Да, были люди в иное время!

Глава 46

Вышли поздно вечером, когда стемнело, и основная масса солдат отправилась отдыхать, оставив бдить только караулы – нам лишние глаза не нужны.

Ходить в разведку зимой опасно, следы на глубоком снегу не спрячешь, и загребать ветками бесполезно, борозда остается. Надежда только на ветер и на снег. К нашему сожалению, ни того, ни другого пока не наблюдается.

Первые двое суток прошли нормально, а на третьи пришлось менять направление, неширокая тропа была перекрыта австрийским постом, численностью до полувзвода. Впереди идущий дозор с проводником вовремя его обнаружили. Можно было с наступлением ночи вырезать всех по-тихому, но решили пока не обозначать своего присутствия. Радовало, что пошел несильный снег, поднялся легкий ветерок, надеюсь, сможет замести наши следы.

На исходе четвертых суток вышли в лесок на окраине Дубовой рощи. Я переоделся крестьянином. Со Скориком договорились, если через двое суток я не вернусь, то он отправляется в обратный путь, на обнаруженном посту австрийцев постарается захватить в плен офицера.

Я обратил внимание, что движение саней в деревню и обратно не прекращалось, крестьяне везли какие-то мешки, вязанки дров, слышал повизгивание свиней. Армию нужно кормить и обогревать, потому-то лошади трудились вместе с людьми. Решил пристать к одному из обозов. Надеюсь, крестьяне бдительность проявлять не будут. На въезде в деревню никаких постов и в помине не было, а зачем они нужны – глубокий тыл.

Обошел всю деревню, посмотрел сколько войск в нее набилось. Деревенька приличных размеров, навскидку дворов двести. Даже несколько питейных заведений работало, и пускали туда всех подряд, правда, предпочтение отдавалось солдатам, их примерно батальон расквартирован. Странно, штаб армии находится здесь, а постов вокруг села нет. Да и по селу патрулирование не организовано. Беспечность, она иногда приводит к серьезным проблемам. Но мне этот бардак как раз на руку.

В один из таких трактиров, кабаков или таверн протиснулся, заказал на ломанном немецко-чешском языке чарку сливовицы и тарелку каши. В плохо освещенном зале с трудом нашел свободное место за столом, где сидели крестьяне, к солдатам подсаживаться не стоит. Никто на меня внимания не обращал. Пришел еще один крестьянин покушать и выпить, погреться маленько. Деньги заплатил, пусть насыщается.

Кушал не спеша, больше слушал. Ох, уж эти венгры с австрийцами, ну, неужели тяжело говорить по-немецки, а то несут такую смесь языков, что не сразу поймешь, о чем идет речь. Да я и сам при заказе постарался коверкать слова. Сколько не слушал, ничего от крестьян толкового не услышал, от солдат тем более, они все рассказывали скабрезные истории о похождениях какой-то Вильты, переспавшей чуть ли не со всем батальоном. Сидеть в трактире хорошо и тепло, но надо искать «Артура» и место для ночлега, похоже, с закрытием заведения меня отсюда попросят. Как это сделать, ума не приложу, наверное, переоценил я свои силы. Ходить по улицам в поисках агента проблематично, это только днем возможно, а ночью, как говорят, все кошки серы. Ладно, надо найти место для сна, а поисками агента займусь завтра с утра – самый большой дом в деревни отведен под штаб. Там даже часовой с винтовкой стоит. Я наблюдал за этим домом около часа, никакого интенсивного движения господ офицеров не заметил. Наступило время отдыха, а заботы и война подождут.

Поинтересовался у кабатчика наличием свободных мест, где можно поспать до утра. С трудом разобрал, что вся улица занята господа офицерами, хозяева домов, вынуждены ночевать в сараях со скотиной. Через один дом от кабака, есть небольшой дом, живет там одна вдова с нехорошей репутацией. У нее квартирует строгий офицер, могу попытать счастье переночевать у нее, в других местах не получится. В кабаке тоже нельзя остаться, все места заранее распределены, и деньги хозяин уже взял.

На стук в калитку ворот, вначале услышал лай собаки, а потом команду замолчать на местном наречии. Калитку открыла женщина, закутанная в платок по самые глаза, поинтересовалась причиной моего появления. Попросился переночевать. Женщина отошла в сторону и мотнула головой в сторону дома. Не отказали мне здесь уже хорошо, на хоромы рассчитывать не стоит, но и не на улице же коротать время.

Не успел я в сенях почистить снег с валенок, как внезапно дверь в «белую» часть дома отворилась, и на пороге со свечкой в руке, появился господин австрийский офицер, он же мой агент «Артур».

– Магда, я тебя просил не брать на постой людей, я много работаю, а после работы хочу отдохнуть в тишине и покое, – попросил офицер. – Ты снова привела себе крестьянина, и намереваешься тешить с ним свою плоть до утра, мешая мне отдыхать.

Женщина молча опустила голову.

– Иисус Христос учил нас состраданию, – произнес я пароль по-немецки, глядя на офицера.

– Что-что? – изумился «Артур», – повторите.

– Иисус Христос учил нас состраданию, – выполнил я требование офицера.

– Трудно этому возразить, – произнес отзыв агент. – Ты читал Священное Писание? – прозвучала вторая часть пароля.

– Я регулярно посещал церковь, – добавил я свою часть.

Опознание прошло успешно. Вторая часть пароля гласила, что агент сейчас один и может мне уделить время.

– Магда у тебя найдется что-нибудь закусить и выпить? – спросил офицер, – не часто мне встречаются люди, знающие о Священном Писании хоть что-то.

«Артур» утащил меня за руку в свои покои. Успел шепнуть, что денщика отпустил на ночь к молодке, а сам работает с документами.

Магду «Артур» отправил в приличный кабак за пивом.

Пока дама отсутствовала, «Артур» сообщил, что Австро-Венгерское и Германское командование, разработало совместную операцию по снятию осады с крепости Перемышля. Для этого собраны большие силы: 4-я, 3-я, 2-я армии Австро-Венгрии и южная немецкая армия генерала Александра фон Лизингена, всего 50 полностью укомплектованных дивизий.

Австро-германские войска в первой декаде января наступающего года нанесут два мощных удара. Первый от города Ужгород к городу Самбор, и второй от городка Мункач на город Стрий. Предполагается, что армии прорвут русскую оборону на позициях 8-й армии, и кратчайшим путем устремятся на помощь блокированному Перемышлю. На этих направлениях сосредотачиваются войска, подвозятся боеприпасы и продовольствие.

Совместное командование в курсе приготовления русских к наступлению, в связи с этим, насытили части артиллерией разных калибров, в том числе скорострельными пятдесятитрехмеллиметровыми легкими пушками, которые хорошо показали себя в горах.

Для дальнейшей связи «Артур» предложил использовать своего родственника Иосифа, опытного контрабандиста, знающего границу в этих местах, как свои пять пальцев. Село Михайловка определена в качестве места передачи информации. Туда Иосиф будет доставлять раз в месяц, с десятого по пятнадцатое число, пакет от агента. Оплату услуг родственника будет осуществлять агент. Пароль: «Поклон от Вацлава», отзыв: «Дай Бог ему здоровья». Подробный мой словесный портрет «Артур» родственнику сообщит. Возражать смысла не было, способ связи меня устраивал, тем более что село находилось под контролем наших войск.

К возвращению Магды домой агент выталкивал меня на улицу, обвиняя в обмане, подчеркивая, что я, посещая церковь, слушал священнослужителей невнимательно, так как не могу ответить на простые вопросы. Я для порядка пытался уговорить господина офицера дать возможность провести ночь в тепле, однако «Артур» был непреклонен.

Покинув дом Магды, я устремился к лесочку, где меня должны ожидать пластуны. Пройти незамеченным к лесу не составляло труда, ведь движение гужевых саней не прекращалось ни на минуту. Углубившись в лесок шагов на двести, подал условный сигнал хорунжему, прокричав филином. Словно из ниоткуда появились двое казаков, оказывается, они меня уже давно сопровождали издали, но в темноте поостереглись подходить ближе. Странно, а я даже не заметил казаков – значит, в моей подготовке есть значительный пробел. Откровенно говоря, подобным приемам я не учился, надо будет попросить Дорохова ознакомить меня с основными приемами бесшумного перемещения.

Скорику я сообщил, что задачу выполнил, и мы может возвращаться обратно, как можно скорей.

Сборы были недолгими, вышли буквально через полчаса. Порядок движения остался прежним, впереди шел дозор с проводником. Дорога была нам знакома, но прошедший снег замел наши следы, по ним ориентироваться было невозможно.

К посту австрийцев вышли к вечеру очередного дня. Пока не опустились сумерки, внимательно с хорунжим изучали расстановку караулов и места размещения отдыхающих смен солдат. Нас больше интересовал офицер. Я заметил его, когда австриец делал солдату внушение. Что конкретно говорил офицер, услышать не удалось, но по виноватому лицу солдата можно было понять, выговаривали ему неприятные слова. Скорик решил взять офицера в плен, такую задачу ему ставил лично Дорохов перед выходом.

Пост на тропе прикрывался двумя парными караулами, еще один часовой находился между двумя палатками. Все подходы к расположению поста в светлое время суток хорошо просматривались, скрытно подобраться сложно. Поэтому выждали наступления ночи. Скорик направил по два человека для контроля каждого караула, а сам с унтер-офицером направился ползком к палатке офицера. Для маскировки офицера хорунжий взял запасной белый балахон. Меня с двумя молодыми казаками оставил в резерве – если поднимется стрельба, мы должны обеспечить огневой прикрытие их отхода.

Да, правду говорят, что ждать и догонят неблагодарное дело, вот и мне сейчас не по себе. Вглядываюсь в ночную темень до рези в глазах и совершенно ничего не вижу, ночь безлунная. Как же стрелять, если понадобиться, цели не видны. Волнуюсь, как там дела у хорунжего. Поскольку криков и стрельбы не слышно, значит все пока идет по плану.

Примерно через час все казаки вернулись, а хорунжий с унтер-офицером притащили «улов». Отдохнув минут десять, Скорик отдал приказ на отход в быстром темпе. До рассвета мы должны удалиться от поста на приличное расстояние. Утром пропажу обнаружат и могут организовать преследование, мы за собой оставляем приметный след. По лесу австрийцы погоню не отправят, а вот обойти по тропе и перехватить нас в другом месте вполне могут, им крюк закладывать не нужно.

Не доводилось мне до этого бегать по пояс в снегу. Скажу вам: занятие это преотвратное, прикладываешь много усилий, а результат мизерный. Вначале пути австрийский офицер упирался, не хотел самостоятельно идти с нами, но пара несильных уколов кинжалом в задницу, помогли ему принять правильное решение.

На отдых Скорик останавливал группу в светлое время суток. Мы разгребали в стороны снег, набрасывали лапника и четыре-пять часов принимали пищу, приводили в порядок амуницию и спали. Естественно, все это делалось под охраной выставленных постов. Я тоже нес караул, хотя Скорик и не настаивал. Сам вызвался, ведь прекрасно видел, что переход в обе стороны дается нам всем нелегко. Усталость накапливается, а полноценный отдых позволить себе не можем, пока еще находимся на территории, контролируемой противником.

Снова быстрым шагом движемся домой в расположение. Пока ноги заняты передвижением, я рассуждал о своем везении. Если так посудить, то мне по жизни очень везет, начиная с раннего возраста. Конечно, наследственность сказалась, уродился неглупым, смог освоить многие науки. Природные данные позволили научиться, хорошо стрелять, драться холодным оружием и без него тоже. Везло на встречи с отличными людьми. Родители, наставник Прохор, Терехов и Дорохов. А сколько я их встретил в войну с Японией, так и перечислять устану. Опять же повезло остаться живым, хотя меня штыком кололи, снарядами забрасывали и стреляли из револьвера почти в упор.

Но самым большим везением я считаю встречи с прекраснейшими на всем белом свете девушками. Любочка, царство ей небесное, светлый и добрый человечек, любила меня, и от нашей любви появились на свет детишки, Степан и София. Да, рожая, она отдала свою жизнь, но частичка ее души осталась в детях и в моем сердце. Встретив Анну, тогда носившую имя Марты, я смог оттаять душой после потери жены. Вновь научился радоваться жизни, и окончательно определился с ее смыслом.

Последние два случая вообще сплав везения и удачи. По большому счету авантюры закончились успешно. Вот сейчас возвращаясь в расположение отдела, я несу в своей голове важную информацию, сообщив которую, помогу нашим войскам нанести удар по противнику.

Неужели, в самом деле, Господь Бог мне постоянно посылает везенье и удачу!? Если это так, то земной от меня поклон. Вернусь, обязательно закажу службу в походной церкви святого Благоверного Великого князя Александра Невского 137 Нежинского полка.

По возвращении устно доложил полученную информацию подполковнику Волкову, а затем два часа писал рапорт.

В допросе пленного австрийского офицера я не участвовал – отмывался, чистился, в общем, приводил себя к человеческому облику, за сколько дней грязи на теле накопилось много. Не успел допить чашку чая, Волков утащил меня к начальнику штаба корпуса генерал-майору Соколову. Его высокопревосходительство пожелало лично побеседовать с офицером, доставившим важные сведения.

– Откуда вы, такой прыткий штабс-капитан, появились? – поинтересовался строго генерал-майор. – Никто ничего не знает, а вы приносите важную информацию. Как это понимать?

– В свое время я окончил Академию Генерального штаба. Работал в различных местах.

– Это мне ваш начальник уже доложил. Откуда у вас появились связи в стане неприятеля?

– Места, где я работал, были не только на территории России.

– Все понял, ни слова больше. Сведения достоверны?

– Этому человеку и его информации можно доверять.

– Ваше превосходительство, – встал со стула Волков, – сведения, изложенные в рапорте штабс-капитана Головко, подтверждают пластуны полковника Дорохова. – В течение трех суток из поиска вернулось семь групп, и они видели концентрацию войск противника на указанных направлениях. Захваченные офицеры противника допрошены и не скрывают, что австрийцы и германцы готовятся к наступлению. Ориентировочная дата начала боевых действий против наших армий первая половина января.

– Прекрасно вас понимаю подполковник, и капитана тоже понимаю, он рисковал, отправляясь к дьяволу в зубы, и ценность сведений понимаю, – вышагивал по комнате генерал, а мы с Волковым поворачивались в его сторону, стоя по стойке смирно. – Я доложу командиру корпуса, его превосходительству, генералу от инфантерии Яковлеву Петру Петровичу, ваши соображения, но вот кому он будет доносить далее – неизвестно. Согласно приказу Главнокомандующего наш корпус передали 8-й армии, мы произвели передислокацию всех сил и средств, вошли в контакт с командующим армией. Наметили планы занятия позиций, утрясли множество вопросов. И сегодня приходит новый приказ, уйти в подчинение 9-й армии. Перебросить двадцать тысяч солдат дважды за пару недель, это надо такое придумать! Мы замордуем людей и животных. Кто воевать станет? Что молчите, господа офицеры?

А что говорить? Мы только удивленно взирали на генерала.

– Ладно, ступайте, понадобитесь, вызову, – отпустил нас Соколов.

Не знаю, кто кому и чего докладывал, убеждал и ссорился, но наш корпус, оставаясь на прежних позициях, развернул подготовку к предстоящему наступлению. Интенданты старались вовсю, все заявки выполнялись быстро и в короткие сроки, солдаты корпуса недостачи ни в чем не испытывали.

Наш отдел тоже готовился. Естественно мы будем далеко от боевых позиций войск, что для меня не совсем привычно, но наша работа не менее важна. Пойдет вал пленных, их всех нужно пропустить через густое «сито» допросов, чтобы получить важные сведения.

Как-то в начале января, вечером, ко мне в комнату зашел подполковник Волков.

– Не помешаю, Станислав Владимирович? – справился начальник. – Увидел свет, выбивающийся из-под вашей двери, решил зайти. Не прогоните?

– Если зашли, значит, у вас ко мне дело.

– Просто хочу поговорить. С молодыми офицерами об этом рано вести беседы, они еще слабо ориентируются в политике.

– Политика, Дмитрий Александрович, дама распутная, грязная и неблагодарная.

– Я вполне серьезно, – насупился подполковник. – Вас не настораживает, что почти во всех подразделениях корпуса созданы дивизионные, полковые, батальонные, ротные, батарейные и взводные солдатские комитеты. В каждом расчете или отделении есть свой агитатор. Я неоднократно слышал, о чем говорят агитаторы с солдатами, к чему призывают, какие прокламации дают читать или сами вслух читают неграмотным.

– Настораживает.

– И только? Надо же принимать какие-то меры!

– С принятием мер опоздали лет на десять. После гибели императора Николая ІІ с супругой и наследником, был хороший предлог для очистки нашего общества от революционной скверны. Можно было пройтись твердой рукой по городам и деревням и призвать всех к настоящему порядку. Однако верх взяли либеральные взгляды. Теперь во многих головах бродят социалистические идеи, а вот когда они окончательно перебродят, получим убийственный продукт.

– Полагаете, революция будет?

– Будет, и, несомненно, приведет к перестрелке.

– Да разве такое возможно?

– У нас война, Дмитрий Александрович, под ружьем миллионы вчерашних крестьян и рабочих. Стоит в одном месте зажечь огонек, в остальных местах вспыхнут настоящие костры, к сожалению, погребальные, по нашей Отчизне.

– Куда смотрит Отдельный корпус жандармов?

– А кого из агитаторов корпуса скрутили жандармы?

– С начала войны – никого и до этого ограничивались беседами. Да, ты тут воюешь, за Отечество радеешь, и вдруг все, сдайте оружие, власть поменялась, в ваших услугах не нуждаемся. А что станет с фронтами?

– Трудно сказать. У наших противников тоже не все гладко, социалисты и националисты воду мутят, конечно, не так, как наши революционеры, но беспокойство вызывают.

– Ладно, давайте отдыхать, завтра начинается наступление.

Откровенно говоря, я уже устал говорить о надвигающейся на Отечество опасности в виде революционного хаоса, но правду никуда не спрячешь. События в стране развиваются не по воли императора и правительства. Управление потихоньку перехватывают лидеры революционеров, находящиеся пока в тени. Когда наступит время, они поведут за собой народные массы, и эти массы пойдут за ними в надежде на лучшую жизнь. Будет ли лучше, прогнозировать трудно.

Командующий Юго-западным фронтом генерал Иванов отдал приказ о наступлении 7 января 1915 года. Русские войска перешли в наступление по всему фронту. Наш корпус действовал в составе 8-й армии. 3-я пехотная дивизия должна была выйти к Дукельскому перевалу и захватить его, оседлав таким образом единственную проходимую дорогу, связывающую Галицию и Австрию. Для обеих противоборствующих сторон Дукельский перевал имел стратегическое значение. Наступать нашим войскам пришлось в глубоком снегу, преодолевая сильное сопротивление австрийских войск, засевших на укрепленных позициях. По нескольку раз позиции переходили из рук в руки. Некоторые подразделения корпуса за три дня боев понесли существенные потери убитыми и ранеными.

3-я и 35-я артиллерийские бригады оказывали поддержку наступающим частям. В большинстве случаев били по площадям, так как на разведку целей времени не хватало. В контрбатарейной борьбе с артиллерией противника победа не всегда нам улыбалась. Крупнокалиберная артиллерия австрийцев была более совершенной и значительно точнее.

Наш отдел захлебывался от наплыва пленных. Вначале планировали обрабатывать всех без исключения, а потом поняли, что сей груз нам не по силам. Ограничились офицерами и фельдфебелями из нижних чинов. Старшие офицеры пока в плен не попадали, а лейтенанты и капитаны знали только ближайшие задачи.

14 января австро-германские войска нанесли удары по направлениям, о которых сообщал мой агент «Артур». Вражеский удар южной группы из трех армий пришелся точно в центр нашей 8-й армии. Пришлось перейти от наступления к обороне. На усиление участка обороны подошли подкрепления 9-й армии под командованием генерала Лечицкого. Совместными усилиями, в течение трехдневных кровопролитных боев, удалось оттеснить противника на исходные позиции. Много уничтожили австро-германских солдат, но и наши полки понесли огромные потери.

Несмотря на трудности, новые позиции корпуса оборудовались по всем правилам фортификационного искусства. Для создания трудностей в захвате окопов, наши солдаты активно поливали подступы к ним водой из рек и ручьев. Аналогичные операции проводили австрийцы.

Установившееся затишье дало нам возможность закончить работу с пленными офицерами, изучить захваченные карты. Надо отметить, картография у австрийцев на высоте, карты очень точные и подробные, оперативная обстановка нанесена понятными, хорошо разборчивыми обозначениями. У противника каждый командир роты имел карту, а у нас не все командиры батальонов имели такую ценность.

По приказу командира корпуса пехотные дивизии по очереди выводились в резерв армии для отдыха и пополнения, а затем вновь занимали позиции.

С конца февраля и до середины марта, несмотря на оттепели, а потом на начавшуюся распутицу, войска корпуса в составе армии вели тяжелые бои у Волиграда в Карпатских горах. В отдельных местах удавалось продвинуться на пять-десять верст, а кое-где отойти. В горах сплошного фронта не было, бои шли за проходимые дороги и тропы, по которым могут продвигаться войска и доставляться припасы. Несмотря на упорное сопротивление австрийских и германских войск, частям корпуса удалось выйти к подножью Карпат на венгерской стороне. Выйти, то вышли, а продвигаться вперед не могли, отстали тылы, снабжение ухудшилось, патронов и снарядов осталось мало. По этим причинам поступил приказ перейти к прочной обороне. Развернулось грандиозное строительство окопов, блиндажей и землянок. Раскисшая почва поддавалась легко, но в низинах она, что называется «плыла». Отрытые окопы, за непродолжительное время разрушались, приходилось укреплять стенки деревянными брусами и камнями. Противник естественно мешал нам в проведении фортификационных работ, устраивая артиллерийские обстрелы наших позиций. Наши артиллеристы по возможности отвечали противнику, но вынуждены были экономить снаряды, доставка их на позиции еще не налажена должным образом.

В оговоренное время побывал в селе Михайловка. Пакет от «Артура» родственник доставил, но пока не услышал пароль, со мной разговаривать не стал. Похоже, агент настращал Иосифа основательно.

«Артур» сообщал, что австро-германское командование планирует вновь возобновить наступление с целью снятия осады с крепости Перемышля. С осажденными в крепости войсками поддерживается постоянная связь по радио. Предполагается, что с началом наступления командующий крепостью предпримет попытку прорыва в западном направлении, чтобы совместными ударами, смять русские войска, организовать прорыв, через который выйти на соединения с главными силами. Большинство укреплений крепости подготовлены к взрыву, и если задуманный план будет реализован, то после ухода австрийских войск, русским достанутся руины крепости. Использовать ее по прямому назначению станет невозможным.

Полученную информацию доложил подполковнику Волкову, а он далее по инстанции.

Какие выводы сделало начальство – мне неизвестно, но в течение двух недель марта вся 8-я армия наступала. Наш корпус вел бои у деревень Лубно, Колонице, Быстре, Зубраче. Захватив позиции у деревни Цуэлло, войска перешли к обороне, так как южный фланг Юго-западного фронта значительно отстал, и командование опасалось флангового удара. По мнению командования армии и фронта, цели наступления достигнуты, войскам нужен отдых и пополнение. Дукельский перевал находился в наших руках, и через него налаживалось снабжение войск.

На совещании отдела подполковник Волков сообщил о взятии нашими войсками крепости Перемышль.

После продолжительной осады, продовольственные запасы в крепости истощились. В связи с отчаянным положением командующий гарнизоном крепости генерал-полковник Герман Кусменек требовал от своего командования более активных действий по деблокированию Перемышля. Такая операция была подготовлена, о ней сообщал мой агент «Артур». Но наступление Юго-западного фронта помешало осуществлению этого плана. Генерал Герман Кусменек все же решился на попытку прорыва осады, сформировав несколько штурмовых групп из хорошо подготовленных подразделений, а в распоряжении генерала было почти сто пятьдесят тысяч войск. Нанес несколько отвлекающих ударов в восточном направлении, а основной удар был нацелен на запад. После краткой, но мощной артиллерийской подготовки, австрийцы атаковали русские позиции.

Командующий осадной армией генерал Селиванов извлек уроки из первой, неудачной, осады. Позиции его армии были хорошо укреплены и насыщенны станковыми пулеметами системы Максима, а также ручными пулеметами системы Мадсена. Русская тяжелая и осадная артиллерия вела непрерывный обстрел крепости, а полевая артиллерия обрушила на цепи наступающих австрийцев лавину шрапнельных и фугасных снарядов.

По неточным данным, в этой попытке австрийцы только убитыми потеряли свыше пяти тысяч солдат. В плен к нам попало около четырех тысяч, в том числе более сотни офицеров.

Больше попыток прорыва генерал-полковник Кусманек не предпринимал, зато отдал приказ крепостной артиллерии наносить удары по русским позициям. Волков предположил, что таким приказом генерал хотел расстрелять все боеприпасы, чтобы они не достались русским после капитуляции гарнизона.

Снарядов хватило на две недели. Командующий гарнизоном генерал-полковник Герман Кусманек фон Бургнойштедтен отдал приказ о капитуляции после подрыва укреплений первоклассной крепости.

Русская осадная армия взяла богатые трофеи: одних орудий разных калибров почти тысяча штук. Сколько досталось винтовок, пулеметов и другого вооружения – Волков не знал, говорил, что подсчет еще ведется. Правда, Дмитрий Александрович отметил, что все вооружение, за исключением разбитого, оказалось в исправном состоянии. Меня тоже удивил сей факт, обычно при невозможности эвакуации, орудия выводились из строя, уничтожались прицелы, затворные замки, разбивались узлы горизонтальной и вертикальной наводки. Почему австрийцы поступили, таким образом, осталось загадкой.

В плен попали сто тридцать тысяч австрийцев, среди них десять генералов, в их числе командующий гарнизоном крепости Перемышль Герман Кусманек фон Бургнойштедтен.

Освободившиеся войска осадной армии генерала Селиванова, усилили правый фланг Юго-западного фронта.

О ходе сражений на других фронтах, к нам доходили отрывочные сведения. Была информация, что войска Западного фронта, под ударами германских армий продолжают организованно отступать. Якобы линия соприкосновения противоборствующих сторон, в настоящий момент, находится в двадцати верстах от Варшавы. Наши войска создали там сильную линию обороны.

На Северо-западном фронте ведутся бои местного значения. Ни германцы, ни наши армии крупных наступательных операций не проводят.

В свободное время я иногда задумывался об эффективности работы нашего отдела, и об использовании полка Дорохова. Решил своими мыслями поделиться с непосредственным начальством.

– Обратите внимание, Дмитрий Александрович, – предложил я начальнику, – мы всем отделом за пять месяцев напряженной работы с пленными австрийцами и германцами, получили очень мало значимой информации.

– Вам, Станислав Владимирович, грех жаловаться. От вас идут очень ценные сведения. Я по указанию генерал-майора Соколова представил вас к ордену.

– Награды – это хорошо, благодарю, но я хотел сказать об ином. Нам в руки попадают вражеские офицеры, обладающие скудными сведениями. Они знают только ближайшие задачи, которые им поставили вышестоящие начальники. А вот общие тактические и стратегические задачи противника нам недоступны. Как мы наступаем? Разведка выявляет позиции противника, артиллерия наносит массированный удар, и затем пехота берет одну за другой полосы обороны. На занятых позициях наши полки закрепляются, зарываются в землю, ожидают очередных приказов, получив которые, все действия повторяются. Появляется определенная шаблонность в действиях и мышлении, к чему легко может приноровиться противник. Хочу заметить, германцы всегда перенимали передовой опыт ведения боевых действий. Уверен, что скоро нам они преподнесут какой-то сюрприз, используя, слабые стороны в наших тактических задумках и приемах. Куда отступил противник? Куда отведены обозы? Где сконцентрированы резервы? Где располагаются склады боеприпасов и продовольствия? Мы не имеем никакого понятия, а знать надо.

– Что австрийцы, что германцы отнюдь не глупы, такими сведениями делиться не станут.

– Согласен, не поделятся. Эти сведения надо добывать своими силами.

– Вы забываете, что нас всего четверо. Мы собираемся все вместе раз в месяц, это с вами я общаюсь чаще, поскольку ваши подопечные подразделения рядом стоят. Поручики Венедиктов и Борисов только присылают подробные рапорты, а очей не кажут, сами знаете, работы у нас много. Какими силами разведывать противника?

– И тут я возражать не стану. Но у нас, я имею ввиду на фронте, есть полк казаков-пластунов полковника Дорохова, который, как я считаю, используется неэффективно. Я ходил с ним в тыл к австрийцам зимой, видел их подготовку. Смею заметить: она на высоком уровне. А представьте, если их снабдить взрывчаткой, и отправить в глубокий тыл противника, приказав подорвать железнодорожный мост. Снабжение войск затрудниться. Если они нападут и уничтожат штаб полка или дивизии, то нарушится управление войсками, обороняться противник еще сможет, а вот наступать – однозначно нет. Таких групп можно заслать несколько, и поставить им разнообразные задачи. Например, одни громят штабы, другие жгут деревянные мосты и переправы, третьи взрывают железнодорожные мосты, четвертые жгут или взрывают выявленные склады. Тылы противника в огне, управление войсками нарушено, мы переходим в наступление, громим растерявшегося противника.

– Да, перспективу вы нарисовали очень заманчивую. Но, не стоит забывать, что, таким образом никто не ведет боевых действий, это против правил.

– Вас не затруднит напомнить мне, кто установил правила ведения войны? В чем вы усматриваете их нарушение?

– Мы с вами на нашем уровне не сможем принять решение о проведении подобных действий, для этого есть вышестоящие штабы.

– И я об этом говорю. Давайте, составим рапорт, подробно изложим наши предложения, и отправим на рассмотрение превосходительным генералам. Они наделены властью, им принимать решения.

– Писать доведется вам, Станислав Владимирович. Вы инициатор, я обязательно подпишу ваш рапорт. Однако не знаю, как к нему отнесется новый командующий фронтом генерал от кавалерии Каледин, поговаривают, он сторонник быстрых и решительных ударов.

– Подадим предложения, а начальство, если найдет нужным, воспользуется ими. Простаивать казакам Дорохова никак нельзя.

Рапорт в вышестоящий штаб мы отправили, но никакой реакции пока не последовало. Войска по приказу генерала Каледина занимались выравниванием линии Юго-западного фронта. Кое-где полкам приходилось оставлять оборудованные позиции, и отходить назад на десять-пятнадцать верст, чтобы войти в соприкосновение с соседями на флангах, создав единую полосу обороны. Как по мне, то решение правильное, разрывы между войсками недопустимы, их может использовать наступающий противник. Благодаря выравниванию, до села Михайловка мне было недалеко, около трех верст.

Десятого апреля отправился в Михайловку, в надежде получить пакет от агента. С удивлением обнаружил рядом с селом оборонительные позиции пятой роты второго батальона 137 пехотного Нежинского Её императорского Высочества Великой Княгини Марии Павловны.

Прождав связника несколько дней, в составе роты вступил в бой с германскими войсками, в итоге оказался на лечении в германском госпитале, и сейчас думаю, как выпутаться из неприятной ситуации.