Да, были люди в иное время!

Глава 35

По прибытии в Вену доложил Леманну о результатах поездки в Берн, передал экземпляр заключенного договора. Расслабиться мне работодатель не дал, отправил в очередную поездку. Инициатором моего вояжа выступил банкир Людвиг Ротшильд. Его банк «Кредит-Анштальт» выделил значительные средства господину Круппу для обновления станочного парка на своих производствах. Большую часть поставок будет осуществлять наша компания «Леманн и сыновья», поэтому Ротшильд хочет быть уверенным, что все деньги дойдут до поставщиков, а оборудование – потребителю. Для сопровождения всей сделки он просил привлечь меня, так как, по его мнению, именно мне можно доверять, я неоднократно продемонстрировал честность и порядочность. Наделили меня ворохом бумаг, согласно которым, я обязан обследовать каждый станок, выяснив его пригодность к использованию, установить место и год выпуска. Также с точностью до миллиметра должен указать места установки всех станков, и представить отчет лично Ротшильду. Работы предстоит много, и времени потрачу немерено. Но во всей этой куче работы, ожидаются положительные для меня результаты, я буду знать, где и что производится. Неосознанно Ротшильд помог мне в осуществлении моей разведывательной деятельности.

Два месяца, целых два месяца я провел в Германии. От всех этих городов, городков, заводов, фабрик, гостиниц с ресторанами и кафе, просто в глазах рябит, вызывая стойкое отвращение. Хочу в свой домик, отдохнуть в тишине, а еще больше хочу к детям и Анне. За время сопровождения договора, я собрал сведения о многих производствах патронов, снарядов и взрывчатых веществ. Знаю даже, сколько мундиров может изготовить швейная фабрика в Франкфурте-на-Майне, и какова пропускная способность канала на Одере. Ох, и долго я буду писать отчет своему Крестному, царапая бумагу зубочистками, смоченными в симпатические чернила. Труд этот тяжел, но очень нужен моей Отчизне.

По результатам отчета, представленного Людвигу Ротшильду, меня наградили, выдали премию в размере пяти тысяч фунтов стерлингов, чему я был несказанно удивлен и даже рад.

Утром съездил на вокзал, забрал из ячейки информацию от «Юргена», оставил ему положенное вознаграждение за два месяца, прибавив пару сотен германских марок за старание.

Неделя ушла на обработку сведений и составление отчета Крестному, который я ту же направил адресату. Кстати прошение Анны о сложении обязанностей я отправил через посыльного нашей компании. Вначале пакет попал в Варшаву, а затем через несколько «почтовых ящиков» был доставлен в Санкт-Петербург. Таким образом, установить место, откуда пришло послание, было сложно, я на это рассчитывал. Хотелось подольше сохранить в тайне место пребывания моей семьи.

Начало осени располагает к пешим прогулкам по улицам столицы Австрии в утренние часы. Солнце уже не печет, воздух постепенно напитывается влагой, кое-где выпадают дожди, во время которых веселые капельки дождя на своих незаметных тоненьких ножках радостно пляшут замысловатые танцы на танцплощадках многочисленных луж. Листва на деревьях начинает постепенно желтеть, но еще крепко удерживается на ветках. Если даже и налетит легкий осенний ветерок, то он еще не заставляет меня поднимать воротник пальто и глубже натягивать на голову шляпу.

В один из таких погожих дней меня за несколько шагов от конторы компании остановили двое прилично одетых мужчин, предложив проследовать с ними в комиссариат полиции. С этими двоими я, допустим, смог бы справиться, но зачем обострять ситуацию. Я добропорядочный житель Вены и ответственный работник компании, мне нечего бояться. Это я так себя успокаивал, а если честно, то неприятное подергивание мышц живота имели место. То, что это не представители разведки я был уверен, другой стиль общения, и по-иному они смотрят на собеседника. К тому же Леманн месяц назад провел качественную проверку моего окружения на предмет расшифровки моего инкогнито. Никаких настораживающих данных не получено. Значит, можно смело общаться с представителями полиции Вены.

Никуда ехать не довелось, комиссариат находился практически рядом, пройти каких-нибудь триста шагов на Леопольдштрассе. Несколько раз, проходя мимо этого здания, отмечал оживленное движение возле него – видно трудятся полицейские с полной нагрузкой.

Был я удостоен чести общаться с сами комиссаром Яношем Варошем, худым мужчиной лет пятидесяти, болезненного вида с моноклем в правом глазу, от чего он казался еще более уродливым, кривоглазым каким-то, что ли. О таких людях говорят: пиджак висел на нем, как на вешалке. Видно очень нездоров важный полицейский чин, подлечиться ему надо бы серьезно.

– Прошу прощения гер Вольф, за столь необычное приглашение для беседы, – противным скрипучим голосом, вальяжно произнес комиссар, – но к нам поступили сведения, что вы не тот человек, за кого себя выдаете.

– Сколько себя помню, я всегда носил фамилию Вольф, а имя Генрих.

– У нас иное мнение.

– А на чем, позвольте поинтересоваться оно, ваше мнение основано?

– На свидетельских показаниях настоящего Генриха Вольфа.

– Можете мне предъявить этого настоящего Вольфа?

Комиссар нажал кнопку электрического звонка на столе, и тот час в кабинет вошел полицейский, которому Варош приказал доставить Вольфа.

Ввели мужчину, примерно моего возраста, но ростом на голову меня ниже, да и щуплого какого-то. Если судить по одежде, то мужчина скорей всего является обычным горожанином, не было в его внешнем облике намека на интеллигентность. Поглядывая по сторонам, как мне показалось затравленным взглядом, мужчина нерешительно остановился посреди кабинета и переминался с ноги на ногу. Ботинки его давным-давно требовали основательной чистки и смазки гуталином.

– Обратите внимание, это и есть Генрих Вольф, – спокойно произнес комиссар, указав на мужчину. – Он в Вене трудится уже год, а до этого жил в Германии.

– Может он и Вольф, я здесь причем, фамилия наша довольно распространена в Германии, – сказал я, продолжая рассматривать до предела неухоженного мужчину. – А совпадение имен, я считаю чистейшей случайностью.

– Никак не случайно, меня так назвали родители, – несмело произнес мужчина.

– А позвольте узнать, любезнейший, откуда вы родом? – задал я вопрос, так называемому Вольфу.

– Из Берлина.

– Так я знаю там одну семью Вольфов. Отца вашего зовут Ганс, а мать Агнессой?

– Да-да, – закивал головой мужчина.

– Есть брат у вас Людвиг, и сестра Ирма?

– Правду говорите, есть.

– Гер комиссар, – обратился я к Варош, – отправьте этого Вольфа за дверь, нам надо с вами побеседовать без посторонних.

По кивку головы комиссара, полицейский вывел мужчину из кабинета.

– Объясните мне, гер комиссар, зачем вы устроили это представление? – поинтересовался я, следя за реакцией комиссара. – Этот мужчина такой же Вольф, как я кайзер Вильгельм. Ни один из названных мной людей не существует, и вообще ареал распространения фамилии Вольф приходится на Баварию. Хочу заметить, вся семья Вольфов была довольно зажиточной.

– То есть вы продолжаете настаивать, что вы Генрих Вольф?

– Продолжаю, и настаиваю. Да, я Генрих Вольф, гражданин Аргентины, работаю коммивояжером в компании «Леманн и сыновья». Среди моих знакомых много влиятельных лиц, в том числе среди банкиров. Скажите на милость, Людвиг Ротшильд смог бы доверить деньги неизвестному и недобропорядочному человеку крупные суммы денег?

– Вряд ли.

– Вот и я о том же говорю. А мне он доверял неоднократно, я сопровождал несколько крупных сделок, в которых использовался капитал его банка.

– И, тем не менее, я вынужден задержать вас до выяснения всех обстоятельств дела. С решением суда о задержании вас на трое суток, ознакомитесь чуть позже.

Снова нажав кнопку звонка, комиссар вызвал дежурного полицейского, приказав отвести меня в камеру.

Да, правду говорят, что от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Вот я и попал в тюрьму, ну не совсем в тюрьму, а в камеру задержанных лиц. Перед входом в камеру меня не обыскивали, просто полицейский спросил, есть ли у меня оружие. Получив отрицательный ответ, он успокоился, и открыл дверь камеры.

Моё чуткое обоняние уловило разнообразные запахи: давно немытых тел, грязной обуви и человеческого дерьма. Стоя у порога, рассматривал камеру, пытался найти свободное место, где бы смог спокойно сесть и проанализировать сложившуюся ситуацию.

Разглядывание прервало появление некоего худосочного субъекта. Ну, дохляк дохляком. Он с ухмылкой обошел вокруг меня, и покачал головой. Прилично одетым в этой камере был только я, остальные ее обитатели принадлежали к более низким сословиям.

– Смотри, Михась, – обратился субъект к человеку в глубине камеры на русском языке, – какого франта нам подкинули. – Чистенький и гладенький. Стоит, глазками лупает, словно дитя малое.

В камере раздался хохот двух-трех человек и подленькое хихиканье еще кого-то.

– Быстро снимай шмотки, теперь я их носить буду, – состроив грозную гримасу, сказал мне мужчина.

– Извините, я вас не понимаю, – ответил я по-немецки, хотя отлично понял собеседника.

– О, к нам занесло германца, – продолжал куражиться мужичок.

– Эй, студент, – махнул рукой кому-то мужчина, – иди сюда толмачом будешь.

Молодой парень в грязном студенческом кителе, боязливо приблизился к нам.

– Перескажи этому фрукту, чтобы снимал одежку, она ему не понадобиться, – с интонацией небрежности в голосе бодро скомандовал мужчина.

Парень, запинаясь, но добросовестно выполнил приказ.

– Без одежды я не могу, – как можно наивней выразился я.

Студент перевел мои слова.

Снова дикий, разнузданный хохот. Теперь я точно определил, сколько человек смеялось. Точно трое. Все примерно одного возраста с моим собеседником, такие же не очень габаритные, но это не еще ничего не значит. Они могут быть довольно опасными, а если учесть, что перед помещением в камеру обыск не производят, то у обитателей камеры могут быть припрятаны ножи. Нам в усадьбе Фоминово преподавали курс общения с криминальными элементами, я неплохо помню, кому и как показать определенные знаки. Но это там, в России, а здесь в Австрии я немец, и что-то показывать смысла не вижу. По всей вероятности, меня пытаются спровоцировать на драку, в ходе которой могут нанести мне несовместимые с жизнью повреждения организма. Правда, ни мужичок, ни его товарищи, не знают, что я далеко не подарок, и могу за себя постоять, и крепко постоять.

Мужичок протянул ко мне руку, но я ее легко оттолкнул.

– Если этот человек еще раз ко мне прикоснется, я буду вынужден защищаться, – сказал я, повернувшись к студенту.

Парень дрожащим голосом перевел.

– Ах, ты, – только и успел сказать мужчина, пытаясь ударить меня кулаком в лицо. Потом ему стало не до разговоров, так как тихо сползал безвольной куклой по стене камеры, захлебываясь кровью, полившейся из его ранее сто раз битого-перебитого носа. Наука Прохора мной не забыта.

– Этот гад Лешика убил, – возмущенно и громко закричали друзья мужичка, разом бросившись на меня.

Если бы напали они осмысленно, поодиночке, то может чего-то достигли, а так, мешая друг другу, хаотично, бестолково размахивая кулаками, как в сельской драке, дружно поймали по точному удару в голову, лишившему их сознания.

– Ты, ты и ты, – приказал я наиболее крупным мужчинам, – быстро собрали у всех ремни, и связали этих ненормальных по рукам и ногам.

Команды я отдавал резко, по-немецки.

Похоже, повиновение властному тону у этих людей в крови. Указанные мной мужчины, выполнили мое приказание в считанные минуты. Четыре безвольных тела сложили рядом с бадьей, от которой разило человеческими экскрементами.

– У кого еще есть желание поносить мою одежду? – спросил я, обведя обитателей камеры строгим взглядом.

– Что вы, что вы господин, здесь все порядочные люди, которых почему-то схватила полиция, – заверил меня, подошедший мужчина лет сорока. – Это русские бандиты, они нас всех в страхе вторые сутки держат. Спасибо вам, что усмирили их.

– Вас как зовут?

– Отто, Отто Шанцель, – представился мужчина. – Я возница в магазине гера Лидендорфа. Два дня назад зацепил какую-то карету своим возом, за это меня сюда поместили. Да и все остальные сидят здесь по мелким делам. Студент вон, украл кольцо колбасы в лавке, Манфред дал по уху своей жене. Завтра третий день нашего заточения, начнут выпускать, а потом ловить новых бедняг, камера не пустует.

– А русских к вам, зачем посадили?

– Не знаю, начальство, наверное, так распорядилось, но то, что они бандиты, нам стало понятно сразу. Вы пройдите к окну, там немного светлее и не так воняет. А когда смутьянов развязывать?

– Пусть лежат так, связанными. Полицейские не смогли наладить здесь порядок, так мы с вами сами его себе обеспечим. Начнут орать, заткнем рты тряпками, нам же скоро спать ложиться.

Заняв место на нарах у окна, погрузился в раздумья.

Так-так, комиссар устроил непонятно зачем цирк с подставным «Вольфом». Думаю, у полиции ничего на меня нет и быть не может, окна в домах не бил, взяток приближенным императора не давал. В заведении фрау Марыси я был давно. После ухода оттуда Яси, ни разу не наведался. «Юрген» сообщить обо мне не мог, он крепко сидит на крючке, опасаясь за жизнь своего любовника, да и финансово ему это ой как невыгодно. Если бы случилось предательство, о возможности которого меня предупреждал Крестный, то меня бы увезли в другие апартаменты.

В этом году начальником агентурного бюро Генерального штаба Австро-Венгерской империи, правильнее сказать начальником разведки, назначен полковник Альфред Редль. До этого он руководил контрразведкой столицы империи. По данным, полученным от Крестного, Редль преуспел на этом посту, разоблачил несколько агентов из числа французов и британцев. Император по заслугам наградил Редля несколькими орденами и назначил на пост начальника разведки империи. Редль – умный и грамотный офицер, славится профессиональным подходом в своей работе. Одним словом – опасный противник.

О, уже теплее. Новый начальник, похоже, потребовал от подчиненных более интенсивной разведывательной работы, по извечным противникам. То есть если следовать моим умозаключениям, то меня будут вербовать для работы на разведку Австро-Венгрии. Ладно, допустим это так. Как они меня изучили? Откуда получи обо мне данные? В конторе Леманна чисто, как в операционной, лишних ушей нет. Больше нигде я не оставлял подробных данных о себе.

Стоп. Два месяца, проведенные в Германии. Я побывал на ряде предприятий, не сомневаюсь, что германские контрразведчики плотно опекают оборонные заводы своей страны. Там могли собрать обо мне, хоть какие-то сведения. А я и не прятался, везде и всюду представлялся представителем банка «Кредит-Анштальт», доверенным лицом Людвига Ротшильда, по его же настоятельной просьбе. Вот уже какая-то примерная картина просматривается.

Допустим, германские контрразведчики попросили коллег поработать с неким Генрихом Вольфом, вхожим в кабинет знаменитого банкира, и мотающегося по всей Европе по коммерческим делам. В принципе, все логично. Разведывательными возможностями я вполне располагаю. Тогда нужно ожидать более тонкой работы с моей персоной. Интересная может получиться комбинация, русский разведчик становится агентом австро-венгерской разведки, направляя все свои усилия на помощь России. Кстати, подобный вариант (физическое проникновение в спецслужбы противника) заранее подробно рассматривался Крестным, и мне было рекомендовано при случае, соглашаться, но неохотно и предварительно поломавшись, как красная девица. Ибо быстрое согласие – крайне подозрительно. Да, будь рядом Леманн, подсказал и дал бы умный совет. Но его рядом нет, известить о случившемся приключении я не смог, а значит, надо работать исключительно своей головой. Одно для себя решил, что на первой беседе согласия на сотрудничество давать не буду, возьму время на обдумывание предложения. Если я действительно нужен разведке, они обязательно время предоставят. Если, например, откажусь. То тоже, ничего плохого не должно случиться. Продержат в камере не трое суток, неделю, но все равно выпустят, я законов империи не нарушил. Примерную линию поведения для себя определил, остается ожидать.

Мое спокойное времяпрепровождение нарушило появление конвоира, вызвавшего меня на очередное свидание с полицейскими чинами. Конвоир повел меня на выход во двор здания, где меня усадили в карету без окон, и повезли в неизвестном направлении. Поначалу пытался запоминать направление и количество всех поворотов, а затем бросил это занятие. Ехали примерно минут тридцать. Карета, похоже, выехала за пределы столицы, пропал характерные стук копыт по брусчатке. Выходит, мне предстоит общение вдали от казенных кабинетов. Долго гадать не пришлось, карета остановилась. Через несколько минут я оказался на свободе. Двое мужчин, одетых в одинаковые по цвету костюмы, повели меня в здание, освещая дорогу фонарем. Рассмотреть ни здание, ни прилегающую территорию я не смог, привезли-то меня сюда ночью. Оказался я в большой комнате с высокими потолками с небольшими элементами узорчатой лепнины. Ожидали меня доктор, если судить по белому халату и по круглым очкам на носу, и солидный краснолицый мужчина лет под пятьдесят в дорогом костюме черного с отливом цвета.

– Проходите, молодой человек, – сделал приглашающий жест солидный мужчина. – Разрешите отрекомендоваться, Фердинанд Штайнлиц, к вашим услугам.

– Генрих Вольф, – ответил я Фердинанду.

– Примите извинения за действия полицейских, они привыкли общаться с преступниками, поэтому считают всех остальных людей потенциально опасными.

– Служба у них такая.

– Хорошо, что вы не держите зла и не возмущаетесь.

– Не вижу смысла. Только удивлен своему задержанию.

– Вот я и говорю, что полицейские не думают головой. Никто не просил вас задерживать, просили пригласить для беседы. Перестарался комиссар Варош, даже в камеру вас поместил. Ладно, все это в прошлом. Прежде, чем начать беседу, я бы просил дать согласие на ваш осмотр нашим доктором.

– У вас есть опасение, что за короткий срок пребывания в камере я успел обзавестись разными насекомыми? – с иронией заметил я.

– Нет, что вы, просто таков порядок.

– Ну, раз так надо, тогда осматривайте, – я начал снимать с себя одежду, аккуратно складывая на стул.

Доктор внимательно обследовал меня с ног до головы, пристально изучил шрамы от ранений. Трубкой послушал меня со спины, попросил показать зубы и язык.

– Что скажите, доктор? – поинтересовался Фердинанд.

– Молодой человек хорошо физически развит, похоже, дружит с гимнастикой. Легкие чистые, хрипов не наблюдаю. Зубы в отличном состоянии. На теле имеются следы от ранений, которым не более десяти лет. Раны обрабатывал профессиональный хирург, скорей всего германской школы. Видимых увечий не наблюдаю.

– Спасибо вам доктор.

Пока я одевался, доктор ушел из кабинета.

– Давайте, Генрих, пойдем в другую комнату, там есть удобные кресла, нам предстоит долгая и обстоятельная беседа. Ой, простите, вы сегодня, что-либо кушали?

– Время обеда и ужина совпало со временем моего нахождением в камере, голоден как волк, извините как Вольф, – опять улыбаясь, каламбурил я, хотя на душе было довольно тревожно – потому от угощения не откажусь.

– Хорошо, гер Вольф, мне нравятся люди с чувством юмора, с ними легче работать. Они, как правило, более сообразительные. Распоряжусь, закуски нам через пару минут доставят в кабинет.

Следуя за Фердинандом, перешел в другой кабинет. Он был немного меньше предыдущего. Вдоль стен стояло несколько диванов, обитых темно-коричневой кожей, которая местами от частого использования потерлась. Возле небольшого столика располагались два кресла. Но самым удивительным для меня было, полное отсутствие окон. Серьезное место выбрал Фердинанд для беседы. Интересно, он контрразведчик или разведчик?

Пока устраивался в кресле, молчаливый мужчина принес поднос. На тарелках аккуратно разложены тонкие ломтики мясного балыка, твердого сыра и хлеба. Небогато, но голод утолить можно. Фердинанд предложил мне отведать угощения. Скромничать я не стал, быстро работая руками и челюстями, опустошил тарелки.

– У вас хороший аппетит, Генрих, – улыбнулся Штайнлиц.

– Не жалуюсь, проголодался к тому же.

– Сейчас подадут настоящий венский кофе, и мы сможем продолжить общение.

Да, кофе действительно был отменным. Умеют его готовить в Вене по-особому. Рецептов его приготовления множество. Но я люблю чистый без всяких добавок, так получаю истинное удовольствие от напитка.

– Генрих, вас не удивило приглашение на беседу, и не произвела на вас гнетущего впечатления, окружающая обстановка? – спросил Фердинанд, поставив на стол, пустую чашку.

– Еще как удивило, но я надеюсь, вы меня просветите.

– Хорошо. Вам могу сказать, что я, подполковник Фердинанд Штайнлиц, являюсь сотрудником агентурного бюро Генерального штаба Австро-Венгерской империи.

– Ого. И чем моя скромная персона заинтересовала Генеральный штаб империи?

– Вы очень шустрый сотрудник компании «Леманн и сыновья».

– Не иначе, нашим конкурентам я не понравился, вот злокозненные люди – нажаловались. Но, насколько, я знаю – мы никому не мешали работать, и пакостей не чинили, а компания наша законопослушна. Гер Леманн, хозяин наш, человек строгих порядков и честен перед людьми и государством, налоги исправно платит.

– Вы вспомните свою последнюю поездку по поручению Ротшильда. Подобно ветру носились по всей Европе, из конца в конец исколесили Германию. Составили четыре десятка подробных отчетов по сделке, скрупулезно вписывая номера и модели станков. Это какой нужно обладать усидчивостью, чтобы так подробно все делать!?

– Мою нелегкую работу гер Ротшильд высоко оценил, выдал хорошие премиальные.

– А вообще, каким образом вы оказались в компании Леманна?

– Жена гера Леманна – Гертруда, приходится мне дальней родственницей.

– Генрих, поскольку мы никуда не спешим, расскажите, пожалуйста, о себе подробно, уж больно вы интересная личность.

Ну, раз господин подполковник желают, тогда уважим его повествованием моей легенды. Мы с Гертом ее за эти годы основательно отшлифовали. Найти в ней какие-либо зацепки, могущие привести к моему раскрытию практически невозможно.

Штайнлиц слушал внимательно, иногда делал какие-то пометки на листе бумаги.

– Так это ваш дядя поставляет в столицу отменные окорока? – изумился подполковник.

– Поставляет торговый дом Колетти на деньги Людвига Ротшильда, – я решил внести ясность, – а вот производит их мой дядя Франц. – Он же является производителем мясных консервов для австрийской и германской армии.

– То есть компания «Леманн и сыновья» на этом зарабатывает неплохо?

– Не жалуемся. Но работа с продовольствием для нас не основной вид поставок, мы пытаемся удовлетворять все виды запросов наших клиентов.

– Довольно туманный ответ.

– Коммерсанту по-иному отвечать не следует, чуть сказал лишнего, потерял выгодную сделку.

– А вот если я вам предложу поменять работу в компании на службу офицером разведки, как вы на это посмотрите?

– В разведке я ничего не смыслю, а от того, в чем я ничего не понимаю, стараюсь держаться подальше. А какова выгода мне служить в вашей разведке?

– Ну, как вы так можете говорить, ведь борьба со шпионами враждебных государств, святая обязанность каждого гражданина империи!

– Звучит очень патриотично. Но вы, гер Фердинанд, оставили без внимания одно обстоятельство, я гражданин Аргентины, а в Вене живу и работаю.

– А если мы, лично вам помешаем работать?

– Сорвете несколько крупных сделок, в которых участвуют капиталы гера Ротшильда и его родственников. Я часто выступаю доверенным лицом Людвига Ротшильда.

– Тогда создадим проблемы вашей компании.

– И опять будете неправы, – решил наглеть дальше. – Компания «Леманн и сыновья» тесно связана с банком «Кредит-Анштальт», все поставки мясных консервов для нужд австрийской армии идут через нас. Вырвать нашу компании из цепочки невозможно, начнутся перебои в снабжении, и умные люди начнут искать причину. Смею вас заверить, причину установят быстро. А вот в какие высокие кабинеты империи полетят жалобы, я даже представить боюсь. Людвиг Ротшильд мужчина решительный с очень обширными связями. Поэтому гер Штайнлиц, нам не надо ссориться, надо найти такой вариант сотрудничества, который бы устроил обе стороны.

– Хитрый вы человек, Генрих! Напомнили мне торговца старьем из моего детства. Тот старичок тоже говорил много, и чудесным образом убеждал купить что-то у него. Так и вы. Обрисовали печальные перспективы моего будущего, если я начну на вас или на вашу компанию давить. Как ни печально, но вы во многом правы. Всегда нужны деньги и связи, разведка без них тоже не обходится. И все же, вы не ответили на мой вопрос. Вы готовы работать в разведке?

– Я никогда не принимаю необдуманных решений, мне надо время все хорошо взвесить, посмотреть на проблему с разных сторон. Опять же усмотреть выгоду для себя лично, и для моих родственников. Повторюсь, в разведке ничего не понимаю.

– Сколько вам надо времени на обдумывание моего предложения?

– Неделя.

– Хорошо. Через неделю я нанесу вам домой визит. Вы не съехали с прежнего адреса по улице Желтых акций, семь?

– Мне жить там нравится, чудное место.

– Вот скажите, Генрих, вы молодой, сильный мужчина, я в этом сегодня имел честь убедиться, а жены у вас, почему нет?

– Потому, что молод. А для развлечений есть заведение фрау Яблонской.

– Вы вхожи в бордель для столичной элиты?

– А что вас удивляет? У меня с фрау Марысей нормальные коммерческие отношения.

– Коммерческие с Марысей, а с её дамами другие, – задумчиво произнес подполковник. – Без рекомендации попасть в заведение Марыси никто не может. Кто вас рекомендовал?

– Копченый свиной окорок.

– Ха-ха-ха, Генрих, вы меня рассмешили, – замахал руками Фердинанд, – окорок дал рекомендацию.

– Именно он. Фрау Марыся оказалась страстной поклонницей данного продукта.

– Ладно, сегодня с вами наговорились достаточно. Сейчас вас отвезут домой. Обдумайте мое предложение, я тоже постараюсь найти для вас выгоду в наших будущих взаимоотношениях. Ждите в гости через неделю.

Домой я попал на рассвете. Первое, что я сделал, это хорошенько вымылся под душем. Мне казалось, что вонь камеры меня преследует постоянно. Обошел все комнаты дома, проверил установленные «контрольки». Непрошеные гости в моем доме побывали. Вроде бы ничего не пропало, но обыск проводился. Книги на столе в библиотеке передвигались, специально оставленная зубочистка валялась на полу. Шкафы в моей комнате и постель пересматривались, все незаметные ниточки убраны, даже в кладовке и в подвале побывали визитеры. Серьезно за меня взялся Фердинанд Штайнлиц. Слава Богу, тайник с фотопринадлежностями в подвале не обнаружили. Затем нашел на кухне оставленный заботливой фрау Терезой вчерашний ужин, и съел его. Теперь колеблюсь, отправляться спать, или подождать фрау Терезу с завтраком.

Подождал. Фрау Тереза пришла с мужем. Пока женщина накрывала на стол, Клаус рассказал о странных людях, появившихся на нашей улице, выдававших себя за электриков, проверяющих состояние фонарей освещения. По мнению Клауса, это были переодетые полицейские, они, по всей видимости, кого-то высматривали или ловили. Ведь наша улица освещается газовыми фонарями.

Позавтракал, все было очень вкусным, как обычно.

Улегся в кровать и решил проанализировать ситуацию. Фердинанд Штайнлиц обкладывает меня словно медведя в берлоге. Стационарный пост наблюдения вряд ли смогут организовать, все дома вокруг заселены, и жильцы отнюдь не бедствуют, по чьему-то приказу жилище не оставят. Скорей всего меня будут сопровождать «топтуны», выявлять мои связи и контролировать передвижение по столице. Интересно, а за пределы Вены наблюдатели отправятся? Штайнлиц ничего не сказал мне, на сей счет.

Если рассматривать все случившееся со мной, то прослеживается некая непонятная возня. Меня на улице хватают полицейские, явно по указке Штайнлица. Потом сам Фердинанд ведет со мной странную беседу, которая на полноценную вербовочную не похожа. Упоминание моей поездки в Германию, наводит на мысль, что Штайнлиц нехотя выполняет просьбу германских коллег. Заверение подполковника в поисках взаимовыгодных условий сотрудничества, наводит на мысль, что Фердинанд преследует какие-то личные цели. У меня сложилось впечатление, что вербовал я подполковника, а не он меня. Особенно меня удивляет желание Штайнлица видеть меня офицером разведки, а не использовать в качестве агента, не беря во внимание мое прошлое. Ладно, посплю, а потом буду совещаться с Леманном. Это была последняя моя мысль, сон сморил.

Проснулся после обеда. Помылся, побрился, и, выпив чашку кофе с печеньем, отправился в компанию. Сопровождающих меня наблюдателей обнаружил с первых шагов, их было две пары. Наблюдатели не особенно прятались, только отводили взгляд, когда я их рассматривал в упор. Вот так, дружной толпой проследовали на Марияделштрассе. В двери компании «топтуны» ломиться не стали, а облюбовали себе места в кафе напротив. Не завидую я им, осень на дворе, хотя еще не сильно холодно, но просидеть половину дня без движения на одном месте не сахар.

После моего подробного рассказа, Герт вскочил с кресла, и начал ходить по кабинету, что-то обдумывая.

– Генрих, вы знаете, кто такой Фердинанд Штайнлиц? – спросил нервно Леманн, остановившись напротив меня.

– До вчерашнего дня не знал.

– Ну, да, откуда, вы по Вене не работаете, у вас другое направление, – чуть спокойней, сказал Герт. – Подполковник Штайнлиц, заместитель полковника Альфреда Редля начальника разведки Генерального штаба Австро-Венгерской империи. Об этой персоне я вам рассказывал.

– Величина, и немалая!

– Этот второй в разведке империи человек, приглашает вас на беседу, и предлагает вам офицерский чин в своем ведомстве. Это выглядит, более чем странным.

– Мне тоже не все понятно с предложением Штайнлица.

– Я лично могу выдвинуть три версии в этом случае. По первой могу предположить, что Штайнлиц, взяв вас под свое покровительство, хочет через нашу компанию получать какую-то финансовую выгоду. Не зря же он упоминал в беседе о наших крупных сделках с участием Ротшильда. По второй версии, я думаю, вас Генрих, разоблачили с помощью кого-то из ваших соучеников в России. Теперь Штайнлиц, держа вас под рукой, будет давать вам поручения и пичкать информацией, выгодной разведке империи, пребывая в полной уверенности, что она достигнет нужного адресата в Санкт-Петербурге. Фердинанд завалит наш Генеральный штаб неправдивой информацией, на перепроверку которой уйдет очень много времени и сил, а по существу может, на некоторое время, наступить паралич всего Австро-Венгерского направления нашей разведки. Ну, и третья версия, Штайнлиц делает вам реальное предложение работать в разведке.

– Мы можем гадать сколько угодно. А если мне напрочь отказаться от предложения Штайнлица?

– Этого делать не стоит. Проникнуть в разведку Австро-Венгерской империи задача не из простых, это стремление каждого разведчика. Очень полезно для дела знать о работе противной стороны изнутри, а если посчастливиться, то можно выявить несколько вражеских агентов на своей территории. Я сегодня же свяжусь по аварийному каналу, изложу все сведения, и выскажу свое мнение. Вам сейчас не следует проявлять активность, ведите себя естественно, не нервируйте наблюдателей.

– Как-то неуютно я чувствую себя под надзором.

– Забудьте о своей прежней свободе, теперь вас сопровождать будут гласно и негласно до конца вашей работы здесь.

– Утешили, называется, – съехидничал я, – у меня, если вы помните, есть жена, дети и родители. Хотелось бы с ними видеться, хоть иногда. Попаду в ведомство Штайнлица – возможности не будет.

– Или откроются возможности, нам неведомые.

В тот день мы с Гертом и не подозревали, чем я буду заниматься в дальнейшем.