Да, были люди в иное время!

Глава 31

По возвращении супругов Леманн в Вену, я нанес им визит. Герт был в приподнятом настроении, встретился с резидентом и немного отдохнул.

О характере полученной информации мой наставник мне ничего не говорил. А если промолчал, то значит, новых поручений для меня нет. То есть прежний наш разговор со всеми его требованиями остается в силе.

Фрау Гертруда также положительно отозвалась о посещении Баден-Бадена, отметила, что для поправки здоровья это наилучшее место в Европе. Единственно, что не понравилось супругам, это большой наплыв отдыхающих. Между произнесенных ею слов я услышал истинный смысл фразы: очень удобно в этом городе, прикрываясь необходимостью отдыха и проведения оздоровительных процедур, затерявшись среди многочисленных гостей курорта, выполнить все запланированные мероприятия по передаче большого объема добытой информации и на встрече с резидентом получить новые указания, которые меня конкретно не касаются. А задавать вопросы в подобных ситуациях в миру – признак дурного тона, а в разведке – непрофессионально и в некоторых случаях даже подозрительно и чревато последствиями.

В свою очередь я подробно рассказал о своей встрече с фрау Колетти, не умолчал о наличии медальона с изумрудами, который идентичен ювелирному изделию, имеющемуся у моей мамы.

– В непростую ситуацию вы попали, Генрих, а с вами, очевидно, и вся наша группа – констатировал Леманн. – Франческа – дама с головой, умеет просчитывать своего партнера и предугадывать возможную выгоду. Только какую выгоду она хочет получить, признавая вас родственником?

– Не знаю.

– А ваше сходство с русским офицером, и вообще вся эта легенда с вами и вашей семьей как-то связана?

– Мне сложно об этом судить, не имея достаточно информации. Мне никто и никогда не говорил, что у нас имеются родственники в Италии. Что касается сходства, то я думаю, фрау Франческа выдает желаемое за действительное. Все молодые люди моего возраста носят усы, одеваются согласно моде, ведут себя в приличном обществе достойно. Ничем я из общей массы не выделяюсь.

– Вы, Генрих, выделяетесь статью, – заметила фрау Гертруда. – Каждая нормальная женщина мечтает родить живого и здорового ребенка. Вы для этой роли подходите, как никто иной.

– Если следовать логике фрау Франчески, мы с ней родственники. Браки между близкими людьми нежелательны, тем более дочь Франчески уже замужем, есть внучка. Очень надеюсь, Франческа не рассматривает себя в качестве моего партнера по утехам.

– Вы, конечно же, шутник, Генрих. Может быть Франческа и хочет использовать вас в качестве отца наследника торгового дома мужского пола, – улыбнулся Герт. – Думает, что за сотню лет в крови рода Колетти намешано столько посторонней крови, что ваша капля не приведет к фатальным последствиям, вступи вы в отношения с ее дочерью. Мне нравится ваше хладнокровие и отсутствие паники, но мы должны в этой серьезной ситуации рассмотреть всевозможные версии и принять верное решение. Шутки – в сторону.

– Хорошо, эту версию мы рассмотрели. А если предположить, что фрау Колетти сотрудничает с Разведывательным бюро Генерального штаба австро-венгерской армии или с контрразведкой Австро-Венгрии. Допустим, контрразведчики Австро-Венгрии каким-то образом получили на вас, гер Леманн, компрометирующую информацию. Можно допустить подобную ситуацию и в отношении меня, почему нет? Используя фрау Колетти, они пытаются подобраться к вам или ко мне ближе, выявить связи, определить направления деятельности. Франческа, полагаясь на мнимое со мной родство, получает в вашем окружении надежного источника информации. Родственник, по ее мнению, не будет обманывать тетушку. В перспективе меня тоже можно подвести к интересующим контрразведку людям.

Я, гер Леманн, хочу особо отметить тот факт, что на предъявленной мне фрау Колетти фотографии портрета я сразу и без колебаний опознал своего предка, портрет которого, но в иной военной форме, имеется в усадьбе моих родителей. Опять же, случайное совпадение с медальонами редкой по красоте работы, до самых мелких деталей, – маловероятно. Получается – уже два совпадения. Здесь и одного многовато. Я бы сказал, что это было слишком большим совпадением, чтобы быть таковым. Если вспомнить ваши наставления о необходимости всегда исходить из худшего сценария развития ситуации, то вывод однозначен – возникла реальная угроза провала, моя легенда может развалиться, как старая телега, упавшая в пропасть. Она трещит по всем швам. Но при ее разработке Крестный подобного поворота событий предусмотреть никак не мог. Чья-либо вина не просматривается. Я очень опасаюсь, что у всей нашей, руководимой вами, группы возникли серьезные проблемы. Признаюсь, я, видимо, оказался плохим актером – Франческа заявила о том, что по выражению моего лица все прочитала и это, по всей видимости, не было блефом с ее стороны. Она застала меня врасплох, хотя я и настраивался перед встречей с ней на любые неожиданные повороты в наших отношениях, сделал ошибочные выводы, акцентировал свое внимание на анализе других признаков, которые мы уже обсудили. Такое предусмотреть не смог бы никто. Но, боюсь, мое лицо выражало совсем не то, чему меня учили. Предлагаю немедленно оповестить об этом руководство и до решения проблемы прекратить всю нашу деятельность, отправить соответствующие сообщения агентуре и обсудить линию моего поведения на ближайшее время. Правда, учитывая распространившуюся в целях закрепления моей легенды информацию о моей дальней родственной связи с фрау Гертрудой и вам надо принять соответствующие меры, ибо в случае осложнений объяснения о моем случайном трудоустройстве в вашу торговую фирму будут звучать неубедительно.

– Мне понятен ход ваших мыслей Генрих, – задумчиво произнес Леманн, – и я полностью согласен с вашими опасениями. Конечно, мы предпримем необходимые меры предосторожности. Береженого Бог бережет, осторожному в своих решениях и поступках человеку легче избежать опасностей и неоправданных рисков. В данной ситуации мы не можем рисковать. Но вы упускаете одну деталь, вернее вы о ней не знаете. Франческа на дух не переносит разведчиков и агентов, а также полицейских чинов любого ранга. Три года назад в ее торговый дом австрийская контрразведка попыталась внедрить своего человека. Итальянка непонятным образом его выявила, и несостоявшийся шпион исчез. Нет, он никуда не уезжал из Вены, он в буквальном смысле исчез. Один из моих агентов предполагал, что Колетти лично отправила его на небеса, так как очень хорошо умеет обращаться с короткоклинковым оружием. По слухам, у нее имеется целая коллекция стилетов, предшественниками которых были так называемые «кинжалы милосердия». Кстати, при удобном случае, под благовидным предлогом, было бы неплохо подтвердить эту информацию.

– Вот это тетушка!

– По моей информации Франческа в молодости состояла в «Крайне левой партии». Это, по сути, было сборище радикально настроенных лиц и республиканцев. Позже к ним примкнули социалисты. Партия проводила митинги и демонстрации, требуя отделения церкви от государства, развития местного самоуправления, создания независимых судов и многое другое. Было в партии боевое крыло, которое занималось давлением на существующую власть и устранением неугодных чиновников. Наша уважаемая фрау Франческа являлась активным членом этого крыла. Похоже, там она получила неплохие навыки в лишении людей жизни. Одним словом, тетушка у вас не подарок.

– Тогда я бы предложил развить с ней контакт. А что? Хочет иметь родственника, буду я ей племянником. Не устранять же ее, в самом деле, она нам полезна, хотя, признаюсь, поначалу я помышлял именно об этом. Но чем черт не шутит, может еще, и завербую Франческу.

– Все это в перспективе. Надо еще с первой вербовкой разобраться, по вашему немцу имеется множество вопросов. А сейчас я вам рекомендую сесть и написать обстоятельное сообщение своему Крестному. Изложите все подробно, не забудьте указать ваши версии. Полагаю, получив ваше сообщение, Крестный захочет поговорить с вами лично. Готовьтесь, не больше месяца в вашем распоряжении. Да, приложите к посланию свой отчет о посещении предприятий гера Круппа, вы собрали интересную информацию о развертывании производства деталей для артиллерийских систем.

Пришлось попотеть, пока изготовил нормальные симпатические чернила на основе пищевой лимонной кислоты. Спасибо, в Фоминово обучили хорошо. Два дня в своем доме писал. Намучился изрядно и бумаги качественной извел много, не говоря о зубочистках. После написания, я каждый лист с тайнописью обрабатывал паром, а затем помещал в толстые книги на сутки для просушки. Если не было изъянов, поверх тайнописи наносил безобидный текст. В качестве прикрытия использовал произведение Дюма «Три мушкетера», среди которого затерялось слово «лимон». Мой Крестный, ознакомившись с текстом, будет знать, каким способом нанесена тайнопись, и сможет проявить содержание листов.

Отправив послание Крестному, начал подготовку к работе с немецким офицером. У меня был отличный фотографический аппарат «Кодак» модель 1902 года. Приобрел его еще год назад. Правда, усовершенствовал его – в Германии умельцы установили на аппарат отличный объектив. Фотокарточки теперь получались очень четкими, можно было рассмотреть все детали одежды и особые приметы на лицах, если таковые имелись.

Поколесил по аптекам Вены, приобрел все ингредиенты для изготовления снотворного. В одной аптеке все, без исключения составные части препарата покупать поостерегся, чтобы не вызвать лишнего интереса. Также купил несколько шприцов, для введения препарата, снимающего действие снотворного средства.

Пару раз выезжал в ночное время к заведению фрау Марыси для более детального изучения подходов к интересующему меня флигелю, так сказать, проводил предварительную рекогносцировку местности будущей акции.

Все время подготовки думал, что я весь из себя такой знающий разведчик могу осуществить задуманное. Ни много ни мало завербую немецкого офицера, и так небрежно, между делом, с легкой улыбкой скромника преподнесу его своему руководству «на блюдечке», готового к плодотворной работе. Конечно, после соответствующего обучения, что, учитывая конспиративный характер наших будущих отношений, сделать быстро не получится по объективным причинам. Я не смогу написать письмо в штаб агента с просьбой временно его прикомандировать к нашей нелегальной резидентуре для прохождения курса обучения и получения практических навыков ведения разведывательной работы в пользу России. Хм…, интересно, а какова была бы реакция генштаба Германии на подобное письмо? Представить не смог, поэтому даже не засмеялся. Ну, хватит шутить. Кстати, эти шутки, как и все мысли, были строго на немецком языке. Я продолжал ломать себя, но никак не мог забыть себя того… российского… графа, успешного офицера – артиллериста, ветерана войны с Японией, у которого дети растут, почти не зная отца родного… Продолжал вживаться в роль, но получалось это с трудом, о чем свидетельствовали результаты памятного разговора с Франческой. Так, гнать эти мои любимые ностальгические мысли, мечту о воспитании маленького смышленого и шустрого сына, веселой и доброй дочери, гнать… Эх… тяжко вздохнул я.

В один из вечеров, сидя в своей комнате, анализировал ход подготовки. В принципе все готово. Одно мне не давало покоя – это одобрение моих действий со стороны наставника – гера Леманна, который являлся заместителем резидента и, говоря профессиональным языком, групповодом. А его одобрение должно быть закреплено самим руководителем российской военной разведки либо его заместителем. И одобрение моих руководителей я должен получить в виде письменной санкции на рапорте на вербовку иностранца, который готовится по указанию гера Леманна, после того как я испишу горы бумаги. И не просто испишу ради процесса, а ради пользы для дела, «положив» на бумагу всю добытую по кандидату информацию. И, учитывая секретный характер такой переписки, ведущийся с использованием симпатических чернил и прочих ухищрений, все справки об изучении кандидата на вербовку должны быть краткими и информативными.

За прошедшее время я набрался опыта, умел нормально общаться с людьми, вести их завуалированный опрос, располагать собеседников к себе, незаметно побуждать к выполнению моих поручений. Но у меня не было ни одной серьезной вербовки. А сейчас я замахнулся завербовать не кого-то там, а целого германского офицера. Осознавал, что смогу, но в то же время меня терзали сомнения в правильности предполагаемого сценария вербовки. Как бы мне не хотелось показать своему куратору свою состоятельность и самостоятельность в работе, но моя работа строго регламентирована и не всегда я могу действовать по своему усмотрению. Все свои планируемые действия я описываю в соответствующих справках, а если пришлось действовать иначе, нежели мне разрешалось – тоже описываю. Все эти требования существуют не для осложнения жизни разведчика, а в том числе и в связи с тем, что таким образом координируются четкие действия многих коллег, которые и не подозревают, кто и как поступает в конкретной операции для достижения нужной цели.

Иногда по заранее разработанному сценарию и даже с репетицией некоторых моментов, и с точностью до секунды. При каких-либо осложнениях вся документация будет изучаться на предмет, в том числе и выявления виновных, к которым применяются подчас самые суровые меры воздействия. Мне тоже иногда приходилось выполнять определенные действия к определенной дате и времени, причем при этом я не знал их истинной цели. Просто получал конкретные указания гера Леманна, подробно им инструктировался, выполнял и докладывал о выполнении задания в письменной форме, прекрасно понимая, что все мои отчеты подвергнутся тщательному анализу в Отечестве. Нельзя забывать, что вопросы надежности нелегалов, как и других категорий разведчиков, на первом месте.

Так что, выезжая по своим торговым делам – кроме них, как моего главного прикрытия истинной деятельности, не только занимаюсь визуальной и другого вида разведкой или как у нас сейчас в генштабе говорят: разведческой деятельностью, но и участвую, к примеру, в тайниковых операциях либо в операциях прикрытия своих коллег в других городах. Мы не знаем друг друга и, возможно, почти наверняка, нам не посчастливится вместе выпить рюмку водки, пожать друг другу руку. Каждый из нас понимает, что, помогая коллеге, вправе рассчитывать и на ответную помощь всей организации. Ведь все мы служим достижению одной цели. Правда, иногда ситуация складывается таким образом, что помощи ждать не приходится. Печально, но это так…

У Герта громадный опыт нелегальной работы и, наверное, не один десяток завербованных агентов, он сможет либо одобрить мои планы, либо подсказать мне путь наиболее эффективного решения данной проблемы. Откладывать на потом беседу не стал.

В очередное посещение дома супругов Леманнов, я предполагал подробно рассказать Герту о своем намерении осуществить вербовку германского офицера. Хотел излагать свой план в устной форме – зачем тратить время на непростую подготовку документа, если существует большая вероятность того, что мой непосредственный руководитель, гер Леманн, внесет в план кардинальные изменения. На этот счет имеется его устное указание. Поэтому содержание всех планируемых к подготовке документов сначала обговариваем устно, иногда в присутствии Гертруды. Обсуждать вопросы работы с конкретными негласными источниками она имеет право, если только сама принимает участие в его изучении. Я, Герт, Крестный, руководитель разведывательного подразделения и руководитель разведки со своим заместителем. Может быть еще один неизвестный мне нелегал. Все. Скорее всего больше никто о моих планах знать не будет. Конечно, если моего агента при необходимости, для улучшения условий работы с ним, к примеру, передадут на связь другому работнику – агента будет знать также и он, и его резидент с заместителем. Примерно так. Бывают всякие исключения, которые зависят от складывающейся оперативной обстановки.

Перед началом беседы Леманн с заложенным от простуды носом, чихая и кашляя, внимательно посмотрев на меня воспаленными, слезящимися глазами сказав жене, что нам надо неспеша посекретничать, попросил ее обеспечить нашу беседу ароматным кофе, который они купили в Баден-Бадене, и подать его в любимом кофейнике с чашками из мейсенского фарфора. При этом Герт проворчал, что, к сожалению, ни аромата напитка, ни его вкуса он не почувствует из-за простуды. Также мой наставник, учитывая свое состояние, с завистью вспомнил слова бывшего Министра иностранных дел и международного развития Франции Талейрана: «Кофе должен быть горячим как ад, черным как черт, чистым как ангел и сладким как любовь».

– Вот так оздоровились в Бадене, – грустно усмехнулся наставник, пару раз чихнул в шелковый голубой носовой платок с красиво вышитой черной шелковой же нитью монограммой в одном из его уголков – буквой «Г» готического шрифта.

– Зато мероприятие по контрнаблюдению, проведенное Гертрудой, завершилось, в том числе и покупкой хороших зерен бразильского кофе, совмещение полезного с приятным – залог успеха, – попытался пошутить мой наставник.

– Хорошо, хоть вы Генрих в полной мере сможете насладиться вкусным кофе.

Кстати, Генрих, а вам известно, что Талейран был очень успешным агентом и состоял на связи непосредственно у самого императора Александра I? Он сообщал о состоянии французской армии, предоставлял информацию, способствующую укреплению российской финансовой системы, а также многие другие данные. К примеру, еще в декабре 1810 года Талейран в письменном сообщении уведомил своего куратора о подготовке Наполеона к нападению на Россию, и даже назвал конкретный срок – апрель 1812 года. И, как известно, французское войско атаковало нас в июне 1812 года! Правда, работал на нас сей высокопоставленный дипломат и умнейший человек не из-за любви к России, что являлось бы идеальной вербовочной основой, а за огромное денежное вознаграждение, что также является очень хорошим вариантом. Также он тешил свое самолюбие, оказывая влияние своей негласной работой на судьбы мира. Но при этом он не держал за пазухой нож или камень и не мечтал втайне напакостить, предать дезинформировать. Все помыслы его были направлены на получение и передачу императору России важных сведений с целью получения очередной кругленькой суммы. И, заканчивая рассказ об этом поучительном примере, поведаю, вам, Генрих, что у Бонапарта были подозрения относительно нашего агента, но без весомых доказательств. Наполеон, топая ногами и брызгая слюной, обвинял Талейрана в том, что он вор, мерзавец, бесчестный человек, не верящий в Бога, для которого нет ничего святого и который предал всех! Наполеон обозвал Талейрана грязью в шелковых чулках и пожалел, что еще не повесил его на Карусельной площади, но пообещал, что для этой процедуры у него есть достаточно времени. Однако, в итоге, гроза прошла стороной, и Талейран продолжал снабжать Россию секретной информацией.

Я с тревогой слушал эту интереснейшую историю. Я понял, что мне сегодня достанется на орехи. Правда, я не подозревал – почему? Ведь у меня же все готово для вербовки: и кандидат достойный, немецкий военный, и основа для вербовки вырисовывается, и компрометирующие материалы для вербовочного предложения, надеюсь, без особых проблем в ближайшее время будут в кармане. Все, он практически уже мой. Что там Герт еще придумал, лучше бы лечил простуду.

Мудрый учитель словно услышал эти неуважительные мысли, что даже слегка испугало молодого ученика, когда до него достиг смысл его следующих слов:

– Да, Гертруда, дорогая, совсем забыл из-за этой простуды, – зашмыгав носом, добавил хозяин дома. – Генриху нельзя, ему сейчас предстоит отвечать на мои каверзные вопросы. Для этого ему нужна трезвая голова, пусть он уж нас простит за сей мой негостеприимный жест. А мне, будь, пожалуйста, так добра, вместо целебной микстуры, раз уж ты меня не уберегла в Бадене от болячек, накапай щедро коньяку, мою меру ты знаешь.

– Что-то ты совсем расшалился, дорогой, что Генрих о нас подумает? – притворно строго нахмурив бровки, заметила жена моего расхворавшегося наставника.

– Не переживай понапрасну, дорогая. Ты же знаешь: я в болезни ворчливый, но добрый, строгий, но справедливый. Поэтому Генриху угрожают исключительно полезные наставления и добрые советы, но понервничать ему все равно придется, не обессудьте. Все мы в молодости были в его положении. Но такой недостаток, как молодость, к сожалению, проходит быстро. Правда, одновременно с этим у людей умных и порядочных, а Генрих, несомненно, относится именно к этой категории, сей негативный процесс компенсируется приобретением хорошего опыта. Без шуток нам нельзя, они помогают сохранить нам нервную систему. Нужно только знать им время и место. В этом кабинете можно, но иногда и в меру. Надеюсь, я не вышел за пределы лимита шуток, и были они совсем не злые, как для своих, да, Генрих? Вот на этой положительной ноте мы и закончим шутить, выпьем по глоточку: кто кофе, а кто и с кофе, но исключительно для изгнания Баденской хвори, без ущерба для дела. Итак, приступайте к докладу, молодой человек, болезнь-болезнью, но служба превыше всего. Я весь во внимании, – закашлявшись подозрительно сухим кашлем, произнес мой наставник.

Учитывая состояние здоровья старшего товарища, и не желая допустить какую-либо неточность при изложении своего плана, я был очень краток, перечислив все свои соображения в виде тезисов.

– Ну-с, милостивый государь, если я вас правильно понял, – поменял позу в кресле Леманн, – то к вербовке все готово, дело за малым – осуществить это самое щекотливое мероприятие. – В принципе намерения ваши, Генрих, мне нравятся, но исключительно в части искреннего желания приобрести ценного источника, – устало откинувшись на спинку кресла, продолжил Герт. – Но нельзя брать за образец эту основу вербовки на будущее – я имею в виду вербовку с использованием компрометирующих материалов. На шантаже хорошую линию получения информации не построите. Это самая нежелательная основа вербовки. Такой агент никогда не станет вам надежной опорой, его нельзя будет считать своим негласным помощником – я акцентирую ваше, Генрих, внимание на слове «помощник». Работая, образно выражаясь, из-под палки, он всегда будет ненавидеть вас, неужели не понятно? Да, нам пренепременнейше надо приобретать источники информации из числа германских офицеров. Но мне кажется, вы слишком торопитесь. Вы, случайно, не из кавалерийских офицеров будете? Из этаких лихих гусаров, шашку наголо и вперед на врага? Это, как вы понимаете, риторический вопрос, не принято у нас задавать не по делу вопросы, так, для образности изложения своей мысли.

Гер Леманн, поерзав в кресле, принял наиболее удобную позу, свидетельствующую о намерениях в этот раз вести более длительную беседу, и продолжил:

– Мой опыт, молодой человек, позволяет мне еще до начала подробного обсуждения нашей злободневной проблемы подвести ее предварительные печальные итоги, к счастию пока не имеющие негативных последствий для нашей группы и не только для нее. Да-с. На мои вопросы, которые я даже не буду сейчас задавать по причине временного нездоровья, – громко просморкавшись вымолвил покрасневший от натуги гер Леманн, – вы, уверен в этом на сто процентов, не сможете дать четкие ответы, без которых разговор о вербовке опять перейдет в почти теоретическую плоскость. Хотя, нет, я неправ – польза будет несомненная и конкретная.

– Итак, запоминайте мои замечания и считайте приказом найти на них ответ, а на некоторые из них и в нескольких вариантах, для последующего обсуждения и окончательного выбора наиболее оптимального.

– Во-первых, вы не знаете даже фамилии кандидата, одно лишь имя и то, скорее всего, вымышленное. Я бы в его ситуации настоящее имя ни за что бы не использовал. Я никогда не считаю глупцом любого человека, даже наоборот, помните наш разговор об опасности недооценки противника? Другими словами: вы собрались вербовать того, не знамо кого! Я вообще не гарантирую, например, что он является немцем.

Во-вторых, вы не знаете, состоит ли он вообще на военной службе. Может быть он или мошенник, или комиссованный из армии по болезни офицер, просто носящий воинский мундир по привычке.

В-третьих, вы не знаете, если он все же военнослужащий, его должность. Может быть он – медик? Что он нам может предоставить? Конечно, иногда и медики могут понадобиться, но овчинка выделки не стоит. Если уж рисковать с такой основой вербовки – на компрометирующих материалах, то по очень серьезному кандидату. Об основе – чуть позже свои соображения скажу, хотя Талейрана я упомянул не для красного словца.

В-четвертых, и так далее, сами уже нумеруйте, вы, и все мы, ваши коллеги, не знаем ни оперативных возможностей, ни оперативных способностей этого человека. Да, может быть он и просто зубы удаляет в немецком военном госпитале, но такой артист, с такими связями, что пусть он даже будет простым санитаром – лишь бы добывал интересные для нас сведения. Это понятно же, надеюсь? Мы также не знаем, может быть его уже приметил кто-то из коллег и разрабатывает, или вообще давно завербовал раньше вас, а тут, вы, Генрих, с шашкой наголо, пардон, с фотоаппаратом и прочими делами! Вот он я, иди сюда, Фриц или Ганс!!! Я сейчас тебя вербовать буду!!! К чему-то хорошему это приведет? Однозначно: нет! А, может быть, он имеет слабую психику, не имеет силы воли или наоборот – имеет несгибаемый характер. Вы его вербовать, а он вам в зубы, невзирая на последствия. Или он согласится для вида, а затем сдаст вас с потрохами, извините, а сам – в петлю, или просто сообщит в контрразведку. Потом будет под контролем контрразведки поставлять нам ложную информацию и зарабатывать на этом ордена, ведь вы же собрались ему объяснить, на кого он будет работать. Правильно?

У меня был случай, когда я не смог своевременно выяснить, что человек имеет повышенную чувствительность и мнительность. Согласие – то он дал работать на основе материальной зависимости, в процессе планомерной с ним работы по постепенному вовлечению его в наши сети, но после этого просто спился – ему кругом чудились филеры да шпионы. Пришлось так же потихоньку сворачивать работу с ним, а сколько времени впустую потрачено, а материальных средств. Не так все просто. Отказ от вербовки в своей стране разведчик или контрразведчик переживет легко. Легким испугом или сломанной карьерой может отделаться разведчик, имеющий дипломатическую неприкосновенность. А вот в нашем случае – это очень и очень серьезные последствия. В лучшем случае тюрьма и длительный срок заключения. Вот так, дорогой Генрих. И это не является для вас откровением. Я вообще-то первым делом должен был задать вам, мой друг, вопрос: а не является ли ваш германец «подставой» каких-либо секретных служб. Что об этом вы думаете, как проверить этот немаловажный, да, что там немаловажный – важнейший момент. Момент истины, я бы сказал. Давайте все же поговорим, хочу разобраться в ходе ваших мыслей. Вот как вы будете беседовать с этим офицером, если он действительно окажется офицером и будет соответствовать нашим требованиям, предъявляемым к источникам информации?

– Вы, гер Леманн, обрушили на меня такую лавину совершенно справедливых и обоснованных вопросов, что сразу мне трудно будет отвечать, надо крепко подумать обо всем и разобраться. Идя к вам на встречу, я планировал после того, как проведу фотографирование его содомских отношений с мальчиком, вколоть ему препарат, нейтрализующий действие снотворного. А когда офицер придет в себя, провести с ним вербовочную беседу. Ему не отвертеться.

– А что вы знаете об этом офицере, помимо его пристрастия к мальчикам, может быть, вы не успели мне доложить, а я вот так вот сразу на вас напал? В принципе содомиты нашу разведку не интересуют, наши цели вообще сравнивать нельзя. Можно бы было использовать такого источника в разработке этой категории людей, но, учитывая то, что он скрывает свое позорное пристрастие, впрочем, как и все ему подобные, и, скорее всего, так сказать одиночка, то есть не является членом какой-то организации, секты, проповедующей этот противоестественный способ удовлетворения своей страсти – это направление малоперспективно. Разве что в конкретном случае воспользоваться ситуацией, как в предлагаемом вами, Генрих, варианте, от которого мы, конечно не откажемся, будучи не в восторге по вышеприведенным мною причинам. Если только не будут получены какие-то препятствующие вербовке материалы. Ведь ваша уверенность основывается только на информации, полученной от молоденькой проститутки и фрау Марыси. Они в связи с родом своей деятельности, конечно, научились неплохо разбираться в человеческих натурах. Но, на мой взгляд, этого очень и очень мало, чтобы прижать офицера, так сказать «загнать в угол», из которого выход один – сотрудничество с вами. Хотя, выходы бывают разные и порой самые неожиданные, и не всегда в нашу пользу. Да-с. И не желание кого-то «загнать в угол» является нашей целью, а исключительно приобрести надежного помощника в наших нелегких тайных делах по добыванию чужих государственных секретов на благо Отечества нашего. Это охотники в угол загоняют дичь, да, сказывают знакомые любители пострелять по зверю всякому, и заяц, загнанный в тупик, порой кидается на охотника и задними лапами от отчаяния смертельного ударяя, распарывает живот до выпадения кишок. Да-с, бывает и такое.

Но мы не будем брать с таких охотников пример. Лучше уподобимся терпеливому и умелому рыбаку. Он прикармливает неспеша в нужной заводи нужной приманкой хорошего жирного карпа, чтоб он сам к нам пришел, да на надежный крючок его цепляет и неспеша, но решительно вываживает прямо в сачок. Наша группа своеобразный сачок.

Вы, дорогой мой Генрих, кофе-то пейте, а то он же остынет, и станет неупотребимым, а хозяйка-то наша так старалась побаловать нас чем-то вкусненьким. Фрау Гертруда всегда не менее моего рада вашему обществу. Сегодняшний разговор, правда, очень уж специфичен и не для ее прекрасных ушек, но она простит нас, понимая, что виною всему конспирация. Да, она самая, эта строгая дама, непрощающая наплевательского к ней отношения.

Все это мой руководитель произносил плавно, с небольшой амплитудой, размахивая по одному ему известному замыслу бронзовым ножом для разрезания бумаги. Он держал его большим и указательным пальцами правой руки за рукоять вычурной формы, украшенной перламутровыми пластинками редкой красоты, как дирижерскую палочку, и при очередном словесном утверждении делал им колющее в мою сторону движение, которое, казалось, имело целью донести важность сказанного до моего сознания. Я как завороженный, глядя на блестящий клинок, поглощал каждое слово учителя, которое благодатным семенем прорастало во мне новыми идеями, для полного осознания которых требовалось время.

– Герт, – я послушно прихлебывал прекрасный напиток, – прекрасно понимаю, что нужно провести глубокое предварительное изучение. Выяснить, по возможности, о нем все. И только тогда принимать решение о проведении вербовки или отказаться от нее. Я благодарен вам за науку, за то, что щедро делитесь с мной опытом. Но я тороплюсь, чтобы не упустить момент. Очень переживаю по этому поводу – вдруг офицер найдет себе нового партнера, и я не успею задокументировать их греховные любовные игры.

– Все может быть, – спокойно сказал Герт. – Но свет не сошелся клином на этом далеко не идеальном кандидате. Хотя, все в наших руках, совместными усилиями мы сможем сгладить все шероховатости и превратить недостатки немца в наше преимущество. Главное: не торопиться, по крайней мере, в этом случае. Сейчас нужно все делать быстро, но без суеты. К тому же, если верить вашим словам, а я вам, доверяю, офицер испытывает к мальчику определенную привязанность, поэтому предполагаю, что он обязательно продолжит с ним отношения. Допустим, отметьте, допустим, вы ввели препарат офицеру, и начали его склонять к сотрудничеству. Что вы сможете ему продемонстрировать? Голое тело молодого человека?

– Так я же проведу фотографирование.

– А фотокарточки ему какие покажите? Темные фотопластины? Это не аргумент в беседе. Думаю, вам после фотографирования любовников, нужно тихо и незаметно покинуть место их встречи. Обработать снимки, изготовить фотокарточки. Естественно, накопить всю информацию и только потом работать с объектом. У вас в руках будут все козыри, офицеру будет тяжело их побить. Пусть вы сейчас потратите еще пару месяцев на сбор сведений, но вы успеете качественно подготовиться к беседе, и вам будет его легче склонить к сотрудничеству. Я научу вас, Генрих, как постараться перевести вербовку, осуществленную с использованием компрометирующих материалов, на длительную плодотворную работу на основе финансовой зависимости и минимизировать негативное к вам отношение вновь завербованного. Я расскажу вам сейчас кратко, естественно, не раскрывая личных данных человека и без географической привязки о двух случаях из своей практики, которые продемонстрируют сложнейшую палитру наших взаимоотношений с источниками информации. Теоретические выкладки не позволят вам, Генрих, приобрести необходимый опыт. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать – гласит старая мудрость всех народов. Вот я вам и помогу увидеть изнанку мероприятий, которые вы сейчас сами начали планировать. Итак, слушайте и вникайте.

Однажды нам предстояло завербовать одного человека, назовем его Вилли, для предоставления нам секретной документации из военного министерства некоей страны. На все мероприятия по его изучению и вербовке руководство выделило нашей группе один год (были ситуации, когда предоставлялись и более длительные сроки). Находясь у меня на личном оперативном контакте, он, однако пытался ввести меня в заблуждение относительно своих установочных данных. И не только. Предоставляя информацию, Вилли заявлял, что сам непосредственно доступа к ней не имеет, в отличие от своего друга-шифровальщика. Естественно, оценивал информацию гораздо выше ее истинной стоимости – надо же и другу платить, и о нем не забывать. Для установления его истинной личности мы и негласный обыск его вещей в гостинице проводили, и наружное наблюдение задействовали. Действовать грубо мы не рискнули, боялись расшифровать свой интерес и повредить делу. Но и держать нас за дураков мы тоже не могли ему позволить. Предпринятые мероприятия по наружному наблюдению провалились, он постоянно отрывался от наших людей, зная, как свои пять пальцев проходные дворы нескольких европейских столиц, в которых его пришлось негласно сопровождать. От ответов на прямые вопросы уклонялся, свое поведение объяснял заботой о безопасности друга, сообщал ложные адреса. Мы начали подозревать «подставу». В итоге мы, конечно, узнали о нем многое. Вилли оказался маленьким домашним тираном, брюзгой, капризным человеком. Однако все эти качества происходили из его тяжелой болезни, доставшейся ему на военной службе, от которой он упорно не желал лечиться. Ему, видите ли, огромное удовольствие доставляла жалость близких людей. Он своими стонами изводил свою несчастную семью.

Нам с Гертрудой удалось познакомиться с его семьей и так расположить к себе, что они просили воздействовать на мужа и отца, чтобы он наконец-то начал лечение. Впоследствии Гертруда так построила отношения со своей новой подругой – женой Вилли, что та сама просила мужа во всем нам помогать и быть, как она говорила, «душкой». Она, конечно, не представляла, о чем мы будем просить его. Ей это даже в кошмарном сне бы не приснилось.

Вилли, при всем своем противном характере жену очень любил и боялся потерять ее расположение и многочисленные проявления жалости. Вы, Генрих, не представляете, сколько нервов, времени и денег нам стоило уговорить нового друга лечиться. Причем основным условием лечения Вилли было наше рядом с ним нахождение. Мы с Гертрудой месяцами находились рядом с ним на курортах, водах, а также рядом с дорогими клиниками, в которых он соизволял лечиться (за наши, извольте заметить, деньги), делая нам такое одолжение. Он просто-таки купался в нашем внимании, показной жалости и всех развлечениях, которые мы ему организовывали. Конечно, мы не только лесть и жалость демонстрировали, но применяли к нему и требовательность, жесткость и решительность. То есть приходилось без устали лавировать, наступать на горло своей гордости. Иногда так хотелось подержать его за горло. Не буду подробно все пересказывать, чего нам стоило поддерживать при всем этом на должном уровне свои торговые дела. Приходилось поочередно выезжать по делам и молить Бога поскорее в очередной раз привести организм Вилли в состояние способности посещать службу как можно более длительное время для выполнения нашей основной миссии. А для нас с Гертрудой это время превращалось в подобие отдыха. Но Вилли же не один, и не только этими делами мы занимались. Но такого капризного агента у нас никогда больше не было. После его смерти от очередного затяжного обострения болезни мы оплатили его достойные похороны, на которых Гертруда артистично пролила немало слез о бедном-бедном Вилли, а я произнес проникновенные слова о покойном друге, чем вызвал неподдельные слезы на глазах не только женщин, но и коллег усопшего. Мы и сейчас продолжаем поддерживать отношения с его семьей, которая считает, что нашими усилиями была продлена жизнь дорогого Вилли – кто знает, какая ситуация может случиться в жизни? Они всегда готовы нам помочь, только еще не знают чем. Ну ничего, если таковая надобность постучится в наши двери – мы им о себе вежливо напомним. Все эти хлопоты с лихвой окупались документацией из шифровального подразделения. Что оставалось делать после похорон? Надо же искать замену, правильно? И вот под прикрытием своих торговых дел, я опять выезжал в бесконечные командировки, зачастую с женой, которая активно помогала в работе по новому кандидату, которого подобрали на основании характеризующих данных в свое время предоставленных Вилли на своих сослуживцев. Выбор был небольшой. Вилли нарисовал психологический портрет Жана, назовем новичка так, и описал его как хорошего специалиста, часто командируемого за границу. Это было важно – лучше встречаться на нейтральной территории, чем в стране его пребывания, где контрразведка за людьми его специальности приглядывала весьма серьезно. Жан тратил деньги на пустяки, выдавал чеки на несуществующие счета, запутался в долгах, попал в сети к профессиональным ростовщикам (не без нашей помощи). В результате дополнительного изучения мы узнали, что Жан – старательный чиновник, находится на хорошем счету у начальства. Сослуживцы считали его ограниченным, но честным человеком. Доминирующими чертами характера были глуповатость, сентиментальность, искреннее и устойчивое желание иметь образ жизни богатого аристократа. Он был наивным молодым человеком, любителем выпить, с женщинами из-за недостатка средств встречался редко. Его главной мечтой была женитьба на дочери начальника, семья, дети. Жан любил в загранкомандировках пускать пыль в глаза – разыгрывать из себя перед иностранцами значительного со связями человека. Он всегда сторонился людей небогатых, но искал общества людей из высшего общества.

Боюсь утомить вас, друг мой, своими воспоминаниями, – проговорил «в нос» простуженный гер Леманн. – Завершая этот исторический шпионский экскурс, скажу, что моя Гертруда разработала специальный сценарий, организовала репетицию в нашем узком круге. Сценарий чего, спросите вы, Генрих? Да спектакля по приему этого Жана на высшем уровне, который мы провели на территории третьей страны, в одну из его загранкомандировок. Был снят особняк с соответствующей прислугой, правда, немногочисленной, так как ее роль играли коллеги из других резидентур. После нескольких дней шикарной жизни, на что ушло немало средств, заработанных нашей фирмой, в которой и вы, Генрих, достойно работаете, загрустивший Жан начал все чаще заговаривать о том, как он хочет жениться и так же обеспеченно жить со своей семьей, как его гостеприимные друзья. Он неоднократно просил нас помочь ему в этом. Обратите внимание, Генрих, на психологию момента – как мы красиво подвели его к тому, что он, именно он начал просить нас. Мы, ни Боже мой, даже не заикались о каких-то своих предложениях. От нас исходило только гостеприимство, искреннее радушие и богатство, благополучная обеспеченность, понимание проблем и желаний молодого гостя.

Иногда мне докладывали о каких-то банковских делах, я же уверенно играл роль финансового консультанта одного крупного банка. В ответ я давал распоряжения подготовить те или иные договоры по кредитам, рассказывал, как живут мои коллеги и друзья-банкиры, какие огромные деньги вкладывают в акции и какие им это приносит прибыли в случае успешных финансовых операций. Банковское прикрытие наших замыслов в случае отказа Жана от сотрудничества позволяло просто обсуждавшуюся тему свести на нет. Объяснить неудачной шуткой и тому подобное без какой-либо расшифровки страны, стоящей за нашими плечами – это весьма жизненно важное обстоятельство для нелегалов.

Также мы с Гертрудой ненавязчиво проводили красной нитью мысль об информационном сопровождении этих акций. Рассказывали, как разбогатели представители известнейших фамилий мира и Европы, своевременно получив нужную информацию. Эти же фамилии периодически звучали во всяких смешных рассказах о друзьях нашей семьи. Мы всеми способами разжигали в Жане желание вести такой же образ жизни и периодически, в виде шуток и присказок, обращали его внимание на то, что на все это нужны немалые деньги.

Со стороны посмотреть на это действие – чисто работа банды мошенников. Но есть нюанс, мой дорогой Генрих, – цели разные. До сих пор не могу поверить в то, что Жан принимал все за чистую монету – но как мы играли. Без сучка, без задоринки. Расчет был на его глупость и простоту, которая, как известно, хуже воровства. Ну, разве ж такие богатые люди будут так заливаться соловьями с мелким чиновником. Но он же не понимал, какую ценность он для нас представлял, для нас он был дороже всех банков вместе взятых, конечно, при условии согласия. Да ради возможности с его помощью проникнуть в святая святых министерства обороны. Да я бы лично вокруг него танцы с бубнами исполнял в костюме цыганки, если б надо было для дела. Ох, и намаялись мы в тот раз, но не больше, правда, чем с Вилли. А сколько выпито было! Уже по одному количеству выпитого можно было умному человеку сделать вывод о нашей принадлежности к…, ну, понятно к какой стране. А что делать? Друзья, то есть, я с Гертрудой, которая играла хозяйку дома, сделав вид, что хорошая мысль о помощи молодому другу пришла только после высказанных им пожеланий. Объяснили Жану, что, мы, как он уже успел заметить, представляем интересы крупнейших банкиров, которые хотят иметь в своем распоряжении не просто устную информацию, но секретные документы по обширной тематике, для принятия важных решений о покупке акций на огромные суммы.

Мы объяснили Жану, что, к примеру, имея достоверную информацию о планах начала войны страной А против страны Б, банкиры принимают решение о закупке акций предприятий, работающих на военные заказы страны А. А также они готовят почву для быстрой скупки земли, разоренных предприятий страны Б. И так далее. Деньги делим пополам – между Жаном и нами. Это будет наш общий бизнес, никакого шпионства. Банкиры берегут свои источники информации, как банковскую тайну в швейцарских сейфах (тут надо больше-больше акцентов на банковскую деятельность и терминологию) и платят хорошие деньги. Впоследствии мы ознакомили нового агента, а он без колебаний и с энтузиазмом согласился работать на материальной основе, с прейскурантом, так сказать, цен на ту или иную информацию. Начинали с информации военно-экономического направления, с вопросов научно-технической разведки, поближе к торговле. Плавно перешли к чисто военной тематике, планированию военных операции.

Жан вопросов не задавал, разве что о том, как больше документов добыть для своих работодателей-банкиров да о денежных прибавках. Через некоторое время он таки женился на красавице-дочке начальника, с нашей помощью научился добывать информацию и через высокопоставленного тестя, но «втемную». Купил дом, родил детей – мальчика и девочку. У этой истории конец благополучный. Информация Жана нашим руководством оценивается высоко, меня с Гертрудой он боготворит. Правда, контакты с ним сразу после вербовки были ограничены в целях конспирации, да и надо же как-то уходить от того шикарного особняка в третьей стране, как бы мы объяснили тот спектакль? А вдруг обидится? Нельзя ни в коем случае обижать агента, его надо беречь.

Мне на всю жизнь запомнились слова одного из корифеев и создателей отечественного политического сыска – начальника Московского охранного отделения Сергея Васильевича Зубатова, кстати, придумавшего слово «сексот», который требовал от своих подчиненных самого бережного отношения к осведомителям: «Вы, господа, должны смотреть на агента как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный шаг, и вы ее опозорите».

Вот так, уважаемый Генрих. Очень рекомендую и вам эти слова взять за одну из основ работы с помогающими вам людьми. По этому рассказу Жана не найти – я много чего изменил. Главное же в рассказе – хотел вам, Генрих, преподать наглядный урок о трудности агентурной работы и о том, что это весьма и весьма творческий и увлекательный процесс. А ведь могли его просто и элементарно шантажировать и грубо «загонять в угол» угрозой увольнения со службы за мошенничество с фиктивными чеками, которые все в итоге были сконцентрированы вот в этом самом кармане.

Сказав это, Герт похлопал по карману своих отутюженных темно-серых брюк, добавив, что, конечно, так долго одни и те же брюки он не носит, да и Гертруда, следящая за его внешним видом, такого не позволила бы.

– Понимаете, Генрих, к чему я так долго рассказывал об этих событиях своей жизни? Почувствовали разницу в качестве основ для вербовки, понимаете, что я имею ввиду? Уверен, ни в одном учебнике вы не почерпнете этих знаний – они дорогого стоят. Пользуйтесь ими, Генрих, во благо. Вы знаете, что я мог бы еще сказать, но не люблю высоких фраз. Вот скажите мне, что разведка – не искусство. Скажите, скажите. Что, язык не поворачивается? Правильно. В нашей профессиональной среде давно этот спор ведется. Я горячий сторонник мнения о разведке как об искусстве. Высоком искусстве! Наша работа не менее творческая, чем у артистов театра. Не известно только, смогли бы они сыграть наши роли в наших условиях, да и цели наши, я считаю, более высокие. Опять вопрос в нюансах.

– Да, мне очень хотелось быстрее завербовать своего первого стоящего агента, но вы, Герт, мне указали на слабые места в моем плане. Внимательно и с огромным интересом я слушал вас и сразу пытался корректировать ход задуманных мною мероприятий, сделать их более жизнеспособными. Я и не знал и не догадывался, какие бывают случаи в реальной работе. Хотя и уважаемые преподаватели учили нас уму-разуму, но все же не так доходчиво. Или просто обстановка там была домашняя, безопасная? Наверное, да… Спасибо за науку, уважаемый Герт, сегодняшний разговор сначала все перемешал в моей голове и я, признаюсь, даже занервничал, подумав: никогда не стать мне настоящим разведчиком. А затем как-то все в голове начало раскладываться по полочкам. Конечно, нужно еще крепко подумать, как все это обыграть.

– Все будет хорошо, Генрих, успех будет вам сопутствовать, не переживайте. И я всегда свое плечо подставлю, и Гертруду при необходимости подключим – у нее богатая фантазия на такие дела, да и коллеги всегда готовы помочь. План ваш вполне жизнеспособный, в течении недели внесите некоторые изменения в план вербовки и представьте мне рапорт на согласование, все у вас получится. Когда предположительно появится офицер у фрау Марыси?

– Если ничего не поменяется, через два дня.

– Как вы узнаете о его приезде? Вам кто-то сообщит?

– Я пожалую в заведение фрау Яблонской, и потребую в свое распоряжение флигель и девушку Ясю. Если мне в этом откажут, указав, что флигель занят постоянным клиентом, то я просто уезжаю, забронировав его за собой на более поздний срок. В темное время, переодеваюсь в неброскую одежду, гримируюсь, беру фотокамеру, и отправляюсь во флигель. Выжидаю удобного момента, приправляю трапезу любовников снотворным. Когда они уснут, произвожу съемку. После ее завершения, незаметно покидаю флигель.

– Вдруг вам придется долго ждать удобного момента, чтобы обработать кушанья снотворным?

– Рано или поздно, они захотят освежиться в бассейне, а это самое удобное время для внесения в пищу препарата.

– Через какое время люди уснут?

– В течение часа.

– Значит, у вас время до рассвета. Хорошо, допустим, любовники уснули, вы смогли провести фотографирование, и беспрепятственно покинули заведение. Проснувшись, люди захотят подкрепиться остатками пиршества, отведав которое, вновь уснут. Это однозначно насторожит офицера.

– Не насторожит. Мое снотворное сохраняет свое действие всего четыре часа, а потом распадается на безобидные составляющие. Я неплохо усвоил уроки по приготовлению полезных препаратов.

– Похвально. А как вы будете переносить фотографический аппарат?

– В сумке плотника, ее я уже купил.

– Поздней ночью или ранним утром плотник с сумкой на улицах города будет выглядеть немного нелепо.

– Обрызгаю свою одежду пивом, и вовнутрь немного употреблю, чтобы сойти за подгулявшего плотника, возвращающего домой. В свое жилище пройду через сад незамеченным.

– Генрих, вам до своего дома идти долго, – заметил, в который раз закашлявшись, Герт. – Не лучше ли нанять извозчика?

– Не хочу попадаться на глаза лишним людям. За час-полтора доберусь, я уже произвел контрольные замер времени.

– Это мы обсудили, так сказать, идеальный вариант развития событий. А если случится непредвиденное?

– Буду действовать по обстоятельствам. На крайний случай, прикинусь вором, и буду убегать. Понадобиться, поработаю кулаками.

– В целом, одобряю ваш план. Бог вам в помощь, Генрих. Постарайтесь действовать осторожно. В случае опасности лучше откажитесь от задуманного. Но прежде, чем мы завершим разговор, хочу особо обратить ваше внимание на следующее чрезвычайно важное обстоятельство.

Я давным-давно это знаю, и вам Крестный объяснял в процессе подготовки к работе – все доходы от нашей торговой деятельности, в том числе через вашего дядюшку Франца, не являются нашей собственностью. Мы финансируем сотрудников нескольких резидентур, имеющих прикрытие, не дающее прибыли. Без нашей финансовой помощи затормозились бы многие интересные разработки. Это не обсуждается, а напоминаю я это потому, что сразу после вашего первого упоминания об этом Густаве я попросил Крестного, учитывая потенциальную важность кандидата на вербовку, подключить наших людей, имеющих специальные оперативные возможности и большой опыт, к его изучению. И на Баденской встрече резидент меня просил передать вам важные крохи информации, пожелания удачи и заверения в поддержке.

После кропотливой работы здесь, по гостиницам, и в Германии – по месту службы удалось добыть несколько частичек мозаики, из которой со временем сложится интересующий нас образ. Первый результат, однако, небольшой, но, отталкиваясь от этой информации, легче идти дальше. И вам спокойнее будет работать, чувствуя рядом надежное плечо коллеги. Правда, неизвестного. Коллеги тоже не знают, кто поддерживает их материально, оплачивает все их многочисленные поездки и многое другое, но теперь вам, Генрих, это знание тоже должно быть приятно. Ваша помощь вернулась к вам же бумерангом, и принесла конкретные результаты.

Очень важно чувствовать незримую поддержку товарищей по работе. Вы, Генрих, с вашим дядюшкой Францем – молодцы, активно помогаете наполнять нашу, так сказать кассу взаимопомощи. Вот и другие в ответ постарались. При кажущейся простоте их работа не была легкой и безопасной. Хотя и скрытно, но, согласись, работать по офицеру генштаба Германии нелегко – контрразведка не дремлет. Да, да, да, Генрих, вас посетила так необходимая нам удача. Немца вашего, а он действительно немец, зовут Густав Шмидт, и служит он в генштабе Германии, имеет воинское звание подполковник, в последние годы ни в каких скандальных событиях его фамилия не упоминалась. Имеется его домашний адрес. Никакой отрицательной, впрочем, как и положительно характеризующей его личность информации добыть пока не удалось. Бывало и с меньшего начинали. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Леманн картинно развел руки в стороны, взмахнул при этом сверкнувшей по моим глазам полированной бронзой ножа, Герт прохрипел простуженным голосом:

– А это, дорогой мой Генрих, все. Немного – да. Но теперь вы работаете по конкретному человеку, а не по какому-то безымянному призраку. Об этой работе знают на самом верху и, кстати, передают, что кандидат ваш ни по каким учетам не проходит, можете смело браться за дело, руководство очень им заинтересовалось и ждет от вас результатов. Это вам тоже, не сомневаюсь, должно согреть душу и наполнить ее волнительным ожиданием завершения процесса, обсуждению которого мы сегодня уделили много времени. Вперед, друг мой, дерзайте. А я что-то совсем расхворался, пойду-ка к Гертруде, вверю свое пошатнувшееся не ко времени здоровье в ее надежные и верные руки.

– Уж она-то меня быстро на ноги поставит, – и, весело засмеявшись, Герт добавил, – чуть было не сказал: на крыло.

Через два дня под вечер, как и планировал, посетил владения фрау Яблонской. Встретила меня фрау Марыся распростертыми объятиями, а когда узнала, что я хочу, сильно извинялась, указав, что флигель уже арендует ее постоянный клиент из Германии. Для виду я немного опечалился, и попросил предоставить мне возможность отдохнуть в компании Яси в ближайшие дни. Фрау Марыся заверила меня, что известит меня тот час, когда флигель будет свободным.

Беззвёздное небо мне в помощь. Проник во флигель тихо и незаметно, предварительно несколько раз проверившись на наличие наблюдения. В коморке ничего не изменилось со времени моего исследования. Устроился поудобней, и стал ждать удобного момента. Эти неугомонные любовники не торопились в бассейн, кушали и тешили свою плоть. Наконец-то мальчик пожелал поплавать. Выждав пять минут, основательно приправил вино и нарезную буженину раствором снотворного. Теперь остается ждать, когда любовнички насытятся и уснут. За эти два часа я весь извелся. Мальчик и офицер откушали, выпили по бокалу вина, и нет, чтобы мирно улечься спать, занялись своими греховными делами.

Выглянув в очередной раз, заметил, что мои клиенты уже уснули крепким сном. Выйдя из своего укрытия, попробовал растолкать любовников. Никто даже не пошевелился, значит, наступило мое время. Проверил запоры на входной двери, и приступил к фотографированию. Как бы мерзко мне не было, но я пытался придать всему этому непотребству натуралистичную картину. Сфотографировал партнеров во всех позах с подробностями. Затем провел осмотр вещей офицера. В портфеле нашел германский паспорт на имя Густава Шмидта, а также пропуск в Генеральный штаб подполковника германской армии с такой же фамилией. Это очень хорошо – предварительные данные, сообщенные мне Гертом подтверждаются, обрадую его этим! Паспорт, пропуск и все найденные документы в портфеле я перефотографировал, изучать буду потом, сейчас нет времени. Сделал еще несколько снимков общего плана комнаты, захватив кровать со спящими любовниками. Посчитав миссию выполненной, со всеми предосторожностями покинул территорию усадьбы разврата.

Отойдя на приличное расстояние, из глиняной фляги выпил несколько глотков пива, немного пролил на себя. Запашок еще тот. Закинул сумку с аппаратом за спину, бодрым шагом отправился в свой дом. До восхода солнца оставалось еще пару часов.

Переодевшись, снял грим, хорошенько вымылся и расслабился. Заметил, как у меня дрожат руки. Это, наверное, реакция организма не прошедшие события. Когда работал, никаких посторонних ощущений не было, страха не испытывал, а сейчас как-то накатило. Прошел на кухню. Достал из шкафчика початую бутылку коньяка, налил себе полный винный фужер, и залпом осушил до дна. Не скажу, что мне полегчало, но в сон клонить начало. Не сопротивлялся. Быстро разделся и улегся в постель. Сон пришел моментально.

Ближе к обеду, приведя себя в порядок, отправился к Леманну с докладом об успешном завершении первого этапа подготовки к вербовке. Герт, все еще хрипло подкашливая, по ходу моего повествования задавал уточняющие вопросы. В завершение, поздравил меня. Просил поторопиться с изготовлением фотокарточек. Его очень заинтересовали документы. На два дня он меня освободил от работы в компании. Я пожелал ему скорейшего полного избавления от простуды под чутким руководством Гертруды, в оперативные таланты которой я бы никогда не поверил, если бы не тот интересный во всех отношениях разговор. На супружескую пару своих руководителей и наставников я теперь смотрел совсем другими глазами. Подумалось: какие же они молодцы – в таких тяжелых условиях сохранить не театральную видимость хороших отношений, а реально поддерживать теплое и заботливое отношение друг к другу. И мне опять пришлось отгонять картины своей прежней жизни, образ безвременно ушедшей жены, улыбки детей…

Всю аппаратуру для изготовления фотокарточек и химические препараты приходилось тщательно прятать в тайник, кропотливо оборудованный в подполье моей спальни в первые дни после заселения, чтобы они не попались на глаза фрау Терезы и ее мужа Клауса. Лишние сведения о себе я не намерен распространять. За двое суток я изготовил два экземпляра фотокарточек из всех снимков. Каторжный это труд, скажу я вам, поэтому услуги фотографов недешевы.

– Вам, Генрих, можно подрабатывать фотографом, – улыбался Герт, разглядывая фотокарточки. – Удалось вам снять всю глубину грехопадения подполковника Шмидта. Бумаги тоже очень интересные, особенно меня заинтересовали поставки броневой стали предприятиями Круппа на судостроительные верфи. Похоже, там закладываются новые суда, надо будет уточнять.

– Герт, вам смешно. А вы знаете, как меня колотило после операции фотографирования?

– Могу только догадываться. Это с одной стороны хорошо, вы не расслаблялись ни на минуту, а с другой стороны излишняя напряженность вам не на руку. Наберетесь опыта, добавится уверенности, меньше будете волноваться.

– Дай-то Бог.

– Ладно, с Густавом разберемся позже. Сейчас вам предстоит подготовка к встрече с Крестным. Вы по своему каналу получили информацию?

– Да. Там указано только место. Остальные подробности я должен получить от вас.

– Все правильно. Для пущей безопасности Крестный разделил информацию на две части. Встреча ваша будет происходить в Праге.

– Да, улица Мечников, 15.

– Именно там. Поедите в Прагу по делам компании, вы там уже неоднократно бывали, город примерно знаете. Остановитесь в гостинице «Старый град», вы там уже проживали. В субботу прогуляетесь по мосту через Влтаву в Пражский град. Полюбоваться этим древним памятником стремятся все гости Праги. Вы не исключение. Двигаясь в сторону Пражского града, на третьем столбе моста по правую руку от вас увидите белую горизонтальную линию. Это означает, что с вами готовы встретиться в этот же день в семь часов вечера. Если на третьем столбе линии нет, то вы продолжаете прогуливаться по территории Пражского града до собора Святого Вита. На правой половинке входной двери мелом будут нанесены две белые полосы. Это будет вам сигналом о встрече завтра в то же время по указанному адресу. Если вы увидите на столбе моста или на двери собора линии перечеркнутые крестом, то, значит, встреча отменяется, и вы должны на следующий день покинуть Прагу. Естественно, выполнив все мои поручения коммерческого характера.

– А встречу Крестный может отменить?

– Если почувствует опасность, то отменит обязательно. Обращаю ваше внимание на проверку на предмет наблюдения за вами. Ведите себя естественно. Вы приехали по делам компании, у вас куча бумаг прикрытия. Заметите наблюдение, не пытайтесь сразу от него уйти, поводите его за собой, пусть они убедятся, что вы ничем предосудительным не занимаетесь. Местная контрразведка иногда по иностранцам предпринимает такие действия, не имея конкретных подозрений. Поэтому, не нервничайте, все внешние проявления тревоги загоните глубоко внутрь, улыбайтесь, не давайте повод заняться вами вплотную. Неспеша пообедайте в ресторанчике, демонстрируя лень и неторопливость – пусть филеры тоже перекусят, при их собачьей-то работе они вам будут весьма благодарны за это и, поверьте, даже почувствуют к вам что-то вроде симпатии. Если уж это будет продолжаться очень долго – вы знаете, что делать, но при вашем прикрытии и легенде, с «железными» документами, уверяю вас: очень скоро они переключатся на другой объект. В субботу рядом с Пражским градом, разворачивается временный рынок. Вот там можно легко и естественно, в базарной толчее, затеряться среди людей. Помните, на улице Мечников, 15, живет владелец книжной лавки, с учетом этого подобран пароль. Надеюсь, помните.

– «У вас есть в продаже описание жизни Николо Пакасси?». Отзыв – «Об этом великом человеке лучше интересоваться в библиотеках столицы». Если встреча будет отменена в последний момент, и не будет соответствующего уведомления на мосту или на соборе, владелец ответит – «Ничем помочь не могу». В таком случае, я покупаю любую книгу и покидаю Прагу в ближайшее время.

– Не сомневался в вашей памяти, но для порядка проверил. У вас, Генрих, неделя для подготовки, соберите себя в дорогу.

Дальнейшее наше общение было прервано секретарем Леманна. По его словам, ко мне со срочным сообщением прибыл посыльный мальчишка. Извинившись перед Гертом, поспешил в приемную, гадая, кому это я так срочно понадобился.

Послание было от фрау Марыси. Содержательница борделя письменно извещала меня о готовности предоставить в мое распоряжение флигель сегодня вечером. Ох, уж эта фрау Марыся! Не упустит выгоды, ведь я плачу, не скупясь и ей и Ясе.

– Поезжайте, Генрих, развлекитесь, – смеялся Герт, – без вашего присутствия жизнь заведения фрау Марыси, как бы неполноценна.

Не стал возражать, только развел руками в стороны.

Марыся выполнила свое обещание. Флигель сверкал исключительной чистотой, столик ломился от угощений, Яся была весела и приветлива. Заметил, что девушка встретила меня с радостью. Еще бы! В прошлый раз за услуги, я выплатил ей сумму, равную половине месячного жалования учителя венской гимназии. Дороговато заплатил, конечно, но завоевать авторитет щедрого клиента мне было необходимо. Яся старалась доставить мне удовольствие. Мои уроки пошли ей на пользу, она себя вела со мной менее скованно. Поскольку я планировал провести с Ясей только одну ночь, то пользовал ее со всем усердием, не забывая опрашивать о делах в борделе, и о Йошке в том числе. Какой-либо негативной информации о пребывании Густава в борделе не получил, значит, мое посещение заведения ночью не было обнаружено – пока все складывается удачно. Йошка показывал своим подружкам новенький серебряный портсигар, подаренный другом. Яся не понимала, зачем мальчишке портсигар, ведь он не курит. Когда же девушка от меня узнала реальную стоимость такой вещицы, озадачилась. Покидая утром бордель, я чувствовал себя замечательно. Яся постаралась от души, смогла доставить мне удовольствие. Правда, после бурной ночи её походка несколько изменилась. Ничего страшного, я не часто бываю в этом заведении, а девушка прекрасно осознавала, какую профессию себе временно выбрала.