Да, были люди в иное время!

Глава 14

– Ваше высокоблагородие, подпоручик Головко по вашему приказанию прибыл, – рапортовал я Терехову, стоя по стойке смирно.

– Вижу подпоручик, что вы прибыли, и очень рад этому, – сказал полковник Терехов, обнимая меня. – Смотритесь молодцом, Станислав Владимирович, просто ослепляете меня блеском своих глаз.

– Просто я удивляюсь. За год знакомства с вами, вы очень быстро выросли в чинах. Встретил вас штабс-капитаном, а сегодня вы уже полковник.

– Ну, полковничий мундир я одел два года назад, а то, что вы видели меня в разных чинах, так нужно было для службы. Не догадываетесь, зачем вы мне понадобились?

– Даже не могу предположить. Мое начальство определило место дислокации и приказало ждать дальнейших распоряжений. Я только начал приводить в порядок батарею после похода. Работы много.

– Давайте поговорим с вами, как обычно без чинов. Позвал я вас, молодой человек, для очень серьезного разговора.

– Внимательно слушаю вас, Александр Петрович.

– Когда вы зашли в купе в Москве, я не поверил своим глазам. У вас поразительное внешнее сходство с моим младшим братом, погибшим четырьмя годами ранее, царство ему небесное. Поначалу я подумал, что это наваждение какое-то. Присмотревшись внимательней, обнаружил только отдельную схожесть. Но, тем не менее, вы мне понравились своей непосредственностью и серьезным отношением к предстоящей службе. Чувствовалось, что вы гордитесь офицерским званием. Уже в ходе бесед я обнаружил у вас хорошую теоретическую подготовку.

– В Михайловском артиллерийском училище хорошо учат.

– Не спорю, учат хорошо, но не все усваивают программу обучения. Общаясь с вами в ходе путешествия, я обратил внимание, что у вас все отлично с логикой, вы достаточно эрудированы. Умеете из общей информации вычленить главное, умеете отстаивать свою точку зрения, подкрепляя высказывания аргументами. Вы довольно уверенно высказали предположение о моей поездке в Японию. Я действительно провел там три года. Язык изучил недостаточно, но для бытового общения хватало. Там же я прикоснулся к японской культуре. Правда, для разговора на эту тему мы с вами выберем другое время. После вашего назначения я продолжил за вами наблюдать. Молодой, извините за откровенность, зеленый подпоручик, за считанные дни подмял под себя полубатарею солдат, послуживших не один год. И солдаты вас приняли, они вас зауважали. А дальше- больше. Не буду перечислять все ваши достижения и заслуги, скажу так, вы стали настоящим «отцом» солдатам, являясь, по сути, юнцом. Ваш прапорщик Митрохин на вас по-настоящему молится, и готов последовать за вами куда угодно. И у остальных офицеров батареи вы неоспоримый авторитет. Я, несколько раз бывая в вашей батарее, всегда отмечал порядок и рациональность выбранной позиции. Мне иногда казалось, что вы наперед знаете, где противник начнет атаку.

– Вы же бывали у меня в гостях с определенной целью.

– Говорил я вам ранее, что опекаюсь вопросами разведки сил противника. А теперь скажу, я начальник разведки при штабе главнокомандующего. Все посещения передовых позиций были связаны именно с разведкой. И под Ляояном и в других местах, где мы с вами виделись, я встречался со своими людьми, которые сообщали мне информацию. На основании достоверных данных, намечались основные направления и разрабатывались планы наступлений.

– Неужели у вас нет подчиненных офицеров, которых можно было послать на позиции?

– Конечно, есть и, смею вас заверить, весьма грамотные. Но протяженность фронтов велика, поэтому приходилось совершать вояжи лично. Отдельных людей, работающих в стане противника, знал только я. О, я в ваших глазах заметил вопрос. Чего это полковник здесь соловьем заливается? Что он от меня хочет? Так ведь?

– Второй вопрос близок к истине.

– Тогда не буду морочить вам голову, скажу прямо. С учетом ваших личных, служебных и деловых качеств, я предлагаю вам, Станислав Владимирович, перейти на службу в разведку, стать офицером Генерального штаба России.

– Неожиданное предложение. Я немного теряюсь даже. Я совершенно ничего не знаю о разведке, нам в училище ничего об этом не говорили и не преподавали.

– Незачем о разведке говорить на каждом углу. Работа у нас особенная, многое скрыто от окружения и даже от сослуживцев. Чего вы не знаете сегодня, вы постигнете Академии Генерального штаба.

– Для поступления в Академию, разве не нужно выслужить определенный ценз?

– В мирное время обязательно. Но вы пойдете в Академию с войны, а это существенно. Тем более вы окончили училище с отличием. Император издал Указ, согласно которому в мае будет произведен дополнительный набор офицеров-фронтовиков для обучения в Академии.

– Экзамены тоже сдавать необходимо?

– Вы, Станислав Владимирович, мне еще не дали своего согласия, а уже экзаменами интересуетесь.

– Александр Петрович, вы мне дадите время на обдумывание предложения?

– Конечно, дам. Одну минуту, не больше.

– Это мало, а мне нужно сделать правильный выбор.

– Вы сделали выбор став офицером. А стать офицером Генерального штаба честь и очень тяжелый труд. К трудностям вам не привыкать, вы их успешно преодолевали на поле боя, демонстрируя умение и личную храбрость. Пока я говорил, ваша минута раздумий истекла.

– Я даю вам согласие.

– Замечательно. В течение недели подготовлю на вас необходимые документы. Кстати, завтра вам снова придется появиться в штабе, вас произвели в поручики. Да-да, батенька, приказ зачитают завтра и вручать новые погоны. О наградах пока известий нет, на вас ушло представление на «Анну» и на «Станислава», что дадут и когда, то Военное министерство ведает. Попрошу вас о нашем разговоре никому не рассказывать. В приказе о вашем переводе будет сказано – в распоряжение главнокомандующего, а дальнейшее – моя забота. Присмотритесь, кому сдавать батарею.

– Однозначно, прапорщику Митрохину, если начальство не решит по-иному.

– Тогда так и решим, с Григоровичем я смогу договориться. Всего доброго, подпоручик, выше нос, готовьтесь, у вас через неделю будет экзамен у главнокомандующего.

– А тема экзамена, какая?

– Полковники и генералы будут вам задавать вопросы, а вы на них отвечать станете. Не робейте, вы же с отличием училище закончили, боевого опыта набрались. Что вам какие-то вопросы?

– Неожиданно все как-то.

– Все-все, ступайте, вам завтра перед генерал-лейтенантом Линевичем по стойке смирно стоять придется.

Вышел из кабинета на ватных ногах. Такое впечатление, что пробежал верст двадцать, ухватившись за хвост лошади. Вот попал, никогда не думал, что пойду в разведку, о которой совершенно ничего не знаю и не смыслю. Однако, если Терехов верит в меня, то значит, я чем-то буду полезен для Отечества. А получение погон из рук главнокомандующего меня вообще в шок повергло.

После сдачи экзамена, вымотавшего меня до предела, решил навестить своего офицера – прапорщика Парамонова, проходившего излечение в госпитале. В лавке купил баранок, немного конфет, запастись свежими фруктами не удалось, их разбирали очень быстро.

Зайдя в офицерскую палату, отыскал Парамонова. Рассказал ему о нашем походе, обрадовал тем, что представил его к награде, командир бригады утвердил мое прошение, теперь только ждать осталось. Сказал прапорщику, что у него будет новый командир батареи, потому-что я отбываю в столицу для поступления в Академию. Пожелал Парамонову успешного выздоровления и направился к двери.

– А мне выздоровления, Стас, пожелаешь? – услышал я смутно знакомый голос. – Надеюсь, однокашника не забыл?

Я повернулся и пошел на голос звавшего меня человека. Подойдя к кровати, невольно ужаснулся, от человека остался обрубок туловища и голова. Этим обрубком являлся товарищ по училищу Василий Зверев.

– Не узнал ты меня Стас, и не мудрено, – невесело произнес Василий. – В таком виде ты меня представить не мог. Заметил я твои расширенные от увиденного ужаса глаза. Я, Стас, в этом ужасе живу с апреля прошлого года.

– Где это тебя так? – еле смог произнести я.

– В первом же бою под Тюренчен. Японский снаряд угодил в ящик наших боеприпасов при орудии, вызвав детонацию. Два расчета на куски, а у меня поотрывало куски тела, чудом выжил. Теперь жалею, лучше бы тогда вместе со всеми в клочья. Как жить с коротким обрубком левой руки? Поесть сам не могу, помыться и помочиться, только с помощью санитаров. Разве это жизнь? А за тебя я рад, невольно подслушал твой разговор. Учись. И если полезут к нам враги, врежь им от души, и за меня отправь пару снарядов. Все, уходи, не жалей меня и прощай.

– Прощай, Василий, – торопливо сказал я, и быстро покинул палату.

Мне очень не хотелось оставаться в помещении, пропитанном болью и безысходностью тяжелораненого офицера. Не думал, что с Василием доведется встретиться при таких обстоятельствах.