Да, были люди в иное время!

Глава 11

Среди густого гаоляна мелькнула тень, и на крохотную поляну, бесшумно ступая, вышел мужчина, одетый в одежду, типичную для данных мест. Его глубоко посаженные быстрые, раскосые глазки были почти не видны на фоне буйной растительности. Длинные, давно не мытые волосы на голове, заплетены в тонкую косу. В руках человек сжимал небольшой лук, а на тонкой веревке, заменявшей ему пояс, висел длинный нож с узким лезвием в деревянных ножнах. Человек походил внешним обликом на китайца-охотника. Местным жителям запрещено иметь огнестрельное оружие, поэтому охотник с луком в руках выглядел обыденно. Понюхав воздух по-собачьи, человек сделал один шаг, затем другой – и вдруг неподвижно застыл, подобно идолу, внимательно глядя себе под ноги.

Затем человек медленно опустился на четвереньки, ощупал вокруг себя землю шершавой ладонью – и стремительно нырнул в заросли гаоляна. Человек, сидевший в зарослях поблизости, выругался про себя и опустил револьвер. Он понял, что разглядел китаец, и осознал причину его внезапного исчезновения. Несколько сломанных травинок и неглубокие вмятины в земле, которые ощупывал китаец, были следами подполковника Терехова. Трижды прокричав филином, подполковник подал сигнал китайцу о готовности к встрече.

Китаец тихо подошел к подполковнику. Они, уединившись в зарослях гаоляна, долго вели беседу. После разговора китаец, со всеми предосторожностями двинулся в обратный путь.

Об этой встрече подполковника Терехова и о многом ином, я узнал значительно позже.

Его агент принес ценную информацию о расположении японских войск, высадившихся в ста десяти верстах от Порт-Артура и о примерных планах наступления на русские позиции.

Информация, полученная от китайца, была таковой.

Японцы, эвакуировав остатки своих войск из Дунгань, через неделю осуществили новую высадку десанта, более многочисленного, под мощным артиллерийским прикрытием корабельных орудий. Остатки Первой армии генерала Куроки и Вторая армия генерала Оку, имея в своем составе тридцать пять тысяч солдат и около двухсот орудий, высадились на Ляодунском полуострове вблизи города Бицзыво.

Их основной целью была южная ветвь Китайско-Восточной железной дороги, связывающая Порт-Артур с Ляояном и другими регионами России.

В середине мая японцы вступили в сражение с 5-м Восточно-Сибирским полком на перешейке в районе Цзиньчжоу. Русский полк прикрывал дальние подходы к Порт-Артуру. Японские войска яростно атаковали позиции русских, неся огромные потери. Казалось, еще одно усилие и русские войска будут отброшены с занимаемых позиций, после чего путь к крепости будет совершенно открыт. Вовремя подошедший Первый Сибирский армейский корпус под командованием генерал-лейтенанта Штакельберга помог не только удержать позиции, но и отбросить неприятеля на исходные позиции. Японцы не достигли цели, им не удалось перерезать железнодорожную ветку, снабжение основной базы русского флота не прекратилось. И русские, и японские войска спешно окапывались, строили оборонительные укрепления.

В оставленном без боя порту Дальнем высадилась Третья армия генерала Ноги, а в порту Такушан стала высаживаться Четвертая армия генерала Нодзу. Общая численность неприятельских войск в двух местах высадки составляла семьдесят пять тысяч штыков и сабель при трехстах двадцати орудиях.

Армия генерала Ноги должна была прийти на помощь генералу Оку на перешейке Цзиньчжоу, ударить во фланг Первому Сибирскому корпусу. Генерал Нодзу силами своей армии обязан был воспрепятствовать русскими войскам в оказании помощи сражающимся полкам и дивизиям, то есть направить свои дивизии наступать в северном направлении.

Казалось бы, все учли японские стратеги, но не учли они фактор генерал-лейтенанта Линевича. Этот уважаемый, убеленный сединами, с огромным боевым опытом генерал со своим штабом разработал неплохую наступательную диспозицию, целью которой являлось полное уничтожение всего неприятельского десанта.

Линевич Маньчжурскую армию разделил на три группировки. Западная группировка, самая многочисленная, под командованием генерала Зарубаева, действовала против генералов Куроки и Оку, закрывая путь на Порт-Артур. Центральную группировку возглавил генерал Бильдельринг. Ее задачей был разгром Третьей армии Ноги и возвращение порта Дальнего, в котором японцы развернули временную флотскую базу. А Восточная группировка под началом генерала Засулича развернула фронт наступления по направлению к городу Такушан, против армии генерала Нодзу. Генерал Линевич мог теперь организовывать наступательные операции. В его распоряжении находилось более ста шестидесяти тысяч войск и подкрепления поступали регулярно. Впоследствии наши группировки были пополнены личным составом, вооружением и развернуты в полноценные армии: 1-ю, 2-ю и 3-ю.

Естественно, всего вышесказанного я не знал – уже после окончания войны мне подробнейшим образом это объяснил тогда уже полковник Терехов.

Сейчас же я во главе своей батареи в составе бригады двигался в направлении населенного пункта Тзянзынтао, где нам предстояло занять оборону. Жара стояла уже неимоверная, люди и животные страдали от недостатка хорошей питьевой воды. Если попадались какие-либо ручьи и речушки, то это становилось настоящим праздником. Почему рубежом организации обороны избран именно Тзянзынтао, я понял по прибытии на место и после тщательного изучения карты. Наша группировка заняла все господствующие высоты на холмистой гряде. Имелось всего две боле-менее пригодные для передвижения войск дороги. Чтобы воспользоваться излюбленным японцами способом охвата войск противоборствующей стороны, неприятелю нужно было увести часть войск на северо-запад, а часть – на северо-восток, значительно ослабив центр войск. Генерал Нодзу решил по-другому: он ударил основными силами по Семнадцатому армейскому корпусу, в который входила 35-я пехотная дивизия и наша артиллерийская бригада.

Противник сосредоточил против наших позиций большое количество артиллерии, которая с началом японского наступления обрушила на окопы пехоты настоящий ливень снарядов. Артподготовка длилась около получаса. Естественно, и наши батареи вели контрбатарейную борьбу, пытались выбить орудия противника. Где-то это удавалась, а где-то была пустая трата боеприпасов.

Моя батарея, как обычно, прикрывала 137-й Нежинский полк. Японские артиллеристы повредили у меня два трофейных орудия, расстрощили им колеса. Благодаря запасливости Архипыча, своевременно нашедшего несколько орудийных колес, поломки удалось исправить. Вот раненых заменить некем, расчеты вели стрельбу меньшей численностью. Первую атаку японцев мы отбили. Сейчас я в полной мере ощутил нехватку офицеров в батарее. Мне пришлось большую часть времени проводить на позициях первой полубатареи. Хоть и хорошо у меня обучены унтер-офицеры, умеют отлично наводить орудия и метко стрелять, но они еще теряются в принятии самостоятельных решений, постоянно ищут глазами офицера. Я же не могу одновременно находиться в разных местах. И так бегаю по всей позиции под обстрелом. Прапорщик Митрохин мне пытается помогать, но у него самого забот море.

Вторая атака неприятеля готовилась дольше. К тявкающему голосу семидесятипятимиллиметровых Арисак примешался звук выстрелов калибром крупнее. Собственно, это можно было заметить по высоте земельных фонтанов от разрывов. Достать эти пушки наши трехдюймовки могли, как-никак восемь верст это расстояние достаточное, а вот корректировать стрельбу некому, нет у нас людей в окопах пехоты. Да и не каждый унтер-офицер способен проводить корректировку огня батареи, нужен офицер. А где его взять? Как организовать передачу сведений? Прикинул я на бумаге примерное расстояние и направление до вражеской крупнокалиберной батареи, провел необходимые вычисления. Сейчас попробую двумя орудиями достать опасного противника. Передал целеуказание по новым данным, приказал, с небольшим шагом прицела отстрелять по двадцать снарядов на орудие. Потом мне отвлекаться было некогда, японская пехота заполонила свободное пространство перед окопами пехоты.

Орудия били по японцам шрапнелью, с близкого расстояния, пулеметы стрекотали взахлеб длинными очередями, солдаты вели стрельбу из винтовок в разнобой, а противник не останавливался, приближался к нашим окопам. Даже подумал, что рукопашной схватки пехотинцам не избежать. В такой сутолоке я не смогу поддержать огнем полк. Видно Неженцы поняли это сами, в бой включился еще один пулемет. Противник не выдержал, залег. Потом отстреливаясь, ползком начал отходить. Я им по мере сил помог в принятии правильного решения, обильно укладывая шрапнельные и фугасные снаряды в порядках японцев. Атака противника захлебнулась в крови его собственных солдат.

В минуты затишья пробежался по батарее, проверил наличие боеприпасов, справился о потерях. Убитых было четверо, все нижние чины, а раненым оказался Архипыч, ему маленький осколок попал в правое плечо. К моему приходу осколок Архипыч извлек из раны сам, сейчас промывал рану водкой, санитар стоял рядом сокрушенно мотал головой и готовился наложить повязку. Архипыч категорически отказался покидать позицию, сказал, что с такой царапиной в лазарете делать нечего.

На своем наблюдательном пункте встретил капитана Шестернева.

– Станислав Владимирович, добрый вам день, поделитесь способом, которым вы смогли достать полевые мортиры японцев, – попросил улыбающийся капитан.

– И вам здравствовать, Иван Модестович. А с чего вы решили, что я достал, да еще и полевые мортиры врага?

– По калибру прилетевших снарядов определился. Воронки уж больно приметные. Если бы били осадные орудия такого же калибра, воронки имели другую форму и глубину. У осадных орудий снаряд тяжелее. На моих позициях эти поросята падали на протяжении всего боя, а у вас всего несколько воронок. Поэтому предположил, что вы нашли способ борьбы.

Взял свои заметки на листах бумаги и начал объяснять Шестерневу, как проводил вычисления прицела и угломера, зная предельную дальность стрельбы полевых мортир японцев. Рассказал, как проводил стрельбу, постоянно меняя прицел без смены направления.

– Ну, вы, подпоручик, голова, на пустом месте изобрели новый метод контрбатарейной борьбы, – радостно произнес капитан. – Надо всему дивизиону рассказать об этом, будет японцам неприятный сюрприз.

– Я не против. Только когда это сделать? Мы из боя не выходим, и до вечера еще атака будет. К своим вычислениям я бы добавил наблюдателя корректировщика в порядках пехоты. Не знаю, как организовать передачу результатов и данных на стрельбу.

– Помогли бы нам, Станислав Владимирович флотские офицеры, есть у них система передачи сведений и сигналов флажками, но у нас таких сигнальщиков, к сожалению нет. Вот в вечернем рапорте я обязательно донесу командиру дивизиона о ваших соображениях и потребую к нам на позиции матросов-сигнальщиков. До Порт-Артура по железной дороге рукой подать и на лошадях полста верст потерпят. Тогда до встречи на вечернем совещании.

Шестернев, пожав мне руку, убежал к себе на батарею. Неприятель изготовился к очередной атаке.

Третью за сегодня атаку отбили относительно легко. Японцы погнали на поле боя, на участке нашей обороны, не больше батальона. Приложили их из всех видов оружия. Очень многие солдаты неприятеля не увидят своих любимых островов, превратившись в бездыханные трупы.

На вечернем совещании у командования дивизионом Шестернев, как и обещал, рассказал о моем методе борьбы с неприятельскими полевыми мортирами. Он так и назвал – метод Головко. Умные высокоблагородия, записали здравые мысли, обещали все тщательно проработать и выдать к утру рекомендации. Просьбу о привлечении к делу флотских сигнальщиков сочли здравой, Григорович обещал подать командиру бригады соответствующий рапорт. В конце совещания Григорович отчитал меня за внешний вид солдат моей батареи.

Мои батарейцы, как и вся русская армия, были одеты в белые гимнастерки и светлые шаровары, представляя собой отличную мишень на фоне зелени. Я же хотел сделать снаряжение солдат менее приметным в данной местности. Этот способ я подсмотрел у пехотинцев. Проще говоря, обмундирование я заставил окрашивать, проваривая гимнастерки и шаровары вместе с зелеными стеблями местной травы. Окрашивание было неравномерным, с непонятными пятнами, какое-то зелено-желтое получалось. Тем не менее, мои солдаты стали не так заметны на позициях. Но высшему начальству такой внешний вид моих солдат не понравился. Не смолчал я, огрызнулся. Предложил командиру дивизиона раздобыть фабричную краску, как это делают пехотинцы 137-го Неженского полка. Чуть ли не скрепя зубами Григорович пообещал изучить этот вопрос. К моему счастью подполковник не приказал выстирать обмундирование.

Уставший и измотанный я прибыл на батарею. Меня ожидал остывший ужин и теплая от жары кружка с вином.

Утром в порядках противника я отметил подозрительную активность. В бинокль хорошо были видны столбы пыли в тылу неприятеля, поднятые по всей видимости, множеством ног солдат. Вероятно, ночью генерал Нодзу получил подкрепления, ведь японские корабли курсируют в этой части Желтого моря беспрепятственно.

Вступивший в командование морскими силами после гибели вице-адмирала Макарова контр-адмирал Витгефт, похоже, отказался от борьбы за господство русского флота на море, а направил все свои усилия на укрепление обороны крепости Порт-Артур. Вот и получается, что японцы в любое удобное для них время могут снабжать свой десант живой силой, боеприпасами и продовольствием. А если выпустить в море несколько наших кораблей, да оседлать линии снабжения, то японцам несдобровать. Без патронов, снарядов и с пустыми желудками японские войска долго не протянут. Местных китайцев солдаты генерала Нодзу, я думаю, уже ограбили, забрав съестные припасы. Это я так рассуждал с позиции командира батареи, не владея полной информацией обо всех сражениях на театре военных действий. Ладно, рассуждать будем в мирное время, сейчас нужно провести тщательный осмотр батареи, проверить ее готовность к ведению боя.

Первая линия окопов 137-го Неженского полка покрылась сплошными разрывами. Японцы били по пехоте орудиями разных калибров. Я включился в контрбатарейную перестрелку, но пока не достиг существенных результатов. Японских орудий на нашем участке было значительно больше. И что примечательно, особенно много снарядов сыпалось на стыке двух батальонов полка. Видимо нащупали японцы слабое место в обороне пехоты. Затем в атаку пошла японская пехота. Такого количества противника мне не приходилось видеть. Все поле покрыли густые цепи неприятельских солдат. Непрекращающийся с нашей стороны артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь, лишь слегка притормаживал продвижение противника к нашим позициям. Выбитые передние цепи заполнялись моментально тыловыми цепями японцев. На расстоянии трехсот-четырехсот метров от наших окопов хорошо были видны нагромождение человеческих тел. Но атакующие нас войска на это не обращали внимания, японцы рвались вперед. Я еще раз присмотрелся к стыку между батальонами и с неудовольствием отметил, что оказался прав. Неприятель направил острие своего удара именно туда. Перенес огонь первой полубатареи на новую цель, приказав развить максимальный темп стрельбы. Не всех врагов удалось уложить на подступах к окопам Нежинского полка. А когда японцы оказались в первой линии, стрелять я не мог, была опасность поразить своих солдат.

Около полусотни солдат неприятеля, перевалив через опустевшие русские окопы, не бросились на пехоту с тыла, а направились бегом к моей батарее. Мои батарейцы хорошие солдаты, могут отлично стрелять из орудий, но в пехотном бою они слабоваты. Быстро развернули два орудия в сторону надвигающейся угрозы. Дали всего по три выстрела шрапнелью, больше не успели, расстояние японцы быстро сократили.

По моей команде расчеты первой полубатареи открыли огонь из карабинов. Я взял в левую руку револьвер, а в правой руке сжимал эфес сабли. Пришел черед сойтись с врагом лицом к лицу, надеюсь, уроки Прохора и Дорохова помогут мне выжить. Дальше думать стало некогда. Набегающих врагов поражал из револьвера, рубил саблей. Старался уклоняться от колющих ударов штыками винтовок. Один маленький, но юркий японский солдат подобрался ко мне сбоку и нанес удар штыком. Я непроизвольно немного сместился, услышал треск разрываемой материи мундира и ощутил жжение в левой части груди. Сделав полшага в сторону, наотмашь нанес удар по врагу. Успел заметить, что удар пришелся по рукам японца. Острая сабля отсекла солдату кисти, они так и продолжали сжимать винтовку, которая разорвав мой мундир, упала на землю. Японец в диком крике взмахнул обрубками рук, забрызгал меня своей кровью с головы до ног. Не могу объяснить, но какое-то чувство заставило меня присесть и в этот момент над головой свистнула сабля японского офицера. Не поднимаясь, нанес удар своей саблей на уровне ног противника. Попал удачно, одна нога врага подломилась в коленном суставе. Привставая, нанес падающему противнику удар в область шеи. Все, этот офицер мне не соперник, надо с остальными японцами разбираться. Оглянулся вокруг себя и увидел только русские пехотные мундиры, все японские солдаты уже расстались с жизнью. Оказалось, нам на выручку пришел взвод резервной роты Нежинского полка. Не будь их, еще неизвестно чем закончилась бы схватка на позиции полубатареи.

– Ваше благородие, у вас весь мундир разорван, я вижу, вы ранены, – тряс меня за плечо пехотный санитар. – Вам надо срочно в лазарет.

– Потом солдат, мне надо посмотреть, кто из моих пушкарей остался живым.

– Как знаете, ваше благородие, я с вами не могу долго находиться, другим раненым помощь требуется.

Я начал осматриваться. Прореху в обороне пехота ликвидировала, подведя резервы. Позиция полубатареи была завалена телами врагов и моих солдат. Быстро организовал разбор человеческих завалов, старались спасать живых. Боже, как их мало уцелело! Командиры моих полубатарей прислали помощь. Архипыч лично прибежал. Не обращая внимания на мои протесты, отвел меня к снарядным ящикам, начал обмывать меня и обрабатывать рану.

– Повезло вам, ваше благородие, – ворчливо заметил Архипыч, – штык скользнул по ребру, но глубоко кожу вам попортил. – Неужто нельзя было уйти с полубатареи?

– Уйти и бросить своих солдат? Вы, Архипыч, бросили бы?

– Так то же наше дело солдатское биться с врагом и погибать, если доведется. А вам, офицерам, надо нами командовать.

– Уходить и уводить батарейцев было нельзя. Японцы бы взорвали все наши орудия и снаряды. Глядишь и к лазарету бы добрались, могли погибнуть все раненные. Вы лучше скажите мне, мы успешно отбились?

– Побили нас сильно, я имею в виду пехоту. У меня только двое раненых, у прапорщика Митрохина один канонир-подносчик убит. А вот в первой полубатарее всего десятка полтора живых наберется, остальные убиты и ранены Вот и вы, ваше благородие, японцем отмечены. Как теперича воевать будем?

– Посмотрим, кто уцелел, хорошо бы командиры орудий не пострадали, а остальных наберем из других полубатарей, придется воевать неполным составом.

– Можно из обозников кого-то забрать, тех, у кого что-то в голове есть, окромя овса и сена. А еще лучше у командира дивизиона людей выпросить.

– Последний раз подполковник Григорович говорил, что резервов у него пока нет.

– А вы направьте ему рапорт после сегодняшнего боя, может, найдет кого-нибудь. Я перевязку вам закончил. Хорошо бы, ваше благородие, вам полежать, отдохнуть. Но вы не согласитесь. Я сейчас сбегаю к вам в палатку, принесу вам другой мундир, а то в этом тряпье вы страшно выглядите.

Унтер-офицер ушел, а я стал себя рассматривать. Шаровары целые, сапоги на месте, а всего остального нет, валяются какие-то окровавленные тряпки. Перевязку мне Архипыч сделал хорошо, не мешала движению. Только сейчас я начал ощущать рану, она отзывалась тупой и ноющей болью. В бою, я на нее не обращал внимания, потому-что сконцентрировал все свое внимание на желании выжить. На сей раз мне удалось, а дальше видно будет.

Переодевшись, начал заниматься комплектованием первой полубатареи, ведь уцелел только один унтер-офицер и три наводчика, остальные – подносчики, всего двенадцать человек. Один командир орудия убит, а двое ранены, правда, я питаю надежду, что через пару дней они смогут командовать. Еще семь человек раненых в лазарете, остальные погибли, их в строй не вернешь.

Полностью закончить перестановку в батарее мне помешали японцы, вновь пойдя в атаку. Вот неугомонные создания, вновь нацелились на прежнее место прорыва. Не угадали, теперь я прикрою это место всеми орудиями полубатареи. Конечно, точность огня в первой полубатарее пострадала, ну, нельзя требовать прицельной стрельбы от не притертого друг к другу расчета, к тому же неполного. С горем пополам, мы смогли достичь неплохого темпа стрельбы. Я лично вносил коррективы в наводку орудий, если наводчики не успевали. До роты пехоты мы успели выкосить, прежде чем японцы опомнились и начали отступление.

Нелегко далась мне эта атака врага, дурно стало в самом конце, все вокруг зашаталось почему-то. Все оказалось просто. Рана открылась, пропитав мой мундир насквозь кровью, вот и сейчас она маленькими каплями скатывалась на шаровары. Отдал команду прапорщику Митрохину заменить меня, пока буду ходить в лазарет.

Санитары помогли мне снять мундир, а врач быстрыми движениями ножниц разрезал бинты. Затем, обработав рану какой-то жидкостью, вызвавшей жжение, начал ее зашивать. За короткое время я узнал, что врач обучался своему лекарскому мастерству в Германии. Они практиковались в наложении швов на раны, используя для этого спелые помидоры. Наставники требовали, чтобы шов был ровным, надежным и в тоже время не разрывал тело овоща, не давая соку вытекать. По словам врача, моя рана, несмотря на страшный вид, не опасна для жизни, но на перевязки и обработку надо приходить ежедневно. Вколов мне шприцем лекарство и насыпав в ладонь горсть таблеток, врач закончил возиться со мной. Затем он переключился на нового раненого, уложенного на операционный стол. Запив водой таблетки, направился к выходу.

– Подпоручик, – услышал я голос штабс-капитана Корде, – обождите меня, пожалуйста. – Эскулапы закончат бинтовать мне руку, вернемся на позиции вместе.

– Хорошо, я постою на свежем воздухе.

Свежим воздух можно назвать относительно. Стояла жара, солнце палило нещадно. Но оставаться в палатке лазарета было выше моих сил. Со всех сторон доносились стоны и крики раненых. Кто-то молился, а кто-то выл на одной ноте, а кто-то матерился на все лады. Наших врачей нужно награждать регулярно, они сколько мук и страданий через себя пропускают.

– Вы к себе на батарею? – осведомился Корде.

– Да.

– Зацепило сильно?

– Рана глубокая и длинная. Японец штыком достал.

– На батарее рукопашная схватка была или в атаку ходили?

– Японцы прорвались на первую полубатарею, пришлось отбиваться. Пехотинцы помогли, а так не знаю, удалось бы отбиться. А вы, похоже, пулю поймали?

– Как это приключилось, ума не приложу, не заметил. Врач сказал, пуля прошла навылет, кость не задета. В лазарете задерживаться не могу, офицеров в моем батальоне повыбили много. Да и солдат осталась половина. Усилит неприятель атаки – можем не устоять, все поляжем, а по нашим трупам японцы пойдут дальше.

– Я утром заметил, что к противнику подошло подкрепление.

– Точно подошло. Я осматривал несколько трупов японцев. Они обмундированы и вооружены лучше прежних. У всех новая амуниция и винтовки, возраст до двадцати пяти лет. Смею предположить, мы столкнулись со свежими хорошо обученными вражескими силами.

– А что ваше начальство говорит?

– Полковник Истомин пытается у начальника дивизии – генерал-лейтенанта Смирнского выпросить резервы, пока безуспешно.

– У меня тоже проблем с комплектованием расчетов много. Командир орудия погиб, другие ранены, пришлось наводчиков на командование назначать. Так, что за точность огня не обессудьте, Сергей Петрович, буду делать все, что смогу.

До вечера нас противник не беспокоил, впрочем, как и мы его.

Наутро перед нашими пехотными позициями появились японцы под белым флагом с красным крестом. Через переводчика они объяснили нашим пехотным офицерам, что хотят собрать и захоронить своих солдат, опасаются эпидемий, могущих вспыхнуть от жары. В принципе, враги правы, пусть убирают своих воинов, попахивать они стали и очень сильно. Своих павших солдат и офицеров мы захоронили еще вчера вечером. Около полусотни японцев собрали в наших тылах и тоже схоронили в общей могиле. Весь день боевые действия не велись на всем протяжении фронта. У меня было время позаниматься с вновь укомплектованными расчетами.

Вечером состоялось совещание у командира дивизиона. Подполковник Григорович отметил, что сегодня ночью к нам прибудет пехотное подкрепление из семи маршевых рот. К утру следует ожидать прибытие двух Сибирских корпусов с артиллерией и конницей. Наш XVII корпус завтра на неделю выведут в тыл на отдых и пополнение, затем по очереди будут отводить другие подразделения. Это делается с той целью, чтобы к середине июля корпусы, дивизии, бригады и полки были укомплектованы до штатной численности. Как будут развиваться события после озвученной даты, Григорович не знает, но предполагает, что предстоит наступление. Кратко командир дивизиона сообщил о действиях других наших армий. 1-я армия потеснила японцев, но отбросить к городу Бицзыво не удалось, противник упорно сражается. 2-я армия несет большие потери от корабельного огня, город Дальний – сейчас временная база части японского флота. О каком-либо наступлении на врага речи нет. Наши войска закапываются в землю основательно. Вне зоны досягаемости корабельной артиллерии накапливаются резервы, чтобы в нужный момент организовать наступление.

Еще Григорович обрадовал информацией о действиях нашего флота, вернее о части флота, базирующейся во Владивостоке. Этот немногочисленный отряд крейсеров начал действовать на морских коммуникациях противника. Отряду удалось потопить пятнадцать пароходов с боеприпасами и двенадцать транспортов с живой силой. Эта информация очень меня обрадовала. Ну, наконец-то, флот начал активно противодействовать японцам. Главным силам тоже не помешало бы пройтись по морю попугать японских адмиралов.