Да, были люди в иное время!

Глава 18

Две недели с раннего утра и до позднего вечера я занимался детьми. Мне это было в радость, вот они мои родные кровиночки к папе тянуться. Слово «папа» в скудном словарном запасе детей имелось. Мама моя постаралась. Она постоянно подносила Софийку и Степу к моему портрету, и показывала им папу. Ко мне дети пошли буквально через час после моего появления в доме. И теперь мы не расстаемся. Просыпаемся с папой, умываемся с папой, кормит нас папа и на прогулку ведет папа. Без меня дети не хотят и шагу ступить, цепляются за меня своими ручонками. Ежедневно катаю их верхом на лошади по двору. Детишки довольно смеются, похоже, по нраву им такие поездки.

За моей возней с детьми внимательно наблюдал мой наставник Прохор.

– Вы, ваше сиятельство, больно к себе детишков привязываете, – подойдя ко мне, тихо сказал Прохор. – Сплывет чуток времени, поедите в столицу, родителю вашему и матушке тяжко с ними доведется. Вы малышам не объясните ничего, потому, как несмышленыши. Не обижайтесь на мои слова, у меня тоже дети были, и ростила их жонка моя, а я больше воевал. Вот у вас жонка померла, царствие ей небесное, – перекрестился Прохор, – теперь граф с графиней детям заместо мамки, а вы дома человек временный, так как есть офицер, слуга императору и защитник народу.

– Все правильно говоришь, Прохор. Еще две недели проведу с семьей, а потом снова в столицу, постигать науки. Но понимаешь, ну не могу я не тискать этих очаровательных детишек! Это мои детки, мое будущее.

– Каким бы не был любящим и ласковым папка, но он никогда, запомните это, ваше сиятельство, никогда папка не заменит детям мамку. Без мамки воспитать деток трудно. Вона графиня, вкладывает в них всю свою душу, дарит любовь от всего сердца, но она – бабушка, и бабушкой останется навсегда. Про мамку детям надо вам думать ваше сиятельство.

– Ладно, Прохор, давай поговорим о тебе.

– Чего говорить-то. Живу, как у Христа за пазухой, хлеб жую из графской кухни. Крыша над головой хорошая. Бабка рядом, часто зудит, как надоедливая муха. Иногда возьму шашку и машу за конюшней, но не больше часа, силы уже не те. Про ручной бой вообще забыл. Давеча пару раз кувырнулся, чуть дверь в курятник головой не вынес. Шишка на лбу была большая. Здоровье пока есть. Батюшка ваш ко мне со всем уважением, помогает, если в чем трудность испытаю. Обо мне поговорили, а теперь давайте поговорим о непонятных людях, которые в нашем поселке появились, поселившись в доме у хромого Фильки.

– Ничего о них не знаю и не видел.

– Дык, как вы что-то увидите, когда все время тетешкаетесь с дитями? Злые эти людишки, глазами сверкают аки варнаки, но не воинского сословия они, простаки. Пару раз проезжали на пролетке мимо, внимательно во двор смотрели. Потом выехали на пригорок и в биноклю глазели во двор. Я по ночам стал обходить усадьбу. Так, вчера заметил шевеление со стороны речушки. Хотят незваные гости пролезти к нам, думаю, эту ночь используют. Без разрешения графа я со стороны реки капканов наставил больше десятка, авось кто-то угодит туды.

– На зверя капканы поставил?

– Они звери и есть, раз что-то тайно умышляют нехорошее. Надо вам, ваше сиятельство, с этой стороны забора вечером затаиться, а я тем часом, со стороны реки пасти буду. Разом мы скрадем недругов. Только вы осторожно, не забивайте их сразу, нужно доведаться, кто их послал и зачем. Думается мне, эти люди приехали за вами, ваше сиятельство. Вы там, в столицах никого не обидели?

– Ни с кем не ссорился, на дуэль не вызывал, некогда было. Правда, в декабре прошлого года порубил саблей троих бомбистов.

– Нашлась – таки причина. Когда бились, не пострадали?

– Пальнули из револьвера, в левую руку попали. Ну, я им саблей ответил.

– Значит, шкуру вам попортили. Ага, а револьвером чего не пальнули?

– Времени было мало. Пока достал бы из кобуры револьвер, меня б могли убить, а так саблей отбился.

– Из карабина и винтовки я вас научил стрелять хорошо, а из револьвера – нет, мое упущение.

– Успокойся Прохор, научился я стрелять из револьвера очень хорошо. В полной темноте на шорох в цель попадаю, и по малой вспышке в темноте бью без промаха.

– Стрельба нам в усадьбе не нужна. Надо тихо все делать. Зачнется вечер, приходите, приготовлю все.

– Договорились. Встречаемся в сумерках возле конюшни.

– Вы, это, пистоли не берите, я пару хороших кистеней сделал, ими сработаем. И еще, вашему батюшке скажите, пусть хорошо вооружиться, и закроется с графиней и детьми в их спаленке, да дверь чем-то подопрет, вдруг кого-то мы не заметим.

Неприятную информацию сообщил Прохор. Я вспомнил слова Снегирева о возможной мне мести террористами. Плохо дело. Получается, эти бомбисты-террористы решили отомстить мне тяжко, посягнув на святое, на моих детей и родителей. Спасибо Прохору, заметил опасность, а я ослепленный любовью и заботой о детях, расслабился, все предупреждения ротмистра забыл напрочь.

Обрисовал отцу всю серьезность ситуации. Полковник Головко лишних вопросов не задавал. В комнату Софийки и Степана перенесли настоящий арсенал. Три револьвера, пистолет «маузер К-96», два мосинских кавалерийских карабина, саблю и сотни три патронов ко всему оружию, разместили в непростреливаемой зоне. Думаю, такого количества оружия хватит отцу выдержать небольшую осаду. Маму посвятили в проблему в общих чертах. Она лишних вопросов тоже не задавала, сказала, что ее мужчины знают, что делают.

Облаченный в темные одежды, с вымазанной сажей физиономией и руками сижу в засаде. Ночь теплая я не замерз, но комары решили меня съесть. Отмахиваться не получается, надо сидеть тихо, чтобы не выдать своего присутствия и не вспугнуть ночных гостей.

Посмотрел на звездное небо. По положению звезд, спасибо изученной практической астрономии, определил примерное время, наступила полночь. Ушлые, выходит, революционеры, если решат прийти, то хотят застать нас в период самого сладкого сна. Пусть так думают, а мы с Прохором уже на страже.

Услышал приглушенный стук копыт. Похоже, подъехала пролетка или телега. Не любят революционеры ходить пешком, а может, транспорт им нужен, чтобы быстрее покинуть место акции. Ладно, зачем строить предположения, когда поймаем, тогда все узнаем.

Через забор перемахнули две тени и тихо, мелкими шагами, двинулись в моем направлении. Я весь напрягся в ожидании схватки, крепко сжимая в руке гирьку кистеня. Наблюдая за гостями, я знал, что еще пару метров и они должны попасть на «поле» капканов. После лязга наших железных союзников и замешательства противника, в дело вступаю я с дробяще-травмирующим оружием. Одновременно сработали два капкана, один из визитеров не удержался на ногах и упал, угодив какой-то частью тела, предположительно рукой еще в один капкан. Тихий вой и матерщину бандитов, а по-другому их назвать не могу, я прервал точными ударами кистеня в область головы, сдерживая силу ударов. Быстро освободил одного мужчину из объятий капканов, затолкал ему в рот кляп и надежно связал за спиной руки. Аналогично поступил с другим гостем. Веревки и кляпы мы с Прохором заготовили еще с вечера. Прохор сообщил об успешном завершении охоты, прокричав филином.

Я перенес бандитов в подвал под флигелем, он большой, с кладовыми. Каждого забросил в отдельное помещение. Вышел во двор. Возле флигеля Прохор разворачивал пролетку, в которой в бессознательном положении лежал третий бандит. Это я, молодой и здоровый, легко перетащил на себе нежелательных гостей, а Прохор уже мужчина в возрасте, вынужден был использовать транспорт.

– Трое их было всего, – сказал Прохор, когда мы спустили в подвал последнего гостя. – Вы сходите к графу, скажите, пусть разоружается, все сладилось. Займусь пока подготовкой к разговору.

Условным сигналом постучал в дверь спальни детей. Отец ответил мне. Сообщил ему о захвате. Попросил оставаться в доме, так как буду занят беседой. Отец понимающе кивнул.

– Ну, мил человек, что скажешь? – почти ласково спросил Прохор голого мужика, привязанного к столбу. – Зачем залез в усадьбу? Я тряпку выйму, а ты не кричи, а говори спокойно, не надо будить людей, ночь еще на дворе.

– Кто вы такие и чего на меня напали? – громко сказал мужчина, когда ему вынули кляп. – Вы не понимаете на кого руку подняли. Я о вас в полицию сообщу. Взяли моду на граждан нападать темной ночью.

– А тебя никто в гости не звал, это ты приехал к нам непрошенным, – улыбнулся Прохор.

Правда, улыбка моего пожилого наставника в свете керосиновой лампы, больше была похожа на оскал матерого волка.

– Вот я и хочу узнать, кто ты и куда ехал? – таким же ровным голосом продолжил беседу наставник.

– Ничего не скажу. И верните мне одежду здесь холодно, – пытался требовать мужчина.

– Холодно, господин хороший, тебе будет в могиле, а пока ты теплый, то говори по правде. Я человек уже немолодой, мне отдых требуется, а я с тобой здеся разговоры развожу.

– Развяжите, тогда и поговорю с вами.

– Обязательно развяжу, но позже, – сказал Прохор, и нанес бандиту два быстрых удара, первый – кулаком в грудь, второй – ногой по причинному месту.

Или собеседник оказался хлипким, или удары Прохора были слишком сильными, но ночной гость потерял сознание. Наставник не дал ему возможности долго пребывать в таком состоянии, побрызгал в лицо водой из кружки.

Бандит очнулся и завыл от боли. Понимаю, получить по детородному органу сапогом – это не мед.

– Понял уже, что с тобой никто шутковать не будет? – также бесстрастно поинтересовался наставник. – Говори, пока не увечный, у меня много веревочек и палочек заготовлено. Сперва пальцы на ногах кувалдой поровняю, а затем по локтям да по коленкам постучу. Будет больно и ты говорить захочешь, ан не сможешь, я тебе язык кинжалом укорочу.

Прохор сделал резкое движение кинжалом перед лицом привязанного бандита.

– Не надо, – заорал мужчина, – я все скажу!

И мужчина заговорил. Зовут его «товарищ Иван», а по-настоящему, Иван Назарович Приходько, член Екатеринославской ячейки РСДРП(б). Вместе с ним пробрались в усадьбу «товарищ Григорий», в миру – Григорий Савельевич Дорошенко, и «товарищ Игнат», он же Игнат Петрович Строгов, из той же партийной ячейки. Оказывается, постановлением подпольного столичного центрального комитета РСДРП(б), мне вынесен смертный приговор за убийство одного из троих руководителей РСДРП(б) России – Бронштейна. Из Санкт-Петербурга для приведения в исполнения приговора в Екатеринослав прибыло две тройки революционеров. Поскольку столичные гости не знают местных особенностей, в качестве непосредственных исполнителей отправили пойманных нами «товарищей». На всю операцию отведена неделя. Предполагалось уничтожить только меня, а если таковая возможность будет исключена, то исполнителям предписывалось расстрелять всех членов моей семьи. По завершении акции усадьбу необходимо было поджечь. В настоящее время, гости из столицы поселились на окраине Екатеринослава в доме члена городской ячейки «товарища Тихона», живущего бобылем. «Товарищ Иван» подробно рассказал обо всех гостях, указал адрес, по которому они остановились, и описал расположение дома в целом и внутреннее расположение комнат. Отметил, что собак во дворе дома не держат.

От сказанного «товарищем Иваном» у меня зашевелились волосы на голове. Революционеры вынесли смертный приговор не только мне, но всей моей семье, проживающей в усадьбе. Не справился я с эмоциями, нанес несколько точных и сильных ударов кулаками в голову допрашиваемому. Он повис на веревках. Прохор ничего не сказал мне, только покачал головой. Потом снова полил бандита водой и задал повторно те же вопросы. Мужик почти слово в слово повторил рассказ.

Связав первого, и поместив его в кладовку, занялись «товарищем Григорием». В общем, он подтвердил ранее полученные сведения. Правда, я более подробно его опросил по расквартированию столичных революционеров в Екатеринославе. А вот третий революционер – «товарищ Игнат» оказался упертым, так как был руководителем этой тройки, выл от боли и молчал. Больше часа потратили на приведение «товарища Игната» в говорящее состояние. Оказалось, «товарищ Игнат» знает все адреса «надежных товарищей» в Санкт-Петербурге, мне даже пришлось сбегать в дом за бумагой, чтобы записать их, если представится такая возможность, нанесу им визит. «Товарища Игната» я тоже опросил о Екатеринославской ячейке. Выяснилось, что она находится в стадии формирования, а все наши ночные визитеры должны стать костяком будущего подпольного комитета.

– Ваше сиятельство, этих «товарищей» отпускать живыми из усадьбы не следует, – глядя мне в глаза, сказал Прохор. – Не удалось первый раз, приедут вновь и большим числом, тогда без стрельбы не обойдется. Вы пока думайте, а я схожу Фильку приволоку.

– Давай, я с тобой поеду.

– С тем говнюком я сам справлюсь. Незачем нам вместе по поселку шастать.

Наставник отсутствовал около часа. Услышал топот копыт во дворе, значит, Прохор прибыл. Пошел ему помогать.

Тщедушного мужичка, связанного по рукам и ногам, я принес в подвал. Разговор с ним был недолгим. Семьи у Фильки не было, не женился он из-за дефекта ноги, коим страдал с детства. Сильно пьющий селянин не мог найти достойную работу, так, перебивался временными заработками. Вот у него за пару бутылок вина и обосновались на жительство «товарищи». О цели визита в поселок бандитов, Филька не знал, но несколько раз слышал в разговорах «товарищей» интерес к усадьбе.

– Вижу, вы еще не решились, ваше сиятельство, – тронул за плечо меня наставник. – Трудно вам.

– Да, нелегко. Но с тобой согласен, жить такие нелюди не должны. Не могу придумать, где их прикопать.

– Копать это долго и муторно. Повезем в лесок к Ивановке, там знатное глубокое болотце есть. Скинем их туда и коляску притопим, а животин отпустим, чего им страдать. Вы пока седлайте себе Ветерка, а мне кобылу, не пешком же от Ивановки домой топать. А пока вы будете заняты, я приберусь здесь. Да не смотрите вы так на меня, кровью тута ничего не залью, я им тихо шеи скручу, как курам.

– Поступай, как знаешь, – махнул я рукой и ушел седлать лошадей.

От трупов и коляски избавились, лошадей отпустили, и с первыми лучами восходящего солнца въехали во двор усадьбы. Всю дорогу крутили головами, повезло, не встретили никого.

– Вам надо помыться и хорошо поспать, – наставлял меня Прохор, – думаю, этой ночью вы спать не будете. Я прав?

– Все думаю о гостях из Санкт-Петербурга.

– Что о них думать, они угроза вам нешутошная.

– Может полицию или жандармов на них натравить?

– Нам же говорили «товарищи», что гости ведут себя тихо, бражничают да закусывают, никуда не ходят и никому кривды не чинят. Полиции до них дела нет.

– Тогда что делать?

– Науку мою вспомнить. Я вас учил, тихо зайти, сделать дело, и тихо уйти. Думаете, я зря на вас время тратил? Вот посмотрел вчера, как вы ходите, и понял, труды мои не пропали. Дам я вам один черкесский кинжал. Он тонкий, длинный и очень острый. Им очень удобно бить врага. Рана получается смертельная, а крови вытекает мало. Понимаю, что тяжко по-тихому резать людей как свиней, но за свою семью можно вырезать не один десяток таких вот «товарищей».

– Решиться тяжело, это же убийство. Я нарушу закон.

– Вы не убиваете, а защищаетесь. А эти не нарушили закон, решив вас и вашу семью убить?

– Убедил.

– Только возьмите лошадь простую, Ветерок больно приметный. Оставите лошадь где-то в лесочке или в балочке и к нужному дому подбирайтесь пешком. Осмотритесь, дождитесь пока там угомоняться все, а потом приступайте к делу. Когда все сладите, дом не жгите. Если там и вправду бобыль жил, то никто к нему долго не заглянет. На дворе лето, убиенные быстро испортятся и растекутся. А когда их найдут, то выяснить причину смерти станет невозможно, от одного запаха люди шарахаться будут.

– А ты такой вариант продумал давно?

– Когда рассказали о Екатеринославе, тогда и подумал. Сам бы сладил, но боюсь, здоровья может не хватить, там шесть голов, однако. Вы молодой и сильный, сможете.

Ушел мыться. В беседе отцом и мамой отделывался общими фразами, сказал, что угроза устранена, я сильно устал и хочу спать.

Валялся в постели, а сон не шел, размышлял. Я – офицер, слушатель Академии генерального штаба, граф, готовлюсь к убийству граждан своего государства. Неправильно это. Нельзя лишать жизни людей без решения суда, не доказавшего их вину. В то же время «товарищи» приняли решение убить меня и семью, и заметьте, без решения суда. Паритет получается. Они себя поставили вне закона, значит, и мне можно поступить аналогично. Один раз я уже взял грех на душу, когда размахивал саблей в Санкт-Петербурге. Лиц, умышлявших подорвать полицейский участок, порубил. Тогда я вроде бы защищался, то есть существовала прямая угроза моей жизни, даже из револьвера подстрелили. Потом оказалось, я своими действиями спас высокопоставленных особ. Обо мне императору доложили и орденом «Анны» II степени отметили. Да, там были иные обстоятельства, а здесь под угрозу попала моя семья. Неужели для меня жизнь семьи представляет меньшую ценность, нежели жизнь какого-то генерала? Естественно семья стоит на первом месте, а потом все остальное. Если посмотреть на ситуацию под иным углом зрения, то генералов и сановников, должно защищать государство, приложив для этого все силы. А что мы видим сейчас? После громких террористических актов, при которых погиб император Николай II со своими родными, Отдельный корпус жандармов должен был перевернуть вверх тормашками всю страну, но найти вдохновителей этих акций. Однако этого не произошло. Император Михаил I, взойдя на престол, не отдал четкой команды на проведение чистки страны от революционной скверны. Арестовали, примерно десяток другой мелких сошек, на которых у жандармов имелся зуб, и на этом успокоились.

Получается, я по молодости лет вляпался в очень неприятную историю, подвергнув семью опасности. И как бы я сейчас ни искал, оправдание своим действиям, виноват я сам. А поскольку сам набедокурил, то самому нужно и принимать решение об устранении опасности. Все, решено, ради детей и родителей я пойду на убийство, пусть даже в ущерб своей совести и чести. Очень надеюсь, что у меня получится все провернуть тихо и без последствий. Какое-то время семья будет в безопасности, а потом все вместе, с отцом и мамой, подумаем, что предпринять.

В небольшом леске на окраине Екатеринослава я обосновался в сумерках. Привязал лошадь длинным поводом к дереву, давая ей, таким образом, возможность пощипать траву в мое отсутствие.

По адресу бирюка отправился в полной темноте.

Дом опознал сразу. Крепкая изба пятистенка и двухэтажный амбар обнесен крепким и высоким забором. Незаметно подобрался к забору, прячась в высокой траве. Через щель в нем пытался наблюдать за домом. Наличие высокой травы внутри двора исключало такую возможность. Немного поколебавшись, я перелез во двор. Мое появление никем замечено не было. Я улегся в траве. Хозяин дома, похоже, не очень заботиться о внутреннем состоянии двора, он основательно зарос травой и сорняками.

Из распахнутых окон дома, доносились мужские голоса, какой-то песней хрипел граммофон. Небедный домик, однако, не каждая семья может позволить себе это чудо техники. Видно, люди культурно отдыхают и, если верить словам «товарищей», балуются вином и водочкой. Атаковать сейчас я не собираюсь, обожду, пока все угомонятся. До полуночи гульба не прекращалась. Несколько раз в уборную выходили мужчины, меня так и подмывало кого-то придушить, поймав со спущенными штанами, но я опасался, вдруг собутыльники начнут разыскивать человека, покинувшего их общество. Терпение и еще раз терпение. Решился, значит, прочь все сомнения, настраивайся на боевой лад. Так я себя взбадривал.

В дом проник через одно из раскрытых окон. Стойкий запах спиртных напитков, закусок и перегара мой нос уловил, и я невольно поморщился. Участники застолья, вероятно, не ограничивали себя в приеме горячительного. Темнота в доме мне помогала и в то же время затрудняла выполнить задуманное. Ориентировался по храпу спящих людей. Работал только кинжалом, хотя в кармане на всякий случай лежал револьвер.

Когда я управился с этим отвратительным делом, еще раз обошел все помещения дома, заглянул в чулан и в кладовки. Живых не осталось. Непроизвольно пересчитал трупы. Их оказалось одиннадцать. Ох ты, Господи, здесь лишние оказались! Но остатки моей совести, меня же и успокоили, подсказав, что «товарищи» абы кого сюда не позовут, скорей всего пришли к ним идейно близкие. Уходя, плотно закрыл все окна и двери, чтобы не сразу прохожие уловили трупный запах.

Было ли мне страшно? Не просто страшно, а очень страшно – я впервые вот так лишал жизни людей, хотя они и пребывали в бессознательном состоянии от выпитого спиртного. Даже не знаю, что помогло мне справиться с сильным волнением, и моя рука не дрогнула в самый неподходящий момент.

В усадьбе я появился с рассветом. Меня встретил Прохор и по выражению моего лица понял, что все свершилось успешно. Я ему протянул черкесский кинжал, предварительно отмытый в попавшемся на пути озерце. Кстати, я там искупался, представляя себе, что я отмываюсь от совершенного убийства.

– Оставьте себе этот кинжал на память, а может, еще пригодится, – подмигнул мне наставник. – Вы сейчас примите хорошую рюмку водки, поможет избавиться от неприятных дум.

Ничего не говоря Прохору, ушел в дом и завалился на постель, не раздеваясь.

Уже несколько часов кряду беседую с отцом в его кабинете. Вернее, не беседую, а пытаюсь его убедить покинуть вместе с внуками пределы Российской империи для сохранения жизни. Мои аргументы отец, мягко говоря, игнорирует, считает, что я сильно преувеличиваю агрессивность и мстительность революционеров. Не убедило его в этом и вчерашнее нападение. После обеда, покормив детей, к нам присоединилась мама.

– Ты уверен Стас, что нас не оставят в покое? – осторожно спросила мама. – Может, получив по зубам, они забудут о нас.

– Мама, давай не будем обольщаться на сей счет. Не удалось один раз, найдут более удачливых бандитов. Я, находясь вдали от вас, не смогу вас защитить.

– У меня в доме достаточно патронов, чтобы уничтожить роту бандитов, – недовольно сказал отец.

– Допустим роту ты, отец, не перебьешь, они тебя числом задавят, – не успокаивался я. – Не надо думать, что последующую акцию будут планировать дураки, уже раз на нашей семье они обожглись, придумают какую-то действенную каверзу.

– Ты слишком хорошего мнения о революционерах сын.

– Отец, если верить «Обращению» Степана Ивановича, то через двенадцать лет наша страна погрузится в пучину гражданской войны. Жизнь человека, а тем более графа и его отпрысков, гроша ломанного не будет стоить для победившего пролетариата. Они в охотку пустят нам пулю в лоб, чтобы доказать справедливость своей идеи.

– Где ты такого набрался, Стас? – изумилась мама.

– В Академии, я хорошо учусь.

– Учеба учебой, сын, но не надо подвергать сомнению силу государства, – с вызовом сказал отец.

– Где было государство со всеми министерствами и ведомствами, когда революционеры взрывали Александра II и Николая II? – поинтересовался я, глядя на родителей. – Ничего толком не сделано за двадцать лет для обеспечения надежной защиты августейших особ. Молчите? Но мы не монаршая семья, нам по статусу защита не положена.

– Планида у монархов быть на виду и страдать за народ.

– Отец, ты веришь в то, что ты сейчас сказал? Или ты просто никак не можешь согласиться с серьезностью ситуации? Еще раз говорю, все, что наша семья и наш род нажил за много лет, может пойти прахом, опять же если верить «Обращению». А не верить ему у меня нет оснований. Мама, отец, вы сами не один раз читали его и все, что там прописано сбылось. Неужели вам этого мало? За себя я не переживаю, выкручусь и постараюсь уцелеть. Но здесь остаетесь вы, здесь остаются мои дети. Я обязан беспокоиться о наследнике нашего рода.

– А я тебе, мой любимый Владимир Михайлович, говорила, что у Стаса характер твоего отца, – покачала головой мама, глядя на отца. – Такой же жесткий и непримиримый.

– Да, Варвара Николаевна, подарила ты мне сына, – с улыбкой ответил отец, поглаживая мамину руку. – Думал, из Стаса вырастет отличный артиллерист. Он и стал артиллеристом, неплохо повоевал, но сейчас он больше мне напоминает Оракула.

– Никакой я не Оракул, отец, просто хочу, чтобы вы и дети были живы, – пытался я снова уговорить отца. – Мне будет очень тяжело учиться, зная, какой опасности вы подвергаетесь ежедневно.

– Тогда слушай меня внимательно, сын, – расхаживая по кабинету, сказал примирительно отец. – Твой дед, а мой отец, ознакомившись с содержанием «Обращения», так проникся вопросами безопасности, что тоже решил подготовить для семьи укрытие за границей России. Скажу честно, это ему удалось. Не знаю точно, через кого он собирал информацию, но нашел очень выгодный вариант. Приобрел за тысячу швейцарских франков замок Тарасп на юго-востоке Швейцарии. Этот замок был заложен еще в XI веке и где-то триста лет принадлежал одной семье. Потом часть территории Швейцарии досталась Австрии. Замком владели родственники и приближенные Габсбургов. Там одно время было крошечное герцогство с одной деревней. За четыреста лет Тарасп превратился почти в руины, владельцы замка не уделяли ему должного внимания, все деревянные конструкции местные крестьяне растащили в качестве дров для печей. Вот такой, полуразрушенный замок прикупил твой дед и целых десять лет приводил его в божеский вид. Надо сказать, что место расположения Тараспа очень живописное. Сам замок расположен на высокой скале, около ста метров, на склонах растут красивые сосны и ели. К нему ведет одна – единственная дорога. Рядом протекает небольшая река Инн, впадающая в красивое озеро, на берегу которого раскинулась деревня с одноименным названием. За всю историю своего существования, замок ни разу не был взят приступом.

Тарасп удалось восстановить полностью. Нанятые строители отремонтировали и нарастили стены вокруг замка, привели в порядок все, без исключения строения, а также расширили и вымостили камнем дорогу. Сейчас внешне замок выглядит образцом зодчества начала эпохи средневековья, только выкрашен весь краской на клеевой основе с добавлением стекольной пыли желтого цвета, а вот внутри созданы современные условия для жизни. Все гостиные, столовые, залы для приема гостей и балов, жилые комнаты отделаны редкими породами дерева. Мебель изготовлена из мореного дуба, такая века не испортится. Появились в замке туалетные и ванные комнаты со всем необходимым. Так сказать, прошлое и настоящее соединено воедино. Из реки насосом по трубопроводу подается вода в замок. В трех каменных цистернах внутри замка хранится необходимый запас воды на случай непредвиденных ситуаций. Все замковые подземелья приведены в порядок, прорублен новый отдельный выход за пределы цитадели на случай эвакуации. Я в замке был дважды, последний раз в 1900 году, когда к нашей собственности проявил интерес немец из Дрездена. Предложенная им цена меня не устроила, она не покрывала даже трети суммы, потраченной на восстановление замка. Да и, откровенно говоря, продавать Тарасп у меня не было никакого желания. На содержание я выделяю приличную сумму. Ежемесячно управляющий присылает мне подробный отчет. Приехать и комфортно жить там вполне возможно.

– С каждым днем для меня все больше открывается загадок семьи Головко, – покачал я головой. – Так почему вы с мамой упираетесь? Берите детей и поезжайте в Тарасп, если там все хорошо.

– Там, сын, действительно хорошо. Вокруг горы, леса, а воздух чистый-чистый, благодать, одним словом.

– За оставшееся время подготовьте необходимые документы, отдайте распоряжения и, с Богом, в дорогу. Граф Головко может позволить себе путешествие по Европе.

Из отпуска я возвращался со спокойной душей, родители с детьми уехали в Швейцарию, одной проблемой меньше.