Фарфор Ее Величества

Глава 8

— Жаль, что товарищи ваши вас не дождались, — говорил Норфин несколько даже печально. — Надёжные парни. Они, по всему, в вашей науке не слишком продвинулись, но всё-таки вот зеркальный телеграф настроили. А главное — звёзды эти самые нарисовали в самых опасных местах. В первую ночь в замке очень было плохо… так и мерещилось, что прямо из стен полезут. А сейчас ещё ничего. Самую Резиденцию они, говорят, прикрыли, как сумели. Пока мы в городе разбирались, они тут пытались… Хуже всего, что ведь проклятия кто-то спустил, представляете? Ваши ребята тут закололи шесть штук. А я вот думаю: а вдруг у них ещё есть? Я городской склад опечатал, охрану приставил, но вы ж сами понимаете…

— Хорошо, что закололи, — сказал я. — И хорошо, что склад охраняют. Плохо, что не дождались. Я на них рассчитывал.

— Ну вот, мы сами думали, что они останутся, — сказал Норфин. — Но вот буквально вчера вечером с ними связались через зеркало. Они же у вас одарённые… ну вот, Валор им сказал, что в Синелесье рук не хватает. А передо мной извинился. Он же так красиво умеет извиняться… любезный такой… Мол, к вам едет Клай, он настоящий профессионал, а ребята на базе вот так нужны — завалы разбирать. Что ж мне делать… пришлось согласиться. С Валором поди поспорь — не таковский.

Барн вздохнул у меня за плечом.

— Пожалела Куколка людей для мессира маршала, — мрачно сказал Индар. — Пожалела.

— Некромантов всегда не хватает, — сказал я в пространство. — Даже таких условных и слабеньких, как Барн и те ребята. А у вас ещё и перебили одарённых, уцелевшие подались в бега… мы хлебнём.

— Уж понятно, что хлебнём, — сказал Норфин. — Видишь, Клай, я ничего не скрываю. Я тебе прямо и откровенно, как своему. Мы, конечно, воевали, но мы с тобой солдаты, дело подневольное. Я не то чтоб ненавидеть — я вашему побережью уже и на ноготь не враг. Ты же понимаешь?

— Я понимаю, — сказал я и не соврал. Я понимал, кому мы были враги и кому мы сейчас враги.

Норфин смотрел на меня, приподняв брови и холмики морщин на лбу. Не выглядел грозным диктатором — выглядел как очень замученный пёс очень крупной породы. Наверное, злобный, но смертельно усталый. Будто бился с десятком волков… да уж наверное бился.

— Вельможам привычно, — говорил он с тоской. — Их с детства учили. А я даже не понимаю, за что хвататься. Меня учили другому. Меня рвать учили. Рвать врагов короля… а видишь, как оно вышло…

— А Дайр и Гилор не годятся для дипломатической работы, мессир, — тихонечко заметил Вэгс. — Мессир Гилор с Клаем поссорился на вокзале…

— Ах, какой ты шустрый… они не годятся… А кто годится? Ты годишься? Разорвёшься? Они хоть верные…

И тут мне в голову пришла совершенно безумная идея.

— Мессир Норфин, — сказал я, — я найду человека, который годится. Перелесца, аристократа, с отличным образованием, опытного.

— Лич, ты окончательно чокнулся, — ласково сказал Индар. Он всегда соображал очень быстро.

Норфин взглянул уныло и скептически:

— Где ж ты возьмёшь? Мне не найти. Высшая знать частью разбежалась, частью побили их. Если кого поймать и силком притащить — много они наработают…

— Диктатор дело говорит, — ухмыльнулся Индар. — Тупой-тупой, но это и он понимает.

— А вот я найду, — сказал я. — И тащить его силком не надо. И я надеюсь, что вы будете с ним любезны, мессир, вежливы согласно титулу и опыту. Позвольте мне хотя бы попробовать?

— Что ж делать, — вздохнул Норфин. — Я уже на всё согласен.

— Отлично, — сказал я. — Тогда мы, с вашего позволения, мессир, пойдём и попробуем осмотреть Резиденцию. Найдём лазейки, которые нужно заделать, поставим защиту.

— Иди, конечно, — сказал Норфин. — Тебе провожатых дать? Резиденция — штука такая… тут с непривычки самое оно — заблудиться.

— Я сам разберусь, — сказал я. — Спасибо. Только скажите, куда вы нас поселили.

— Рядом с королевской спальней, — сказал Норфин уныло. — В апартаментах камергера.

— О! — ухмыльнулся Индар. — Камергера, значит, тоже — того? Ах, бедняжка Лэрик! Туда и дорога…

— Ладно, — сказал я. — Я понял. Разрешите идти?

— Иди, — сказал Норфин. — Иди-иди.

— Дам знать, когда закончим, — сказал я. — Честь имею.

Щёлкнул каблуками, то же самое догадался сделать и Барн. Мы вышли — и я чувствовал спиной взгляд Норфина. Гораздо, гораздо более дружелюбный, чем я ожидал.

Мы вышли в тот самый солнечный зал — и оттуда, через другую дверь, я попал в галерею с портретами и бронзовыми девами. Там я и остановился, чтобы устроить совет: моих людей аж подмывало поговорить.

— Надо было провожатого-то взять, ваш-бродь, — сказал Барн. — Заблудимся же!

— У нас есть, — сказал я.

— Лич, — сказал Индар нежно, — тебе что, по дороге сюда напекло голову? Ты что ж, решил, что я, внезапно, буду пахать на этого борова, узурпатора и плебея? Я? Ты ничего не перепутал, а, башка ты фарфоровая?

— Какой же ты, барон, стал вежливый, — сказал я ему в тон. — Я прямо наслаждаюсь твоей любезностью. Конечно, дохлый аристократишко, ты будешь пахать. На борова и на государыню. По крайней мере, пусть они все так думают. А на самом деле мне просто нужно как-то легализовать при этом дворе твои горелые кости и будущую фарфоровую морду — и я просто не знаю, как это сделать, чтобы твой будущий скелет тут же не разобрали по косточкам и винтикам.

— Я ж его враг номер один, — ухмыльнулся Индар. — Как ты, я хотел бы знать, меня легализуешь? Они ведь тут думают, что я убит с концами, а узнают, что ещё трепыхаюсь — впрямь разберут по косточкам. Диктатор меня ненавидит, аж кушать не может.

— И что тебя в этом радует? — спросил я. — Осознай: ты получишь тело сегодня-завтра — и что мы будем делать?

Индар понял — и сразу помрачнел. И Барн опечалился.

— А ведь и впрямь, — сказал Барн. — Пока он дух — его ж никому, кроме нас, не видно…

— Можно, конечно, всё оставить так, как есть, — сказал я. — Но ты же хочешь тело, Индар?

Индар переплёл пальцы и сжал зубы — будь живым человеком, скрипел бы зубами и кости сам себе переломал бы. Ему страшно хотелось, ему так хотелось, что он даже не мог сделать равнодушный вид, хоть и пытался. У него было хорошо с самообладанием, но тут вопрос стоял о жизни и смерти. Даже больше.

О душе.

— Надо думать, — сказал Индар через силу, — ты уже прикинул, что делать, мессир мудрец?

— Да, — сказал я. — Я ещё тогда прикинул, когда разговаривал с Ричардом. Ты ведь слушал?

Индар кивнул.

— Помнишь, я попросил, чтобы твою голову лепила Глена? Знаешь, кто такая Глена? Да я понимаю, что не представляешь. Так вот. Глена — очень хороший скульптор, но она вообще не умеет лепить похоже. У тебя будет средневековой красы лицо, Индар. Как у эльфа на миниатюре в древней рукописи. Но ни грана сходства — я тебе обещаю.

— Вот как⁈ — воскликнул Индар.

Он очень обрадовался. Настолько обрадовался, что расслабился. И Барн ухмыльнулся:

— Что верно, то верно. Мы уж прямо и знаем, когда видим: лепила Глена. Если вышел писаный красавец.

— Именно, — сказал я. — Поэтому имя Индара из дома Сирени мы пятнать служением диктатору не будем. Хорошая мысль?

— Бездна адова! — рассмеялся Индар. — В твою пустую голову иногда залетают порядочные мысли!.. но кто же я буду? Абы кто — не годится на роль старого аристократа. Тут, конечно, полно всяких выскочек и отщепенцев, но если ты из дома Лебеды какой-нибудь, как этот армейский дуболом, то вряд ли сможешь кого-то консультировать по дворцовому этикету.

— А вот это должен придумать ты сам, — сказал я. — И подумать хорошенько. И простор для воображения у тебя огромный. Вот смотри: Фогель не слышал твоего голоса, поэтому поставит тебе говорилку, но тембр может оказаться любым. Лишь бы не совсем козлетон — чтобы у народа уши не вяли… Глена слепит тебе очень красивое и никому не знакомое лицо. И всё это мы выдадим за издержки: мол, взяли типовую куклу, первую подвернувшуюся, чтобы вселить туда дух хорошего человека и нашего союзника. Некогда и некому было подгонять сходство… ну или труп просто не сохранился… сгорел, например…

— Сгорел… — Индар задумался. — Послушай… а вот есть у меня идея, — сообщил он задумчиво. — Был такой… Нэрш из дома Сосновой Горки, барон Залесский. Конечно, для меня не имя… но всё-таки. Сравнительно древний род. Приблизительно мой ровесник. К тому же его обожала вдовствующая королева, так что при дворе он постоянно ошивался, в её свите. Скорее всего, примелькался Норфину.

— А его родственники? — спросил я. — Жена, дети, братья с сёстрами? Родители, если живы?

— В том и прелесть, — ухмыльнулся Индар, — что вдовец, бездетный. Последний в роду. Подыскивал себе девицу из приличной семьи. И вздумал разговаривать на эту тему аж с домом Тумана, на дочь Нагберта глаз положил. По самой идее понятно, до какой степени был неумён, но ведь нам и не нужен его могучий разум, верно? Простец, конечно.

— Это дочка того Нагберта, у которого дорогой домик сгорел? — спросил Барн.

— Хорошая память, ягнёночек, — одобрительно сказал Индар. — Того самого. Вот Нагберт — воистину… предки получили титул аж от Сэлберта Золотого Сокола, сынка Ричарда и вашей Магдалы. Дар в роду приблизительно столько же. Богат.

— Слышу зависть в голосе, — сказал я.

— Нет, им я быть не могу, — с некоторым даже разочарованием сказал Индар. — Я даже не знаю, жив ли он. Но дело не в этом. Я говорил о Нэрше Залесском. Его, видишь ли, по дороге в имение атаковал летающий страж. По ошибке, надо думать, — ухмыльнулся он. — Так-то старшие стражи были как раз идеей Нагберта, такое забавное совпадение… В общем, Нэрш сгорел до угольков, даже от мотора практически ничего не осталось. Интересно, что случилось с барышней и жива ли она… впрочем, неважно. Пока Нэрш кажется мне самой толковой кандидатурой. Но я, конечно, подумаю ещё.

— Думай, — сказал я. — Только быстрее, времени у тебя не больше двух дней. А пока — покажи мне Резиденцию.

— Пойдёмте, — сказал Индар.

Почему-то этот разговор привёл его в превосходное расположение духа.

Он с удовольствием показывал нам Резиденцию. Вёл себя как проводник, который скучающим зевакам показывает достопримечательность, — просто резвился и развлекался, я удивился, когда увидел, что Индар так может.

— Чтобы немного сориентироваться на местности, прекраснейшие мессиры, — говорил он благодушно, — вам надобно понять, как устроена Резиденция Владык, любимый замок короля Ричарда. Когда-то это была настоящая крепость, город в городе. Тут проживал весь королевский двор, все самые ценные, которые должны быть всё время под рукой: королевские собутыльники, королевские девки, канцлер, маршал, егеря — плюс всякая мелочь. Поэтому жилых помещений здесь — как крысиных дыр, и всяких тайных лазов, отмычек, приспособлений для подслушивания и подглядывания — на каждом шагу. Тебе повезло, Клай: я здесь рос и знаю почти всё. Ненавижу это осиное гнездо, но ориентируюсь хорошо.

— Прямо рядом с королём жил в детстве? — заинтересовался Барн. — Ничего так устроился, ваша светлость.

Индар скривился.

— Я был товарищем по детским играм прекраснейшего государя Рандольфа, — сказал он, и его скулу дёрнула судорога. — Тебе бы не понравилось, ягнёночек.

— Кстати, о детях, — сказал я. — Начнём с них. Проводи меня туда, как следует закроем детей — а потом уже займёмся всеми прочими.

Индар не стал спорить.

— Смотрите-ка, — говорил он по дороге, — забрал баб с детьми в донжон. Мы с вами находимся в центральном флигеле, именно королевском — в бывшем донжоне. Он сильно перестроен, конечно, но суть… центр замка. Галереи его связывают со службами и с апартаментами аристократов ближнего круга, что расположены в кольцевом корпусе. В крепостной стене практически. Там несколько роскошных покоев… и те, что когда-то принадлежали отцу, а потом мне. А выше — жилые помещения для гвардейцев. Там, я думаю, сейчас расквартирована вся эта банда… Дом Лебеды, дом Череды, дом Осота, бездна адова… сорняки на нашей дворцовой клумбе.

Барну очень понравилось про сорняки на клумбе, а я подумал, что его собственное имя дома звучит здесь, в Перелесье, до смешного аристократично. То-то ж, стоит мне его представить, перелесцы начинают обращаться к нему «мессир» и резко меняют тональность.

У нас на побережье имя дома мало что говорит о статусе… если, конечно, ты точно не знаешь, что дом Штормового Ветра — мессир канцлер, а дом Лунных Бликов — один мой знакомец со времён пивнухи, студент-недоучка и карманный воришка.

А здесь цветы, деревья — чаще всего в имени древнего какого-нибудь дома… Наверное, тоже есть исключения, но пока мне в глаза не бросилось.

Между тем мы по галерее дошли до большого и довольно светлого круглого зала с высоким сводом. Зал был так же роскошно и странно обставлен, как кабинет Норфина, украшен резьбой, канделябрами и гобеленами с какими-то зелёными, синими и золотыми чудищами в дремучих лесах — только мебель здесь стояла нормальная, человеческая, на которой мягко сидеть, а пол сплошь застилали мохнатые шкуры.

На этих шкурах и играли дети. Совсем малыши, из тех, что лепечут уже много, но ещё не очень понятно, строили какую-то цветную груду из раскрашенных чурбачков, двое парнишек возраста гимназистов-приготовишек и девочка чуть постарше играли в фишки-шарики, мальчик-подросток читал книжку с приключениями в яркой хромолитографской обложке. А на большом мягком диване у стены сидели дамы, которые занимались рукоделием, присматривали за детьми и болтали.

Шаги их не испугали. Молодая леди в голубом платье выронила вязание и заорала, только когда увидела нас. Малышня тут же заорала тоже, хором, побросала игрушки и попряталась, как смогла. Мальчик с книжкой бросил книжку, приготовился драться, мальчик помладше швырнул в меня диванной подушкой. Леди постарше, в бархатном домашнем платье и капоре, завизжала так пронзительно, что я на миг оглох от звуковой волны, девочка завизжала с ней в унисон.

Лишь один парнишка взглянул на меня — и остался сидеть на полу, на изумление невозмутимо собирая раскатившиеся шарики в коробку.

— Ого, — пробормотал Индар у меня под ухом. — Та, что не вопит — Люнгера, дом Незабудок, была замужем за Тэшлином, разумная баба. Остальные — просто дурёхи. С Люнгерой поговори.

Я положил подушку на пуфик и поклонился:

— Леди Люнгера, вы человек опытный. Успокойте, пожалуйста, ваших подруг. Слово чести офицера, им ничего не угрожает.

Очень старался сильно не жать, но всё равно пришлось повысить голос. Иначе просто не расслышали бы в этом гаме. И Люнгера, красивая, жёсткая и бледная дама в зелёном с волосами того рыжего цвета, какой леди зовут каштановым, услышала и поняла.

— Лисса, Олия! — сказала она укоризненно. — Стыдно так себя вести, это ведь Резиденция Владык, а не базар… Рэй, пожалуйста, подними книгу и подойди к сестре. Дети, тихо!

Прирождённая классная дама: впрямь тут же стало тихо.

Девочка замолчала. Парнишка с шариками закончил собирать шарики, поставил коробку на игровое поле и встал. Швырнувший подушку несколько даже смутился. Малышка выглянула из-за шторы. Забияка выдохнул, опустил кулаки и подобрал свою книжку.

— Отлично, — сказал я. — Я вам очень признателен, леди Люнгера. Меня зовут Клай из дома Пёстрой Птахи. Мы с мессиром Барном пришли, чтобы проверить этот зал и жилые помещения, ваши и детей — на порчу и на тайные ходы, по которым может проникнуть нечисть.

Люнгера протянула мне холёную тонкую руку, как для поцелуя, но я бы не мог её поцеловать, даже если бы хотел — и пожал ей кончики пальцев.

— А я уж подумала, что мы были знакомы при вашей жизни, мессир Клай, — сказала Люнгера. — У нас есть родственники на побережье… если они пережили войну… Но дом Пёстрой Птахи… совсем нет.

— Нет, — сказал я. — Мне о вас рассказывали… ваши соотечественники.

— Мессир Норфин, очевидно? — Люнгера вздохнула. — Я ему признательна. То, что произошло, несомненно чудовищно, но в отношении женщин и детей маршал повёл себя достойно. Он ведь, полагаю, рассказал вам о доме Незабудок?

Я сделал неопределённый жест.

— Не смущайтесь, — сказала Люнгера. — Я понимаю, что вы не могли услышать ничего хорошего. Мужа пришли арестовать по приказу маршала — и у солдат, очевидно, был ещё приказ застрелить его при малейшей попытке сопротивляться. Они убили мужа и старшего сына… у Дэрека был Дар, он, несомненно, представлял серьёзную угрозу для… — её голос дрогнул, она вдохнула, зажмурилась, втянула внутрь души горе, раздражение, страх — и улыбнулась виновато. — Простите. Всё это было трудно пережить.

— Тэшлина шлёпнули… — задумчиво отметил Индар. — Большой талант. Даже жаль.

— А чем занимался мессир Тэшлин? — спросил я.

Люнгера чуть пожала плечами:

— Он не любил рассказывать.

— Проклятиями, — сказал Индар. — Простыми и материализацией проклятий. «Серые», поставленные на поток, это так… общепотребительская кооперация. Ты бы видел, что он делал в частном порядке…

Барн подавился и закашлялся — и я хлопнул его по спине.

— Понимаю, — сказал я. — Соболезную, леди. Мы все немало пережили. Давайте попробуем оставить ужасы в прошлом и по мере сил обезопасим наше настоящее.

— Вы аристократ, — одобрительно сказала Люнгера. — Кровь… среди офицеров в армии несчастного государя было слишком много плебеев, а сейчас и вовсе… Неважно. Я рада вас видеть, я рада вашему приезду. Я вижу, коллеги мужа ошиблись, считая таких, как вы, бездушными кадаврами.

Я щёлкнул каблуками.

— Честь имею, леди, — и обратился к двум другим, вцепившимся друг в друга и глядящим дико: — Простите, леди, я не хотел вас испугать. Мы просто торопились на помощь.

Леди Лисса, та, что в голубом, кудрявая блондинка с глупеньким хорошеньким личиком овечки, взглянула на меня, поджав губы. Барн поднял ей закатившийся клубок — и она начала нервно сматывать нитки. Олия, та, что постарше, брюзгливо сказала:

— Вам, милостивый государь, надлежало бы прислать вашего адъютанта. Чтобы он предупредил о вашем визите. Я была не готова видеть вставшего мертвеца в прибережской форме, милостивый государь! У меня до сих пор сердцебиение и одышка. К сожалению, за несчастных дам некому вступиться, когда всё рушится в бездну!

— Лисса — дом Рассветных Роз, — говорил в это время Индар. — Урождённая баронесса Приречная, по мужу — графиня Светлополянская. В родстве с домом Дубравы, аристократка алмазной огранки, считалась одной из первых красавиц двора Рандольфа, его официальная любовница, дура набитая. А Олия — прямо из дома Дубравы, забавно. Салонная стерва, замужем за Лораном Равнинным. Лоран без Дара, но чернокнижник с фантазией… видимо, шлёпнули просто на всякий случай. Или учудил что-нибудь…

— Вы ведь в безопасности, леди, — сказал я. — А будет ещё безопаснее. Леди Люнгера, вы опытны, скажите: вы не заметили ничего подозрительного?

— Вы о гончих? — спросила Люнгера, понижая голос. — Мне кажется, они бродят вокруг по ночам. Я скверно сплю — просыпаюсь и смотрю в окно… в темноту… и мне кажется… Я никого не вижу, но мне мерещится…

— Это нервы, дорогая, — авторитетно оборвала Олия. — Слабы все стали.

— Не обязательно, — сказал я. — Похоже на… одно явление… не очень хорошее. Мы примем меры. И вот что: нам понадобится убрать эти шкуры с пола.

Шкуры очень мешали: с мёртвых зверей же. С медведей, я думаю.

— Позовите прислугу! — скомандовала Олия.

— Дорогая, — сказала Люнгера, — здесь почти нет прислуги. Резиденция Владык пуста. Если уж обед нам приносят едва ли не из кордегардии — и несомненно старательный солдат напрасно пытается достоверно изобразить дворцового лакея, накрывая на стол, словно в трактире.

Тирада предназначалась не для Олии, а для нас. Люнгера элегантно пожаловалась на тяжёлую жизнь.

Олия с выражением крайней досады, потирая виски, изрекла тоном великомученицы:

— Дети, подите немедленно сюда! Эстера, возьми брата! Ангвар, помоги сестре! Вы что, не видите, что у вашей матери раскалывается голова⁈

Парнишка и девочка, которые играли в фишки-шарики, потащили из-под дивана малыша, малыш завопил что есть мочи, брат с сестрой потащили сильнее, рассыпалось рукоделие, клубки раскатились снова, малыш заорал громче, Олия рявкнула: «Немедленно прекратите, вы меня убьёте!», брат с сестрой принялись орать друг на друга. Рэй подошёл к своей сестрёнке, отцепил её от шторы, отвёл к Люнгере и принялся собирать раскатившиеся клубки. Третий игрок, тот самый удивительно спокойный мальчик лет восьми-девяти, подошёл ко мне и спросил:

— А зачем убирать шкуры, мессир офицер?

— Чтобы посмотреть, не спрятано ли под ними что-то нехорошее, отважный юноша, — сказал я.

— Отойди сейчас же, Рэдерик! — выдохнула в ужасе Лисса.

— Это не опасно, мама, — сказал Рэдерик, но неохотно повиновался.

Потом мы с Барном убирали шкуры, обследовали пол и оконные переплёты, ставили защиту, а я — думал.

Я слишком многого не понимал — и слишком многое вызывало у меня тревогу. Например, молчание Индара. Он стоял в углу зала, обхватив себя руками, и мрачно наблюдал. Как-то слишком мрачно. Я прикрывал окно тем самым щитом, который Индар мне и показывал, и думал, кого высматривает демон-соглядатай. Люнгеру? Хочет её убить?

Я думал, что Индар не сказал, за кем Лисса была замужем, — а мне почему-то мерещилось, что это важно. Наверное, из-за Рэдерика: у меня на него всё время сворачивало взгляд, непонятно почему. Удивительно, какой он тёмный, думал я. Лисса — такая светлая, золотистая и розовая, а её сын — такой вороной брюнетик с громадными глазищами агатового цвета, с нежной и смуглой, медовой какой-то кожей. Что-то мне это напоминало. Эта вороная яркость. Эта кукольная медовая мордашка. Этот странный взгляд. «Это не опасно, мама».

Дети Олии орали друг на друга, а она рычала: «Тихо! Тихо!». Люнгера, обнимая Рэя и маленькую девочку, что-то читала им вполголоса. Лисса смотрела на сына испуганно и рассерженно — а Рэдерик наблюдал за нами.

А Индар наблюдал за ним.

Мы постарались, чтобы дети не смотрели, как Барн режет руку, — чтобы закрепить щиты, крови требовалось всего несколько капель. Но Рэдерик снова подошёл. Именно посмотреть.

— Это в звезду? — спросил он.

— Звёзды обычно открывают пути, — сказал я. — А закрывают за редким исключением щиты из роз или решёток.

— От демонов, да? — спросил Рэдерик.

С таким спокойным знанием дела, что я попытался ощутить блик его Дара. Не ощутил: парень был совершенно пустой. Я даже пожалел.

— От демонов, ваша светлость, — сказал Барн и улыбнулся до ушей.

— А тебе не больно разрезать? — спросил Рэдерик.

Без ответной улыбки и сострадания в голосе. С холодным любопытством.

— Заживает быстро, — пояснил Барн.

Лисса смотрела на нас и на сына с таким страхом, будто мы сейчас его съедим, но не подходила и не вмешивалась больше.

— А под шкурами ничего не было, да, мессир офицер? — спросил Рэдерик.

— Нет, всё хорошо, — сказал я. — Сейчас сможете играть дальше, а мы пойдём посмотреть на ваши апартаменты. Туда, где леди Люнгере тяжело заснуть.

— Это хорошо, — сказал Рэдерик. — Идите. Мне тоже там не нравится.

Спасибо, что разрешил, подумал я. Чудовищно странный ребёнок. Надо будет расспросить Индара о его папаше. Похоже, крошка Рэдерик — дитя того ещё дикого кошмара.

— В апартаменты ведёт эта дверь, да? — спросил я.

Не Рэдерика, а в пространство. Но он тут же ответил:

— Я могу вам показать.

— Спасибо, ваша светлость, — весело сказал Барн. — А маменька тебя отпустит?

— Конечно, — сказал Рэдерик. — Мама, я хочу показать мессирам большую столовую и наши спальни.

Не спросил разрешения, а поставил Лиссу в известность.

— Не уходи! — испуганно и жалобно сказала Лисса.

— Это не опасно, — холодно сказал Рэдерик. — Я убедился. Пойдёмте, мессиры.

Индар отлепился от стены, чтобы идти с нами. Я взглянул на него вопросительно.

— Потом, — сказал Индар. — Всё — потом.

И показал взглядом на Рэдерика, будто ребёнок мог услышать.

А Рэдерик прикрыл дверь за нами, когда мы вышли из зала.

— Смотрите, мессир офицер, — сказал он, проходя вперёд. — Вот гостиная, маршал сказал, что она будет общей для всех. Там дальше — столовая, библиотека, ничей кабинет и проход в спальни. Только три спальни, очень тесно, — всё это он выдал безразличной скороговоркой и вдруг спросил: — Мессир, а у Рэя из дома Незабудок есть Дар некроманта?

И остановился, глядя мне в лицо.

— Не знаю, — сказал я. — Скорее, нет. Или почти совсем нет. Конечно, Дар может внезапно проявиться, когда Рэй начнёт взрослеть, такое случается. Но сейчас я не чувствую.

Рэдерик вздохнул. Он владел собой почти как взрослый аристократ, но это моё сообщение его очень сильно разочаровало. Настолько, что прорвались эмоции.

— Вас это огорчает? — спросил я.

— Да, — сказал Рэдерик. — Потому что он мне солгал. Он сказал много… разного… и теперь я знаю, что всё это враньё. А я поверил.

Мы с Барном тщательно проверяли апартаменты, а Индар пристально наблюдал за Рэдериком. А Рэдерик наблюдал за нами. В его взгляде мне мерещилась совершенно не детская цепкость, которая вдобавок совершенно не подходила к лицу.

И мучило ощущение, что лицо это — сладенькое, как картинки на коробках с леденцами, детское личико с крупными вороными кудрями — я где-то уже видел. Но не получалось вспомнить где.

В апартаментах женщин никакого намёка на адские приманки мы не нашли. Если что-то и приходило — оно приходило извне. А на оконных переплётах и под постелями кто-то уже давно, минимум несколько месяцев назад, выжег очень сильным Даром красивые розы. Отличные щиты от потусторонних вторжений. В окна, быть может, кто-то и заглядывал, но мог лишь смотреть, не причиняя вреда.

Кто-то интересный тут жил, пока был жив король.

— Чистенько, — радостно сказал Барн. — Чистенько и всё сделано уже.

— Да уж, — подал голос Индар. — Даже удивительно.

И мне показалось, что Рэдерик как-то напрягся, будто пытался прислушаться. Может, и показалось, только Индар немедленно замолчал… а мне стало очень не по себе.

Если не Дар, то интуиция у этого парнишки была развита просто чудовищно.

— Ваш-бродь, — сказал Барн, — пойдём маршалову квартиру поглядим. Тут-то вот чистенько, а там-то мне будто и неуютно как-то было.

— Мне тоже, — сказал я. — Но, по-моему, это не из-за приманок. Хотя, конечно, надо посмотреть.

— А мне можно с вами, мессир офицер? — спросил Рэдерик.

— Наверное, не нужно, юноша, — сказал я. — Может быть опасно. Вдруг там впрямь есть приманки для адских тварей.

— Мне просто очень интересно, — сказал Рэдерик. — Я не боюсь. И если чего-то делать нельзя, скажите, я не буду.

— Тяжело предсказать, как артефакт себя поведёт, если найдём, — сказал я. — Поэтому я не могу дать вам инструкцию: делайте то, не делайте этого… Всё может случиться.

— Везде всё может случиться, — сказал Рэдерик. — А я обещаю, что не буду мешать и выполню любую вашу команду, мессир.

— Возьми его, — тихо сказал Индар.

— Ладно, хорошо, — сказал я. — Пойдёмте.