Да, были люди в иное время!

Глава 26

В столице Аргентины, на ее западной окраине, я поселился в скоромной гостинице «Рио-Мадеро». Номер был нормальный, никакой роскоши, главное- насекомых в постели нет, а то, что места общего пользования в конце коридора- для меня не проблема. Долго здесь задерживаться я не планировал. Запасусь необходимой одеждой по сезону и по местной моде, и отправлюсь на свидание с «родственниками». Надо будет еще какие-то нехитрые гостинцы купить, для сестер, дядюшку с тетей тоже не след обижать. Дорогие подарки подбирать не буду, ведь я по легенде с трудом вырвался из британского плена, претерпел тяготы и лишения, а значит, с деньгами у меня не очень хорошо.

Когда с приготовлениями закончил, арендовал на полгода в гостинице большой шкаф, в котором оставил свои вещи, привезенные из Великобритании. При любом исходе встречи с «родственниками», вещи и одежда мне пригодятся.

В костюме перегонщика крупного рогатого скота, в накинутом на плечи длиннополом плаще, я восседал на невысокой кобыле гнедой масти. Это животное, медленно перебирая копытами, с каждым днем приближало меня к латифундии дяди Франца, или, как называют ее местные жители, к «логову волка». Почему гуляет такое название латифундии, мне толком никто объяснить не мог, говорили, что порядки там очень строгие, и хозяин очень ревностно охраняет свою собственность. Все правильно, немецкая основательность и строгий порядок.

Мне предстояло преодолеть двести верст на северо-запад от столицы, к городку Ла Сильва. Погода радовала. Днем было относительно тепло, а по вечерам воздух свежел, и я вынужден искать надежное место для ночлега. Придорожные гостиницы как нельзя лучше способствовали этому. Правда, ассортимент блюд в кабачках гостиниц, на мой взгляд, бедноват, поэтому я ограничивался поглощением хорошо прожаренной говяжьей отбивной с яичницей.

Один раз меня поймал в пути дождь. Скажу вам, дождь в этих широтах – настоящая стихия. Потоки воды низвергаются на землю сплошным потоком несколько часов кряду, превращая дорогу в подобие широкой и полноводной реки. Ехать становится невозможно, велика вероятность быть смытым вместе с лошадью и поклажей. Пришлось свернуть с дороги в небольшую заброшенную деревушку из трех строений, пережидать непогоду.

Неделя пути, и я стою перед крепкими воротами довольно большой асьенды, обнесенной высоким каменным забором. Выглянувшему на мой стук в калитку представителю местного населения, велел доложить хозяину, что к нему приехал племянник. Я спешился и стал ждать. Конечно, волновался, а как иначе, ведь от первой встречи с дядей зависит успех моей дальнейшей работы. Вроде бы в легенде предусмотрели все, но может вмешаться его величество случай, и самая хорошая легенда может рассыпаться в прах.

В распахнутые настежь ворота вышел такой из себя толстячок. Возраст мужчины под пятьдесят лет, ростом на голову ниже меня, быстрый взгляд карих очей, пышная шевелюра совершенно белых волос. Это точно мой дядя Франц, я его лицо хорошо изучил по фото.

– Ну, здравствуй, дядя Франц, – сказал я, снимая шляпу.

– Генрих, сынок, – только и успел произнести мужчина, кинувшись ко мне в объятия, залившись слезами, которых ни капельки не стеснялся.

Мне, если честно, стало, как-то не по себе. Я, надев личину его погибшего племянника, втираюсь в доверие к хорошему человеку. Эту пролетевшую за секунду в голове мысль отогнал, как назойливую муху. Может, своим появлением я возвратил дядю Франца к нормальной жизни, и развею его печаль от потери племянника. В асьенде начался настоящий переполох. Слуги носились, как перепуганные, накрывали стол. Меня отправили помыться с дороги, и переодеться в чистые одежды. Короче, от указаний дяди Франца всем было мало места.

Спустя час семейство Вольф собралось в столовой, где был дан праздничный обед по случаю моего приезда. Дядя Франц, заметил, что племянник за период долгого отсутствия мог позабыть родственников, поэтому он представил мне жену Кристен, моих сестер: Грету, Элизу, Анну и Агнет. Я невольно сравнивал оригинал с ранее просмотренными фотокарточками. Вживую девчонки выглядели куда лучше – эдакие немецкие красотки, светловолосые с маленькими конопушками, выращенные на вкусных продуктах любящими родителями. Брат Курт, так мне его представили, степенно пожал мне руку. А это новый человек в семье Вольф, о нем нигде не было упоминания, и наши помощники его фото не прислали. Недоработка, однако.

Стол ломился от угощений. В центре этого пищевого великолепия возлежал на блюде запеченный поросенок внушительных размеров. Тарелки с мясной нарезкой, помидорами и огурцами, составляли прекрасный натюрморт. Картофель был представлен в нескольких видах: варенный, жареный и запеченный с овощами. Вся пища была изрядно приправлена разными сортами перца, видно семейство Вольф уже оценило его вкусовые качества. Напитков также было в достатке. Мужчины угощались вкусным вином, местного производства, а женщины соками и морсами из фруктов.

Дядя Франц предложил выпить за мое удачное освобождение из британского плена. Все его поддержали. Когда утолили первый голод, начались расспросы, касающиеся моих приключений. Я повторил слово в слово разработанную легенду. В ходе моего рассказа глаза девчонок и жены дяди увлажнились. Правда, брат Курт, посматривал на меня с некоторой долей недоверия. Мне это не очень нравилось. Похоже, Курт – парень сам себе на уме, хлебну я с ним неприятностей, а не хотелось бы. Обострять отношения с дядей и его родней не входило в мои планы.

После торжественного обеда дядя провел мне экскурсию по асьенде. По словам Франца, асьенда несколько столетий принадлежала испанской семье Гонсалес. Во второй половине XIX века хозяин асьенды Родриго Гонсалес был подло убит любовником жены. С тех пор хозяйство пришло в упадок, и ввиду отсутствия законных наследников, асьенда была продана немецкой общине. Когда дядя Франц здесь появился, то за небольшие деньги староста общины уступил ему имущество. А имея неплохие финансовые возможности, дядя прилично расширил свои владения, приобретя земли и элитные сорта коров, быков и лошадей. Сейчас семья Вольфов занимает прочное положение среди немецкого землячества в этой части Аргентины. Ведет успешную торговлю скотом, выращивает на полях неплохие урожаи зерновых культур. В обширных подвалах асьенды накопилось много бочек отличного вина, но с его реализацией пока имеются проблемы, нет выходов на рынки других стран, в том числе в Европу.

Сама асьенда, по моему мнению, больше напоминала небольшую, хорошо укрепленную крепость, с шестью башнями по периметру стен. Все хозяйственные постройки: конюшни, птичники и кладовые, вплотную примыкали к стенам, крыши покрыты красной черепицей. В центре двора находился колодец с вкусной и холодной водой, в этом я успел убедиться, утоляя жар во рту после острых блюд. Хозяйский дом выглядел незыблемой скалой, толщина стен на двух этажах достигала примерно двух локтей. Дом был выкрашен в белый цвет, что придавало ему торжественно-парадный вид. Особенно бросилась мне в глаза небольшая церковь. По стилю архитектуры я бы ее отнес к XVI–XVII веку. Франц подтвердил мои предположения, отметив, что церковь построена в честь святого Павла в XVII веке, сейчас ее посещает вся семья и нанятые работники. Дядя подчеркнул, что Аргентина, наверное, единственная страна в Южной Америке, куда не завозились рабы из Африки, по этой причине чернокожие работники во владениях дяди отсутствуют. Здесь селились в основном испанцы, итальянцы и немцы, все вместе составляющие на сегодняшний день основную массу населения страны. Естественно имеются представители других национальностей, но их количество незначительное.

Также дядя Франц рассказал, что в городке Ла Сильва у него есть небольшой заводик по производству консервов. Продажа готовой продукции идет слабо, местное население предпочитает использовать в пищу свежее мясо, получить заказы для снабжения аргентинской армии чрезвычайно трудно. Франц подумывает продать заводик за ненадобностью.

На завтра дядя Франц планирует показать мне поля и пастбища скота. Отказываться я, естественно, не стал.

Вечером на веранде дома я сидел в обществе дяди, попивал вкусный и ароматный кофе.

– Ты так вырос Генрих, настоящим гигантом стал, – констатировал очевидный факт дядя, – был бы жив твой отец, обрадовался. В своем рассказе ты не говорил, как тебе удалось бежать из лагеря.

– Как я уже говорил, лагерь «Африканская роза» располагался на золотом руднике. Британцам золото требовалось в больших объемах, поэтому пленные трудились по шестнадцать часов, не поднимаясь на поверхность. Кормили плохо, порции были очень маленькие. Люди умирали от истощения и гибли под обвалами породы, которые случались часто. При очередном обвале в нашем забое, мне удалось укрыться в нише, что позволило спасти жизнь. Спасать пленных никто не спешил, я слышал крики о помощи, которые через непродолжительное время прекратились. Просидел я в нише довольно долго, ведь под землей, в кромешной темноте отследить течение времени тяжело. Выбираться на поверхность я не торопился, опасался повторного обвала. Меня даже посетила мысль, что останусь в этой проклятой шахте навсегда, скоро умру без еды и воды. Но Господь, видно, решил мне помочь, я почувствовал приток свежего прохладного воздуха, а значит, где-то разобрали завал. Переползая навстречу свежему воздуху, осторожно передвигаясь, добрался до основного штрека. Везде было тихо, похоже, всех пленных, оставшихся в живых, подняли на поверхность. С трудом разыскал подъемный ствол. Меня ожидала неудача, подняться невозможно, стальные тросы обильно смазаны мастикой, у меня не было никаких приспособлений, а спустить подъемную люльку можно только с поверхности. Если бы я стал звать на помощь, то меня могли сразу обнаружить, а это в мои планы не входило.

– Представляю твое отчаянное положение, Генрих, – заметил дядя Франц. – казалось бы, выжил, в нескольких шагах от желанной свободы, и на тебе, выйти нельзя.

– Ты прав, дядя, я немного запаниковал, но потом взял себя в руки, вспомнил науку отца, когда с ним работал на похожем руднике. Ты же помнишь нашу «Звезду»?

– Такое, Генрих, забыть невозможно. Мы тогда были счастливы и все живы.

– Вот я и нашел ствол вентиляции. Он оказался довольно узким, но мое тощее тело в него пролезло. Найдя обломок черенка лопаты, использовал его в качестве перекладины. Подтягиваясь на руках, постепенно поднимался вверх. Если бы черенок сломался, то я мог улететь с большой высоты вниз, где ждала меня верная смерть от падения на камни. Сколько я лез, сказать не могу. Сил у меня не так много было, приходилось часто останавливаться для отдыха. Когда я выбрался на поверхность, то сил отползти от ствола у меня не осталось. Провалялся обессиленный долго, благо на улице была ночь, и ствол выходил за пределы забора из колючей проволоки, которым, в несколько рядов был обнесен лагерь. Кое-как переставляя ноги, и шатаясь от голода и усталости, до рассвета ушел не далее пяти миль от рудника. Забрался в густой кустарник на дне пересохшего ручья, забылся тяжелым и беспокойным сном. Я не знал точного местонахождения лагеря пленных, меня туда доставили раненного в полубредовом состоянии. Удивляюсь, как я не помер в первые дни своего пребывания. Два дня брел на восток, стараясь не попадаться на глаза людям. Повезло убить крупного песчаного питона. Поскольку костер разводить я опасался, пришлось, есть питона сырым. На седьмые сутки пути я добрался до какой-то фермы. Зарылся в остатки старой соломы и уснул. Утром меня случайно обнаружил хозяин фермы. Я думал, что пришел мой последний день на свободе, да и вообще в жизни. Сообщит хозяин британцам, а те с беглецами не церемонились, удар штыком в живот, и умирай в муках. Но голландец Ван дер Гуттен, оказался хорошим человеком. Он укрыл меня в домике на дальнем пастбище, снабдил одеждой и продуктами. Прожил я там почти месяц, окончательно окреп и немного отъелся.

– Пусть Господь помогает этому хорошему человеку, – произнес дядя Франц, – голландцы всегда к нам были добры, и воевали они отлично.

– Ван дер Гуттен на прощание снабдил меня продуктами и дал старую клячу, указав безопасный путь к португальским территориям. Еще до пересечения границы старая лошадь пала, довелось всю поклажу нести на своих плечах. Страдая от недостатка продуктов и от жары, добрался в порта Бейра. У меня было намерение побыстрее перебраться в Аргентину. Из разговоров, услышанных в лагере, я знал, что много наших соотечественников перебралось сюда. Я очень надеялся, что вам удалась выжить и спастись от преследований британских властей. Три дня, прячась в порту, я наблюдал за различными судами. Мне повезло проникнуть незамеченным на небольшой пароход, уходящий в Буэнос-Айрес. Меня обнаружили моряки через день, когда мы были в открытом море. Капитан не стал выбрасывать меня за борт, а отправил работать кочегаром. Махал лопатой по двенадцать часов, правда, кормили отменно. За время рейса я нарастил мускулы и даже немного прибавил в весе. По прибытии в порт столицы Аргентины, я сбежал с парохода. Две недели, проживая в бедном районе города, потратил на поиски сведений о семье Вольфов. Благо, на рынках народ говорит много. Чтобы привести себя в надлежащий вид, пришлось пойти на ограбление. Загулявший до позднего времени француз любезно поделился со мной деньгами. И вот я в твоем доме, дядя.

– Помотало тебя, Генрих, изрядно, – покачал головой Франц, – врагу не пожелаешь таких испытаний. – Чем намерен заняться?

– Если позволишь, немного отдохну, а затем попробую тебе наладить работу консервного завода.

– Я же тебе говорил, что мясные консервы идут здесь плохо.

– А мы будем переправлять их в Европу.

– И кто, по-твоему, будет их продавать?

– Твой племянник Генрих.

– Тешил я себя надеждой, что ты останешься с нами.

– Остался бы с радостью, но у меня очень большой счет к представителям некоторых государств, очень хочется вернуть им долги.

– Понимаю и удерживать не стану, ты уже взрослый. А документы у тебя есть?

– С документами проблема.

– Но только не для Франца Вольфа, – улыбнулся дядя. – Мне удалось спасти все бумаги твоих родителей. Завтра поедем в Кордову, там у меня есть хороший приятель, он оформит тебе паспорт, станешь настоящим гражданином Аргентины.

– Не затратное дело это будет? Твоей репутации это не навредит?

– Тратить ты ничего не будешь. Зайдешь, покажешься моему приятелю, и сиди, пей сок или кофе в тени, остальное мои заботы. Кстати, как ты намерен распорядиться своей долей ценностей?

– У меня есть доля?

– Конечно, есть. Мы всей семьей ценности собирали и сберегали, очень печально, что твой отец Мартин не смог ими воспользоваться. Я разделил все ценности на две части. Одну себе, вторую на твою семью. Поскольку ты остался один, то эта часть твоя. Скажу так. В банке столице хранятся ценности на триста тысяч североамериканских долларов.

– Мне такие деньги и не снились! Зачем мне столько? Ты из них возьми сколько надо, и вложи в надежное дело, чего они пылятся в банке.

– Спасибо, Генрих. Поскольку даешь разрешение, я прикуплю еще земли и скота для разведения. Посмотрю, может, прислушавшись к твоим словам, модернизирую консервный завод.

Время было позднее. Я попрощался с Францем – пора было отправляться спать, завтра у нас ответственная поездка в Кордову.

Утром после плотного завтрака и дежурной чашки кофе выехали на коляске с открытым верхом, запряженной парой резвых лошадей вороной масти. На облучке восседал братец Курт.

Дядя пустился в воспоминая. Очень скользкая тема, о прошлом Генриха Вольфа у меня информации очень мало. Надо попытаться сменить тему разговора.

– Дядя, прошлое оставило в моей душе незаживающую рану, я до сегодняшнего дня скорблю по родителям и сестрам, мне очень неприятны эти воспоминания, – как можно убедительней сказал я. – Стараюсь время, в котором я испытал много неприятностей, изгнать из своего сознания, начать жизнь сначала. Пожалуйста, не тереби мою душу.

– Хорошо, Генрих, я понял, тебя нужно много времени, чтобы успокоиться.

Весь дальнейший путь Франц развлекал меня рассказами о новых способах разведения элитных быков, которые очень ценятся в стране, о сортах пшеницы, завезенных из Северной Америки, о новых сельскохозяйственных машинах. До самой Кордовы рот Франца не закрывался. Курт в разговорах не принимал участия, изредка поворачивал голову, и внимательно меня рассматривал.

В городке мы провели чуть более двух часов, я не успел даже прогуляться на рынок. Улыбающийся Франц, усевшись в коляске, вручил мне новенький паспорт гражданина Аргентины. Все произошло буднично и просто. Признаюсь, я боялся этого скользкого момента. Сейчас же откровенно радовался. Очередной этап моей легализации прошел успешно, теперь можно подумать об отбытии в Австрию, но пока не буду торопить события, проведу здесь месяц, или два. Постараюсь в некотором роде врасти в местное общество, присмотрюсь к людям, попытаюсь завести знакомства на перспективу.

Вечером получение паспорта отметили обильным ужином с вином.

Асьенда мне понравилась, за небольшим исключением – полностью отсутствовали ванные комнаты, и отхожее место находилось в дальнем конце двора. Ночью для отправления естественных надобностей использовались большие горшки. Ну, не привык я к таким запахам в своей спальне, поэтому, если прижимало, бежал в уборную на улице.

В одну из ночей, при возвращении в дом, меня перехватил братец Курт.

– Что, не научился пользоваться горшком? – с кривой усмешкой на лице, освещенном светом луны, поинтересовался Курт. – Может, ты еще и в постель мочишься?

– Курт, иди спать, пожалуйста, и не говори глупостей. Иногда несказанное слово стоит дорого, а за сказанное можно поплатиться.

– Уж не ты ли с меня плату возьмешь?

– Могу, конечно, но не стремлюсь к этому.

– Ага, не стремишься. Вылез из преисподней, уселся нам на шею. Я же вижу, как перед тобой забегал дядя Франц, меня он словно не замечает. До твоего появления у меня все было хорошо. Дядя обещал отдать мне в жены Грету, мы любим друг друга. Ты точно хочешь разрушить все.

– Успокойся Курт, я не посягаю на твою подругу Грету, да, собственно, и на остальных моих сестер. Ты должен понимать, что близкородственные браки приводят к кровосмешению, вырождению рода и появлению на свет уродцев. Вспомни, вы с дядей, для получения хорошего и здорового приплода у коров, приводите быка из дальних селений. Вот так и у людей. Поверь мне, я на твоем пути становиться не собираюсь. К тому же, через месяц-два уеду в Европу.

– Не врешь?

– Не вижу смысла тебя обманывать.

– Тогда извини меня за подозрения, я думал, ты хочешь здесь установить свои порядки, а меня выгнать из асьенды, несмотря на то, что меня усыновил дядя Франц.

– Никого я выгонять не собираюсь, здесь властвует дядя Франц. Все останется, как было, а может даже лучше, если у меня получится продукцию дяди предложить жителям Европы.

– Тогда прими еще раз мои извинения и заверение в братской дружбе.

– Принимаю, и не обижаюсь.

Вернувшись в комнату, с облегчением вздохнул – успешно разрешились наконец-то непонятные взгляды Курта. Парень просто почувствовал во мне конкурента, а я подумал, что он меня подозревает в присвоении образа Генриха.

От посещения консервного завода в городке Ла Сильва у меня остались положительные впечатления. Территория огорожена, ухожена и надежно охраняется. Помимо двадцати наемных рабочих, обслуживают, налаживают и ремонтируют оборудование трое слесарей, один механик, под руководством инженера Эрнеста Фуше. Переговорив с Фуше, я узнал, что на складах в столице страны пылится новое оборудование, купленное для консервного завода соседом моего дяди. По причине смерти соседа, от строительства завода его сын отказался, и уже год не может продать ставшее ненужным оборудование. Для модернизации нашего завода это оборудование вполне подойдет, надо только хорошо поторговаться. Этим нелегким вопросом занялся дядя Франц, он человек многоопытный и знает людей хорошо.

В итоге, за месяц инженер Фуше со своими подчиненным слесарями, произвел монтаж и опробование нового оборудования. Результаты впечатлили, все работало отлично. Я тоже внес посильную лепту. Поделился рецептом изготовления русской говяжьей тушенки, правда, слово «русская» я естественно не произносил. Откуда у меня познания в кулинарии? Из Академии, а точнее из дисциплины под названием – военная администрация. В очень умных учебниках много интересных рецептов приготовления пищи для солдат армии собрано, а память у меня хорошая. Планировалось выпускать однофунтовые банки тушенки, что соответствовало суточному рациону солдат во многих армиях Европы.

Ну вот, программу минимум я выполнил, теперь пора выбираться к месту моей предстоящей службы. Расстроится дядя Франц, но я его готовил к своему отбытию заранее.

Ночь на дворе, лежу в постели, перебираю варианты отплытия из Буэнос-Айреса. Думаю, на пароходе какой страны мне лучше это сделать, чтобы не сильно привлекать внимание.

Еле слышно скрипнула входная дверь. Я непроизвольно прикрыл глаза, но не полностью, оставил узкие щелочки, чтобы можно было наблюдать за визитером, и на всякий случай приготовился к отражению нападения. Однако нападение не последовало. Белое пятно сместилось в сторону моего ложа. Рассмотреть лицо я не смог, из-за полузакрытых глаз. Прошуршавшая рядом с кроватью ткань, упала на пол, я ощутил под боком горячее тело. Что-то новенькое. Обычно меня открыто посещала служанка Ийя – то ли индианка, то ли метиска, я не интересовался. Дядя решил, что мне нужна женщина в постели, значит, так тому и быть. Повернулся, и чуть не выпрыгнул из кровати. Рядом со мной, нагой, лежала сестренка Элиза. Ну, учудила эта семнадцатилетняя непоседа!

– Сестра, как это понимать? – шепотом спросил девушку.

– Сделай меня женщиной, ты же умеешь, – дрожащим голосом произнесла Элиза. – Ийя рассказывала, что ты очень хорош в постели.

– Для Ийи да, а тебя сейчас отхожу ремнем по попе так, что неделю не сможешь сидеть. Быстро встала, оделась, и бегом в свою комнату. Тебя здесь не было, я ничего не видел и не слышал. Произнесешь еще хоть слово, я свою угрозу приведу в исполнение. Представляешь, как над тобой вся семья будет смеяться, увидев с голой попкой, исполосованной ремнем.

Я не успел сосчитать до десяти, след Элизы уже простыл. Все, уезжать нужно быстрее, чтобы не вводить сестер в искушение. А всему виной длинный язык служанки. Ну, доставлял я тебе удовольствие, так зачем трепаться на каждом углу?

Утром объявил Францу о своем отъезде в Европу. Дядя расстроился, но развернул кипучую деятельность. Приказал собирать мне походный запас продуктов, чтобы их хватило до окончания путешествия. Я на всякий случай, в качестве образцов, решил взять с собой сотню банок говяжьей тушенки. Неизвестно, как у меня пойдут дела в Австрии, может, получится кому-то предложить этот продукт длительного хранения. Пробовал я тушенку, она вкусная и сытная. На следующий день из асьенды выезжали две повозки – в открытой коляске я с дядей и Куртом, а на второй – угрюмый немец Ганс вез два деревянных ящика приличных размеров. В Аргентину я приехал с двумя небольшими чемоданами, оставленными в гостинице, а уезжаю с грузом, что, естественно, добавит мне лишних хлопот.

В Буэнос-Айресе Франц решил поселиться в самой дорогой гостинице, хотел показать мне, что для племянника ему не жалко расстаться с приличной суммой наличных. С трудом мне удалось его отговорить и предложить гостиницу «Рио-Мадеро», где хранился мой багаж. Оставив Курта и Ганса в гостинице, сами на коляске отправились в порт в поисках подходящего судна. Нам повезло, на завтра запланировано отплытие французского грузопассажирского парохода «Республика», порт прибытия – Марсель. Меня это устраивало. Франц оплатил мне каюту первого класса и перевозку груза, я не тратил ни копейки.

Вечером в ресторане гостиницы Франц устроил что-то наподобие прощального ужина на троих.

– Очень жаль Генрих, что ты уезжаешь, пробыл ты у нас всего пару месяцев, – покачал головой Франц, – не посмотрел страну, как следует. – Я надеялся, что с твоим возвращением мы расширим наши владения. Вы с Куртом обзавелись бы семьями, и мы смогли бы возродить силу семейство Вольфов. Нет-нет, я на тебя Генрих не обижаюсь, и не упрекаю, ты все делаешь правильно. Сейчас большая часть денежных людей живет в Европе и в Северной Америке, а мы здесь как бы подбираем крошки с господского стола. Да, у меня крепкое хозяйство, приличный доход, но, как говорят, много денег не бывает. Я, собирая для тебя багаж, приказал положить в ящик несколько видов окороков, говяжьих и свиных, угостишь кого-то, может, заинтересуешь европейцев нашими продуктами. Надо искать новые рынки сбыта продукции, а то вариться в собственном соку долго невозможно. Цены упадут, следовательно, понизиться благосостояние семьи. Надеюсь, ты нам будешь регулярно писать о твоих делах, не забудешь старого дядю Франца.

– Как я могу вас забыть!? Вы у меня единственные родственники.

– Тогда знай, мы всегда готовы тебя встретить и поддержать в трудную минуту.

Братец Курт в подтверждение дядиных слов покивал головой.

Пароход выдал протяжный гудок, и отвалил от причальной стенки, мое путешествие началось.

Надо сказать, что маршрут «Республики» не совпадал с маршрутом парохода «Георг ІІ», на котором я прибыл в Аргентину, а значит, мне придется болтаться на просторах мирового океана около месяца или чуть больше. Посмотрев на всех пассажиров судна, собравшихся вечером в ресторане на ужин, я опечалился – ни одной дамы, могущей скрасить мое одиночество в плавании не выявил. Буду читать книги, библиотека на «Республике» имеется.

Сидя в каюте, подводил предварительный итог своей деятельности. Поставленную задачу по легализации я выполнил, обзавелся надежными документами гражданина Аргентины. Правда, я не совсем понимал, зачем нужно было придумывать такой длинный и сложный способ. Все могло рухнуть. Вдруг дядя Франц не признал бы во мне своего племянника. Да, расстались они, когда настоящему Генриху было всего-то пятнадцать лет, а в асьенду приехал уже значительно повзрослевший молодой человек. Особенно сложным было общение с дядей Францем на темы прошлой жизни Генриха, о которой я мало знал. Только мое мнимое нежелание вдаваться в тяжелые воспоминания прошлого, позволило избежать недоразумений. Откровенно говоря, мне крупно повезло. Теперь можно со спокойной душой приступать к следующему этапу в моей новой жизни. Похоже, не скоро появится в России Станислав Владимирович. Как бы оглядываясь назад, думал, а правильно ли я поступил, решив связать свою жизнь с разведкой? Отказался бы, и спокойно служил командиром батареи, может, дорос до командира дивизиона. Смог бы чаще видеть родителей и детей. Вот вспомнил о детях, и на душе стало так тоскливо. Безумно соскучился по Степану и Софии. Как там они? Когда я смогу их обнять? Помнят ли они своего отца? Вопросы и вопросы. Видно такова судьба всех разведчиков жить вдали от родины и не видеть семью годами. А может взять, и, наплевав на все предупреждения Терехова, тайно посетить Тарасп, увидеться с детьми? Допустим, я побывал в замке. А вдруг замок под наблюдением моих коллег, а еще хуже – за ним присматривают мои личные недруги революционеры? Накликать беду на свою семью мне не хочется, тогда стиснув зубы от этой идеи нужно отказаться. Также думал о Марте. Где эта прекрасная девушка сейчас? Очень хочу ее увидеть, обнять и приласкать. Наверное, я действительно в нее влюбился.

В сутках хода от Пуэрто-Рико нас застал жесточайший шторм с настоящим тропическим ливнем. Глядя в иллюминатор каюты я с ужасом наблюдал огромные волны. Казалось, воды океана почернели от непогоды. Пароход, взбираясь на гребень очередной волны, скрипел и трясся, как бы говоря пассажирам, что еще чуть-чуть, и я могу не выдержать удар стихии. Выйти на палубу было подобно изощренному самоубийству, поэтому все пассажиры сидели в каютах. Целые сутки наш пароход, подобно щепке мотало среди волн. А потом стихия внезапно стихла, появилось солнце, и только высокая зыбь на поверхности воды еще напоминала о пережитых неприятных часах шторма. Признаюсь, страшно было. Потерпел бы пароход кораблекрушение, неизвестно, удалось бы выжить и добраться до берега. Я плаваю неплохо, но в условиях стихии, плавать не приходилось, и, слава Богу.

В порт Сан-Хуан зашли под вечер. Везде были видны следы разгула стихии. Помощник капитана, немногословный месье Жерар, предположил, что Сан-Хуан посетил один из тайфунов, частых в этих широтах. Подойти к причалу мы не смогли, в разных местах бухты были видны полузатопленные суда. Берег, что называется, усыпал обломками деревянных лодок. Выгрузка доставленного груза и прием нового производился на якорной стоянке, где для нашего парохода нашлось место. К борту парохода подходили небольшие суда, и при помощи Г-образного ручного крана осуществлялась перегрузка. Намаялись матросы парохода. Думал, пароход уйдет дальше в ночь, однако, ошибся. К борту подошел грязный угольщик, наш пароход пополнял запасы угля, видно поистратились они в период борьбы со штормом.

Покидали Сан-Хуана утром. Море было абсолютно спокойным. Практически все путешественники высыпали на палубу, радовались теплому солнцу и прекрасной погоде. Некоторые кормили чаек, бросая за борт кусочки хлеба, как по мне, это настоящее расточительство, чайки неплохо могут себя прокормить мелкой рыбой, благо ее возле берега в изобилии. Проведя на палубе около часа, решил пойти в каюту почитать свежие газеты, доставленные с берега вчера.

Подойдя к каюте, заметил слегка приоткрытую дверь. Странно, я хорошо помню, что дверь закрывал на ключ. Присмотрелся – имеются повреждения в районе замка. Похоже, кто-то проявил интерес ко мне или к моим вещам. Кого это заинтересовал простой путешественник? Я даже насильно врученные мне дядей Францем десять тысяч североамериканских долларов спрятал в вентиляции, а других ценных вещей у меня нет. Разве только костюмы, рубашки и обувь кого-то привлекли. Чего гадать, нужно входить и смотреть.

Несильно толкнул дверь каюты. Она открылась бесшумно. Из-за угла туалетной комнаты появилась чернокожая морда с копной черных курчавых волос. К этой отвратительной роже прилагалось тело – худое, длинное, в обрывках одежды. Это мерзкое тело в руке держало нож огромных размеров, который сразу же пустило в ход, попытавшись ударить меня в грудь. Я ушел с линии атаки, и сходу нанес сильный удар в челюсть противнику, а пока он оседал, от души врезал левой ногой в область печени. Негр завалился на пол каюты, смешно хрюкнув. Не тратя ни секунды даром, шнуром шторы связал непрошеного гостя. И что прикажете делать? Выкинуть за борт? Не получится, несмотря на худобу, негр в иллюминатор не пролезет. Ждать темноты, тоже не хочется, воняет этот черный отвратительно. И не уверен я, что мои действия не будут замечены командой. Похоже, этот чернокожий проник на судно в порту Сан-Хуан, ведь до этого все было спокойно.

Внимательно осмотрел карманы негра, пошарил в его рванье. У меня он успел поживиться бритвенными принадлежностями и зубной щеткой. Пришлось осмотреть все свои вещи, которые негр разбросал по всей каюте в ходе поисков. Все на месте, ничего не пропало. Решено, иду к капитану парохода.

Ко мне в каюту капитан месье Пьер Ланье отправился в компании двух вахтенных матросов. Я предъявил им негра, и показал изъятый у него мой бритвенный прибор, отметил, что собрать все мои вещи я помешал вору своим появлением. Матросы не церемонились с негром, развязали ноги, и пинками погнали в сторону кормы. На прощание капитан заверил меня, что проведет тщательное разбирательство по этому случаю, сообщит мне результаты. Только на подходе к Марселю, капитан соизволил сообщить мне о внезапной смерти негра, какой-либо информации от него получить не удалось. От тела избавились по морскому обычаю. Капитан рекомендовал мне не создавать себе лишних проблем обращением в полицию по этому поводу. Собственно, я это делать и не собирался, лишний раз привлекать к себе внимание я не намерен. Тем более я приближаюсь к месту моей активной работы. В порту Марселя я оплатил отправку моих ящиков на железнодорожный вокзал Вены, а сам, опережая груз, вечерним поездом отправился в столицу Австрии.