Фарфор Ее Величества

Глава 21

Ричард Индару очень мешал, было видно без очков.

Просто всё сыпалось из рук.

— Белый Князь, — ворчал Индар, вытаскивая артефакты из несгораемого шкафа. Чуть не разбил запечатанную сургучом колбу. — Где это видано, чтобы вампиры разгуливали с полным карманом благословлённого воска, а? Барн, забери ты у него этот воск ради всех сил, земных и небесных, на нервы действует!

— А ты чувствуешь? — полюбопытствовал Ричард.

— Я сейчас всё чувствую! — огрызнулся Индар. — Я настроиться пытаюсь! Я твою Силу чувствую так, что мне хочется сквозь закопчённые стёкла на тебя смотреть, зараза… Барн, убери воск отсюда! В гостиную отнеси… не знаю… положи там на камин пока… или на стол… Бездна!

А Рэдерик не мешал. Щенок не хотел суетиться, щенок устал и хотел подремать, Рэдерик устроил его на диване, а сам чинно уселся рядом, хоть ему это было и непросто: он заметно волновался.

Я тоже. Мне было нестерпимо интересно.

Барн не торопясь зажёг пару чёрных свечей и присел рядом с Рэдериком на диван, обняв принца за плечи. Рэдерик выдохнул и привалился к Барну спиной, но его взгляд остался напряжённым.

— Я часто слышал, что можно поговорить с душой вне мира сего, — сказал я. — Об этом много болтают, свидетельства есть и в летописях… но это как шаг через ад: все об этом говорят, но никто не видел и никто не представляет, как это сделать практически. В первый раз увижу, если у нас выйдет.

— Этим занимался Марбелл Междугорский, — сказал Индар. Откупорил сосуд с притёртой крышкой, поднёс к носу, махнул ладонью, чтобы почувстовать запах, взял каплю на пальцы и принялся рисовать звезду. — Отойди. Вообще-то сам принцип, сколько помню, открыли в Святой Земле, Марбелл только освоил. А меня обучала Хаэла. Она считала, что это очень полезная штука, поэтому и не держала методику в тайне — я думаю, умеет и Нагберт. Отойди ещё. А может, у него свои приёмы… видел, какая у него странная лаборатория?

— Я не очень понял, — сказал я.

— У вас там, на побережье, совсем другая школа, — сказал Индар. — Неважно. Смотри. Берётся труп грешника, убитого за грехи и не раскаявшегося перед смертью, это важно. Нужно, чтобы он точно провалился в ад, иначе в нём смысла нет. Ещё важно, чтобы его голова уцелела, голый череп, как я понимаю, не подходит. Как работать с головой, я тебе потом объясню. А когда она готова — через неё, вернее, через душу её бывшего владельца можно выйти на связь с теми, кто с ним по одну сторону. Понимаешь?

— Потому что, как говорят, у законченных грешников после смерти всегда есть смутная, но заметная связь с собственным трупом? — спросил я.

— Сколько я знаю, это правда, — сказал Ричард печально.

Барн только вздохнул. Индар махнул рукой.

— Поэтому оставляют на виселице, вбивают кол в спину или закапывают на проезжей дороге, — сказал он с отвращением. — Мерзкие практики, посмертные пытки. Им впрямь неприятно. Но неважно. Ваше прекраснейшее высочество, вашего отчима мы, скорее всего, не увидим, только услышим. Но это будет его голос.

Рэдерик кивнул. Он снова цеплялся за Барна, а свободной рукой обнимал сонного щенка — ему было заметно неуютно, нестерпимо любопытно и крайне важно.

— Вы сможете задавать вопросы, ваше высочество, — сказал Индар, обводя контуры звезды ещё раз, каким-то алхимическим составом с отвратительным запахом, то ли серы, то ли гниющих останков. — Но только тогда, когда я позволю, хорошо?

— Да, — кивнул Рэдерик. — Я всё понял, мессир Индар.

— Ну… — Индар снял с полки высушенную голову. Лицо мумии с пустыми глазницами и открытым ртом не выражало ничего хорошего и выглядело так, будто несчастный Альгар в последний миг перед смертью отчаянно звал на помощь. — Пробуем. Кровь нужна, ягнёночек… кровь у тебя, конечно… лучше, чем обряд того требует…

— Возьмите мою, — сказал Рэдерик.

— Если вы благой, то замена не из лучших, — сказал Индар.

— Принц не благой, — сказал я. — Только мне как-то…

— Возьмите, если парень хочет, — вдруг странным тоном сказал Ричард. — Мне кажется, дело пойдёт.

— Убедили, — кивнул Индар. — Не пожалеете, ваше высочество?

Рэдерик, хмурясь, протянул ладонь.

— Нет, — сказал он. — Мне кажется, это правильно.

Индар сделал очень аккуратный надрез, чтобы взять лишь несколько капель крови — но то, что произошло потом, превзошло любые наши ожидания очень далеко.

Кровь Рэдерика полыхнула на клинке так, будто принадлежала старому некроманту с почти демонской силой, — ни о чём белом или благом речь здесь точно не шла. Первая же капля крови не просто подожгла звезду — линии вспыхнули белокалильным жаром, аж задрожал воздух над чертежом. Голова издала чудовищный звук, даже не стон, а рык, как, бывает, рычат раздувшиеся тела, в которых бродят газы. В её глазницах вспыхнули алые искры.

— Хоурт… — начал Индар.

И в ту же секунду призрак в кровавом сиянии встал над головой в полный рост.

Хоурт выглядел так, будто был нарисован светящимися красными чернилами прямо на сумраке комнаты. Его смерть, очевидно, наступила мгновенно, — половину черепа снесло взрывом той самой гранаты, в груди зияли дыры от осколков, щегольской костюм висел лохмотьями — но лицо уцелело до странности хорошо. Хоурт смотрел на нас несколько даже приветливо.

— Отчим, — прошептал Рэдерик. — Мне жаль. Правда.

— Я знаю, Дэрри, — прошелестел Хоурт, как обычно шелестят голоса демонов. — Счастлив видеть, Князь. Удивлён, Индар. И огорчён. Рад знакомству, мессир Клай.

Красивый был мужик, мелькнуло у меня в голове. Впрямь красивый, породистый перелесец с точёным лицом, тот же типаж, что у Эглира и у фарфоровой физии Индара. Странно, что Лисса… впрочем, непонятно, что у него за клеймо.

— Вы теперь демон⁈ — потрясённо прошептал Рэдерик. — Да?

— Нет, — прошелестел Хоурт, печально улыбнувшись. — Я не демон и не буду им. Но я и не пища для демонов: до тех пор, пока не пробьёт час, стена отделяет меня от… голодных. Что будет потом — не знаю.

— Что за час? — спросил Индар севшим голосом.

— Коронация, — сказал Хоурт.

В лаборатории было очень жарко, звезда полыхала, как большой костёр, но от этого слова и от того, как Хоурт его произнёс, меня зазнобило.

— А что с отцом? — спросил Рэдерик. Он напрочь забыл всё, о чём с ним договорился Индар.

— Его жрут, — сказал Хоурт. — Его участь — дикий кошмар. Твоя сила, Дэрри, защищающая меня, не распространяется на него. Не знаю почему.

— Потому что мне всё равно, — сказал Рэдерик странным тоном.

— А остальные? — тихо спросил Индар. — Тэшлин, Адор… Лэгли?

— Ими питаются, — сказал Хоурт с жутким смешком. — Не знаю, сколько это продлится. Если ты спрашиваешь, правду ли сказала Хаэла, пообещав всем нам… адские кущи… то нет, это ложь.

— Так, — сказал я. — Простите меня, мессиры. Это интересно, важно, ценно, но нужно говорить о главном. Мессир Хоурт, Рэдерик — благой?

Хоурт рассмеялся, — такой смех порой слышишь в кошмаре — и его лицо исказилось.

— Нет. Рэдерик не благой, он не бастард. Он — истинный принц, он будет настоящим королём Перелесья впервые за бездну лет. Я так хотел! — воскликнул Хоурт вдруг, и линии звезды снова вспыхнули белым огнём. — Я лгал всем: королю, королеве, Лиссе, Нагберту, Хаэле, тебе, Индар, лакеям, лаборантам, упырью, святым наставникам, святоземельцам, я лгал и пасынку. Потому что у меня была страсть… страсть! Моё Перелесье! Мои предки! Дом Рассветных Роз! Мой настоящий государь! Древнее пророчество гласит: последний в роду вернёт Перелесью истинного короля!

— Как так? — еле выговорил Индар. — Истинный…

Хоурт взглянул на него. Лицо призрака выглядело вполне одержимо, и глаза у него горели тем же жаром, что и звезда, белым и кровавым.

— Я обречён был прервать род, Индар, — сказал призрак с кошмарной ухмылкой, злобной и весёлой. — У меня особенно неудобное клеймо, мой дорогой. Мне было нечем, вот беда-то, завести своих детей! Мне нечем было даже сделать женщиной Лиссу. Но к тому времени я уже знал, кому она в действительности предназначена! Моя свадьба с Лиссой — глупость, морок, фикция… как и свадьба Рандольфа с Наликой. Эти храмы — фикция, иллюзия, подлая ложь Святой Земли. Мы с Нагбертом решили, что организуем настоящую свадьбу Лиссы с королём. Но даже Нагберт не знал, насколько она в действительности станет настоящей!

Хоурт захохотал. От его смеха горячий воздух вокруг колыхнулся языками пламени.

— Нагберт попросил меня найти годный храм, — продолжал призрак. — Чистый храм, потому что надеялся на королевское чудо, как в Святой Земле. Профан и дурак! Попросил меня найти хорошего наставника, крепкого в вере, и я нашёл, бездна, я нашёл! Из рода жрецов-лешаков! А Нагберт так никогда и не узнал ни этого, ни того, что накануне свадьбы мы с лешаком принесли овцу в жертву на каменном алтаре! На излучине близ Серого Брода! И я знаю! Я знаю! Я знаю, что жертва была принята! Отец Земли, великий Отец Лесов принял наш дар — и пообещал! И исполнил! Рэдерик!

Рэдерик смотрел на духа дикими глазами, в которых отражался огонь. Прижимался спиной к Барну и обнимал перепуганную собачку.

— Мой государь! — страстно проговорил призрак и склонился перед ним. — Неважно, кто на тебя наденет корону. Пусть только наденет! Пусть тебя назовут королём! Как карлик ждал твоей коронации, бездна! Он верит в королевское чудо Святой Земли, он надеется вселить одного из своих демонов в тебя, сделать тебя своим рабом и питаться твоим Даром, стать сильнее всех, придушить Святую Землю… Идиот! Я жил не для этого! Я — истинный вассал перелесской короны! Не знаю, что будет со мной, не знаю, что будет дальше, но точно знаю: пятьсот лет наведённого морока рухнут, как только тебя коснётся корона!

— Э… мессир Хоурт, — хрипло сказал Барн, — а что будет-то, когда морок рухнет?

Дух издал звук, похожий на нервный смешок и на сдержанное рыдание.

— Я не знаю, — прошелестел он с мукой. — Но я верю в силу и свободу. Я просил силы и свободы для нашей несчастной земли, получил согласие древних сил, но не получил ответа, как она будет дарована. Будет! Этого достаточно!

— Через смерть и кровь? — спросил я.

— Возможно! — в голосе духа снова появилась безумная страсть. — Неважно! Мало ли крови впиталось в эту землю! Что за беда, если будет ещё! Но мы остановим Святую Землю, мы не дадим… — и застонал, кусая губы. — Моё время пребывания на Меже уходит. Закончите моё дело, мессиры, будь вы тёмные или белые, всё равно! Заклинаю вас, лучезарный Князь, убедите их! Вы ведь знаете, что я прав! Не дайте Перелесью умереть в рабстве у Святой Земли. Рэдерик должен, должен надеть корону! Должен! И пусть меня сожрут адские твари — моя душа всё равно будет спокойна…

— Отчим… — прошептал Рэдерик.

— Я скверно умел любить, — простонал Хоурт, — но знай, будущий король: я любил тебя, как только мог. Прости.

С этими словами призрак втянулся в череп и в центр полыхающей звезды вихрем искр и огненных струй — и всё мгновенно кончилось. Осталась только душная сухая жара — и остатки звезды ещё дымно догорали на полу, будто её жар поджёг и паркет покоев Индара. Мне кажется, даже пахло дымом и серой.

Индар плеснул на пол из склянки — пепел и угли растворились и пропали. Ричард распахнул окна, и в лабораторию ворвался холодный ночной ветер, задувая свечи. Стало легче дышать.

Но всё равно мы чувствовали себя оглушёнными.

Индар поднял голову Альгара и с некоторым даже уважением водрузил её обратно на полку. Рэдерик сидел в обнимку с Барном, пряча лицо у него на груди, плечи принца вздрагивали. То ли его трясло, то ли он плакал и не хотел, чтобы мы это видели.

— Это всегда так бывает? — спросил Ричард.

— Нет, — Индар потёр виски. — Наоборот. Так никогда не бывает. Так вообще не может быть. Я поражён, Князь.

— Ильк рассказывал, — сказал я, — что во время Синелесского рейда наши летучие кавалеристы видели… наверное, этого самого Отца Земли, Лесов или Болот. Что божество это поражает воображение, выглядит довольно ужасно, но на злобную тварь не похоже… а ещё оно настолько ненавидит ад, что показало куски уничтоженных жрунов и дерево, утыканное… можно сказать «тушками материализованных проклятий», а, Индар?

— Ильк, ваш-бродь, соврёт — недорого возьмёт, — хмыкнул Барн, поглаживая принца по спине. — Трепло известное, слова в простоте не скажет, непременно приплетёт сверху.

— Не в этот раз, ягнёночек, — тихо сказал Индар. — Потому что я тоже видел. Я не знаю, можно ли назвать… вот это… тушками… но я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, Клай. Ты очень прав насчёт «поражает воображение».

— Между прочим, — сказал Ричард, — мне дед рассказывал про Отца Земли. Сказки, известно… но с особым таким намёком. Мол, сказки, конечно, побрехушки и развлекушки, но не об этом. Прадеды верили…

— Между прочим, — подхватил Индар в тон, — я об Отце Лесов тоже слышал. От кормилицы. Давно дело было, но… — и задумчиво запел так, будто это был кусок забытого обряда: — Батюшка Лес, зелёная сила, Батюшка Болото, великая крепь, Батюшка Земля, из тебя — жизнь, в тебя — смерть, я тебе — былинка, я тебе — росток, я — от тебя, а ты — во мне…

Ричард слушал и кивал понимающе и согласно. Пламя последней горящей свечи металось на сквозняке, и в этом прыгающем свете и резких тенях фарфоровая маска Индара казалась до изумления живой. И что-то мне это напоминало…

— Знаете что, — сказал я, когда Индар замолчал. — Вседержитель зрит, не вмешиваясь, это несомненно… но я сейчас подумал, что ещё у каждой местности, наверное, есть свои покровители и хранители. У нас на побережье — Отец Вод, у вас — это божество лесов… Я подумал, что Карла ведь, получается, обратилась не только к Вседержителю… она и к Отцу Вод обращалась. Когда подняла утонувших моряков…

— Ох ты ж тринадцатый круг! — присвистнул Индар. — Ничего ж себе у вас на побережье дела творились…

— Кто бы говорил, — хихикнул Барн.

Рэдерик успокоился и теперь сидел у Барна под мышкой и слушал. Он выглядел бледным и усталым, но следов слёз я не видел… впрочем, он мог и вытереть их о китель Барна. Дружок лежал у Рэдерика на коленях.

— Мы так глубоко в дела стихий не лезли, — возразил Индар.

— Вы — только в ад, ага-ага, — съязвил Барн.

Рассмешил Ричарда.

— Да погодите вы! — рявкнул я. — Сбиваете с мысли… простите, я хотел сказать, что эти местные божества… ну… они дают что-то очень важное и ценное… силу духа, быть может… Вот это чувство… дома, понимаете? Родины… Но именно их и запрещает церковь Сердца Мира и Святой Розы. Считает ересью, даже, кажется, большей ересью, чем общение с адом…

— Если поразмыслить, — сказал Индар, — и попытаться сопоставить факты…

— Да мешают они Святой Земле! — сказал Ричард с сердцем. — Мешают просто, понимаешь? Потому что делают нас сильными… а вот не нужны мы святоземельцам сильными.

— А вот их светлость Нагберт думают, что они сильнее всех, — снова не удержался Барн.

— Угу, — грустно улыбнулся Ричард. — Свою силу заменили силой ада на радость Святой Земле. А вы-то, прибережцы, уже на очереди ждали… И с девятиозерцами то же самое, я думаю, и с приозерцами, и со златолесцами… Ещё, небось, и заболотцев туда же приплетут… В этом у Святой Земли главная идея: чтобы нас всех, разных, под себя подмять, они делают нас одинаковыми. Вишь, хранителей, выходит, отменили… считается, что все молятся Вседержителю… так ведь нет, не ему. Пустышке святоземельской. И всё в ад идёт.

— Значит, на коронации будет как тогда у нас на побережье, — сказал я. — Чудо. И дальше всё пойдёт уже по-другому. Хорошо.

— Не знаю, — сказал Индар неожиданно мрачно. — Я бы не был так уверен.