленно, будто нехотя разжимает пальцы.

— Что вы имеете в виду? — переспрашиваю его, даже чуточку прищуриваюсь, ибо сказанное звучало странно.

— В военном деле есть одно очень важное писание: “Одна проигранная битва еще не значит, что будет проиграна сама война”. Даже если вы ошиблись сегодня, вы не проиграли. Вы сможете найти способ исцелить больных, — выдает он мне еще одну фразу, от которой у меня глаза лезут на лоб.

И удивляет меня вовсе даже не сами слова, которые мне хорошо известны, а тот факт, что их говорит именно Безликий.

Тот, кто сам недавно отговаривал меня всеми способами от моей работы. И теперь вдруг…

Даже прищуриваюсь и чуточку наклоняюсь к нему, чтобы убедиться, что Маска и весь этот разговор мне не чудиться, а он вдруг напрягается так, что даже кожаные перчатки скрипят в кулаках, и... наклоняется ко мне…