Да, были люди в иное время!

Глава 28

Вторую неделю я подобно тени следую за Ульрихом Миллером. Этот уважаемый сорокалетний мужчина с копной огненно-красных непослушных волос на голове и узким лицом с отвисающими, как у бульдога, не по возрасту дряблыми щеками, покрытым крупными веснушками, с писклявым голосом, что не соотносилось с тучноватым телосложением истинного любителя пива, замучил меня окончательно. То составь письмо в Париж, то напиши письмо во Франкфурт, ответь на послание из Брно, и так далее. С письмами еще куда ни шло, но Ульрих начал учить меня моделям и маркам оборудования. От этих сверлильных, токарных и фрезерных станков у меня скоро лопнет голова, а есть еще шлифовальные и заточные, и Бог весть еще какие станки. Признаюсь, многие названия я вообще не слышал, а пришлось столкнуться. Сыграть роль недалекого уроженца забитой страны не получилось. Миллеру плевать, где ты родился и вырос, ему главное, чтобы человек делал хорошо свою работу. Вот он от меня этого и добивается. Скрипя сердцем признаю: за такую науку я вообще-то должен благодарить этого рыжего человека за его невольный вклад в организацию моей более эффективной работы. И не просто благодарить, а и как-то на досуге угостить его – пропустить по рюмочке-другой.

На следующей неделе Миллер грозился взять меня с собой в деловую поездку в Мюнхен. Чувствую, он из меня все соки выжмет, подумал я малодушно. Чем я недоволен? Я что, нахожусь в чужой стране, прикрываясь чужими документами и судьбой неизвестного мне лично человека ради собственного удовольствия? Я – офицер генштаба, задание мое простое: обеспечивать безопасность своего Отечества. Задание-то простое, да не просто его выполнить. Для этого надо очень много и тяжело работать умственно и физически, и никакая усталость, появление которой я начал чувствовать, меня не свернет с тернистого пути разведчика, – жестко пресекаю я упаднические настроения внутри себя.

Это я так, брюзжу понемногу от усталости, ведь и выходные дни мои на самом деле таковыми не являются. А реально – продолжаю для своего руководства составлять перечень заводов и мастерских, куда поставляется оборудование, могущее использоваться в военных целях. Проводя ненавязчивые беседы с Миллером, составил географию его поездок по Австрии, Венгрии и Германии. Ульрих посещал в основном промышленно развитые районы этих стран. В Германии Ульрих зачастил на заводы господина Круппа в Эссене, который, по словам моего учителя исправно платит за поставленные станки, и с каждым днем расширяет производство. На его предприятиях сейчас трудится не менее сорока тысяч работников. В Северную Рейн-Вестфалию мы поставляли какие-то редукторы на угольные шахты. Ульрих похвастал, что сделка принесла ему неплохие премиальные, кое-что и мне перепало.

В Мюнхене я познакомился с нашим партнером Вилли Штаунбахом, оказалось, ему помимо металлорежущего оборудования срочно потребовались швейные машинки производства Северо-Американских соединенных штатов, для шитья толстой кожи. В Мюнхене планируется открытие фабрики по пошиву конской сбруи и кавалерийских седел. Это нам по-дружески рассказал Вилли за кружкой пива. Как немцы могут пить это пойло!? Мне лучше принять рюмку хорошего коньяка, на худой конец, рюмку водки с хорошей закуской. А они смакуют светлое нечто, и на все лады его нахваливают. Пока я вкус пива и его ценность не понял, но, чтобы не обидеть своих новых знакомцев и не потерять в них источников нужной мне информации, активно и с деланным удовольствием пью пенистый напиток и только нахваливаю, замечая при этом довольные улыбки собеседников. Чего не сделаешь ради дела… Пусть это будет самым трудным в моей негласной работе!

Первое свое сообщение «Крестному» отправил через гера Леманна. У меня есть свои каналы связи, но пока, по согласованию с Гертом, решили их не использовать.

Гертруда Леманн все же вывезла нас в оперу, выкупив три билета в ложу. Поскольку оперу давали вечером, пришлось покупать фрак, он же – вечерний мужской костюм для торжественных мероприятий. А поход в оперу фрау Гертруда объявила торжеством. Еще на занятиях по этикету Марта Генриховна нам четко объяснила, куда, когда и как нужно одеваться, чтобы не выделяться из людской массы и соответствовать обществу, в котором оказались. Правда, я не думал, что мне доведется ходить в оперу и в театры. Видно ошибся.

Поколесил я по Вене, пока нашел фрак по фигуре. Какое-то несуразное одеяние этот фрак. Пиджак спереди короткий, сзади длинные фалды, а брюки с атласными лампасами, как у генералов. Под это строение надевается белая сорочка с накрахмаленной манишкой, стоячим воротником с загнутыми к земле концами и запонками. На шею обязательно надо завязать шелковый галстук-бабочку. Поверх сорочки нужно одеть пикейный жилет, застегнув на все три пуговицы. В нагрудный карман пиджака вкладывался ослепительно белый носовой платок, и куда-то приходилось определять пару белых перчаток. С фраком обязательно надо носить карманные часы, благо они у меня уже были, тратиться не пришлось. Зато на черные лаковые туфли и специальные черные носки раскошелился. Казалось бы, все обмундирован полностью, но не тут-то было. Извольте соответствовать, обязательно купите черное пальто с белым шарфом и черной шляпой-цилиндром.

Одевшись у себя дома во фрак, повертелся перед зеркалом. Кого-то я себе напоминаю в этом одеянии. Пингвин! Ну, точно пингвин, я видел картинки этих птиц в одном журнале о живой природе! Только я выглядел пингвином – переростком. Что поделать, фигура у меня такая. Еще раз, оглядев себя критически в зеркале, отправился к супругам Леманн.

– Герт, дорогой, ты посмотри на нашего Генриха! – воскликнула фрау Гертруда, увидев меня в гостиной. – Как людей преображает одежда! Генрих у нас настоящий светский щеголь гренадерской стати.

Я немного покраснел, и продолжил теребить в руках злосчастный цилиндр.

– Ну, Генрих, не смущайтесь, – продолжала весело улыбаться фрау Гертруда. – Выглядите очень хорошо. Сегодня в опере вы произведете фурор. Уверена, вам придется сегодня находиться в центре внимания. Не упустите свой шанс. Помимо малозначительных знакомств, может подвернуться стоящий контакт, полезный для вашей работы. Мы с Гертом вас опекать не станем, представим только своим знакомым, а дальше все зависит от вас.

– Спасибо вам, фрау Гертруда, на добром слове, но в этом фраке, я себя чувствую несколько неуютно.

– Привыкайте. Вам часто доведется менять внешний облик, чтобы решать сложные задачи.

Герт Леманн обошел меня вокруг, придирчиво осмотрел фрак, туфли и обратил внимание на часы.

– Надеюсь, ваши часы, Генрих, не имеют никаких дарственных надписей на русском языке? – поинтересовался Герт. – Часто мы не обращаем внимания на детали, и часто эти детали, играют с нами плохую шутку.

– Часы торгового дома «Павел Буре» серебряные с позолотой, никаких надписей не имеют, в моем пользовании находятся давно.

– Вы, на всякий случай, взяли с собой немного денег?

– Пятьсот немецких марок мелкими купюрами.

– Это даже много. Просто бывают ситуации, когда требуется угостить дам чем-то необычным, чего нет в буфете оперы.

Я уже успел осмотреть здание Венской оперы снаружи, прогуливаясь по улицам столицы в свободное время. Это величественное и монументальное архитектурное творение я не мог оставить без внимания. Великий австрийский архитектор Август Закирда фон Закардсбург, совместно с другом, тоже архитектором – Эдуардом ван дер Нюллем, возводя шедевр, вложили в него частички своих душ. За восемь лет возвести сложное в инженерном отношении здание непросто, но друзья решили эту проблему. Однако взыскательная венская и европейская общественность подвергла жесткой критике сооружение друзей. Не остался в стороне император Франц Иосиф І, признавший здание оперы полнейшей безвкусицей. Эдуард ван дер Нюлль не выдержал травли, развернутой в прессе, наложил на себя руки, а спустя несколько недель от туберкулеза скончался Закардсбург. Таким образом, создатели здания оперы не дожили до того времени, когда их труд был признан европейским обществом.

На мой взгляд, внутри опера радовала глаз даже самого взыскательного критика. Интерьер вестибюля и основного зала выполнен замечательно. Лепнина с позолотой соседствовала с изящными светильниками, портьеры на окнах гармонировали с цветовой гаммой стен. Кресла в партере и в ложах были очень удобны и оббиты превосходным атласом. Зрители могли получить удовольствие только от одного пребывания в здании оперы. Я чувствовал себя, как в каком-то прекрасном музее. Ловил себя неоднократно на том, что у меня от восторга и удивления непроизвольно начинает открываться рот, что было недопустимо и пресекалось мной в зародыше. Это, однако, не означало, что я ходил, вертя головой, ожесточенно сжимая рот до синевы губ, до хруста зубов. Нет, я вальяжно, вежливо улыбаясь уголками губ, прохаживался и в основном приглядывался. Да, нужное слово в нужный момент – дорогого стоит и может принести мне специфические дивиденды разведывательного характера, но, все же, нужно, как и охотнику или рыболову, больше прислушиваться и присматриваться. Особенно в незнакомом месте среди незнакомых людей. Особенно понимая, что среди этого большого числа незнакомцев и прекрасных незнакомок может, да, что там может – точно находится, – тот единственный человек, которого мечтает, которого любой мой коллега страстно желает найти и… и завербовать, в конце концов, черт возьми! И эта мысль, открою страшную тайну, является постоянной и всепоглощающей для любого человека моей профессии, как, впрочем и его ловца – контрразведчика. Поэтому я сам себе в эти минуты напоминал сеттера, готового унюхать, услышать, узреть свою жертву и мысленно сделать перед ней охотничью стойку, также мысленно хищно и сладострастно улыбаясь ничего не подозревающей добыче. Это потом мы станем единомышленниками, установим и разовьем хорошие личные, оперативные и деловые, доверительные отношения, в которых нет места обману, подлости и другим часто встречающимся исключительно человеческим поступкам, а есть честность, обязательность, исполнительность, преданность, а также постоянная забота о взаимной безопасности и готовность к самопожертвованию. Может быть даже станем друзьями, родственными душами, а пока… Пока я неспеша прохаживаюсь среди красиво и богато одетых людей высшего сословия, мило и доброжелательно улыбаюсь, демонстрируя свои исключительно мирные намерения, касающиеся исключительно искусства. Искусства разведки, – добавил, подумав я, раскланиваясь, пропуская очередную сверкающую бриллиантами солидную даму, гордо проплывшую мимо в легком облачке тонких духов. Хм… (мысленно хмыкнул я), если разобраться, ведь мои намерения, цели, задачи, определенные руководством в процессе подготовки и в последнем письме «Крестного», действительно являются исключительно мирными. Здесь я не погрешил против истины. Мир для моей Отчизны – вот, кратко, моя цель. И для достижения этой цели я буду и с улыбкой на выбритом лице ходить во фраке с галстуком-бабочкой и в лакированных туфлях, и со свирепым выражением на заросшей клочками грязных волос помятой, извините, морде, в рванье бездомного с драным вонючим шарфом на шее и залатанных башмаках, если этого потребует оперативная обстановка. Для мирной жизни своего народа я сделаю все. Ну, что ж, продолжаю работать в опере, но не оперным певцом. Хотя, если понадобится…

Сегодня в опере намечался аншлаг. Весь вестибюль был заполнен снующими в разных направлениях зрителями и слушателями. Надо отметить, что все мужчины были одеты во фраки, и в некоторой степени были похожи друг на друга. Вот дамы, это совсем другое дело. Под влиянием моды, диктуемой ведущими модельерами Франции, одежды женщин претерпевали существенные изменения. Юбки платьев становились короче, уже не увидите даму, дефилирующую в длинном платье со шлейфом, волочащимся по полу. Материалы нарядов подбирались более ярких цветов. Рукава платьев становились короче, а декольте глубже, открывая на показ окружению привлекательные части женского тела. Неизменным оставалось количество драгоценностей, в которых щеголяли дамы. Ничего не поделаешь, чем больше драгоценностей, тем выше статус их носителя и особы, сопровождающей даму.

Шел я за четой Леманн, что называется след в след. Раскланивался с теми, кого удостоили внимания супруги. Не покидал моих родственников ни на секунду, потому-что я здесь никому неизвестен, и в приличном обществе не принято приставать с разговорами к незнакомым людям.

После второго звонка направились в ложу. Возле входа встретили стройную и нарядную женщину лет пятидесяти. Фрау Гертруда представила меня даме. Эта немолодая дама оказалась главой торгового дома Колетти – Франческой Колетти. Франческа как-то озадаченно рассматривала меня, но не произнесла ни слова. Непосредственно в ложе Герт представил меня полковнику австрийской армии Отто Майеру и его жене.

Медленно погасло освещение зала, и моментально вспыхнули прожектора, освещающие сцену. Заиграл оркестр, медленно ушел в стороны занавес, открыв взору прекрасные декорации. Сюжет «Дон Жуана» я знал неплохо, потому, вооружившись театральным биноклем, рассматривал певцов, исполняющих главные партии. Созерцание вызвало у меня улыбку. Далеко не юные певцы и певицы, изображали молодых людей, нанеся на свои лица толстый слой грима. Как бы не маскировалось лицо, но фигуру взрослого человека скрыть невозможно. Вот голоса у певцов действительно хороши, придраться не к чему.

В антракте Франческа Колетти попросила меня быть ее кавалером на этот вечер. Я заметил одобряющий кивок головы Герта.

Говорили с Колетти о погоде, о предстоящем Рождестве, об опере. В ходе бесед меня не покидало чувство, что Франческа хочет меня о чем-то спросить, но пока не выбрала подходящего момента. Я набрался смелости и предложил даме посетить буфет оперы. Франческа не отказалась. И никакой это не буфет, а самый настоящий ресторан. Угощались белым французским вином и виноградом.

– Вот смотрю на вас, Генрих, и мне кажется, что я вас где-то видела, – поставив на стол бокал, сказала Франческа. – Пока не могу вспомнить, но смею заверить, обязательно вспомню, память на лица у меня хорошая.

– К моему большому сожалению, я не имел чести быть ранее с вами знакомым, и не вел никаких сделок с вашим торговым домом.

– Да-да, «Леманн и сыновья» среди наших клиентов пока не числятся. А вы Герту сын? Я что-то не слышала о похождениях этого уважаемого человека.

– Нет, я очень дальний родственник его жены, фрау Гертруды.

– И где они скрывали вас до этого времени?

– Я жил далеко отсюда, сначала в Африке, а потом в Аргентине.

– Потом решили, что хватит вам прозябать в разных там пампасах, приехали в Европу. Не прогадали, сейчас здесь можно занять достойное место в обществе, добившись успехов в коммерции или удачно женившись. Вам определенно нужно выбрать себе достойную пару.

– Не задумывался я пока об этом.

– Надо молодой человек всегда думать о выборе спутницы в жизни. Пока мы с вами разговариваем, вас скоро испепелят заинтересованными взглядами молодые и не очень молодые дамы. Женщины – хуже хищников, если не смогут схватить добычу сразу, то организуют загонную охоту. Такой способ часто приводит к успеху. Не успели оглянуться, а вы уже в чьих-то сетях. Потом начнутся разные непонятные выяснения отношений с мужьями и возлюбленными. Вам такой вариант определенно не подходит.

– В Австрии я провел мало времени, не успел обзавестись знакомствами, занят в делах компании.

– Поправим ваши дела в этой части. В следующую субботу у себя в доме я устраиваю званый ужин в пять часов по полудню. Вы официально мной приглашены. Одеваться во фрак не нужно, достаточно прийти в костюме. Адрес моего дома Герт Леманн знает. Сейчас давайте пройдем в зал, прозвучал третий звонок.

Второй акт оперы я почти не слушал, анализировал беседу с Франческой Колетти. Интересная особа. Герт давал мне информацию обо всех крупных торговых организациях, представленных в столице Австрии, торговый дом Колетти среди них присутствовал. Почтенная итальянка раскинула свои щупальца по всему континенту, даже в Северной Америке есть представительство. А вот о полном перечне товара, которым занимается Колетти, Леманн не знал. Ладно, с этим разберусь. Надо будет с Гертом обсудить свою линию поведения на ужине у Колетти, чтобы случайно не навредить себе и компании. Я, конечно, понимаю, чем больше сейчас завяжу контактов, тем легче станет мне выполнять свою скрытую от общего внимания работу. Но есть и обратная сторона этой медали. Больше буду на виду и, следовательно, стану привлекать к себе внимание, где уверенность, что среди внимательных не будет агентов или сотрудников контрразведки Австрии или Германии, да любой другой страны – страна моего нынешнего пребывания во все времена кишела людьми от шпионажа. Да, разведка – всегда дело рискованное. Думать и еще раз думать.

Я вызвался проводить домой фрау Колетти. Взял извозчика, хотя было не просто, и за каких-то десять минут доставил Франческу по адресу. Не только галантность и внимание я проявил к даме, еще попытался провести предварительное изучение подходов к дому, в дальнейшем не помешает.