Да, были люди в иное время!

Глава 13

– Вы своим поединком, Станислав Владимирович, весь штаб главнокомандующего на уши поставили, – радостно сообщил мне подполковник Терехов, появившись в гостях. – Не успел я прибыть во Владивосток, а в каждом кабинете штаба обсуждают вашу с Бестужевым дуэль, восхищаются вашим сильным ударом. Я даже с командиром лейб-гвардейского Семеновского полка генерал-майором бароном Лангофом имел честь беседовать. О своем подчиненном отзывался командир не лестно. Избежать дуэли нельзя было?

– Покойный прапорщик нанес мне оскорбление, за что поплатился. Он искал смерти, а то, что пал от моей руки, чистейшая случайность. Рано или поздно кто-то бы прекратил его земной путь.

– Рад, что вы целы и невредимы. Мне было бы обидно и тяжко вас терять. Вы прошли через такие битвы с японцами и выжили.

– Не многим это удается, но нашему дивизиону относительно повезло. Все командиры батарей в строю с самого начала кампании. В первом дивизионе, я слышал, есть потери.

– Да, во всех трех армиях есть потери, и довольно существенные. Флот тоже японцы потрепали.

– Расскажите?

– Только в общих чертах, времени у меня мало. Заскочил к вам на минутку повидаться и убедиться в вашем добром здравии. Вкратце информация такова. Ваша армия скинула в море армию генерала Нодзу. В порту Дальнем вторая русская армия раскатала армию генерала Ноги. А первая армия дольше всех возилась с объединенными армиями генералов Оки и Куроки, много там было солдат и артиллерии, да и основная часть подкреплений доставалась им. Понятно, они должны были взять Порт-Артур. Слава Богу, все наземные войска японцев разбиты и изгнаны.

Контр-адмирал Витгефт, получив в помощь Балтийскую эскадру, организовал борьбу с японским флотом. Они гоняли японские корабли по всему Желтому морю. Из доклада контр-адмирала Витгефта, следует, что японский флот утопленными потерял половину. Примечательно, что эскадренных броненосцев на плаву не осталось ни одного. Остатки японского флота в спешном порядке отступили во внутренние воды Японии, чтобы пресечь «пиратство» Владивостокской эскадры. Мы потеряли треть кораблей, правда, флотские уверяют, что часть можно будет поднять и отремонтировать.

По приказу главнокомандующего, контр-адмирал Витгефт собрал все гражданские суда, которые могут держаться на плаву, погрузил на них части второй армии, часть войск первой армии приняли на борт наши военные корабли. Сейчас вся эта смешанная эскадра должна подходить к японским берегам. Оставшиеся не у дел части возвращаются во Владивосток по железной дороге. Их потом перевезут в Японию корабли контр-адмирала Иесенна. Как видите, мы начинаем десантную операцию.

– А наша армия не пойдет в Японию?

– Вам будет поставлена задача очистить Корею от присутствия японцев.

– Пока нам такой приказ не доводили.

– Его и вправду нет даже на бумаге. Только вчера удалось договориться с корейской стороной о вступлении наших войск на ее территорию. Через пару дней готовьтесь выступать. В общих чертах я вам все поведал, теперь с вашего позволения откланяюсь, дел еще много. Помните, после завершения кампании, у меня на вас виды Станислав Владимирович.

– Когда, по вашему мнению, Александр Петрович, закончится война?

– Все зависит от успехов десантной операции. Если все пойдет как надо и не вступят в войну страны, поддерживающий нейтралитет, то к наступлению 1905 года войне конец.

– Было бы неплохо. Соскучился я по своим родным.

– Помню-помню, вы ждете вестей о рождении ребенка. Победим супостата, обязательно получите отпуск, проведаете семью.

Спустя два дня после визита Терехова, командир дивизиона зачитал нам приказ о наступлении. Основным направлением определена столица Кореи – Сеул.

Перед выступлением я написал Любочке длинное письмо, в котором описал свою безграничную к ней любовь. Подбодрил ее перед предстоящими родами. Запечатав конверт, передал его дивизионному почтальону. Затем, в очередной раз, приложился губами к фотокарточке жены и лег спать. Завтра мне понадобятся силы. Впереди ждала неизвестная мне страна Корея.

Еще до пересечения русскими войсками корейской границы на ее территории активно вел разведку 2-й Уссурийский казачий полк. Казаки, выросшие в тайге, очень хорошо ориентировались на местности, знали, пусть и не в совершенстве, местные языки. Благодаря усилиям казаков, удалось собрать важные сведения о местах расположения японских гарнизонов, которых в Корее было больше чем блох на собаке.

Перед выступлением, подполковник Григорович говорил, что ориентировочное количество японских войск в Корее составляет около пятидесяти тысяч солдат. Войска японцев разобщены. Они заняли все города, городки и поселки, расположенные на пересечении главных дорог страны, разместив гарнизоны с артиллерией. Сколько таких гарнизонов и где они расположены, подполковник не знал, сказал, что в ходе наступления мы такую информацию будем получать.

Спустя пару дней командующий армией генерал Засулич принял решение раздробить нашу армию на группы. Всему многотысячному войску двигаться вместе было сложно и проверить сведения, доставленные казаками, становилось проблематично. Как правило, группа состояла из пехотного полка, артиллерийской батареи, сотни казаков, роты саперов и роты интендантов. Руководил группой командир пехотного полка, ему был дан соответствующий приказ и обозначены основные населенные пункты, подлежащие взятию. Мне повезло, я остался со старыми знакомыми, с 137-м Нежинским полком, привык я уже к ним, а они ко мне. В ходе деления армии я из общих запасов артиллерийской бригады присвоил десять лишних повозок со снарядами. Архипыч поначалу ворчал, а когда я объяснил ему, что снабжение снарядами, патронами и продовольствием может стать не регулярным, то старый вояка одобрил мои действия.

Осень, она и в Корее осень. Похолодало, зарядили затяжные дожди, подул противный ветер. И так дороги были не очень хорошими, а после дождей стали почти непроходимыми. Пехоте еще, куда ни шло, а нам с орудиями одно мучение. На привалах артиллеристы от усталости просто валились с ног. Обсушиться и погреться было негде, костер развести из сырых дров невозможно. К погодным проблемам добавились проблемы неприятельские. Японцы малыми группами, с разных направлений обстреливали наши походные колоны. Казаки не везде поспевали, да и не очень-то поскачешь на лошади в лесу. С местными жителями у нас был нейтралитет, мы их не трогаем, они нам не мешают. Казаки несколько раз захватывали корейцев, осуществляющих наблюдение за нашей группой войск. Сегодня захватили двоих, бедно одетых мужчин. Аборигены клялись и заверяли, что ничего против нас не умышляли, они простые мирные граждане, собиравшие в лесу грибы. Однако казаки умели развязывать языки, даже самым молчаливым. Выяснилось, что в десяти верстах расположен городок Пхунтен с японским гарнизоном почти в тысячу штыков при семи орудиях. Корейцы признались, что за плату они согласились разведать силы русских и направление их движения.

Полковник Истомин собрал всех офицеров группы на совещание вечером.

– Наши казачки прогулялись к Пхунтен, – сказал полковник, повернув голову в сторону сотника казаков. – Городок находится на вершине сопки. Оборонительные сооружения возведены основательные, в основном из камня и земли. Обнаружены позиции пулеметов и орудий. Японцы могут контролировать подходы к городку с любой стороны. Какие у японцев пушки и дальность стрельбы казаки установить не смогли.

– Подпоручик, – обратился ко мне Истомин, – вам надлежит с казаками поехать к городку. Провести наблюдение и, по возможности, опознать тип и калибр неприятельских орудий. После вашего возвращения и доклада продолжим совещание. Вам понятна задача, подпоручик?

– Так точно, ваше высокоблагородие.

Прихватив с собой Архипыча, с десятком казаков отправился к городку. Наблюдая в бинокль, я понял, казаки наши ошиблись, и здорово ошиблись. Пхунтен действительно располагался на невысокой сопке и представлял собой настоящий оборонительный форт, почти круглой формы. Вокруг городка был вырыт неглубокий, но широкий ров. Сейчас он был наполнен до краёв дождевой водой. Вход в городок пролегал по одному узкому мосту – одна телега сможет проехать, не больше. Для пулеметов и орудий построено несколько позиций, которые обеспечивали городку круговую оборону. Я насчитал двадцать восемь таких позиций. Все будущие огневые точки надежно укрыты в капонирах с несколькими накатами бревен, завалены сверху землей и камнями. В одной из амбразур удалось рассмотреть ствол японской Арисаки. Неприятный сюрприз, я надеялся, что здесь гарнизон вооружен более старыми моделями орудий. Также мной были обнаружены несколько линий окопов, в которых четко просматривались индивидуальные для каждого солдата стрелковые позиции. С наскока городок не взять, надо думать, как оттуда выковыривать японцев. За два часа мы обошли вокруг городка. На лист бумаги я нанес общий план городка, отметил выявленные позиции. Архипыча переспросил лишний раз, не пропустил ли я чего. Результаты наших наблюдений совпали.

О полученной информации доложил полковнику Истомину.

– Почему замолчали, господин подпоручик? – удивленно смотрел на меня полковник. – Неужели никаких предложений не возникло? Вы у нас артиллерия, к сожалению, не осадная. Если есть идеи, поделитесь, обдумаем.

– Городок хорошо укреплен в инженерном отношении. При возникновении опасности на любом из участков обороны противник сможет успешно маневрировать огневыми средствами и пехотой, причиняя наступающим войскам существенный вред. До рва с водой открытая местность в двести метров с любого направления. Если повести в атаку пехоту, будут значительные потери. Калибр вверенных мне орудий всего три дюйма, нанести существенные разрушения неприятельским укреплениям сложно. Поджечь строения города тоже трудно, зажигательных снарядов в боекомплекте не имеется. В сложившихся обстоятельствах вижу возможность атаки городка следующим образом. Силами саперной роты заготовить шесть неполных срубов из толстых деревьев, они должны послужить защитой для орудийных расчетов от вражеского огня. Эти срубы под покровом ночи переместить к городку к дороге с северного направления, надежно укрыв и замаскировав на опушке леса. Туда же выдвинуть взвод, а лучше роту хороших стрелков, и тоже укрыть от возможных наблюдателей. Задача стрелков вести прицельную стрельбу по амбразурам врага, пытаться вывести из строя обслугу орудий и пулеметов, а также отстреливать японских офицеров, если таковые будут обнаружены.

С рассветом по северной дороге обозначить наступление при поддержке одного орудия батареи. Предполагаю, японцы переведут на это направление все орудия и пулеметы. Мы дадим им немного времени пострелять по нашим войскам, а потом точным огнем укрытых в срубах орудий, будем бить по амбразурам. Нам главное вывести из строя вражеские средства усиления, с пехотой потом поработаем шрапнельными и фугасными снарядами.

– Подпоручик, это очень опасно. Может, издалека накидаете японцам снарядов, а мои пехотинцы по-молодецки атакуют городок?

– И полягут все, не добежав до рва с водой. Я же говорю, открытая местность. Там даже кочек нет, спрятаться негде.

– А эти ваши срубы долго делать? И какой высоты?

– Это саперов надо спрашивать. По высоте срубы, в человеческий рост, чтобы расчетам было сподручней снаряды ворочать.

– Ненадежная конструкция эти ваши срубы.

– Соглашусь с вами, ненадежная защита, может разлететься от прямого попадания снаряда. Поскольку капониры расположены на середине сопки, то у вражеских орудий мертвая зона не менее трехсот метров. Надеюсь, мы не должны попасть под губительный огонь орудий, а от пулеметов будут бревна защищать. Свои орудия надежно укроем и замаскируем, а мои наводчики будут точно бить по капонирам. В противном случае нам достанется на орехи.

Трое суток саперная рота готовила срубы из бревен. Готовые конструкции собрали в нашем лагере, проверили скорость сборки, прочность и удобство использования. В принципе нормально получилось, хоть немного обезопасим моих пушкарей.

После наступления темноты начали переносить бревна срубов на будущую артиллерийскую позицию. Орудия я рассредоточил таким образом, чтобы противнику было сложнее их обнаружить при выстреле. Всех солдат, привлеченных к ночным работам, я инструктировал лично, обращал особое внимание на скрытность и соблюдение тишины в ходе сборки срубов.

Командовать орудием, которое должно было поддержать атаку пехоты на городок по северной дороге, назначил прапорщика Митрохина. Александр Савельевич уже приобрел достаточный опыт и сможет обеспечить ведение огня орудием с максимальной скорострельностью. В ходе постановки задачи попросил Митрохина не геройствовать. Если противник пристреляется к позиции орудия, необходимо оставить ее и укрыться.

За пару часов до рассвета мы находились на исходных рубежах, необходимое количество снарядов было доставлено. Рота пехоты прикрывала наши позиции. Остальные силы пехотного полка окружили городок на удалении версты, чтобы смогли, в случае необходимости перехватить отступающих японцев или предотвратить подход подкреплений.

Утро выдалось пасмурным. С низко висящих туч периодически срывался мелкий дождь. Хорошо хоть ветра нет, а то вообще задубели бы.

Митрохин открыл огонь точно в назначенное время. Пристрелялся третьим снарядом и начал осыпать снарядами вражеские укрепления. Из укрытия я заметил, что японцам такое пожелание доброго утра не понравилось, они начали спешно перемещать орудия в сторону северной дороги. Я не давал команды на открытие огня, выжидал. Мне нужно было засечь новые позиции японских орудий. Все амбразуры северной стороны форта между моими расчетами я распределил, обязал командиров взводов стрелять только по своим целям. Что творилось на дороге, я не видел, но поскольку стрельба трехдюймовки не прекращалась, значит, Митрохин еще не заметил серьезной опасности для расчета.

Удалось зафиксировать шесть выстрелов неприятельских орудий. Теперь можно и нам начать работу. Первый залп лег с недолетом, подняв столбы воды во рву. Затем изменили прицел и снаряды начали разрываться в нужном месте. Я не удержался и лично навел орудие на амбразуру. Со второго снаряда мне удалось поразить цель. Кто-то из моих пушкарей удачно вогнал снаряд в капонир, прозвучал мощный взрыв, вверх полетели обломки бревен, камни и комья земли. За первым удачным попаданием последовало еще три. С такого убийственного расстояния промахнуться было трудно, но и амбразуры не очень велики. Я был уверен в мастерстве своих подчиненных, поэтому в дальнейшую стрельбу не вмешивался, а только корректировал огонь. Японцы, имеется в виду пехота, наши позиции обнаружили, накрыв плотным ружейным и пулеметным огнем. По толстым бревнам срубов с противным звуком ударяли неприятельские пули. Появились у нас первые раненые, их своевременно уносили с позиций санитары, надеюсь, тяжелораненых не будет. Пехотная рота также не зевала, вела огонь по неприятелю из винтовок. За результатами стрельбы я не следил, у них свой офицер имеется и соответствующая задача поставлена.

Спустя полчаса японские орудия замолчали окончательно, я приказал вести огонь по окопам фугасными и шрапнельными снарядами, потому что три пулеметных точки еще не были уничтожены.

В городке наблюдал два очага пожаров, но здания разгорались слабо, если бы была сухая погода да еще с ветром, то можно рассчитывать на помощь пожара.

Ко мне прибежал посыльный от командира 137-го Нежинского полка. Истомин приказал перебросить пару орудий на восточную сторону городка, там нашу пехоту прижали огнем двух пулеметов. Приказать одно, а переместить орудия скрытно по лесу не просто. Отправил прапорщика Переметова с двумя орудиями.

Прислушался. Орудие Митрохина продолжало стрелять. Я теперь пытался определить места разрывов его снарядов. Увидел. Митрохин укладывал снаряды с большим разлетом по всему городку, бил не по конкретной цели, а просто накрывал всю площадь вражеского укрепления. Молодец, разумно поступил.

За нашими позициями стали накапливаться две роты пехоты. По словам поручика Степанова, у него приказ командира полка атаковать неприятеля. Огневые позиции японцев возле моста мы подавили, правда, мост тоже немножко повредили, но это не сильно помешает пехоте. Для надежности в этом направлении положили еще два десятка снарядов. Пехота пошла в атаку, а мы перенесли огонь вглубь поселка. Отстреляв по десятку боеприпасов на ствол, я приказал прекратить огонь, боясь зацепить наших пехотинцев.

Сняв с позиций два орудия и взяв с собой прапорщика Парамонова, отправился в Пхунтен. Кто этих японцев знает, вдруг запрутся в каком-нибудь доме и окажут упорное сопротивление. Преодолев мост, начали продвигаться к месту частой стрельбы наших пехотинцев. По дороге попадались тела погибших русских солдат. Немного, но все равно плохо.

Японцы, заняв большой каменный дом, вели плотный ружейный огонь по нашим солдатам. Быстро переведя орудия в боевое положение, приказал открыть огонь. Крепким оказалось здание, пробить стену снарядом не так просто. Приказал вести огонь по окнам. Результат сразу же появился. А после десятка попаданий здание загорелось. Теперь японцы заботились о спасении своих жизней, выпрыгивали в окна, на некоторых горело обмундирование. Наши солдаты не зевали, отстреливали всех. Выскочившая из дверей здания тройка японских солдат произвела выстрелы в нашу сторону и бросилась наутек. Рядом с собой услышал звук падения тела. Обернувшись, увидел распростертое на земле тело прапорщика Парамонова, в верхней части левого плеча расплывалось красное пятно. Вот незадача, стрельнул японец абы как и попал в прапорщика! Санитары унесли раненого Парамонова к врачу, теперь все зависит от его искусства. Прапорщик только-только начал понимать, что такое служба и на тебе, ранение.

Дважды приходилось помогать пехоте, выгонять японцев из укрепленных домов, не хотели эти желтолицые воины сдаваться.

Ближе к полудню городок Пхунтен был захвачен и очищен от японских солдат, в прямом смысле слова. Пленных не удалось захватить, похоже, наши солдаты по пути добивали раненых японцев, чтобы не возиться с ними. Лично не видел таких действий, но, предполагаю, что именно так и было. Подошедший прапорщик Митрохин сиял, как начищенный самовар, ему удалось выполнить приказ и не потерять ни одного человека. Он же доложил мне о потерях всей батареи. Убито пять канониров-подносчиков, раненых девять человек, один из них Архипыч. По словам Митрохина, старый вояка получил сквозное ранение в правую ногу выше колена, пуля прошла по касательной. Рана не опасная, но крови натекло много. Пехотный врач уже обработал рану Архипычу.

Собрав всех офицеров батареи, повел их осматривать результаты нашей стрельбы.

Японцы построили мощные укрепления: стены капониров доходили до полутора метров в толщину, а сверху имелось укрытие из трех накатов бревен, уплотненных землей и камнями. Как мне показалось, укрепления построены совсем недавно, бревна не потемнели, земля порядком не слежалась, им не более месяца. Несмотря на толщину стен, капониры имели существенный недостаток. Огневые позиции орудий не были разделены между собой стенками, просто все орудия размещались по общей галерее капонира. Вот это сыграло нам на руку. Удачное попадание снарядов в амбразуру, приводило к детонации находящихся рядом с вражеским орудием боеприпасов, и, как следствие, поражались соседние позиции. Всего я насчитал девять мест подрыва снарядов. Обследовав орудия противника, пришли к выводу, что к дальнейшему использованию они не пригодны, смогли снять только один целый прицел. От пулеметов остались только искореженные железки. Тяжело будет работать похоронной команде на этих позициях, везде разбросаны останки японских солдат и обрывки обмундирования.

Полковник Истомин приказал подготовить место для захоронения погибших русских солдат и офицеров. В общей сложности погибло двести девять человек. Мой знакомец штабс-капитан Корде в этом бою не пострадал.

Японскими солдатами занялись местные жители. Оказалось, они успели в начале нашей атаки попрятаться в подвалах и ямах. Сколько корейцев попало под наши снаряды – трудно сказать, мы не знали численность населения городка, а у японцев не спросишь, они все умерли.

Утром отправляли в тыл обоз раненых под прикрытием десятка казаков. Мой прапорщик Парамонов рыдал в прямом смысле слова. Сокрушался, что не смог быть полезным. Мне кажется, ему сейчас главное добраться до госпиталя, чтобы рана не воспалилась и не потерять руку. Архипыч ехать в госпиталь категорически отказался, не может он, видите ли, оставить батарейное хозяйство без присмотра.

Дважды на нашем пути попадались укрепленные городки, но там не было серьезных фортификаций, да и орудий Арисака тоже не было. К моему удивлению, в городке Юнь-Тень обнаружились на странных станках орудия, в которых мне с трудом удалось опознать морские французские пушки Густава Канэ, калибром в три дюйма, но в ужасном состоянии. Стволы были сильно расстреляны, нарезы почти стерлись, прицельные приспособления поломаны, механизмы вертикальной и горизонтальной наводки имели значительные люфты. Я удивляюсь, как из таких орудий можно стрелять, это очень опасно для жизни расчета. Снарядов к этим орудиям не наблюдалось, похоже, последние были выпущены по русским войскам.

На подходе к Сеулу в конце ноября наша группа соединилась с группой 140-го Зарайского пехотного полка, вернее сказать с тем, что от нее осталось. В наличии имелось шестьсот активных штыков, двести семьдесят раненых. Командир Зарайского пехотного полка погиб, его обязанности исполнял штабс-капитан Гомельский – единственный уцелевший старший офицер полка. В начале похода в состав группы входила полноценная вторая батарея первого дивизиона 35-й артиллерийской бригады. Сейчас же от батареи осталось три орудия, двадцать человек во главе с унтер-офицером. В живых казаков осталось четыре десятка. Получается, две третьих группы японцы уничтожили, а батарею – почти полностью.

На вечернем совещании полковник Истомин рассказал о трагедии, постигшей 140-й Зарайский пехотный полк.

Продвижение полка по намеченному маршруту было легким. Зарайцы только один раз столкнулись с организованным сопротивлением, а так пару выстрелов из пушек и поселок чист, неприятель оставлял населенные пункты без боя. Получилась не война, а настоящая прогулка, это сильно расслабило всю группу. Два дня назад в тридцати верстах от Сеула 140-й полк подошел к городку Туаньтунь и, как делали ранее, стали лагерем на виду у противника. Никто даже не подумал подготовить элементарные ограждения, о каких-либо оборонительных сооружениях и говорить не приходится. Хорошо хоть караулы выставили.

К утру японцы сориентировались моментально. Побудку русским войскам организовали вражеские артиллеристы, накрывая весь лагерь градом снарядом на протяжении часа. В лагере началась настоящая паника, никакого сопротивления противнику организовать не удалось. Русские солдаты бежали, бросая оружие и амуницию. Японцы не стали атаковать разгромленный лагерь. Они, взорвав орудия, построились в походную колону и отправились на побережье, где их ожидали несколько барж. Выяснить это удалось уцелевшим казакам.

Похоронив погибших, собрав неповрежденное вооружение и раненых, остатки 140-го полка выдвинулись к Сеулу, а по пути встретили нашу группу. Получается, из-за недальновидности и халатности командования группы погибло большое количество русских солдат, многие семьи получат извещения о смерти родных и близких. Офицеры, присутствовавшие на совещании, уходили мрачные. Штабс-капитана Гомельского полковник Истомин оставил в палатке для составления обстоятельного рапорта. Напишет Гомельский рапорт, а толку – мертвых солдат из могилы эта бумажка не поднимет.

На следующее утро полковник отправил к Сеулу несколько усиленных разъездов казаков, необходимо было прояснить обстановку и выявить позиции японцев.

Я провел с офицерами занятия по отражению внезапного нападения противника, при нахождении батареи на отдыхе и на марше. Затем, в составе батареи, отработали приемы занятия обороны. После трех часов тренировок что-то начало получаться.

В полдень возвратилась разведка с доброй вестью – Сеул занят русскими войсками. Командующий 3-й армией генерал Засулич приказал нашей группе выйти на окраину Сеула и стать лагерем. Такая информация обрадовала всех, не придется воевать, и это замечательно.

По прибытии к Сеулу, я отправился разыскивать свое непосредственное начальство. Выяснилось, что к столице Кореи вышли восемь полковых групп, остальные продолжили наступать в юго-восточном направлении. Мое начальство находится среди наступающих войск. Передовые русские части, вступавшие в Сеул, не встретили сопротивления противника, японцы к этому времени город покинули, эвакуировав войска.

Вернулся в расположение батареи.

Полковник Истомин извлек урок из разгрома 140-го пехотного полка. Лагерь группы представлял собой образец полевых укреплений полка. Отрыты окопы, построены блиндажи, оборудованы огневые позиции батареи, весь периметр обнесен рогатками. Караульная служба организована согласно уставу. Можем, когда припечет.

Потянулись однообразные дни. В боевых действиях мы участия не принимали, но и не отводили нас назад в Россию. Полковник Истомин тоже не владел информацией. Приказано ждать, вот мы и ждем чего-то. Помня наставление отца, я постоянно тренировал батарею, потому что солдат без работы обычно начинает искать приключения, а мне это не надо.

Пока маялись относительным бездельем наладилось поступление почты из России. Я получил письма от Любочки и родителей датированные началом октября, а потом как обрезало, никто не присылал письма, терялся в догадках. Я писал каждый день, отправляя свои сообщение при первой же возможности.

К концу декабря с юга начали подходить остальные наши войска. Появилось наконец-то мое начальство. Прибыл к подполковнику Григоровичу с докладом.

– Похвально подпоручик, похвально, – изучив мой письменный рапорт, сказал Григорович. – Повоевали знатно и людей постарались сохранить. А мы, знаете ли, тоже неплохо прошлись по японцам. Да, батенька, пришлось пострелять вдоволь. Потери у нас были. Поручик Николаев, царство ему небесное, погиб от вражеского снаряда. Его батарею сильно потрепали. Всего шесть орудий в целостности сохранилось. Ваш знакомец капитан Шестернев не пострадал, хотя был всегда в гуще событий. Поскольку никаких новых приказов не поступало, оставайтесь пока в подчинении полковника Истомина. Бог даст – ситуация скоро прояснится, тогда решим, как поступать дальше.

– Ваше высокоблагородие, а не слышно, как обстоят дела у нашего десанта в Японии?

– Я не бывал в штабе командующего армией, а слухи самые противоречивые. Скажу только одно, наступление наших войск на островах развивается успешно.

Вечером встретился с Шестерневым. Неплохо посидели у меня в палатке всем офицерским составом батареи. Иван Модестович принес неизменный коньяк. Удивляюсь, где он его берет? Неужели все запасы возит в своем багаже. Хотя, вряд ли, при такой тряске на дорогах давно бы бутылки стали битым стеклом. Стол у нас выглядел богато. Мой подраненный Архипыч, достал для господ офицеров небольшого поросенка. Сам забил и сам зажарил на костре. Угоститься своим же блюдом Архипыч по неизвестной причине отказался. Местные овощи тоже заняли подобающее место на столе.

Капитан рассказал о своем походе. Большей части нашей армии пришлось гоняться за японцами. Они, оставляя небольшие группы прикрытия, уходили основными силами полков к побережью моря, грузились на ожидавшие их судна и отплывали в Японию. Подловить какой-либо японский полк в момент погрузки не получилось ни разу. Захваченные казаками японские солдаты говорили без умолку и в основном неправду. А если учесть тот факт, что в русских войсках знатоков японского языка были единицы, то своевременность получения информации серьезно хромала. Как бы ни было, японцы оставили Корею в покое. Местные власти сформировали несколько хорошо вооруженных отрядов, которые должны вылавливать прячущихся в лесах японцев. За каждую голову назначена неплохая плата, поэтому к поимке неприятельских солдат подключились все слои населения. В принципе правильно решили, нам работы меньше.

Погода постепенно начала ухудшаться. Температура воздуха снижалась каждый день, временами валил снег с дождем. В палатках теперь не обогреешься нормально. Приказал строить полуземлянки, из расчета одну на взвод. Неделю занимались строительством и оборудованием новых помещений. У меня в батарее печник нашелся. Полноценные русские печи выложить не получилось из-за отсутствия хорошего материала, а для обогрева и просушки обмундирования, сработанные из камня печурки подходили отлично. Для меня и офицеров батареи была построена большая полуземлянка. Саперы соорудили некое подобие кроватей, сколотили страшненький стол.

Примеру батареи последовали пехотинцы, тоже начали возводить себе теплые укрытия от непогоды.

В относительно комфортных условиях мы встретили новый 1905 год. Стол, как и полагается, накрыли богатый. Все мои офицеры присутствовали. Прапорщик Митрохин взял на себя обязанности распорядителя. Естественно, подняли кружки за победу над японцами, потом за императора, а затем помянули погибших в боях. Далеко за полночь, с дружественным визитом в нашу землянку наведался штабс-капитан Корде, будучи прилично навеселе. От нашего угощения не отказался. Приняв немного горячительного, Сергей Петрович тихо уснул за столом. Видно, хорошо погуляли пехотинцы. Своим батарейцам я разрешил в честь нового года выдать по лишней кружке вина. Исключение составлял только караул. Ничего страшного, сменятся – тогда и примут причитающуюся порцию вина. Утром Корде маялся головной болью, от предложенного вина отказался напрочь, сказал, что лучше прогуляется на свежем воздухе.

В канун Рождества среди ночи всех офицеров дивизиона срочно собрали в штабе. Никто толком ничего не знал, предполагали, что где-то высадился японский десант и нас срочно отправят его уничтожать.

Командир дивизиона подполковник Григорович внес ясность.

– Господа офицеры, – обведя взглядом собравшихся, начал речь командир, – только, что поступило сообщение из штаба командующего армией. – По дипломатическим каналам получена информация о заключении мира между Россией и Японией при посредничестве европейских держав: Великобритании, Франции и Германии. Победителем признана Россия, японцы обязаны нам выплатить приличные репарации. Кроме того, все японские гарнизоны, где бы они ни базировались, будут выведены на острова. С победой нас, господа! Войне конец! Ура!

Громогласный рев нескольких десятков офицеров был таков, что даже стекла в окнах завибрировали. Меня переполняли эмоции. Наконец-то закончились наши мытарства, перестанут гибнуть мои солдаты, мы сможем вернуться к мирной жизни. Я бы полетел птицей в свое родовое гнездо, посмотреть, что там случилось. Почему нет писем от родных? Пока это мечты, надо выслушать командира, он уже готов сообщить очередную новость.

– Прошу внимания господа, – снова заговорил Григорович, – по распоряжению командира бригады нам надлежит готовиться к возвращению в Россию. – Дается нам не более недели. Необходимо проверить людей, технику и гужевой транспорт. Все, что необходимо вы сможете получить на складах дивизиона. Обратите внимание на наличие зимнего обмундирования у солдат. Поговаривают у нас на родине стоят морозные погоды, возможны случаи обморожения.

Вернувшись в батарею, я приказал построить весь личный состав, довел им весть об окончании войны. Солдаты не сдерживали эмоций. Вверх полетели папахи, солдаты обнимались, кричали трудно разбираемые слова, одним словом, ликовали. По случаю победы разрешил на завтрак выдать всем по кружке вина. Пусть сейчас выпьют, а то заморозим продукт в дороге, тогда придется выбросить.

Командирам взводом приказал начать тщательную подготовку к маршу. Все не нужное для боевой работы необходимо сдать на дивизионные склады, а там пополнить запасы продовольствия и фуража. Конечно, на весь переход продуктами не запасешься, интенданты выдадут только то, что положено, но попытаться не грех. В связи с этим поставил задачу Архипычу, пусть пошустрит среди своих связей, авось несколько лишних мешков крупы и сухарей заимеем.

Вечером, немного смущаясь, Архипыч доложил, что его отделению удалось обнаружить бесхозный продовольственный склад, который ранее принадлежал японцам. О его существовании наши армейские интенданты или забыли, или не знали, но унтер-офицеру удалось там хорошо разжиться продуктами. По плутоватому взгляду Архипыча я понял, что унтер-офицер не все мне говорит.

– Архипыч, я ничего не имею против накопления запасов продовольствия, – со вздохом сказал я, – но мне не очень нравится ваш доклад о неучтенном складе. – Не верится мне, чтобы ушлые интенданты не заметили золотые залежи. Если ваши подчиненные занялись воровством, то это очень не хорошо, могут быть серьезные последствия.

– Никто не ворует ваше благородие, вот вам крест, – унтер-офицер размашисто перекрестился. – Это, значится, когда мы стали здеся лагерем, я обшарил округу, искал материалы для позиций и железо для печек. Случайно наткнулись на полуразрушенный дом. А когда спустились в подвал, да посветили факелом, обомлели сразу. Подвал забит мешками с рисом, ящиками с галетами и свиной тушенкой. Там еще банки с вареньем каким-то есть, с каким – не разобрали.

– Как вы опознали свиную тушенку? Вы читать по-японски и по-корейски научились?

– Незачем читать, открывай и пробуй. Точно вам говорю, ваше благородие, тушенка из свиней делана. А галеты не японские, там писано по-другому, один мой солдат сказал, немецкие галеты. Ну, мы, значится, и привезли в батарею маленько, не пропадать же добру.

– Маленько – это сколько?

– Посчитал я, сколько деньков нам топать до дома и вышло у меня не менее сорока. Вот на весь срок запасы и сделал. Вы, ваше благородие, не думайте, что это много, после марша, да по морозцу у людей жор проснется такой, что мама не горюй.

– Ладно, Архипыч, запасайте, об остатках продуктов сообщите потом кому-то.

– Шепнул я нашим соседям, пехотинцам из 137-го полка, они вмиг вынесли весь подвал, пусто теперь там.

Третья армия покидала Сеул частями с интервалом в сутки, чтобы не создавать сложностей и заторов на дорогах. Наш XVII армейский корпус двинулся в путь третьим. Передвигаться было относительно легко, дорога утоптана ногами тысяч солдат. Дневные переходы составляли тридцать-сорок верст. Ночевать приходилось в палатках и готовить пищу на кострах. Я первый день ехал на лошади верхом и, признаюсь честно, промерз основательно. Потом отказался от верховой езды, шел пешком наравне со всеми. Тяжело, но не так холодно.

По мере приближения к границам России снежный покров становился глубже, а морозы крепче. Очень переживал, чтобы никто из батарейцев не обморозился и не отстал. На каждом привале проводил перекличку. От офицеров требовал осмотра личного состава на предмет выявления обмороженных и уставших. Бог миловал, больных не было. С питанием тоже отлично, солдаты сыты. Вот с фуражом с каждым днем ситуация ухудшалась. Если затянется наш поход на три-четыре дня больше расчетного, лошадей будет нечем кормить. А взять негде, впередиидущие русские части вычищали под метелку у местного населения все запасы сена и фуражного зерна. Пытались, для пробы, кормить лошадей рисом, но что-то животные не очень охотно его жевали. Думаю, когда припечет, будут есть все, что предложим.

На тридцать восьмой день похода, я, согласно приказу командира дивизиона, отправился на хутор Засека, где ранее квартировала моя батарея. К моему удивлению хутор не был занят, поэтому нам повезло устроиться очень даже хорошо. Ну, вот мы и дома. Год здесь не был, и, кажется, ничего не изменилось, все те же хозяева изб, все те же недовольные взгляды на моих солдат. Приказал топить бани, приводить себя в порядок. Я с господами офицерами тоже отправился в баню смывать грязь, накопившуюся в походе.

Баня для русского человека – это не просто место для мытья, это, я бы сказал: храм чистоты и духовного очищения. Валяясь на верхнем полке небольшой бани, я чувствовал, что мое тело покидает усталость, сознание проясняется еще больше, и естественно очищается тело.

Разрешил всем отдыхать до обеда следующего дня. Нужно дать хорошо отдохнуть солдатам после длительного похода. Устали они, перемерзли, пусть лишних несколько часов поспят.

Мне поспать не удалось. Ранним утром меня с постели поднял посыльный из штаба главнокомандующего.