Старая жена, или Развод с драконом

Глава 49. Осложнения

Вздрагиваю и тут же оборачиваюсь. Крик заканчивается быстро, а вот причитания, слезы и возня — только начинаются.

«Что же случилось?» — бьет мысль, пока я сломя голову бросаюсь в комнату, откуда идут звуки.

Андрэ влетает следом за мной и застывает на пороге, а я кидаюсь к девушке, которая обхватив обеими руками отца, просит его очнуться.

— Отойди, дай мне осмотреть, — командую ей и тут же велю позвать наставника.

Вот же черт! Больной весь горит, трясется в прямом смысле слова.

— Как же так? Как же так? — причитает девушка, а следом и другие. — Ему ведь стало лучше…

«Да... Стало… Но…», — только и прокручивается в голове, пока я продолжаю осмотр. Плохо дело. Очень плохо!

— Нам был нужен тот артефакт… — только и бубню себе под нос, пока мозг перебирает кучу вариантов в секунду.

— Кажется, я идеально вовремя, — вдруг выдает Андрэ и вновь тянет черную коробочку, от которой уже хочу отмахнуться, как крыша открывается, и… Я вижу знакомый шестигранный камень, о котором просила наставника.

Тут же бубню что-то про благодарность и забираю устройство. К счастью, обладать драконьей магией не нужно, чтобы его активировать. Достаточно потереть и поднести к телу больного.

Эту штуку можно назвать магическим рентгеном, но жаль, что без ультразвука. Тут же велю всем отойти и подношу камень сразу к почкам больного.

— Боги! — вспыхивает родственница, видя ярко-алое свечение. Плохо...

— Что такое?! — В комнату влетает лекарь Бартон и во все глаза смотрит на побледневшего до смерти больного, заплаканную женщину и меня.

— Ему стало хуже. Почки и печень повреждены, — только и констатирую очевидное, оглядывая больного.

— Как же так, леди Оливия? Лечение не помогло? — пугаются люди.

— Отвары от жара! Срочно! — кричит наставник, но я знаю, что это не поможет. А затем переводит взгляд на меня:

— Все ведь было под контролем. Как же так?

— Лекари — не боги, наша задача исследовать и лечить, и я предполагала, что болезнь куда хитрее, чем могло показаться… Есть кое-что еще, — сообщаю толпе, приказываю почти всем разойтись, а сама спешу в пристройку у кухни, где еще несколько дней назад поставила старый хлеб, чтобы появилась плесень.

— Отойдите от света, — прошу Маску.

Да когда он вообще успел оказаться рядом? Плевать! Но не плевать, что не слушается, потому сама делаю шаг в сторону.

— Леди Оливия, зачем вам это? Что вы вообще делаете? — Смотрит с негодованием наставник, переводя взгляд с меня на разноцветный хлеб.

Я ставила куски по-разному, потому что плесень до этого как-то не приходилось разводить. И не факт, что и сейчас получилось как нужно.

— Я должна убедиться, что плесень имеет сине-зеленый оттенок, и нет черного. Черный опасен! — отвечаю ему, параллельно внимательно осматривая «заготовки», тут же хватаю нож и с нужного куска срезаю плесень с верхней части хлеба над чистой пиалой, что находится рядом.

— Теплая вода! — кричу кухарке. А она, едва выбежав на шум, тут же несется обратно на кухню, зазывая за собой.

Я — за ней. За нами — все остальные.

— Леди Оливия, может, вы сначала объяснитесь? — начинает кто-то за спиной.

— Позже… Позже все объясню! — только и отсекаю я, влетаю на кухню, где женщина уже протягивает мне чайник.

Хвала местным богам, он еще теплый! Тут же заливаю водой, а вот спирт, который я покупала в лавке пару дней назад, уже закончился. Как? Когда? Точно ведь был! Вот черт!

Тут же кидаю на мужчин, а тут их целая толпа пришла следом, такой взгляд, что они вздрагивают и застывают.

— Вы чего? — Напрягается Андрэ, хотя уверена, у Безликого тот же вопрос в голове.

Неудивительно, я ведь каждого из них с ног до головы оглядела так, как обычно дозорные при обыске смотрят, ну или как дамы на стриптизеров.

— У кого с собой есть выпивка?

— Вы собрались выпить в такой момент? — В шоке смотрит на меня законник, но флягу все же вытаскивает.

Тут же откручиваю крышку, принюхиваюсь и вновь матерюсь про себя. Ненавижу все делать на «глаз» и на доверии, но иначе в этом мире не получается. Пора б уже привыкнуть.

Пробую глоток, тут же выплевываю в сторону, ибо вкус гадкий, но соответствует тому, что мне нужно. Добавляю несколько капель в чашку, велю кухарке в другой чашке размешать мед с водой и щепоткой соли. И пока она выполняет поручение, достаю из ящика прокипяченные тряпки для фильтрации. Идеально было бы еще отстоять, но кто знает, сколько у больного осталось времени, потому и несусь к нему быстрее.

— Леди Оливия, стойте! — останавливает меня в последний момент. И это не Безликий, и даже не Андрэ.

Это лекарь Бартон.

И он всем своим телом отсекает мне проход к двери.

— Я все понимаю, леди Оливия… Но это… — выпаливает он, а затем замечает, что на нас все смотрят, потому чуть наклоняется, понижает голос: — Вы ведь не будете поить этой отравой больных?!

Скорее не спрашивает, а запрещает.

Потому и вскидываю взгляд, смотрю прямо в глаза.

— Ему нужно это лекарство. Срочно, — говорю наставнику, но натыкаюсь в его взгляде на что-то такое, отчего в сердце будто вонзают нож.

— Леди Оливия! — Бартон злится, но лишь на долю секунды, а затем смотрит на меня так, как обычно смотрят психиатры на буйных пациентов в фазе обострения, стараясь успокоить и утешить.

— Это плесень. Не трава, не порошок. Леди Оливия, вы знаете, что я всегда на вашей стороне, но это… В моменты отчаяния мы готовы идти на риск, но что если это убьет? — говорит он и смотрит мне в глаза так, будто хочет спасти.

— Я выращивала эту плесень на случай, если травы не помогут, и он наступил, лекарь Бартон. Вы сами говорили, что готовы ломать старое, если оно не работает. Да, состав на первый взгляд жуткий, не факт, что он правильный, но без этого лекарства, шансов на выживание точно уже не будет, — отвечаю ему, жду, что он поверит. Что услышит и, как всегда, поддержит мою « безумную» для этого мира идею…. Но он… не верит мне.

Я вижу это в его глазах. Чувство, будто зашла дальше, чем обычно, и вот-вот лишусь и его поддержки. И страшно от этого. Очень страшно, но я знаю, что делаю. По крайней мере, я знаю, что если не сделаю ничего, тогда скорый конец неизбежен.

— Лекарь Бартон, — шепчу его имя, смотрю в глаза, ибо слов уже не осталось.

— Думаю, Андрэ должен объяснить тебе, что бывает с лекарями, незаконные методы которых приводят к смерти, — только и говорит он мне. С болью. С горечью. Не со злым умыслом.

— Леди Оливия, боюсь, в этом случае, вам действительно стоит отступить… — тут же доносится голос Андрэ, даже его шаги. Но я не готова слушать. Потому и смотрю прямо в глаза наставнику.

— Я нарушила закон, когда у вас случился сердечный приступ. Вы живы, лекарь Бартон, а меня уже тогда можно было наказать. Я каждый день иду по грани и ступлю на нее и сейчас.

— Леди Оливия, в этот раз, если вы ошибетесь, я не смогу вас спасти, — взывает ко мне лекарь Бартон, и он прав. Я знаю, что он прав. — Если переступите через порог и напоите больного этой отравой, я…

— Я знаю... Знаю, какой это огромный риск, но еще я знаю, что если отступлю сейчас из трусости, если не попытаюсь, то он точно умрет! — только и говорю я, лишь бы он уже отошел. А наставник стоит на месте.

Все еще хочет меня спасти, но он просто не понимает, а мне некогда сейчас толкать лекцию про пенициллин и свойства антибиотиков. Потому просто его обхожу и иду в комнату к больному…

Шаги, только мои шаги, ибо никто не пошел следом, раздаются по пустому коридору. И это правильно, у этих людей есть что защищать, а я попаданка без кола и двора с единственным смыслом жизни, потому и ступаю вперед.

Ступаю, несмотря на то что руки трясутся, внутри все дрожит. Толкаю дверь в зал, а она тут же летит обратно в меня, норовя выбить поднос из рук, но не попадает. Останавливается в нескольких сантиметрах от меня и лекарства.

Точнее, ее останавливает чья-то рука, молниеносно протянувшаяся над моим ухом.

— Говорите, что делать, леди Оливия, — тут же раздается голос над головой, и, обернувшись, застываю на секунду…