Да, были люди в иное время!

Глава 3

Днем рождения Михайловского артиллерийского училища было принято считать 25 ноября 1820 года. В этот день умный и деятельный великий князь Михаил Павлович, родной брат императора Александра I, подал на утверждение самодержцу России соответствующие документы. До этого в России, в отличие от других стран Европы, например, Франции и Великобритании, не существовало полноценной военной школы, которая могла бы дать офицерам и нижним чинам специальную артиллерийскую подготовку. Училище было сформировано как учебная бригада из трех рот для обучения фейерверкеров и офицеров артиллерии.

За многие годы училище развивалось, совершенствовалась учебная программа, улучшалась материальная база.

В нашем училище был введен обязательный двухгодичный курс, на котором училось сто девяносто юнкеров. Особо преуспевающие в науках юнкера могли подавать прошение о зачислении на дополнительный третий курс, который насчитывал не более шестидесяти человек.

Дополнительный курс давал преимущественное право на поступление в Михайловскую артиллерийскую академию или при отсутствии такового желания у выпускника, давал право на выход в гвардию империи.

Эту информацию нам довел на первом занятии наш ротный папа – капитан Глазунов.

Уже через месяц я мог сказать, что Михайловское артиллерийское училище производит впечатление настоящего храма науки, а все, что говорится о легкомысленности юнкеров – не правда.

С 1894 году по новому положению о военных академиях отнюдь не все выпускники артиллерийских училищ, в том числе Михайловского, становились слушателями артиллерийской академии. Для поступления в академию нужно учиться на отлично в училище, что я и старался делать.

Первое с чего началась учеба – это строевые занятия. Пеший строй без оружия, пеший строй с оружием, строевые приемы с оружием, прохождение парадным строем. Каблуки юнкерских сапог просто «горели», сапожникам училища работы было много. После таких занятий хотелось упасть и не шевелиться. Ан, нет! Извольте, господа юнкера, пожаловать на занятия по изучению материальной части артиллерийских систем. Изучали полевые, крепостные и морские системы. Преподаватели требовали все знать «назубок», никакие оправдания не принимались. К отстающим юнкерам прикрепляли отлично знающих предмет юнкеров, чтобы общая успеваемость в роте находилась на должном уровне.

Мне, как отлично успевающему юнкеру, в «ученики» достался юнкер Роман Бестужев из графского рода Бестужевых. О таких людях говорят – непроходимый тупица. Роман, в силу своей врожденной или приобретенной тупости не желал учиться, а просто отбывал тяжкую повинность. Этого бестолкового и ленивого юнкера отличало в высшей степени надменное выражение безбрового невыразительного лица с маленькими белесыми глазками между редкими рыжеватыми ресницами, лукаво глядящими абсолютно на всех, вне зависимости от чинов. Рыхловатое телосложение Бестужева, узкие немощные плечи, широкие полные бедра на фоне патологического самомнения создавали малоприятную картину. Мне было неприятно не то, что пытаться помочь освоить ему науки, а даже просто находиться с ним рядом. Другие юнкеры испытывали аналогичные брезгливые чувства к этому выскочке.

– Стас, не трать на меня время, – говорил Бестужев, когда мы оставались одни в библиотеке училища. – Вся наука, которой ты меня пичкаешь, в одно мое ухо влетает, в другое вылетает. Мне не интересны эти затворы, стволы и таблицы. Меня больше занимают очаровательные девушки при дворе императрицы.

– Граф, но мы с вами обязаны служить Отечеству, – пытался я пробудить в Романе патриотизм. – Чтобы служить достойно, нужно хорошо усвоить науки.

– Ах, брось Стас. За меня уже все решили. Поболтаюсь в этих стенах пару лет, получу подпоручика, и прямиком в гвардию. Мой папенька уже все устроил, даже невесту, за которой дают хорошее приданное, мне нашел. А там глядишь, при дворе найду высокопоставленную любовницу, могут и ордена появиться.

– Ваша успеваемость граф, самая низкая в роте, вы подумайте о сослуживцах.

– Таких, как мы с тобой, потомственных дворян, в роте не больше двух десятков, остальные – трудно понять каким образом попали сюда. И гляди, тоже офицерами захотели стать. Им место у сохи, а не на плацу.

– Вас могут отчислить из училища.

– Не смеши меня Стас. Кто отчислит? Начальник училища мой дальний родственник. Отец занимается снабжением училища провиантом по льготным расценкам. Начальнику училища проще не замечать меня.

– Ваше нежелание, граф, постигать науку, ведет к тому, что я не выполню приказ ротного офицера.

– Ты уже его выполнил. Две недели не давал мне проходу, таскал в библиотеку. Чтобы ты не волновался, а вместе с тобой не волновался ротный Глазунов, сейчас пойду к начальнику училища и попрошу освободить меня от твоей опеки. Устал я от тебя, Стас.

– Другие юнкера Вас, граф, не уморили?

– Да, все вы мне хуже горькой редьки надоели. Хочу к девочкам, хочу сладкого и пьянящего вина.

– Тогда переведитесь в кавалерийское училище, я слышал там срок обучения всего один год. Устройство кобылы учить не надо.

– Статус Михайловского артиллерийского училища сейчас наивысший в обществе, я должен соответствовать.

На следующий день капитан Глазунов поставил меня в известность, что моя преподавательская деятельность окончена. Я был рад и одновременно опечален. Случись война, такие офицеры, как граф Роман Бестужев, никакой пользы не принесут, а наоборот – будут мешать, сидя в высоких штабах.

Потом разглагольствовать стало некогда. Верховая езда, конная езда с орудиями, учения при орудиях, изучение материальной части скорострельных и других типов орудий, уставов и правил стрельбы требовали особого внимания и уймы времени. А перемещение орудий силами юнкеров на учебном полигоне требовало еще и немалых сил. Этих сил мы набирались, усиленно тренируясь в гимнастическом зале.

В конце ноября случился первый самостоятельный выход в город. Я, молодой человек, выросший в хорошей семье, получивший не плохое образование на дому и в гимназии, был просто очарован столицей. Что не говорите, а Санкт-Петербург всегда будет Санкт-Петербургом, именно столицей государства. Губернский город Екатеринослав, где я учился и прожил восемь лет, так и останется провинцией. Хотя в свое время он мне казался очень большим и прекрасным. Все познается в сравнении и в данном случае сравнение в пользу столицы.

Я ходил по улицам столицы и удивлялся чудной архитектуре домов и улиц. Но самые неизгладимые впечатления оставили мосты. Такого количества прекрасных статуй мне видеть не доводилось. По возвращении в казарму, я, будучи под впечатлением увиденного, выказал свое восхищение коллегам по учебе. Большинство юнкеров, не разделяли мой восторг, поддержал меня лишь Василий Зверев. Кстати, Василий, сын отставного штабс-капитана, с большим трудом поступил в наше училище, знаниями не блистал, чувствовалась слабая гимназическая подготовка. У меня со Зверевым установились нормальные товарищеские отношения. Я ему регулярно помогал в освоении учебных программ. А вот на практических занятиях Василий преображался. Все строевые приемы, обращение с оружием и орудиями ему давались очень легко, на его круглом с румянцем лице отчетливо читался всепоглощающий интерес к военным наукам. Умные зеленоватые глаза Василия с большим интересом, пытливо осматривали изучаемую технику, с первого раза отмечая все ее особенности. Его руки непроизвольно тянулись к артиллерийским приборам, к которым некоторые юнкеры относились с опаской и к их изучению инициативы не проявляли. По словам Зверева, он с малых лет крутился рядом с солдатами, что естественным образом оказало влияние на формирование личности.

Что сказать об учебе на первом курсе. Собственно, особо и нечего, сплошные занятия, на всякие глупости отвлекаться некогда. Нельзя было ударить лицом в грязь.

Приехал на побывку к родителям после первого курса. Угодил с корабля на бал. Родители отдавали замуж самую младшую мою сестру – Анну, то есть ту, которая родилась передо мной. Я знал, что Анна уже помолвлена и скоро предстоит свадьба. Но не ожидал, что родители решат сие торжество провести в период моего отпуска. Подарки молодоженам я прикупил заранее в Санкт-Петербурге. Анне – серебряный гарнитур: сережки, колье и наручной браслет, а ее будущему супругу – серебряный портсигар с зажигалкой. Старшие сестры: Екатерина, Елизавета и Александра обзавелись семьями еще в мою бытность гимназистом. Их мужьями стали богатые промышленники, только у Анны избранник – морской офицер – старший лейтенант Александр Тальгрен, служит на Черном море.

Теперь я трижды дядя, есть два племянника и одна племянница. До сегодняшнего дня я их не видел, а теперь удостоен этой чести. Орущая и галдящая троица племянников никому не давала покоя. Они везде хотели поспеть, все посмотреть. А за этой троицей бегали няньки, по две на каждого. Вот такой табун проносился по коридорам усадьбы, подобно урагану. Мне кажется, я в их возрасте был немного спокойней или мне только так кажется.

Для приготовления угощений для будущих гостей родители наняли целую кучу поваров, кондитеров и пекарей. В кухонных флигелях нашей немаленькой усадьбы целыми днями что-то варилось, пеклось и жарилось. Я грешным делом начал опасаться, сможет ли наш, довольно объемный ледник вместить такое количество продуктов. Как отмечала мама, в леднике накапливаются только холодные закуски, а горячие блюда будут готовиться и подаваться на столы в день торжества.

Меня никакими работами не нагружали, я мог использовать свободное время по своему усмотрению. Этой возможностью я пользовался с удовольствием. Седлал молодого жеребца Ветерка, переодевался в простую крестьянскую одежду и днями скакал по округе. Любовался прекрасной природой на разном удалении от усадьбы.

Наша графская усадьба, а вернее сказать – родовое гнездо, располагалось в живописном месте на берегу реки Волчьей, в пятидесяти верстах на юго-восток от губернского города Екатеринослава.

Еще в начале XIX века это место облюбовали немецкие колонисты, взяв у моих предков в аренду приличную площадь земли. На невысоком взгорке, в окружении негустых перелесков, построили небольшой добротный поселок, назвав его Шпреньгринштадт. Занимались немцы земледелием, разведением крупного рогатого скота молочной породы и тягловых лошадей. Точно не знаю, но примерно в 1860 году в поселке заложили фундамент нового большого каменного дома. Инициатором выступил некий Франц Меер, самый богатый немец поселка. Однако спустя год, немцы возмутились реформами, проводимыми российским императором, распродали мычащую, блеющую и ржущую живность, собрали свои пожитки и вернулись к себе на родину в Германию. Мой дед, естественно, не дал поселку зачахнуть, появились новые жители, на этот раз местные. Еще бы не появиться! В поселке построены добротные дома для жилья. Имелась сыроварня, кузнеца, мастерская по производству бочек и гончарная мастерская. Строения коровников вообще были в идеальном состоянии. А о разном сельскохозяйственном инвентаре и говорить не надо, его было много и он был исправным. Правда, переехавшие крестьяне ничем этим пользоваться не умели, поэтому пришлось деду нанимать специалистов для их обучения.

Дед решил построить новую усадьбу. В компании с молодым архитектором Григорием Колокольцевым внимательно обследовали местность под фундамент будущей усадьбы. Архитектор предложил оригинальный проект строительства нового дома, а также счел возможным использовать имеющийся фундамент, заложенный немецкими колонистами. Через десять лет на берегу Волчьей вырос образец архитектуры ампира, одного их самых представительных на юге и на востоке империи.

Как говорил мой отец, давая характеристику нашей усадьбе, прямоугольный в плане трехэтажный главный дом был украшен со стороны парадного подъезда выдвинутым вперед портиком, поставленным на аркады. Это позволяло гостям въезжать под своды аркад на экипажах и не страдать от возможных осадков. С террасы открывался изумительный вид на окрестности. Четыре одноэтажных флигеля, в которых жила прислуга и размещалась графская кухня, были соединены с главным домом переходами. Чуть поодаль находились хозяйственные постройки: каретная мастерская, конный двор с манежем для выгула лошадей и небольшая оранжерея.

Парк в усадьбе был небольшой. Произрастали в нем в основном деревья, которые хорошо переносили местный климат. Экзотических насаждений не было. Зато цветов всегда было очень много. Наш садовник Филиппыч с гордостью утверждал, что в саду высажено двадцать пять видов роз, шестнадцать видов сирени, а сколько видов однолетних цветов даже не упоминал. По периметру всей усадьбы в четыре ряда росли дубы.

Когда подъезжал, обратил внимание, что белые постройки усадьбы замечательно смотрятся на фоне сочной зелени дубов. Интересно, почему я раньше на это совершенно не обращал внимания? Объяснение у меня одно – взрослею.

И вот наступил день свадьбы.

Перед началом церемонии венчания отец, облаченный в парадный полковничий мундир, потребовал, чтобы я оделся соответственно, то есть предстал в парадном мундире юнкера Михайловского артиллерийского училища. Таким образом, отец хотел показать окружению, что в семье графа Головко, преемственность поколений присутствует и своей любви к артиллерии мы не изменяем.

Приказ высшего офицера, а тем более отца, я не посмел проигнорировать, пошел облачаться. Посмотрел на себя в зеркало после одевания, нормально выгляжу. Металлический прибор золотой. Двубортный мундир темно-зеленого сукна, с закругленным воротником. Вокруг воротника и обшлагов – красная выпушка. На мундире пуговицы красной меди. Алые погоны без выпушки с желтым вензелем великого князя Михаила Павловича в виде буквы «М». Погоны обшиты по краям узким золотым галуном. Черный кожаный ремень с бляхой красной меди. На бляхе и на пуговицах с этого года появился герб училища. Головной убор – фуражка без козырька с алой выпушкой и черным околышем. На околыше располагалась кокарда. Шаровары длинные без выпушки. На ногах обуты черные ботинки. Юнкер Головко к торжеству по случаю бракосочетания его сестры готов, осталось только доложить полковнику Головко.

Молодых венчали в местной, пусть и небольшой, но в очень уютной церкви Покрова Пресвятой Богородицы, возведенной в поселке на деньги моего деда. Невеста была одета в белое платье, украшенное маленькими розовыми цветочками. На шее, переливаясь всеми цветами радуги, было одето золотое колье с бриллиантами, а в уши вдеты серьги с бриллиантами. Видно, что эти драгоценности сделаны одним искусным мастером. Длинную фату придерживали с серьезным видом племянники Сергей и Никифор. Жених в парадном мундире морского офицера смотрелся отменно. Празднично одетых родственников и друзей родителей, молодоженов и просто зевак было много. Все в церковь не поместились.

Отец Пантелеимон проводил таинство венчания неспешно и со знанием дела. Его зычный голос слышали люди, стоящие за пределами церкви. Я даже удивился мощному голосу у такого некрупного телесами священника, ему впору командовать на артиллерийской позиции во время боя – даже глухой услышит. Каких-то полчаса и Анна – законная жена Александра Тальгрена.

Ближе к вечеру к нам в усадьбу начали съезжаться приглашенные гости. Большинство составляли родственники – я их с детских и юношеских лет помнил. Но были люди, которых я не знал. Знакомил меня с ними отец, выполнявший роль приветливого хозяина дома. Честно сказать, всех этих помещиков, промышленников и баронов я не запоминал, вряд ли придется с ними общаться в дальнейшем. В ближайшие лет десять точно. А за это время они изменятся и постареют, так зачем мне их сейчас запоминать? На лиц прекрасного пола, в смысле девушек, я обращал внимание. Были среди них и юные девы со смазливыми личиками.

В огромном бальном зале усадьбы столы для гостей были выставлены буквой «П» вдоль стен. Центральное свободное место предполагалось использовать для танцев. Зал освещался множеством свечей, зажженных в нескольких люстрах. Гости, сверкая драгоценностями, парадными мундирами и дорогими одеждами, занимали заранее отведенные им места.

Взглянул на столы. Свободного места не было, все уставлено салатами и закусками. Буженина нескольких видов, балыки: свиные, говяжьи и рыбные. Гуси и утки, жаренные и запеченные в тесте, молочные поросята. Рыба: осетр, судак, сом, приготовленная по разным рецептам – вяленная, копченая и жаренная. Овощи и фрукты. Кондитерские изделия привезены из Бельгии, гусиная печень и трюфели доставлены из Франции. Самые дорогие ликеры и редчайшие заграничные и отечественные вина в красивых бутылках стояли на столах небольшими островками. Если все перечислять – на это уйдет много времени. Скажу так: голодным и абсолютно трезвым никто не останется.

Обслуживанием гостей занимались предупредительные официанты. Их внешний вид соответствовал высокому уровню торжества и статусу хозяина дома. Они прислуживали в черных фраках, накрахмаленных манишках и в ослепительно белых перчатках. Руководил всеми официантами немолодой стройный мужчина итальянской внешности с сильно набриолиненными черными волнистыми волосами, одетый во фрачный костюм с полосатыми брюками. Он управлял официантами, словно дирижер оркестром – по его знаку сменяли блюда, наполняли вином бокалы гостей.

Первым здравицу молодым произнес отец, а следом за ним выступил отец Александра – полковник Тальгрен Владимир Павлович. Затем посыпались поздравления чередой, но в строгом порядке. Мне тоже дали слово. Я был краток, молодым пожелал: счастья, здоровья и крепеньких деток.

Когда гости насытились достаточно, был объявлен первый танцевальный тур. Я успел ознакомиться с расписанием танцев и знал, что первым будет звучать вальс Иоганна Штрауса «Сказки Венского леса». Итак, я чертовски обаятелен и привлекателен, высок, строен, неплохо сложен и танцевать умею. Поэтому, не раздумывая направился к семье помещика Голованова – у него наличествовала симпатичная дочь Любочка, так мне представили девушку еще в ходе знакомства. Испросив разрешения у родителей, сделал поклон юной особе и подал руку. Девушка, вопросительно взглянув на родителей и, получив одобрительный кивок матери, ответила на мое приглашение. На антресолях зала оркестр настраивал инструменты, готовился порадовать гостей отменным умением исполнять ласкающие слух мелодии.

В центре зала расположилась пара молодоженов. Остальные пары образовали вокруг них несколько колец. С первыми аккордами вальса, Любочка, вначале несмело, пошла со мной в танце. Постепенно ее движения приобрели уверенность и я мог с удовольствием отметить, что девушка танцам обучена неплохо. Танцевал и любовался партнершей. На Любочке было одето светло-голубое платье, сшитое по последней моде, которое на ее стройной фигуре сидело отменно. Жемчужное ожерелье и жемчужные серьги гармонировали с нарядом. Юное и чистое личико, прям светилось от упоения танцем, её очаровательные голубые глазки блестели.

– Любочка, если вы не против, я хочу ангажировать вас на все танцы этого вечера, – тихо обратился я к девушке.

– Станислав Владимирович, я, право, не знаю, но мне не хочется вам отказывать, давайте получим разрешение у папеньки и маменьки, – ответила Любочка, залившись краской.

Родители девушки дали добро. Кадриль, краковяк, чардаш и мазурку мы отплясали на едином дыхании. А потом Любочка, сославшись на усталость, попросила её сопроводить на террасу проветриться. На террасе уже было довольно многолюдно, но мы нашли место, где можно было постоять. Поговорили о погоде, о свадьбе, о танцах. Мне приятно было с ней общаться.

Затем последовало очередное поглощение яств и снова объявлены танцы. Все восемь танцев для меня пролетели, как одна минута. Завершал вечер вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае» и танцевали мы его в гордом одиночестве, под перекрестным обстрелом сотен глаз.

Отвел Любочку родителям, поцеловал ручку и поблагодарил за доставленное удовольствие. Петр Иванович Голованов пригласил меня на завтра в гости. Приглашение мной было принято с удовольствием.

Утром я сделал недолгую пробежку вокруг усадьбы, выполнил комплекс гимнастических упражнений, помахал саблей около получаса. Помылся и вышел к завтраку. О, а нас всего трое: отец, мама и я. Все остальные еще приходят в себя после торжества. Отец налил себе бокал вина – похоже, здоровье поправить требуется, хотя по лицу не скажешь.

– Стас, сынок, я заметила, что вчерашний вечер ты провел в обществе дочери помещика Голованова, – глядя внимательно на меня, сказала мама.

– Да мама, Любочка составила мне компанию в танцах. Она так свободно двигается и знает все фигуры.

– То-то вы так самозабвенно кружились в последнем вальсе, собрав все внимание гостей себе.

– Просто гости уже устали, а мы смогли правильно распределить свои силы.

– Не в силах дело сын, просто многие увидели свою ушедшую молодость в вашем лице, – как-то задумчиво произнес отец. – С грустью понимали, что ушедшего не вернуть. И хочу сказать, что отдельные мужчины тебе завидовали. Ты обнимал, хоть и в танце, но молодое и очаровательное создание. Только я бы просил тебя не терять свою голову и не задурить голову Любочке.

– Послушай отца, Стас, он плохие советы не дает.

– Дорогие родители, я не собираюсь никоим образом никому дурить голову. Мы с Любочкой только танцевали. У нас даже времени поговорить, не было. Надеюсь, сегодня я восполню этот пробел. Петр Иванович пригласил меня в гости.

– Ну, Голованов! Узнаю старого подпоручика, штык вперед и бегом на врага, – рассмеялся отец. – Любочка у него единственная дочь, он в ней души не чает. Самые лучшие учителя обучали ее на дому. Не вздумай ее обижать, – погрозил отец мне пальцем.

– Ты бы Стас не торопился с выездом – Головановым тоже нужно отдохнуть. Ехать то всего пятнадцать верст, подгадай время ближе к обеду, – наставляла мама.

– Хорошо, я выеду через час и пущу Ветерка шагом, к обеду доковыляем в Екатериновку.

Пошел в свою комнату, переоделся в костюм для верховой езды и отправился на конюшню седлать Ветерка. Многие удивятся: граф, а сам седлает лошадь. Для этого же есть конюхи. Отвечу так. Личное здоровье я берегу, а потому сам седлаю, тщательно проверяю сбрую, подпругу и седло. Не хочется на полном скаку слететь с лошади и свернуть себе шею.

Дорога к имению Головановых в селе Екатериновка пролегала между возделанными полями. Куда не глянь, везде колосилась пшеница и рожь. Пройдет совсем немного времени, и крестьяне приступят к уборке урожая. В одном из мест дорога спустилась в глубокий овраг. Склоны его кудрявились зеленым сочным листом вековых лип, а по самому дну оврага журчал ручей, спрятанный среди густой поросли гибкого ивняка. Если внимательно присмотреться, то одним концом овраг примыкал к небольшому перелеску, а второй терялся где-то в глубине бескрайней степной равнины. В том месте, где ручей выныривал из зарослей и примыкал к леску, он превращался в неглубокое озерцо с кристально-чистой водой, на поверхности которого плавала стайка диких уток. Чтобы там не говорили любители лесов, а лесостепь Российской империи прекрасна по-своему. Здесь чувствуется простор и мне кажется, что дышится здесь значительно легче.

Мое приближение к имению было замечено. Одиноко стоящий паренек, увидев меня, резко развернулся и побежал в сторону дома помещика, неся весть о приближении гостя.

Петр Иванович и Марфа Анатольевна встречали меня на крыльце дома, даря приветливые улыбки.

– Как добрались, Станислав Владимирович? – последовал вопрос помещика. – Не трудной была дорога?

– Все хорошо. Ехал и радовался хорошей погоде, а также любовался окружающими меня пейзажами.

– Да, у нас здесь красиво. Благословенные места в округе, только живи и радуйся. Давайте Станислав Владимирович пройдет в наш сад, там есть очень удобная беседка, нам туда подадут обед. Вы, наверное, проголодались с дороги.

Мы с Петром Ивановичем прошли в сад. По пути помещик успел мне рассказать о своем саде, который был его гордостью. Каждое фруктовое дерево, произраставшее в саду, посажено руками помещика. Некоторые саженцы он привозил из центральных областей империи, занимался, как он выразился, районированием фруктовых деревьев. Петр Иванович, еженедельно скрупулёзно заносил данные о деревьях в составленные им формуляры, в которых отражены все этапы развития, отмечены сроки начала плодоношения и объем собранного урожая. С гордостью Голованов рассказал о своем членстве во Всероссийском обществе садоводов-любителей, куда он частенько отправляет письма о своих достижениях и наблюдениях. Я бы еще много узнал о яблонях, грушах и вишнях, но от этого меня спасло появление Марфы Анатольевны и Любочки.

При появлении дам я поднялся, сделал Любочке небольшой поклон и поцеловал руку. Щеки девушки залились румянцем.

– Станислав Владимирович, на вас вчера был такой красивый мундир, вы в каком военном училище проходите обучение? – поинтересовалась Любочка, когда все расселись вокруг стола. – Вы нам расскажите о своей учебе?

Конечно, я рассказал, и довольно подробно, начиная с истории создания училища и заканчивая сложностями в изучении новых орудий.

– Что ваши орудия, а вот в турецкую войну мы в Болгарии пушки почти не видели, – начал весело говорить Петр Иванович и тут же замолчал, встретившись взглядом с женой.

– Опыт проведенных нашей страной войн способствовал развитию артиллерии, появились новые скорострельные пушки, – продолжил я рассуждать, как бы ни замечая замешательства помещика. – Время лихих штыковых атак давно ушло в прошлое, сейчас на поле боя господствует артиллерия. У кого она окажется лучше, тот и победит в сражении.

– Вам не страшно находиться рядом с орудиями, – спросила Любочка. – Они, наверное, издают сильный грохот.

– Нас пока обучают только способам обращения с орудиями. Боевые стрельбы ожидают меня на втором курсе. Мне кажется, офицер – артиллерист не должен бояться оружия, с которым ему предстоит воевать.

Беседа была прервана появлением работников ложки и поварешки, доставивших в беседку обед. В считанные минуты стол был накрыт белоснежной скатертью и сервирован. Вначале разлили по тарелкам наваристый борщ со сметаной, а вместо хлеба подали пампушки чесноком. Смена блюд – извольте откушать телятины в остром соусе. В качестве гарнира предлагалась гречневая, пшеничная каша и обжаренный в масле картофель, нарезанный кубиками. На десерт подали блины и несколько видов варений. Петр Иванович заявил, что все варенье готовилось из фруктов, выращенных в саду имения. Запивали блины и варенье ароматным чаем. По запаху, как мне показалось, в заварник добавили лепестки чайной розы. Вкусно и необычно.

Поблагодарил радушных хозяев за вкусный обед.

Помещик предложил мне выкурить послеобеденную папиросу. Отказался, отметив, что пока такой привычки не имею.

Затем Петр Иванович начал рассказ о видах на урожай зерновых культур, о прибыли, которую он предполагает получить после продажи зерна. Марфа Анатольевна, ласково улыбаясь, прервала «продовольственный доклад» мужа, предложила мне с Любочкой прогуляться к симпатичному озерцу в дальнем конце сада.

Небольшое озеро действительно оказалось симпатичным. По берегам росли высокие ивы, опуская свои ветви к воде. В нескольких местах под ивами были установлены удобные лавочки. Можно отдыхать в тени деревьев и даже в жаркие дни наслаждаться тишиной и прохладой.

– Устроить здесь озеро решил папенька, – просвещала меня Любочка. – Когда обустраивали имение, в этом месте обнаружились сильные родники. Папенька повелел выкопать озеро, глубиной в человеческий рост. Укрепили берега камнями и завезли песок, поэтому вода всегда чистая и прозрачная. Излишки воды утекают по проложенным каналам вглубь сада, там работники ее используют для полива деревьев и цветочных клумб под приглядом папеньки. Ой, я совсем заболтала вас нашими провинциальными новостями, вы привыкли жить в столице.

– Любочка, хоть я и учусь в Санкт-Петербурге, но совершенно не знаю город. Некогда бродить по улицам, все время уходит на учебу. Да и не часто первокурсникам дают разрешение на самостоятельный выход в город. Признаюсь вам, я в восторге от столичных мостов – они необычны по конструкции и украшены богато. Другие достопримечательности Санкт-Петербурга я не успел посетить.

– Все так строго у вас.

– Поступив на военную службу, мы себе уже не принадлежим, посвящаем жизнь служению Отечеству.

– А чем вы интересуетесь помимо учебы? Вы книги читаете?

– Если чем-то заинтересуюсь, тогда обязательно прочту. В настоящий момент читаю книги по специальности – все, что касается артиллерии.

– Романы вы игнорируете?

– Почему? Творение графа Толстого Льва Николаевича «Война и мир» на меня произвело сильное впечатление.

– Опять слово – война. Без нее никак нельзя? А иных авторов, как я поняла, вы не жалуете.

Потом девушка, настоящим образом окунула меня в мир романистики. Авторы романов Джейн Остин, Чарльз Диккенс, Герман Мелвилл, Джордж Элиот, Марк Твен, Гюстав Флобер, мне были совершенно неизвестны, не увлекался я этим жанром. Вот сейчас чувствовал некую свою ущербность рядом с начитанной Любочкой. Постараюсь, когда будет свободное время, ознакомится с произведениями знаменитых писателей.

С семейством Головановых я расстался под вечер, получив от них разрешение, бывать в имении в любое время.

Побывать в ближайшее время не получилось, отпуск закончился, я вернулся в училище.