Фарфор Ее Величества

Глава 29

— Из ворот замка вас никто не выпустит, — бросила Эния. — Замок охраняет Лоргин, он некромант.

— Значит, мы не пойдём к воротам, — сказал я. — Во всех таких замках полно потайных ходов. Не говорите, что вы о них не знаете: обидно умирать такой юной, леди.

— Убить меня вы не посмеете, — сказала Эния, но её губы дрогнули.

— Он — не посмеет, — равнодушно сказал Индар. — Я — посмею. Сверну тебе башку, не сомневайся. Капли воды, я думаю, никогда не подала своему братишке?

— Эта тварь мне не брат, с чего ты взял! — взорвалась Эния. — Он просто урод и жертва!

— За то, что он жертва, я тебя и убью, — сообщил Индар.

Оуэр положил голову ему на плечо.

Эния переминалась с ноги на ногу и куталась в шаль. Ей было холодно, дул пронизывающий ветер, летела водяная пыль, а домашние туфли, похоже, плоховато защищали ноги от сырости.

— Думай скорее, — резанул Индар.

Он прижал калеку к себе левой рукой, а правой вытащил из кармана пробирку, в которой шевелилось что-то мутно светящееся. Эния присмотрелась и ахнула.

— Теряешь время, — сказал Индар и поднёс пробирку к лицу, будто хотел зубами выдернуть пробку.

— Нет! — взвизгнула Эния. — Остановись, мертвец!

— Всерьёз думаешь, что подчинюсь? — удивился Индар и впрямь ухватил пробку зубами.

— Стой! Нет! Не смей! Не надо! — закричала Эния, замахала руками. — Я иду! Иду!

Поверила окончательно.

— Иди, — приказал Индар. — И только попробуй соврать.

Эния повернулась и побежала. Мы быстро пошли за ней.

Во дворе стояла мутная буроватая темень. Кто-то из холуёв, видимо, зажёг свет и в других покоях, светились окна, где-то вдали мигал одинокий тусклый фонарь. Но ни капли света с неба, затянутого плотной облачностью. Никем не замеченные, мы пробежали вдоль крепостной стены, обогнули какую-то пристройку, кусты — и Эния остановилась у глубокой ниши, тёмной, как склеп.

— Здесь, — сказала она, звякнув щеколдой. — Убирайтесь.

— Заходи первая, — приказал Индар.

— Я не пойду! — взвилась Эния.

Индар снова поднёс к губам пробирку — и Эния, распахнув дверь, скользнула в чёрный провал, побежала, шаркая мокрыми туфлями, не приспособленными для бега. Индар кинулся за ней, а я щёлкнул драгоценной бензиновой зажигалкой, чтоб было чуть виднее.

Да, засов на этой двери был и с другой стороны — и я немедленно его задвинул. У меня немного отлегло от сердца.

Тайный ход показался мне страшно длинным, но, думаю, мы пробежали его за несколько минут. Эния открыла дверь в заросли каких-то колючих кустов, мы вышли, раздвигая мокрые ветки.

Вокруг было темно, как в могиле. Даже моё сумеречное зрение справлялось с трудом: я смутно видел чёрные силуэты деревьев, громаду холма или скалы — и небо в тяжёлых тучах.

— Замок — там, — сказал Индар и показал рукой с пробиркой.

— Дайте мне уйти, — приказала Эния.

— Останешься, — приказал Индар. — Слабая, но гарантия.

Она выпрямилась и сказала с отвращением, более сильным, чем страх:

— Вы никуда не денетесь, трупы. Отец не даст вам уйти. Этот гадёныш ему нужен. Отец уже наверняка знает о том, что вы вломились в наш дом, украли… Далеко вы не уйдёте, вас прикончат до рассвета. Не думаю, что вы сможете защищаться без крови.

— У нас крови — целая ты, — равнодушно сказал Индар. — И отдашь добровольно, иначе я выпущу эту кроху.

— Я не дам! — щурясь, тихо и яростно выпалила Эния. — Ещё трупы мне не приказывали! Легче умереть!

— Так умрёшь, — скучно сказал Индар.

— Я дам, — сипло сказал Оуэр. — С радостью.

— Тебе зачтётся, гадёныш, — прошипела Эния.

Пока они пререкались, я прислушивался и присматривался. Дар внутри меня стоял стеной сухого огня, жёг так, что было почти больно, мне казалось, что металлические части моего тела раскалились докрасна. Я чувствовал столько угроз в ночи, что поражался сравнительному спокойствию вокруг.

За нами, несомненно, следили, и следили не люди. Я отлично помнил это ощущение направленных взглядов из безглазой темноты. Видимо, впрямь не торопились убивать вместе с нами Энию. Но вернее, я полагаю, Оуэр был нужен им живым.

— Их тут полно, — сказал я вслух. — Везде вокруг. Ночь пасмурная, сумерки будут долгими — они не спешат.

— Да, — сказал Индар. — Ну что ж. В крайнем случае, здесь путь нашим душам открыт.

— В ад, — съязвила Эния.

— Ещё повоюем, — сказал я. — Отойдём подальше, кусты мешают. Защиту не начертишь.

— Здесь везде земля, трава, — сказал Индар. — Не начертишь так и так.

— Я штыком, — сказал я.

— И кровью, — сказал Оуэр.

Этот отчаянный парень нравился мне всё больше.

— Надо много, — сказал я.

— Так бери, — сказал Оуэр и повёл плечом, из которого торчала нелепая ладонь, будто протягивал руку.

Я её пожал. Потом прорезал штыком дёрн — и вскрыл ладонь Оуэра своим ножом, подставив пригоршню.

— Ты даже не представляешь, что с тобой будет, уродец, — Эния улыбнулась как-то даже похотливо.

— Так, — сказал я. — Пшла отсюда.

— Меня не отпустит твой дружок, — огрызнулась Эния.

— Отпусти, — сказал я Индару. — Она уже не нужна. Мы справимся и так.

Индар покачал головой, но отступил на шаг — и Эния шмыгнула в кусты, к подземному ходу. А я облегчённо вздохнул: теперь никто не помешает замкнуть защиту хорошо. Надёжно замкнуть.

И обвёл. Кровью Оуэра — по прочерченной штыком кривой розе.

Я думал, адские твари Нагберта кинутся в атаку, учуяв, что Энии с нами больше нет. Но они, как стая голодных псов, кинулись именно на кровь. Индар отшатнулся, а я словно впал в оцепенение на миг, когда осознал, какая сила сейчас против нас. Вся ночь вокруг, ощерясь и горя красными углями глаз, заколотилась в защиту, как бабочки о стекло лампы.

— О, сколько вас… — пробормотал Индар. — Интересно, как долго его кровь их удержит.

— Не особенно, — сказал я и вытащил зеркало. — Обведи ещё раз, гони их, не стой.

Индар положил калеку на мокрую траву и ещё раз разрезал его подставленную ладонь. Он пел какие-то совершенно незнакомые мне слова защиты, слова держали, хоть невидимая стена и дрожала под напором тварей, а я пытался доораться в зеркало до Ричарда.

Позвать на помощь.

Тёр стекло окровавленными и вымазанными «телеграфным сиропом» пальцами.

Вотще.

Кто-то запер нас здесь. У нас остался только клочок земли, обведённый кровью Оуэра. Вокруг нас была петля мрака, сжалась на защитке, как на горле, — до ощущения настоящего удушья.

Оуэр попытался приподняться. Я поддержал его за плечи — и он сипло запел вместе с Индаром, те же слова, которых я не знал. Он пел, я чувствовал сквозь грязное тряпьё лихорадочный жар его тела, но не чувствовал, чтобы Дар наполнял его слова.

Эта паскудная татуировка замкнула его надёжно.

Видимо, почувствовал и Индар — и повернулся к нам, ещё держа окровавленные руки оккультным щитом.

— Клай, — сказал он мёртвым голосом, — у нас пять минут, может, десять. И всё. Ты ведь не можешь меня поддержать, ты ни Книги Теней не знаешь, ни Трактата Бездны. А мне нужна помощь, я не справляюсь. Что там твоя леди говорила — печать можно сжечь?

— Ты чокнулся? — меня потрясло.

Оуэр, блестя глазами, заглянул мне в лицо.

— Правда⁈

— Вы оба сумасшедшие! — рыкнул я. — Это делают шаманы, я не представляю как!

— Как-как, — хмыкнул Индар. — Огнём! Татуировка размером с золотой. У тебя есть зажигалка. Вот монета. Раскали и приложи. Можешь в процессе молиться. А я попробую подержать, пока ты не закончишь.

— Ты вообще сам понял, что сказал? — меня накрыло отчаяньем. — Жечь его? Калёным металлом? Да он умрёт просто, от шока!

— Пусть, — внезапно подал голос Оуэр. — Жги.

— Ему точно не будет хуже, — сказал Индар. — И нам тоже, — и рявкнул в полный голос: — Жги, белый! Жги, это последний шанс наш!

И запел снова, почти без паузы. А твари за нашей защиткой не только тянули клыки и лапы — они тянули из нас силы, это уже начинало чувствоваться.

Я понял: если им не удастся сломать круг за ближайшие полчаса, они потихоньку выпьют нашу жизнь через него. Просто числом задавят. Их слишком много.

— Жги, — сказал Оуэр, глядя на меня.

Без страха. С безнадёжной отчаянной отвагой.

— Прости, — сказал я и достал зажигалку.

Я держал золотой до тех пор, пока на моих пальцах не задымились кости — чувствуя это так, будто горит живое мясо. От боли в глазах темнело, но я хотел быть уверенным, что кожа Оуэра с клеймом сгорит сразу, не доставив ему дополнительных мук. Ему в любом случае будет хуже, чем мне.

И молиться по-настоящему у меня не получилось. Честно говоря, хотелось стиснуть зубы и молчать. Я еле выговорил:

— Господи Вседержитель, верни Твой Дар Твоему несчастному сыну. Пожалуйста. Пожалуйста, — и приложил монету.

Я думал, что ко всему готов. К дикому воплю Оуэра, к его беспамятству, к смерти — и отпустить душу. Но к тому, что произошло, — точно нет.

Лицо Оуэра ужасно исказилось — и от раскалённой монеты в него потёк рдеющий свет. Через миг всё лицо светилось, как уголь в костре, и оранжево вспыхнули глаза, будто у демона, будто голову Оуэра наполнило пламя или лава. Дар рванулся наружу фонтаном огня, тело несчастного калеки засветилось целиком, на нём вспыхнула жалкая рубаха, мы с Индаром шарахнулись в стороны от чудовищного жара, твари за защитой — тоже. Я уже понял, что вижу смерть, — но точно не конец.

Оуэр освободился: вместе с душой из его тела тёк Дар, превращённый долгой и страшной болью, тоской, одиночеством, ужасом, злобой в стихию мести.

Огромный, толщиной, как мне в тот миг показалось, с башню на ратуше, змей из нестерпимо сияющего огня сперва высвободил чудовищную морду, — от чего останки человеческой плоти развалились на догорающие части и рассыпались пеплом — а потом начал постепенно расправлять кольца могучего тела.

Под ним горела мокрая трава. От его сияния стало почти светло. Он выдохнул в небеса язык пламени, потянулся, скидывая с чешуи крохи углей и праха, и не торопясь двинулся к замку.

Индар стряхнул искры. Я смотрел, почти не чувствуя боли.

Твари из темноты сыпались, как трупики сгоревших на лампе букашек — чёрными хрусткими клочьями. Змей обернулся на нас, взглянул с головокружительной высоты — и я могу поклясться чем угодно, что отчётливо видел весёлую и лукавую ухмылку на его… морде? Лице? Не знаю, как это назвать.

Где он шёл, там всё горело.

Мы видели горящий след, горели мокрые кусты, горела сама земля, пропитанная дождём, и от неё валил густой пар. Бежать за змеем мы не рискнули, и смотрели издали, как он обвивает замок — и как от невероятного жара белеют и трескаются камни крепостной стены. Змей поднял голову над стеной и снова выпустил из пасти длинный язык пламени, чистого и яркого, как солнечный свет. И ещё один. И ещё.

— Ох ты ж… — пробормотал Индар.

— Вот она, стихия, — сказал я. — Рэдерик ни при чём. Вот это — стихия. Дух-мститель. Я, кажется, что-то сделал не так.

— Не знаю, — отозвался Индар ошарашенно. — По-моему, всё так.

Потом мы сидели на мокрой траве и издалека смотрели, как горит замок. Я не мог и вообразить, что древнее каменное строение может гореть, как хижина, выстроенная ребёнком из сухих щепок. От громадного кострища тянуло адским жаром, время от времени слышались звуки, похожие на выстрелы или взрывы: то ли лопались камни столетней кладки, то ли взрывалось что-то в подземелье и алхимической лаборатории.

Очень сомневаюсь, что хоть кто-то из обитателей замка — живой ли, неумерший ли, кадавр ли, демон ли, облечённый в плоть — сумел выбраться из этого огня.

Я пытался немного успокоить жар и боль в руке жидкой холодной грязью и мокрой зеленью — помогало слабо. Болело так, как у живых болят тяжёлые ожоги — и двигать пальцами было почти нестерпимо. Индар сидел рядом, подняв колени, положив на них руки, а на руки — голову. Я почти не чувствовал его Дара: он выложился на защиту, сделал больше, чем мог сделать безопасно для себя.

Я знал эту тошную усталость, мучительную, как тяжёлая болезнь. Сам чувствовал почти то же самое. Будь у меня немного сил, я попытался бы поделиться, но у меня были только жаркая боль в руке и туман в голове — он слегка рассеивался весёлой мыслью, что работу мы всё-таки сделали хорошо.

Куда девался змей — я не видел и не представлял. Он как-то растворился в громадном бушующем костре — и мы не уловили момента, когда остался один только неодушевлённый огонь.

Что делать — я тоже не знал. По идее — выбираться к железной дороге… где-то здесь есть станция, я помнил точно. Только у меня не было сил, и у Индара, кажется, тоже.

И я здорово удивился, когда ладонь, ледяная даже сквозь ткань кителя и рубахи, легла на моё плечо — и Ричард нагнулся, чтобы заглянуть в лицо.

— Живы, парни? Вот это славно!

Чего мне не хватало, так это его холодной Силы! Как чистая вода в мутный зной! У меня сразу прояснилось в голове, боль немного отступила. Индар встряхнулся и отбросил влажные волосы с глаз.

— Ричард! Как же ты сюда попал? Ведь Клай не мог до тебя докричаться… мы думали, что ты ждёшь по ту сторону зеркала.

— Меня предупредили, — сказал Ричард ужасно самодовольно. — На дороге ждёт мотор, вы сможете дойти, парни? Там фельдшер-техник, поможет тебе, Клай.

И подал Индару руку, а меня поднял за локоть.

— Погоди, Ричард, — пробормотал я. — Откуда фельдшер-техник, ты шутишь? Мотор на дороге… как ты вообще нас нашёл?

— Всё узнаете, герои, — сказал Ричард. — Сперва вам надо немного прийти в соответствие.

Кажется, мы брели до дороги очень долго — в сырой темноте, по целине, по каким-то кустам, высокая трава путалась в ногах… От прикосновений Ричарда стало полегче, но теперь нестерпимо клонило в сон — и Индар, по-моему, тоже засыпал на ходу. И эта прогулка от горящего замка до дороги представлялась каким-то бредовым сном. Я уже думал, что на самом деле никакого Ричарда здесь, конечно, нет — а откуда бы ему взяться? — и всё это горячка от раны… мешает солдатам третий Узел, мешает… но вдруг понял, что свет впереди — это электрические фары мотора!

Фантастическая история.

За рулём мотора сидел фарфоровый солдатик! А заднюю дверцу нам открыла девушка! Фельдшер-техник, в чине поручика! Фарфоровая! Хорошенькая! С задорными кудряшками, заколотыми модным гребнем.

— Капитан, голубчик, садитесь скорее! — выдала она скороговоркой. — У меня тут фонарь, я посмотрю. Мне сказали, у вас тяжёлый ожог… Мессир, проходите сюда, я посмотрю и вас.

— Я в порядке, милая леди, — сказал Индар, встряхиваясь. — Немного устал и, простите, грязен, как пропойца из канавы…

Я плюхнулся на сиденье, ногами на дорогу, скинул с плеча винтовку и пристроил её рядом. Дивная дева зажгла электрический фонарь, лила мне на ладонь какую-то прозрачную жидкость из бутыли, протирала влажной ватой… запахло чем-то алхимическим, но незнакомо, боль ещё немного подалась.

— Ничего-ничего, — ворковала девушка, и я понимал, что она работала с ранеными, на передовой или в армейском госпитале, уж слишком характерные у неё были манеры и интонация. — Потерпите до города, там кость зачистим, поменяем каучуковые накладки… Обычно перестаёт болеть дня за два-три, прекраснейший мессир…

Солдат вполоборота глазел на нас. Ну просто любопытный такой крендель, да и зрелище, я думаю, мы представляли собой интересное. И необычное.

— Мне моментально станет легче, если я пойму, как свершилось это чудо, — сказал Индар. — Пожалуйста, леди и мессиры, во имя человеколюбия, расскажите, а то я умру от любопытства и никакой медик мне не поможет.

— Мы прошли через зеркало, — весело сказала девушка. — Сюда, в город, в какой-то заброшенный дом. А мотор к этому дому подогнал мессир Князь и показал нам дорогу.

— О! — воскликнул Индар. — Леди — некромантка⁈ Прошу меня простить, устал, почти ничего не чувствую.

Девушка рассмеялась:

— Нет, мессир, что вы! Дара у меня вовсе нет! Но мессир Ричард сказал, что мы с Орликом сможем пройти, потому что теперь новая система. Вот я и прошла.

— У вас тоже нет Дара, Орлик? — спросил я водителя.

— Не, ваш-бродь, — сказал Орлик, и я услышал явную ухмылку в тоне. — Меня в диверсанты-то и не взяли, что Дара нет. Я при мехсанчасти водитель.

— Холодно было за зеркалом, леди? — спросил Индар несколько даже игриво.

— Я замечаю, вам легче, прекраснейший мессир? — удивилась фельдшерица кокетливо, ему в тон. — Нет, отчего же холодно! И так прекрасно, так волшебно! Там был такой огромный-преогромный дракон или змей из света, в огненных таких перьях — как мост. И мы прошли прямо по нему, представляете? По свету! А он повернулся — и улыбнулся, честное слово!

— Он ушёл на Зыбкие Дороги? — спросил я Ричарда.

Ричард уселся рядом с водителем.

— Давай трогай, Орлик, — сказал он и повернулся ко мне, насколько позволила спинка сиденья. — Клай, дружище ты мой, он же на Зыбких Дорогах — как дома! Он привык бродить по снам, а у снов природа-то похожая. Вот он и ушёл туда, где ему хорошо и привычно. Быстренько освоился, даже удивительно. Ведь это он меня предупредил, Оуэр!

— Как же он тебя нашёл? — поразился я. — Ведь Дорогам конца нет, они, мне думается, больше, чем весь мир… и сложнее…

— Кто ж его знает, — Ричард мечтательно улыбнулся. — Он же у нас один такой, другого-то нет. Он, небось, и сам пока не очень понимает, что может, а что не может… Я-то, признаться, здорово труханул, когда зеркало разлетелось. Таким жаром полыхнуло… Я думал, конец вам…

— Удивительно, что такое горячее создание так легко прижилось на Зыбких Дорогах, — сказал Индар. — Он не плавит Пути? Они не испаряются?

— Очень уж вы, мессир, это по-человечески, — сказал Ричард важно. — Оно, конечно, сначала там сделалось маленечко жарковато, и даже эти самые цветочки начали распускаться, зубастые. Но он цветочки съел. Вот чтоб мне лопнуть, я сам видел! Неприятность, значит, убрал, притерпелся и себя подравнял под Пути.

— Как это «съел»? — я попытался себе представить и цветочки, и их поедание, и у меня зашёл ум за разум.

— Да просто! — хмыкнул Ричард. — Ртом. Пастью, в общем. Только это ж Зыбкие Дороги, там всё только голая суть, а что не суть, то видимость и обман. Поэтому я так думаю: он как-то часть Путей употребил внутрь. И тем что-то себе внутри выровнял. И сейчас наружу не жжёт и не греет, но греет тех, кто по нему идёт, словно по мосту. И ему нравится, знаешь. Приятно ему, уж не пойму почему.

— Всё предельно понятно, — сказал Индар. — Оуэр нам не просто поверил — он доверился. Друзьями считает нас. Слова — не самое сильное его место, а вот чувства он и осознаёт, и передаёт отлично. Нашёл способ взаимодействовать с друзьями, ему радостно… что ж, и я рад за него. Это определённо лучшее, чем он может нас отблагодарить.

— Связь через меня, — сказал Ричард. — Его позвать на Путях — так он скоро откликается. А так-то купается он в этих пространствах вне мира, плещется, всё равно как рыба в воде или как птица в небесах резвится. Но кроме всех этих радостей у него там и дело есть.

— Ты знаешь, какое? — спросил я.

— Так он и не скрывает, — ухмыльнулся Ричард. — Замок он спалил, тюрьму свою. Неприятелей своих почти всех пожёг. Но не всех. Папашка-то его в замок не успел, остался среди живых, старший братец — тоже. А оба некроманты, у обоих на Путях дела бывают. Ну вот он, значит, и караулит. Когда они там объявятся.

— Нагберт будет вне себя, — заметил Индар. — Тревожно.

— Так-то я и подумал, что будет вне себя, — кивнул Ричард. — И отправил своих верных в Резиденцию, до рассвета прикрыть принца и фарфор. Эглира тоже отправил, присмотреть за маршалом на всякий случай… Пёс ведь знает, что Нагберту с горя да со злости может в голову стукнуть…

— Всё правильно, — сказал я. — Всё очень хорошо, Ричард.

Всё хорошо, думал я, одно плохо. Карлу я не увижу.

Я так надеялся…

Но, с другой стороны, теперь это может оказаться легко. Совсем легко. Как сбегать в соседний дом. Если Оуэр не передумает — ещё увидимся.

В этот момент меня и отпустило. Тревога разжалась, как когтистая лапа на душе, рука горела, но заметно слабее, мотор плавно потряхивало на ухабах, а Сила, отданная Ричардом, видимо, уже начала иссякать, потому что меня заклонило в сон совсем уж нестерпимо.

Сквозь полудрёму я слышал, как Индар болтает с девушкой-фельдшером… с Лориной, она ему сказала, что её зовут Лорина… Он нёс всякие галантные глупости: неужели такой очаровательной леди не страшно на войне и прочий вздор… а Лорина сказала, что училась на женских медицинских курсах и пошла в ласточки, в сёстры милосердия, как только началась война, потому что ей очень жаль раненых. И совершенно бесхитростно разболтала, что сразу написала рапорт насчёт служения и после смерти, потому что в лазаретах не хватало рук… а её убили, когда была страшная драка за Русалочий Форт, осколок прилетел. Вот тогда-то она и переучилась на техника-фельдшера, потому что у фарфоровых с медиками даже хуже, чем у живых… Индар дрогнувшим голосом пробормотал: «Милая отважная маленькая леди…» — и я не понял, стыдно ему было, грустно или…

А сон, наверное, становился глубже. Из его тёмных тёплых глубин то мерцали отсветы страшного пожара в Приюте Туманов, то сиял змей Оуэр… то тянулись зрячие щупальца вязкой твари из подземелья Нагберта… Что за безумная страна… куда ни кинь — грызут друг друга, чужих детей, своих детей… здесь мастера таких затей, что побледнеет и война… ад прирастает новым кругом… Мотор тряхнуло, я потянулся к планшету и вспомнил, что планшета нет, я его в Резиденции оставил… запишу потом… Я уцелел в десятке драк, но здесь теряюсь как дурак… не думал я, что так бывает: куда ни глянь, куда ни ткни — вокруг страна, едва живая, и демон в храмовой тени…