Да, были люди в иное время!

Глава 42

– Мне тоже не нравится нынешнее состояние нашего общего друга, – отметил Герт, беря из тарелки маленькое кругленькое печеньице. – С декабря прошлого года я стал получать от него какие-то безликие и расплывчатые задания. Иной раз для их выполнения достаточно было почитать газету «Венские новости». Я не так часто встречаюсь с Тереховым, но судя по содержанию переписки, у него серьезные проблемы, с чем это связано – я не знаю.

– Проблемы в семье возможны?

– Мы знакомы более пятнадцати лет. Александр Петрович не открылся мне ни единого разу. Кто его жена? Сколько у них детей? Где они обучаются? Это все вопросы, на которые ответов нет. Вы, Генрих, тоже ничего не знаете о своем Крестном?

– Родной отец Терехова преподаватель Николаевской Академии Генерального штаба, только фамилии у них разные.

– Вам повезло, я даже этого не знал.

– Кто есть кто, разберемся позже. Давайте думать, как нам вернуть себе нормального Терехова.

– С этим молодой человек трудности возникают. Нам в первую очередь надо выяснить причины, приведшие к таким изменениям, а потом предпринимать меры. Чтобы эффективно лечить болезнь надобно сначала диагноз верный поставить. На данном этапе можем лишь провести консилиум. Итак, приступим. У вас, Генрих, я так полагаю, агентуры в Санкт-Петербурге нет.

– Моя работа ориентирована на другие страны.

– Вы можете мне рассказать о задании, выданном вам Тереховым?

– В Великобритании мне нужно получить сведения о создании самоходных орудий.

– Создать самоходные оружия в принципе возможно?

– Возможно. На грузовую платформу автомобиля можно установить орудия малого и среднего калибра. Укрыть их броней, и вот вам самоходное орудие, если говорить в общем.

– А перспектива развития такого типа орудий имеется?

– В ходе сражений армии Османской империи и войск Балканского союза многие военачальники отмечали, что война постепенно входит в позиционную стадию. Пехота с обеих сторон основательно зарывается в землю, выстраивая мощные древесно-земляные укрепления. Оборона насыщается средствами усиления пехоты, скорострельными пушками и пулеметами, как станковыми, так и ручными. Все подходы к позициям прикрываются несколькими рядами колючей проволоки, кое-где устанавливается большое количество рогаток, тоже с проволокой.

В случае атаки укрепленных позиций силами пехоты, потери будут несоизмеримы с достигнутым результатом. Полагаю, атакующая рота или батальон, просто не добегут до окопов противника, все останутся на поле боя убитыми и ранеными.

Опыт турецко-итальянской войны показал, что для вскрытия такого типа обороны подходят бронированные автомобили. Вы помните: мы через нашу компанию итальянцам продавали французские броневики на базе автомобиля «Рено». Заметьте, броневики вооружены пулеметом, редко двумя. Если вместо пулемета в башенку установить какое-то малокалиберное орудие, то этот броневик, прорвав линию окопов, может натворить больших бед в тылу обороняющихся. Но я полагаю, передвижение по изрытому воронками от взрывов снарядов полю, затруднительно, проходимость у броневиков низкая.

– Вот, наверное, поэтому французская компания, поставляющая материалы заводу «Рено», год назад закупила в САСШ тяжелые тракторы с гусеничным движителем.

– Об этой сделке я ничего не знаю.

– О ней мало, кто осведомлен. Я скажу вам больше. Пару лет назад, один мой агент общался с морскими офицерами Великобритании. Так, в разговорах некоторые горячие головы предлагали опыт постройки морских дредноутов, применить на суше. Представляете, морской исполин, ощетинившийся множеством пушек и пулеметов, ползет к обороне противника? Правда, никто не говорил, что есть действующий экземпляр.

– Это не более чем прожект. Корабли должны находиться в море, а для суши придумают что-то иное. Я до сих пор не могу понять, почему мне поручено искать самоходные орудия в Великобритании, где у меня агентуры нет совершенно. Почему в Германии и во Франции эту же тему не проработать? С агентурой в этих странах у меня все в порядке.

– В Британии у вас совсем печально с людьми?

– Своими агентами не обзавелся, это же не мой огород. Планирую принять двоих от нашего разведчика.

– Ехать с пустыми руками в страну, в которой толком вы ни разу не работали, это подобно самоубийству.

– Ни к нему ли меня невзначай подталкивают?

– Да, в сложной ситуации вы оказались, Генрих. Я думаю, поедете, по месту осмотритесь, и с учетом обстановки примите решение.

– Мужчины, а не принять ли нам по рюмке хорошего коньяка с кофе? – поинтересовалась фрау Гертруда. – Я, слушая вас, припомнила адрес одной своей старой знакомой, обитающей в столице России. Она много лет посвятила служению Отечеству.

– Дорогая, стоит ли беспокоить уважаемую даму в ее довольно почтенном возрасте? – усомнился Герт.

– Если она не сможет помочь нам разобраться с проблемами Терехова, то больше никто не поможет, – безапелляционно заявила фрау Гертруда. – Мы ей помогли, теперь ее очередь оказать нам услугу.

На том и порешили. Фрау Гертруда пишет письмо знакомой, а я отправляюсь в Великобританию. Как повернется дело, одному Богу известно.

Спустя две недели у меня появился предлог отправиться на британские острова. Компания «Лионский шелк» через торговый дом Колетти намеревалась приобрести запасные части к своему ткацкому оборудованию, проведя ему полную модернизацию. Сделка уже проработана с лондонской компанией «Мозес интернешнл», договоренности достигнуты, подписан протокол о намерениях. Сумма сделки невелика, с ней бы легко справился Шукер. Он, кстати, начал вести, и мог ее успешно завершить. Но мне нужен был повод побывать в Лондоне, поэтому я запросил у Давида все документы, внимательно их изучил. Шукер удивлялся недолго, с радостью уступил мне поездку, сославшись на нелюбовь к утренней овсянке, подаваемой почти во всех отелях Великобритании.

Через трое суток вечером я ставил подпись в журнале регистрации постояльцев в «Гранд Лондон отеле». Любимая права, отель в полной мере отвечает своему названию и статусу. Мой относительно скромный двухкомнатный номер, оборудован всем необходимым.

Большая и удобная ванная комната, с большой собственно ванной и отдельным душем. Туалетная комната расположена рядом с ванной комнатой. Для удобства постояльца, то есть меня, имеется унитаз и раковина для мытья рук. Мыло, полотенца и другие туалетные принадлежности в необходимом количестве.

В рабочем кабинете со светло-голубыми обоями на стенах, присутствовал огромный, и, похоже, тяжелый стол с набором ручек, перьев и бумаги с эмблемой отеля. Своими массивными ножками стол удерживал овальный ковер, тоже светло-голубого цвета.

Спальня, вернее сказать опочивальня, для любителей комфортного отдыха выше всяких похвал. Светло изумрудные обои приятно радовали глаз. Лепнина по потолку и по углам комнаты покрыта краской, напоминающей позолоту. На мой взгляд, это отдавало некоей безвкусицей. Но главным в комнате было ложе, настоящее творение краснодеревщика. Огромное по площади ложе было оснащено балдахином, опирающимся на четыре резные стойки с цветочным орнаментом. Толстенный матрац набитый, похоже, верблюжьей шерстью, приятный и мягкий на ощупь. Подушки выглядели пышными в интересных наволочках. Одеяло казались невесомыми, но я был уварен, что не замерзну в одиночестве под ним. Обязательно надо будет вызнать у обслуги отеля адрес мастера, и заказать себе в замок такую же красоту. Огромный ковер с высоким ворсом покрывал пол, на него можно смело становиться босыми ногами, холод пятки не побеспокоит.

Ужинал в ресторане отеля. Скажу одно: убранство ресторана выполнено очень качественно и дорого. Кухня тоже не подкачала. Кормили отменно. Я заказал жаренную с овощами телятину, грибной салат и рюмку виски «Герцог». Еда приготовлена замечательно, и я ее проглотил быстро, а вот с виски я промахнулся, не понравился он мне, резковат, и довольно сильно отдавал сивухой. Может, британцам нравится этот напиток, но я к нему благосклонности не испытываю, в дальнейшем от потребления намерен уклоняться.

Выспался я отлично, условия для отдыха действительно королевские.

От традиционного британского завтрака отказался. Довольствовался парой булочек и чашкой отличного черного чая.

В девять часов утра я был в офисе компании «Мозес интернешнл», где столкнулся со странностями. Шукер, при передаче мне материалов сделки говорил, что лично общался с сэром Мозесом. Компания не очень знаменита, и поэтому заинтересована в развитии контактов и в продвижении своей продукции в других странах. Сейчас же я вижу что-то непонятное. Я представился секретарю, сказал, по каким причинам прибыл в офис. Молодой человек предложил мне присесть на диване, и подождать, когда сотрудники компании освободятся, тогда мне уделят внимание. Я не стал возмущаться, решил посмотреть, чем все дело закончится. Мне не предложили прессу и чай, хотя рядом с секретарем находился чайный сервис и стопка газет. Все интересней и интересней. Только спустя час ко мне соизволил подойти служащий компании и поинтересовался причиной посещения офиса. Кратко я ему изложил причину. Прошли в какую-то коморку с одним узким окошком. Клерк как бы нехотя ознакомился с моими бумагами, и сообщил, что каждый станочный комплект подорожал на один с четвертью фунта. Мои ссылки на протокол намерений и на предварительное согласование цены собеседник не обращал внимания, стоял на своем. Если цена устраивает, то надо прийти завтра для оформления документов на оплату. Продукция будет отгружена в течение двух недель.

Фунт с четвертью, это не так много, но если перемножить на пять тысяч комплектов, то сумма получается солидная. И сроки отгрузки почему-то затягиваются.

Несмотря на росшее в моей душе негодование, я сдержался. Сказал, что намерен проконсультироваться с заказчиком.

Правда, никаких консультаций проводить я не собирался. Давид рассказал мне, что в Ливерпуле есть компания «Техникс индастри», выпускающая точно такие комплекты для модернизации ткацких станков, их качество не уступает качеству изделий столичной компании. Давид поначалу намеревался заключить сделку с «Техникс индастри», а потом просто поленился покидать Лондон. А я не поленюсь, поеду и оформлю все в Ливерпуле, пусть эти лондонские деляги останутся с носом. Так и получилось. На второй день мой заказ был погружен на пароход, который на следующий день отправлялся в порт Марселя.

Уезжая в Ливерпуль, номер в «Гранд Лондон отеле» я оставил за собой, дороговато, но мне в нем очень удобно и комфортно. По возвращении внимательно изучил состояние контролек, установленных в номере. Их было всего две, обе в дорожном кофре, и обе потревожены. Горничной при уборке номере не обязательно исследовать внутренне содержание кофра постояльца. Это сделал кто-то любопытный и опытный, даже следов на блестящей кожаной поверхности не оставил. Немного расстроился, что ко мне проявили интерес, но был готов к этому.

Ладно, с коммерческими делами покончено, теперь нужно заняться очень серьезной работой, принятием на связь агентуры моей жены. Прекрасно понимал, что это – авантюра чистейшей воды. Обычно с передаваемой на связь агентурой нового человека знакомил предыдущий куратор. В моем случае полнейшая импровизация. Да, Анна дала мне пароли для экстренной связи с агентами, но как на это отреагируют люди мне неизвестно. Я бы, например, отказался в довольно резкой форме.

С учетом проявленного интереса к моей персоне, решил начать со знакомства с «Трубадуром», для чего отправился на запад Лондона к театру герцога Йоркского, провести рекогносцировку, осмотреться и узнать, если посчастливиться, время посещения театра агентом. Вот были бы у всех телефоны, но эта роскошь не всем по карману, к сожалению. Пешком идти долго, поэтому взял кэб. Примерно за квартал до театра я отпустил повозку, нужно пройти остаток пути пешком, провериться на наличие «хвоста», осмотреть пути подхода к театру, да и получить общее представление об архитектуре данного района британской столицы. Неспешно прогуливаясь, несколько раз менял направление движения, останавливался у больших витрин магазинов и пабов, признаков проявления внимания к своей персоне не заметил. Остановившись у афишной тумбы, досконально изучил расклеенную рекламу, и надо сказать расстроился. Труппа театра герцога Йоркского второй месяц гастролирует в Канаде, а затем отправится в Австралию. Встреча с полюбившимися публике актерами возможна только в декабре сего года, на премьере спектаклю «Тристан и Изольда». Жаль, что с «Трубадуром» не встретился. Надеюсь, агент «Виктор» с гастролями никуда не отправился.

На следующий день после плотного завтрака, отправился на прогулку. Вначале посетил представительство пароходной компании, где приобрел билет в первый класс на судно до Бреста. Затем прогулочным шагом отправился к гостинице, решив пройти мимо адвокатской конторы агента «Виктор». Устанавливать с ним контакт я не намеревался, так как был взят под плотное наружное наблюдение при выходе из гостиницы. Удалось выявить три пары наблюдателей, сопровождающих меня. Работали наблюдатели четко и слажено. Один наблюдатель даже заходил со мной в представительство пароходной компании, чтобы услышать по какому маршруту и когда я намерен покинуть Лондон. Можно было не сомневаться, мной заинтересовались британские контрразведчики, а вот по каким причинам, я терялся в догадках. Кроме посещения офиса компании «Мозес интернешнл» я ни с кем не контактировал, а поездку в Ливерпуль совершил скрытно, даже портье в отеле не знал, куда я ушел, ведь все мои вещи оставались в номере.

Дорогу мне преградил констебль, и очень вежливо пригласил в полицейский участок для уточнения некоторых данных, касающихся меня. Дежавю получается, точно также меня в Вене приглашали на беседу со Штайнлицем, правда, тыкали в бок оружием. Раз приглашают, значит, надо соглашаться, обострять ситуацию пока не следует. Претензий ко мне быть не может, я местных законов не нарушил, и, слава Богу, ни с кем из агентов не встретился.

В кабинете, куда меня доставил констебль, находилось три человека. За столом восседал мужчина под пятьдесят, с седеющими висками волос, в элегантном и дорогом сером костюме – тройке, пристально смотрел на меня своими, казавшимися выцветшими, зелеными глазами, которые будто слегка вылезают из своих орбит. От его взгляда становилось как-то неприятно. Но, ничего, и не такое терпели. Двое мужчин были примерно моими ровесниками, одеты в костюмы подешевле, с малозапоминающимися лицами. Без лишних слов меня поставили лицом к стене, и, не говоря ни слова, очень профессионально провели обыск. Из карманов извлекли немного: паспорт, бумажник, носовой платок и расческу. Дурашки наивные, оружие искали, я его стараюсь не носить, зачем лишние вопросы, я сам могу в определенные моменты стать оружием.

– Присаживайтесь, – предложил мне старший, неплохо говоря по-немецки, указав на стул напротив него. – Давайте знакомиться, я Дик Джонсон. С кем имею честь говорить?

Как же Джонсон, это равносильно, что назвать очень редкую русскую фамилию Иванов. Ну, что же игра началась, а вот чем закончится пока неизвестно, и меня это обстоятельство настораживает.

– Очень приятно, Дик Джонсон, я Генрих Вольф, вы как раз держите в руках мой паспорт, там все указано. Если вам не трудно, скажите, зачем меня сюда привели?

– Сэр.

– Что?

– Разговаривая со мной нужно произносить слово сэр.

– Хорошо, сэр.

– Повторяю вопрос. Кто вы?

– Генрих Вольф, гражданин Аргентины, сэр.

– Вы немец?

– Да, сэр.

– А почему гражданин Аргентины?

– Там жил и работал, там мои родственники, там получил гражданство, сэр.

Джонсон переложил несколько бумажек на столе. Внимательно просмотрел одну из них.

– Немец, гражданин Аргентины, служащий швейцарского банка, действует в интересах итальянского дома, покупает у подданных Его Величества короля Великобритании запчасти для французов, – брезгливо морща лицо произнес Дик.

– Вам не кажется это странным?

– Банк «Кредит сьюит экспорт групп» дорожит каждым клиентом, и старается создать наиболее благоприятные условия для сотрудничества. А с кого получать прибыль не важно, деньги национальности не имеют. Они либо есть, либо их нет, сэр. И вы так и не ответили на мой вопрос, сэр.

– Почему вы прибыли в Лондон из Гамбурга? – игнорируя мой вопрос, произнес Дик.

– Через Гамбург в Лондон из Цюриха дорога ближе, сэр.

– Но сегодня вы купили билет на пароход до Бреста. Почему бы вам не вернуться обратно в Гамбург?

– У меня есть дела во Франции, сэр.

– Какие дела?

– Коммерческие дела, сэр.

– Я хочу знать обо всех ваших делах.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, сэр, а еще призываете меня к откровенному разговору.

Вам и так оказана честь, беседовать со мной, так что потрудитесь отвечать, – покраснел лицом Джонсон.

Его глаза при этом выкатились еще в большей степени, выражение лица приобрело комичный вид и я, не смотря на серьезность ситуации, чуть было не засмеялся. Что-то не то с нервами, Генрих, – сказал я себе мысленно.

– Я в гости к вам не напрашивался. Констебль пригласил уточнить некоторые вопросы. Вы уточнили, кто я и с какой целью сюда прибыл. Что еще вы от меня хотите, сэр?

– Не рекомендую вам упорствовать. Мало вам проблем с компанией «Мозес интернешнл». Можете уехать совсем без заключения контракта, ваш банк потерпит убытки.

– Что-то не пойму вас, сэр – то создаете проблемы, то беспокоитесь об убытках швейцарского банка. Зачем все это вам, сэр?

– Потому-что вы будете работать на нас.

– На кого, это на вас, сэр?

– Какая разница, я сказал работать на нас, и этого достаточно, – начал злиться Джонсон.

– Вы себе позволяете со мной так вести разговор, потому что я немец?

– Именно потому-что немец, и обязан работать на благо моей империи, – почти прокричал Дик. – Видел я множество разных немцев, особенно в Южной Африке, когда они стреляли в моих сослуживцев, и не меньше видел тех, которые дохли десятками и сотнями в лагерях. Немец – изначально преступник, и вы, похоже, именно из тех, кому удалось бежать от британского правосудия.

– Я не желаю больше разговаривать с вами в таком тоне, сэр. Верните все мои вещи, в противном случае, я вынужден буду подать жалобу вашему королю через посольство Аргентины.

– Жалуйтесь, сколько будет угодно, но я не дам немцам спокойно торговать на моей земле. Вы задержаны на сутки, для установления вашей личности. Возмущаться не рекомендую, мои ребята успокоят любого.

Молодые люди поднялись с маленького диванчика, и начали вращать кулаками, многозначительно поглядывая в мою сторону.

Провоцировать я их не стал, хотя мог спокойно положить всех в этом кабинете. Хорошо заточенных карандашей на столе находилось больше десятка, а это, между прочим, отличное бесшумное и смертельное оружие.

Затем меня отвели в маленькую камеру. Ну вот, теперь жди, чем все дело закончится. Если мне не навесят какое-то преступление, тогда обязаны завтра к обеду выпустить, жаль, сегодняшний билет на пароход пропадет. О деньгах думаю, когда нужно думать о способе освобождения. И странное дело, я об этом совершенно не беспокоился. Поначалу я подумал, что меня всерьез будет вербовать контрразведка, а по всей вероятности, я нарвался на злого человека, пострадавшего в Африке от немецкой нации. Теперь свою неприязнь он вымещает на всех немцах без исключения. Удивляюсь, как этот Дик еще дожил до сегодняшнего дня, никто его не пристрелил и не прирезал, хотя мне кажется, все к этому идет. Для удовлетворения своего извращенного самолюбия, Джонсон задействовал множество людей, которые выполнили колоссальный объем работы, а на выходе – ничего, дырка от бублика. Даже обыкновенного немца-торгаша запугать до мокрых штанов не получилось, он, видите ли, не согласился работать на британскую контрразведку.

Прилег на жесткую деревянную лавку, и попытался уснуть. Сон, говорят, лучшее лекарство от скуки.

Обедом меня не кормили, а на ужин преподнесли встречу с судьей. Я признан нежелательной персоной для Великобритании, подлежу немедленной высылке за пределы королевства в страну, гражданином которой являюсь. Никакие мои возражения судья слушать не стал, поднялся и удалился из помещения. Такое вот правосудие в самой демократичной стране Европы. И это, похоже, еще не предел!

Под конвоем меня, вместе с вещами, доставленными из отеля, в течение суток перевезли в какой-то порт – рассмотреть не мог – на голову был одет мешок. В результате я оказался в крохотной каюте, больше похожей на кладовку в недрах парохода. Примечательно, что все время находился под замком, и возле двери кто-то нес вахту. Только через неделю меня начали выпускать на прогулку, надобность в охране отпала, мы находились посреди Атлантического океана. Сбежать и вернуться в Британию я не мог, отсюда и послабление.

Постепенно я нашел общий язык с тремя членами команды. Вот эти ребята мне рассказали, что меня доставили на борт полицейские. Капитану представили меня плохим человеком, совратившим жену их начальника. Следовало меня доставить в порт Буэнос-Айрес, проезд я оплатил из своих средств. Это я заметил, мой бумажник существенно облегчился после пребывания в руках британских правоохранителей.

Сообщить кому-либо о своих злоключениях я не мог, капитан наотрез отказался помочь в моем происшествии, поверив россказням полицейских о совращённой жене. Отлучиться с судна тоже было невозможности, мы не заходили в порты. Приходилось ждать прибытия грузопассажирского парохода в порт назначения. До порта я занимался собой. Читал книги и тренировался, благо места на грузовом судне было достаточно, и мне никто не мешал.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я наконец-то ступил на пирс порта Буэнос-Айрес, так это щит, приглашавший посетить офис торговой компании «Вольф». Я знал, что дядюшка Франц учредил компанию своей фамилии, но о наличии офиса непосредственно в порту слышать не доводилось. Раз приглашают, тогда не грех на него откликнуться.

Это был не просто офис компании, а полноценный офисный комплекс. Большой по площади двор со всех сторон окружали высокие пальмы и каменный забор, метра два высотой. В глубине двора, за пальмами пряталось элегантное двухэтажное здание, выстроенное в европейском стиле с учетом местного климата. Этому строению не более двух лет.

На ослепительно белых стенах, по углам здания, были смонтированы вертикальные конструкции, по которым вверх тянулись ветви местной лианы, усыпанной множеством мелких зеленых листьев. Таким нехитрым способом, казенному зданию придавался особый колорит. Подойдя ближе, я увидел, что здание разделено на две части. Одну занимал ресторанчик, а вторую офис компании, о чем свидетельствовала вывеска.

Между пальмами установлены столики и стулья, плетенные из местного аналога лозы. Над каждым столиком натянут тент, защищающий посетителей от солнца. Правда, солнцу было нелегко пробиться через кроны пальм, но, похоже, владелец ресторанчика хотел создать для своих гостей идеальные условия. Посетителей было не более десятка, они сидели за столиками, кушали и громко переговаривались. А еще очень вкусно пахло натуральным кофе, мне показалось, что от этого аромата у меня немного закружилась голова, давно я не пробовал сей прекрасный напиток. Хотелось бросить возле пальмы кофр, и потребовать чашку горячего, исходящего непревзойденным ароматом напитка. Ладно, с кофе потом, а в первую очередь необходимо побывать в офисе компании «Вольф» и быстрее организовать отправку моего тела обратно в Европу.

– С коммивояжерами наша компания не работает, – заявил мне молодой человек, когда я переступил порог офиса. – Вам следует обратиться в другую компанию.

– Я пришел по адресу, – ответил секретарю, размещая свой кофр в углу комнаты. – Мне нужен господин Вольф.

– Прошу прощения, но на ближайшую неделю все встречи Курта Вольфа расписаны, график очень плотный, он не сможет вам уделить внимание.

– А где сейчас находится Курт Вольф?

– Время обеденное, господин Вольф изволит обедать в кругу семьи.

– В таком случае, очень прошу вас снять трубку телефона, и позвонить Курту Вольфу. Узнайте, нальет ли он тарелку супа Генриху Вольфу?

Казалось, секретарь воспарил над своим стулом. Быстро поднял трубку телефона, и попросил какую-то Линду соединить его с гером Вольфом.

Через пять минут я был заключен в объятия братцем Куртом. За эти годы он не сильно изменился, правда, на кости наросло немного мяса, и в общем облике добавилось солидности.

За стол меня усадили, и тарелку супа налили. Помимо супа нашлись жаренные свиные ребрышки, свиные колбаски, говяжьи отбивные, пшеничная каша и прохладный гранатовый морс. От предложенного вина я отказался – хотел, чтобы голова оставалась не задурманенной винными парами. Солидно обедает братец, видно много энергии тратит на работу. На разговоры я не отвлекался, старался быстрее насытиться. Если честно, то на пароходе стряпня кока была отвратительной. По-хорошему, кока нужно было выбросить за борт еще вначале путешествия, но команда стоически терпела все его выходки. Может, все так и должно быть, а это я просто придираюсь.

Насытившись, я отодвинулся от стола, поблагодарив сестренку Грету за вкусный обед. Её щеки, как и несколько лет назад, покрылись румянцем. Интересно получается: Грета, мать двоих детей, совсем не разучилась краснеть, когда ей делают комплименты. Воспитание – этим многое сказано.

– Генрих, ты лучше скажи, как ты здесь оказался? – поинтересовался Курт, когда мы устраивались на веранде, чтобы братец мог спокойно выкурить папиросу.

– Британцы, братец, это какой-то для меня рок, – усмехнулся я Курту. – Был в Лондоне, сопровождал сделку. На улице днем схватили полицейские, утащили в участок, а вечером судья, ссылаясь на мою национальность, решил, что я нежелательная для Великобритании персона, и отправили в Аргентину за мои же деньги. Просил вернуть в Гамбург, откуда приехал, так меня никто слушать не стал. Вот так неожиданно нагрянул к вам в гости.

– Судья, конечно, гад, которого поискать надо. Но то, что ты приехал в Буэнос-Айрес, это просто замечательно. Твой дядюшка Франц будет рад с тобой повидаться.

– Я планировал ближайшим пароходом отправиться в Европу, там у меня очень много работы.

– Возражения не принимаются, в кои веки ты приехал, и не увидеться с родственниками никак нельзя. Тем более к Кордове проложена двухколейная железная дорога, за сутки доберемся.

– Железную дорогу построили, отличное решение.

– Инициатором и главным вдохновителем этой стройки был Франц Вольф. Кстати, он держатель контрольного пакета акция компании, владеющей этой железнодорожной веткой. Дядюшке удалось убедить наших соплеменников в необходимости строительства железки, так быстрее в порт доставлялись товары.

– Смотрю, вы солидно так развернулись, офис отстроили. Грузооборот растет?

– Не то слово. У нас есть собственная, на пять грузопассажирских суден, пароходная компания. В Европу наши суда не ходят, в основном торгуем в Южной Америке и немного поставляем товара на острова в Карибском море. Сейчас прорабатываем варианты сотрудничества с САСШ. Так что братец, твое прошлое появление у дяди Франца принесло огромную пользу нашей семье.

Перед отъездом на асьенду к дяде Францу вместе с Куртом заехали на городской телеграф, откуда я отправил телеграмму своему непосредственному начальнику Штайнлицу:

«Без объяснения причин, под конвоем, выслан британцами в Аргентину. Генрих».

Полковник, получив телеграмму, все поймет правильно, и в случае необходимости прикроет мое отсутствие, тем более, согласно рекомендациям доктора, я должен находиться на излечении.

Посещение владений дяди я запомню на всю жизнь. Это было грандиозно. Приехали сестры с мужьями и детьми, даже моя старая знакомая Аньезе Росси с мужем прибыла, а сколько наехало хороших знакомых дяди, я затрудняюсь ответить. По грубым подсчетам собралось более двух сотен гостей. Как жаль, что уже не было той доброй провинциальной, я бы сказал, чисто семейной атмосферы застолья – похоже, время ушло, многое изменилось. Дядя и его семья приняла изменения, происшедшие в общественной жизни немецкой общины и страны в целом. Им с этими людьми жить, с этими людьми проводить торговые операции. А я здесь гость, пробуду всего ничего, и снова уеду далеко и надолго.

Рядом сидящий со мной Курт сказал, что мне повезло. Дядя не стал везти меня в Кордову, и не организовывал там попойку с руководством провинции и магистрата, вот там могли застрять на неделю точно, а так, на асьенде, двумя-тремя днями все обойдется. Спасибо братцу за информацию, я весь вечер был очень осторожен с вином, слишком много здравиц в мою честь произносил мой дядя Франц.

Я еще в поезде задумался над словами, сказанными Куртом. Железная дорога, пароходная компания, солидный товарооборот, значит, у дяди дела идут хорошо, затруднений с финансами он не испытывает. А когда приехал на асьенду, смог убедиться в правильности своих рассуждений.

Нет, Франц асьенду не перестроил, он ее преобразил и модернизировал, наполнив новой мебелью и новой бытовой техникой. В конюшне, рядом с каретой и пролеткой, стоял новенький французский автомобиль «Рено». Освещение всех строений обеспечивалось за счет электричества, вырабатываемого генератором, соединенным с бензиновым мотором. Колодец посреди двора обзавелся насосом, приводимым в действие силой ветра. Во всех комнатах обустроены туалетные комнаты с унитазами и душем. Для отдыха в летний зной, на заднем дворе асьенды, в тени деревьев построен шикарный бассейн, установлены лежаки.

Только на третий день мне удалось пообщаться с дядей без свидетелей. Франц рассказал, что сейчас на нашу семью, а он меня из нее не выделяет, припадает более семидесяти процентов всего товарооборота провинции. Почти все земли на север от асьенды на двести миль, принадлежат семейству Вольф, дядя их выкупил на законных основаниях.

За первые три года удалось заработать очень приличные суммы денег, с которыми он не знал, что делать. Умные люди подсказали – он начал строить железную дорогу, приобрел пароходы, а также начал разработку оловянного рудника, построив там современный городок на три тысячи жителей.

Меня, как любимого племянника дядюшка не обидел, ведь, по его словам, именно я натолкнул его на «золотую» жилу. На моем счету в центральном банке Аргентины находится два миллиона в долларах САСШ и золотых слитках. Я могу в любой момент воспользоваться этими деньгами. Сумма там меняется ввиду постоянных поступлений на счет. Нормально, получается, думал я, вдали от Европы накапливается приличная сумму, и если понадобится, воспользуюсь этими деньгами. Время сейчас неспокойное.

На следующий день меня собирали в обратный путь. Если сказать коротко, то примерно половину грузового железнодорожного вагона занимали подарки, начиная с продуктов питания и заканчивая изумительными по красоте кофейными сервизами. Франц заставил меня взять с собой десять мешков отменного бразильского кофе. Поначалу я пытался отказываться, а потом подумал, за все платит дядя, подарки они и есть подарки, если дают, значит, имеют такую возможность. Часть обязательно нужно будет переправить родным в Тарасп, пусть насладятся вкусностями из далекой Аргентины.

Мне повезло, вернее Франц подсуетился, нашлось место на судне, следовавшем в Венецию. Подарки тоже уютно устроились в трюме. Путешествие прошло без происшествий, и хочу отметить, в шторм ни разу не попали.

Я совершенствовал свои навыки владения испанским языком, читал «Дон Кихот» на языке оригинала, а еще общался с пожилым иудеем Ицхаком Шимоном. Он оказался моим соседом за столиком в ресторане судна и являлся почитателем консервативного иудаизма.

Если честно, то мне глубоко все равно, представителем какого течения иудаизма являлся Ицхак, просто мне было приятно общаться с этим неглупым и культурным человеком. В дискуссии с Шимоном я не вступал, так как в иудаизме разбирался слабо.

– Вы думаете, молодой человек, что старый Ицхак совсем выжил из ума, и постоянно пристает к вам с разговорами? – в очередной раз после ужина, поинтересовался у меня Шимон. – Это совершенно не так. Просто вы не только слушаете мою болтовню, вы еще слышите смысл слов, произнесенных мной. Не каждому дана такая способность. Вот мы с вами – представители разных народов, но объединены одним государством – Германией. Вы – немец, гражданин Аргентины, родились вдали от своей родины, но сейчас, по всей вероятности, трудитесь на ее благо. Я – иудей, родился в Берлине, там вырос, окончил университет, но не создаю материальные блага для родины. Я проповедую. Да-да Генрих, я раввин. Если пользоваться современной терминологией, я прогрессивный раввин, но являюсь ярым приверженцем консервативного иудаизма.

– Я почему-то считал, что иудаизм является цельной религией.

– Нет-нет это только внешне присутствует единство, а на самом деле течений много. Вот есть среди нас реформисты. Прямо не проповедуют попрание основных устоев нашей религии, но всячески способствуют ее расшатыванию и разрушению изнутри. Негативно воздействуют на подрастающее поколение, морочат молодежи голову социалистическими идеями. И вы знаете, им верят, хотя последствия бывают самые разные.

Меня тоже можно упрекнуть в некотором отступничестве, но смею вас заверить, Генрих, что иудейские проповедники-консерваторы, к которым я принадлежу, пытаются найти компромисс между традиционным вероучением и современностью. Окружающий нас мир не стоит на месте он интенсивно меняется и развивается. Мы должны впитывать все новое и полезное для наших соплеменников, идти в ногу со временем. Отстанем, так и будем гонимы всюду и везде.

– Так представители вашего народа успешно трудятся докторами и банкирами, да и если посмотреть внимательно, то и в иных сферах жизни можно встретить иудеев.

– Правильно, врачевание и ростовщичество это основные профессии, к которым тяготеют иудеи, и заметьте, успешно на этой стезе управляются. Ортодоксы, например, осуждают таких людей. Ничего удивительного, ведь ортодоксы застыли в своем развитии на уровне позднего средневековья, сформировав не совсем правильное религиозное мировоззрение. В центре своего учения они поставили Галаху, в том виде, в котором она зафиксирована в Талмуде, являющимся сводом правовых и религиозных положений иудаизма. Мало того, Талмуд содержит положения Мишну и Гемару, зафиксированные в Устной Торе. Вот Устную Тору получил Моисей, во время пребывания на горе Синай. Её содержание веками передавалось из уст в уста из поколения в поколения, пока один умный человек не создал Танаху, записав всю Устную Тору на пергамент.

Ортодоксы считают это серьезным отступлением от истинного учения, а мои соратники в этом не видят ничего плохого. Ведь в ходе устной передачи Торы, возможны утери определенной части учения, или наоборот, кто-то решит что-то добавить от себя, поскольку он так видит человеческое существование. Рукописный текст Торы трактовать и менять значительно труднее.

– И, что никто вам не противоречит вашим взглядах?

– Да, те же ортодоксы. Для них основное это Галаха. Не спорю, в ней собраны традиционные иудейские законы и установления. Они учат верующих иудеев правильному отношению к собственной религии, семейной и общественной жизни. Но это учение отстало от современности, оно дышит прошлым, все новое категорически отвергается. Понимаю, что нельзя разрывать связь времен, и отказываться от истории своего народа, но нельзя оставаться слепцами все время. Люди меняются, весь мир изменился, а ортодоксы думают и требуют от своих единоверцев слепого следования старым канонам, думать, что они истинные иудеи, правильно понимающие содержание Галахи. Адаптироваться в современное общество представителям ортодоксального иудаизма очень трудно. Их не берет учиться, и на работу берут с большой неохотой, да и если возьмут, то на самую грязную.

– Но есть же среди иудеев видные ученые, инженеры, изобретатели, которых общество приняло, и признало заслуги.

– А вы задумывались, Генрих, над таким вопросом. Остались ли эти, как вы выразились, видные люди иудеями? Отвечу вам откровенно. В подавляющем большинстве они все сменили веру. Несмотря на свои прогрессивные взгляды, я никогда и никому не прощу предательство своего народа, а смену вероисповедания, считаю таковым.

– Я слышал выдающийся химик Фриц Габер, много сделавший для блага Германии, в молодые годы перешел в протестантскую веру. Это помогло ему в достижении высот в кругах ученых.

– Заслуги заслугами, но разного рода отступников всегда настигает справедливая кара. Очередь Габера наступит, не сомневайтесь.

И в дальнейших беседах я в основном слушал Ицхака, иногда задавал уточняющие вопросы, для поддержания разговора. Но основной задачей всего этого общения я считал необходимым сформировать у Шимона отрицательное отношение к немецкому химику Габеру, надеялся, что к концу совместного путешествия у меня это получится. Я старался понемногу сообщать раввину информацию о возможных разработках Фрицем боевых газов. Чем черт не шутит, вдруг иудеи-консерваторы, смогут каким-то образом повлиять на представителя своего племени.

По прибытии в Венецию, я распотрошил груз и распределил его справедливо. На виллу в Цюрих, полковнику Штайнлицу, банкиру Ротшильду, естественно тетушке Франческе Колетти, Герту Леманну, от имени компании «Вольф» отправил по мешку кофе, приличное количество мясных копченостей, консервированных и сушеных фруктов. Постарался никого не обидеть. А основная часть груза, была упакована в новую тару, с маркировкой торгового дома Колетти, и отправлена в замок Тарасп. Попытался немного запутать следы происхождения груза. Отец и Анна смогут правильно распорядиться подарками.

– Своим внезапным исчезновением, вы, Генрих, меня откровенно расстроили, – улыбался Штайнлиц. – Планировали провести на «островах» не более десяти дней, а потом пропали совсем. Ваша телеграмма меня успокоила.

– Британцы вообще какие-то странные. Узнали, что я прибыл из Гамбурга, да еще являюсь немцем, сразу признали чуть ли не врагом короля. Насильно посадили на судно под замок, и отправили в Аргентину. Пока не вышли в океан из каюты не выпускали. А беспокоились вы зря, по вашим словам, я числюсь больным. А больному положено принимать лечение.

– Неделю назад вы уже выздоровели, и приступили к исполнению своих обязанностей.

– Гроза проверок прошла?

– В целом проверка окончена. Больше шпионов в наших рядах выявить не удалось. Строго наказали любовника Редля. Его лишили офицерского звания, и судили, как содомита, определив на пять лет в тюрьму для интенсивного излечения от педерастии.

– Поскольку я вернулся к исполнению обязанностей, то мне, наверное, надлежит отправиться в Цюрих, проверить состояние дел?

– Этим займетесь в первую очередь, а затем отбудете с проверкой в Черновицы. Наше отделение, ведущее активную разведку в Киевском военном округе России, за последние шесть месяцев допустило расходование значительных сумм денежных средств, без увеличения численности платных агентов. На запросы отвечают отписками, оправдательных документов не предоставляют. Вы назначаетесь старшим группы офицеров, и на вас возлагаются обязанности тщательного расследования этого факта. Я не исключаю, что командир отделения завел интрижку на стороне, и тратит казенные средства по своему усмотрению. Места на Буковине красивейшие, а девушки очень симпатичные и соблазнительные, не каждый офицер может устоять. На Швейцарию отвожу вам неделю, а затем отправляйтесь в Черновицы.

Прежде чем поехать в Цюрих, я заглянул в гости к Леманну. Мои подарки достигли своих адресатов вместе с моим появлением в Вене. Кстати, Штайнлиц мне об этом не сказал ни слова. Неужели не угодил, хотя содержание подарка, может удовлетворить самые изысканные запросы гурманов.

Фрау Гертруда и Герт выразили мне благодарность за подарки, особенно обрадовались кофе и крупному изюму. Консервированный ананас понравился, но фрау Гертруда посчитала его излишне сладким.

Никаких существенных новостей касаемо Терехова пока не получено, связь фрау Гертруды информацию не сообщила. Как отметил Герт, от Александра Петровича продолжают приходить не совсем внятные задания. В некотором смысле «размывается» основное направление разведывательной деятельности в столице Австрии. Леманну рекомендовано собирать околодворцовые слухи, выяснять, кто и с кем дружит в окружении императора Австро-Венгерской империи, у кого появилась новая и влиятельная фаворитка или любовница. Как отметил Герт, все это знать не помешает, иногда эта информация полезна, но она не должна становиться основной.

В банке за период моего отсутствия изменений не произошло. Гер Клаузевиц принял меня благосклонно, отметил, что все остается без изменений. Давид продолжает курировать особо серьезные сделки, сбоев пока не отмечено. Положенное мне жалование выплатили. За два дня я составил подробнейший отчет о поездке в Великобританию, в котором указал, что отдельные финансовые операции с компаниями и фирмами этой страны, могут привести к потерям клиентской базы. По непонятным причинам, британцы предполагают, что сотрудничество с нашим банком, угрожает безопасности короля и страны в целом.

В кругу семьи провел всего три дня, даже не успел, как следует натешиться общением с детьми. Анна с пристрастием интересовалась моими приключениями. Я ей сообщил, что с агентурой встретиться не смог, по независящим от меня причинам.

Отец снова пропадал в России, помогал своим бывшим сослуживцам перебраться в Швейцарию. По словам жены, отец спровоцировал их настоящий «исход» из России.

С сожалением отметил, что мои дети подрастают без моего должного участия, не уделяю я им достаточного внимания. Родители и жена воспитывают детей правильно, с этим не поспоришь, но мне кажется, если бы отец, то есть я был рядом, то уровень и качество воспитания было бы иным. Похоже, я себе льщу, а может уже устал от этой бесконечной работы, постоянного хождения по лезвию бритвы, когда можно ожидать удара с любой стороны. Пока не допускал серьезных промахов, но от ошибок никто не застрахован, а в моем случае ошибка, это тюрьма – минимум.

В Черновицы я отправился в компании с двумя молодыми лейтенантами, их месяц назад перевели в Вену из войск, они даже специальную подготовку не прошли. Я, естественно, высказал свое удивление Штайнлицу, и получил ответ, что сейчас идет обновление разведывательных органов империи, и молодежь будет учиться в процессе работы.

Городок Черновицы поразил меня своей провинциальностью, такой из себя захудалый и тихий. До поездки я немного ознакомился с его историей.

В документах он упоминается еще в VI веке, правда, под другим названием. В годы правления князя Данилы Галицкого, Черновицы были торговым центром, а затем была череда смены подданства, которая отразилась на городке не лучшим образом. Только в конце XVIII века, когда территория Буковины досталась Австрии, Габсбурги решили укрепить свое присутствие в этих землях. Начали развивать ремесла, заселять городок людьми. Когда появилась железная дорога между Черновицами и Лембергом, то в городок как бы вдохнули новую жизнь. Он рос не по дням, а по часам. Строительство и развитие Черновицкого университета о многом говорит. До середины XIX века в городке проживали немцы, венгры, чехи и выходцы из местных народов. После отмены запрета на расселения иудеев, евреи в город «хлынули» сплошным потоком. Теперь они составляли треть населения городка, а это почти двадцать пять тысяч людей. Не удивительно, что на деньги еврейской общины, в центре Черновиц возвели красивое здание синагоги. Был какой-то скандал, связанный с возведением кафедрального собора. Якобы отделочники евреи, по окружности купола нанесли звезды Давида.

Пока добирались в адрес, я отметил, что городок довольно чистый, центральные улицы мощены камнем. Люди прилично одеты. Меня поразило отсутствие нищих в местах их традиционного сбора. Видно «отцы» города заботятся о своем населении.

Отделение разведки занимало небольшое двухэтажное здание, укрытое от знойного солнца раскидистыми кронами деревьев. Никакой вывески, гласящей, что здесь расположено отделение разведки естественно не имелось.

С личным делом начальника Черновицкого отделения капитана Дёрде Цепеша я внимательно ознакомился в Вене.

Выходец из обедневшего мадьярского баронского рода. В возрасте пяти лет Дёрде остался круглым сиротой. Его родители, сестры и братья умерли от оспы. По счастливой случайности Цепеш, переболев, выжил. К себе на воспитание Дёрде взяла родная сестра матери. То, немногое имущество и два клочка земли, перешли под управление тетки. Окончив гимназию в Будапеште, Дёрде поступил в пехотное военное училище. Семья тетки не могла оказывать молодому человеку помощь – самим не хватало средств, поэтому он вел скромный образ жизни, и не участвовал во всех шумных мероприятиях сокурсников. Частенько над Цепешем, из-за его финансового состояния подшучивали товарищи, пытаясь унизить. Имея от природы хорошее здоровье и приобретя отличные навыки владения холодным оружием, Дёрде несколько раз доказывал свою правоту, в том числе на дуэлях. Убийства не допускал, но в двух случаях оппоненты оставались инвалидами. Всего Цепеш добивался самостоятельно, за счет своего усердия и тяги к наукам, ведь хлопотать за него, а тем более составлять протекцию было некому.

В чине лейтенанта, командуя пехотным взводом, он попал на глаза представителям эвиденцбюро. После обучения попал работать в агентурный отдел, а конкретно работал в Русском отделе, противодействующем русской разведке, имеющей центры в Киеве и Варшаве. За достижение реальных результатов в работе Дёрде был произведен в чин капитана. В качестве поощрения назначен на должность начальника отделения разведки в Черновицы. До прошлого года каких-либо замечаний к Дёрде не имелось. В декабре отчет о финансовой деятельности отделения был предоставлен несвоевременно и имел ряд неточностей. Переписка ясности в суть дела не внесла. Полковник Штайнлиц вынужден был послать меня с проверкой. Как отметил полковник, я умею грамотно работать с людьми и выяснять причины расходования сумм не по назначению. Конечно, спасибо Штайнлицу, что он так высоко ценит мои способности, но мне кажется, он не хочет, чтобы информация о финансовых злоупотреблениях его подчиненных стала известной в высоких кабинетах. Мне он доверяет, и считает, что истину я установлю.

Молодым лейтенантам приказал остаться в приемной, никого в кабинет Цепеша не допускать без моего разрешения. Решил вначале провести беседу с Дёрде с глаза на глаз.

Я внимательно рассматривал молодого капитана. Он на два-три года старше меня. Ростом немного ниже меня. Приятное пропорциональное лицо с карими глазами украшали щегольские тонкие усы. Волнистые темно-русые волосы аккуратно пострижены. Мундир сидел как влитой – портной, сшивший его, мог по праву гордиться своей работой.

Небольшой стол, за которым восседал капитан до моего появления, сверкал исключительной пустотой, ни единой бумаги на нем не имелось. Скорей всего Дёрде ожидал моего визита.

– Приехали за моей головой, Генрих, – невесело сказал Цепеш, ознакомившись с документом, подтверждающим мои полномочия. – Я ожидал чего-то подобного, но, что пришлют именно вас, вызвало у меня удивление. О Генрихе Вольфе в нашем ведомстве знают очень мало. Вы вроде бы и есть в штате, и в то же время мало кто из сотрудников центрального аппарата может похвалиться тем фактом, что выпил с вами рюмку коньяку. Поговаривают, что вы больше времени проводите за границей империи, выполняя очень важную работу, однако, государственными наградами и чинами не осыпаны. Так разве бывает?

– Всякое бывает. Мы выполняем приказы и служим там, где это необходимо начальству, а награды будут со временем. Ваша голова мне не нужна, я прибыл, чтобы разобраться в сложившейся ситуации, и если необходимо, то помочь вам прояснить ее.

– Что прояснять? Мне, например все понятно. Я совершил преступление, за него придется ответить.

– Может все не так печально?

– Куда еще хуже? Генрих, вы не возражаете, что я позволяю себе к вам так обращаться, ведь мы ведем приватную беседу без чинов? Вам известно такое чувство, любовью называемое?

– Смею заметить, да.

– Тогда вы сможете меня в некоторой степени понять. Я – выходец из бедной семьи. Родных у меня почти не осталось. Одна тетка, с двоюродными братьями и сестрами. Но им не до меня, они сами с трудом сводят концы с концами.

С малых лет я приучен выживать самостоятельно. Всегда привык рассчитывать только на собственные силы. Все свое свободное время я посвящал учебе, а потом службе, ни о каких амурных делах даже помыслить не мог. Понимал, что мой кошелек пуст, никто мне золота не отсыплет для соблюдения имущественного ценза, чтобы получить право на женитьбу. Я избегал общения с девушками, сам не хотел расстраиваться и обманывать прекрасный пол в ожиданиях. Так было до момента перевода в Черновицы. Здесь я увидел очаровательную и несравненную Милицу, дочь местного купца. Увидел и пропал. Я влюбился в нее, как мальчишка, и, смею заметить, Милица ответила мне взаимностью. Меня принимали в доме ее отца, ведь Васил Пырну не прочь был породниться с дворянином, пусть и бедным. Сам Васил пробился наверх с большим трудом, а имея зятя дворянина, мог упрочить свое положение в обществе. Все у нас складывалось хорошо, дело шло к свадьбе. Одна проблема, отсутствие денег. За время службы я скопил некую сумму, но ее не хватало. Просить у Васила не стал, как-то совестно. Получалось, хочу жениться на вашей дочери, так дайте мне еще денег взаймы. Долго думал, как поступить. Вот в конце прошлого года, решился, взял деньги из средств отделения. Я надеялся, что за Милицей Васил даст приличное приданое, и я смогу вернуть деньги.

– А приданого не оказалось?

– Приданое было, более чем солидное, но все в товарном эквиваленте. Ткани, кожи, разные изделия – набегала очень приличная сумма, она покрывала то, что я взял в кассе отделения. Но воспользоваться ей я не мог, всем заведовал Васил, и он товар реализовывал. На приданое нам купили приличный дом, необходимую мебель и посуду. Получилось очень уютное и довольно богатое жилье. Радоваться бы мне, да куда там! Тяготился я своим проступком, деньги вернуть не мог. Много вариантов перебрал, и ни один не позволял мне избежать последствий. Оставалось одно: пустить себе пулю в голову, чтобы избежать позора, и не ославить Милицу на все Черновицы. Так бы скорей всего и поступил бы, однако месяц назад узнал, что жена носит под сердцем нашего ребенка. Теперь не знаю, что делать.

– Дёрде, скажите, сумма недостачи большая?

– Десять тысяч крон.

– Ничего себе! Как вас так угораздило?

– Вы же знаете, жалование у нас скромное, если бы я ждал и собирал по крупицам, то я и моя Милица состарились бы, так и не соединив воедино свои души. Правда, Васил бы мог отдать дочь за кого-то другого, но моя жена для себя решила, что будет только моей, и ничьей больше, о чем заявила мне и отцу. Собственно ее слова и подтолкнули меня к этому роковому шагу.

– Да, ситуация хуже не придумаешь. Если информация выйдет наружу, вас, Дёрде, лишат чина и предадут суду. За меньшие растраты наказывали сурово, а у вас десять тысяч. Жена беременная. Как она перенесет это потрясение, один господь Бог знает, вдруг потеряет ребеночка. У Васила тоже возникнут проблемы, из-за того, что принял в свой дом расхитителя казенных средств. С какой стороны ни посмотри – положение у вас безвыходное. А занять у кого-то в городе можно? В банк обратиться.

– Черновицы городок небольшой, многие друг друга знают. Если я начну искать деньги, то это станет известно Василу и через некоторое время моему руководству. Это равносильно моему смертному приговору.

– А как вы себе деньги присвоили?

– Сказал лейтенанту-финансисту, что деньги мне нужны на одну многоходовую операцию. Он мне их выдал по ведомости.

– То есть до сегодняшнего дня вы каких-либо оправдательных документов финансисту не предоставляли?

– Он интересовался судьбой денег, я ему ответил, что операция еще не завершена. Я думаю, что выстрел в висок, как раз и поставит точку в мнимой операции.

– И сделаете несчастной жену. А вдруг она, поддавшись эмоциям, лишит жизни себя, а вместе с собой убьет ребенка. Вы этого хотите?

– А что мне делать? Продать дом я не могу, имущества лишнего тоже нет.

Беседуя с Цепешем, я ловил себя на мысли, что могу воспользоваться обстоятельствами, в которых находится капитан, завербовать его «в лоб». Конечно, аморально это, а почему бы и нет. Не я его заставлял воровать деньги. Прекрасно понимаю, что любовь к Милице побудила его к совершению преступления, и выпутаться он самостоятельно не сможет. Вскрою я сей неприглядный факт, меня могут даже похвалить. Но кому от этого всего станет лучше? Капитана осудят, семья развалится, Штайнлиц может получить взыскание. А если попробовать купить капитана, заиметь себе агента. Да, рискую, но, наверное, попробовать стоит. Если капитан начнет возмущаться и угрожать докладом Штайнлицу о моем предложении, то я представлю это как попытку всесторонне разобраться в причинах совершения преступления. Слова полковника о возможных финансовых махинациях в отделении воспринял с пониманием, поэтому, на всякий случай, взял с собой двадцать тысяч крон. Они преспокойно лежат в моем портфеле. Давить на Дёрде я не хочу, пусть сам попробует нащупать возможный выход, постараюсь немного направить его мысли в нужном направлении.

– И, чего вы замолчали, Генрих, обдумывайте, содержание своего рапорта полковнику? – глядя мне в глаза, спросил капитан.

– Задумался, как помочь вам сохранить три жизни, и остаться чистым перед Штайнлицем.

– Передумал я уже много всего разного. Ничего путного не ум не пришло. Посетила мою голову даже крамольная мысль, кому-то предложить сведения из нашего отделения, только они специфического содержания, их сможет оценить специалист. Весь вопрос в том, где найти человека, которому сведения нужны? Я сейчас больше руковожу, агентурной работой плотно не занимаюсь. Если воспользоваться связями своих подчиненных, прямой путь к расстрелу.

– Даже на это, вы готовы были пойти? А не боитесь, что я сообщу Штайнлицу о ваших, скажем так, предательских мыслях? Не так давно полковника Редля разоблачили, а здесь еще один потенциальный шпион образовался.

– Таиться перед вами я не вижу смысла, вы могли бы не говорить со мной, а сразу же приступить к проверке, в ходе которой все всплыло бы. Поскольку решились на беседу, значит, вы не бездушное оружие в руках полковника, а нормальный человек, желающий понять причины, побудившие меня поступить так. Как мне показалось, я вам для чего-то нужен.

– Вернее сказать, мы нужны друг другу. Дёрде, вы готовы принять от меня помощь?

– Что взамен?

– Сведения.

– Решили все же толкнуть меня на путь измены? Вы работаете на русских?

– Нет, но знаю, кто за информацию платит неплохие деньги.

– Как это будет выглядеть?

– Вы же профессионал, прекрасно все знаете.

– Через сколько инстанций пройдет обо мне информация?

– Я вас вообще не хочу светить. Дадите установочные данные своего подчиненного, желательно самого худшего.

– Содержание информации?

– Все, что охватывает ваше отделение.

– Если она станет известна другим странам, то мне не поздоровится.

– Будем реализовывать ее частями. Если случится прокол, у вас должна быть подготовлена папочка с материалами разработки вашего подчиненного, обосновано подозреваемого в связях с иностранной разведкой. Ну, так как, вы согласны, или начинаем проверку?

– Только под давлением обстоятельств, я иду на сделку с собственной совестью, и даю согласие, – опустив голову, сказал капитан.

– Дёрде, смотрите на жизнь веселей. Совместно уберем меч, висящий над вашей головой, заработаете денег для нормальной жизни. Ребенок у вас с женой родится, вас ждут радостные события. О нашем с вами договоре будем знать только мы двое. Сейчас я передам вам недостающую сумму. Вы приглашаете финансиста, скажите, что операция отменяется. Затем лейтенантов отправляем в гостиницу, а с вами поедем к вам в гости. Надеюсь, вы обедаете дома, и пригласите меня разделить с вами трапезу?

– Я распоряжусь. А когда договоренность оформлять будем?

– Нам отведено три дня на проверку, все их используем. Найдется время и для составления обязательств.

Деньги были возвращены финансисту, я специально приготовил не новые купюры. Лейтенанты отправлены в гостиницу, а мы с Дёрде отправились к нему домой на обед.

Скажу так, Дёрде действительно пал к ногам прекрасной женщины. Неповторимая помесь нескольких национальностей, гармонично воплотилась в этом очаровательном создании, лицо и фигура были очень близки к эталону красоты. Как я заметил Милица веселая хохотушка, к которой можно относиться как к ребенку, но поговорив немного с ней понял, что она наделена мудростью не по годам, замечает то, что под силу лишь умудренной жизненным опытом женщине и все из-за того, что природа наделила ее талантом общения с людьми и наблюдательностью. Но, положа руку на сердце, отмечу, моя Анна, самая-самая лучшая из женщин на всем белом свете.

В результате поездки, наша комиссия вскрыла недостатки в работе финансиста, нашлись подчистки в ведомостях выплаты вознаграждения платным агентам. Глубоко копать не стали, но что-то мне подсказывало, что этот жуковатый лейтенант кое-какие суммы себе присваивал. Страху я на него нагнал прилично, обязал сообщать мне лично обо всех неурядицах в отделении.

Проверка, это мелочь, главное я обзавелся новым информированным агентом «Вадим». Получил от него подробную письменную информацию о деятельности четырех офицеров Генерального штаба Австро-Венгерской империи, двух австрийских подданных и пяти российских офицерах. Все они вели разведку в Варшавском и Киевском военных округах России. Один русский офицер состоял на службе в отдельном корпусе пограничной стражи, обеспечивая австрийцам нелегальное проникновение на русскую территорию. Также периодически силами перечисленных лиц проводилась разведка укреплений вблизи крепостей Брест-Литовской, Двинской и Новогеоргиевской, уровня защищенности железнодорожных узлов и крупных шоссейных дорог.

Как вы понимаете, два профессионала качественно отработали способы надежной двусторонней связи, определили несколько вариантов паролей, в том числе и на случай возможного провала. Предложил «Вадиму» использование надежного «почтового ящика» в Пражском представительстве торгового дома Колетти. У тетушки Франчески там работал давний и очень надежный друг Алессандро. Его услугами пользуюсь регулярно, сбоев и проколов пока не случалось. Я обратил особое внимание «Вадима» на осторожное обхождение с полученными от меня деньгами.