Всячина

Подземная железная дорога

В серых сумерках возвращаться домой после долгого рабочего дня — это было просто хорошо. До самого утра он был теперь совершенно свободен. Если не учитывать еще одну «занятость». Но ту он не считал. За ту денег не платили. Более того, если что, можно было поплатиться и деньгами, и этой самой свободой, наступающей сразу после долгого рабочего дня.

— Здравствуйте, — шагнула из тени худенькая фигурка.

Он оглянулся вокруг. Нет, все верно. Никого лишних нет, никто не обратит внимание. Место оговоренное. Все сделано правильно. Не здороваясь, хмуро спросил:

— Как зовут-то?

— Вера.

— Ну, пошли со мной, Вера.

Приложил магнитный ключ к гнезду, открыл под писк замка тяжелую дверь и пропустил ее вперед. Ну, девчонка, как девчонка. Низкорослая, худенькая. Вон, руки, как палки, торчат из рукавов куртки.

— Идем спокойно, медленно и спокойно…

Он замолчал, а потом, проходя мимо окна консьержки, сделал умильную улыбку и громко крикнул:

— Добрый вечер!

За стеклом покивало что-то седое и пушистое.

Потом был лифт, еще одна дверь, тамбур и еще дверь. Тоже тяжелая, стальная.

— Ну, вот, дошли, — вздохнул он. — Выдыхай! Куртку — в гардероб. Ботинки — на полку. Тапки вон бери любые.

— Да я без тапок…

— Как хочешь. Но тапки есть.

Пока она раздевалась и вешала все, как положено и как было сказано, он успел зайти в комнату, порыться в шкафу и вытащить большое розовое полотенце. Понюхал. Даже не залежалось. Так и пахнет шампунями разными и стиральным порошком.

— Так, значит. Ванная справа, туалет слева. Закрываются изнутри на задвижки. Шампуни разные-всякие и мыло — на полке. Вот полотенце. Я на кухне.

— Да, неудобно как-то… Я и так…, — смутилась и даже покраснела.

— А грязной — удобно? — достаточно грубо спросил он, и она — Вера, так, вроде? — шмыгнула в ванную.

На ужин он пожарил картошку и выложил в нее вчерашние котлеты.

Вера, вышедшая из ванной, была тиха, розовощека. Волосы она замотала полотенцем — они так часто делают.

Поклевала картошки, отломила котлеты, но скоро стала украдкой зевать.

Он кинул на диван простыни и пододеяльник.

— Одеяло в диване, внизу. Если вдруг холодно будет. Форточку можно открывать. Курить тут нельзя. Я не курю.

— Я тоже не курю.

— Вот и хорошо. Дверь на кухню тоже закрывается. Дверь крепкая. Так что не бойся.

— Я и не боюсь.

— Вот и правильно. Не надо бояться. Раз уж решилась — теперь только вперед. Молодец, — сухо похвалил он.

Потом помолчал, вспоминая, что еще не сказано, не обозначено заранее.

— Да, еще одно. Мне рано утром на работу. Поэтому ночью я буду спать. Понятно тебе? Я буду спать. Встаю по будильнику, ровно в шесть. Потом делаю зарядку, смотрю почту…

— А у вас тут Интернет есть?

— Интернет есть, но тебе все равно нельзя. Нельзя, и точка, не спрашивай больше. В шесть тридцать я умываюсь. В семь завтракаю. У меня только кофе и бутерброд. То есть, в восемь ты должна быть готова к выходу, ясно?

— Я и раньше могу!

— Раньше ты не можешь, потому что выйдем мы вместе, и я лично тебя провожу до самой остановки. В восемь выходим. И насчет завтрака — это ты уже сама. Кипяток будет. Все остальное сама, сама — вон в холодильнике посмотришь, что тебе подходит…

Он повернулся и пошел в комнату, спать.

Однушка у него была хорошая, из новых. Большая комната и очень большая по сравнению со старыми домами кухня. И потолки высокие. В общем, если бы прижало, то, наверное, на одну ночь человека три… Нет, пожалуй, даже пять можно было. Но это — если прижмет совсем. А так вот, потихоньку, незаметно, по одной девчонке… И ей хорошо, есть где пересидеть, и ему это дело по душе. А если бы не он — куда им деваться, бедным. Прав у них теперь никаких. Работы — почти никакой. Вот он и такие же — они спасают этих девчонок от страшного будущего и тоскливого настоящего. Так и назвали себя и таких же — «Подземная железная дорога». И это даже хорошо, что она не подземная и не железная. Зато никто не догадается.

С этими мыслями он и заснул.

Как всегда, спал крепко и видел разные цветные и красивые сны.

…

— Как зовут?

— Леся.

— Это Олеся, что ли?

— А-леся, — подчеркнула она.

Вот ведь наградили имечком. И будет потом, скажем, «Алеся Никоноровна». Он хмыкнул, рассматривая ее.

— Что не так? — подбоченилась вызывающе, стрельнула карим глазом.

— Да все так. Идем сейчас спокойно, без напряжения.

— Добрый вечер, — в сторону консьержки.

А та вдруг потянула свою форточку в сторону.

— Дочка-то ваша все красивеет и красивеет!

— Ну, дык, — сказал он, разведя руками в стороны, будто извиняясь немного и недоумевая притом. — Растет ведь. Вся в меня.

Посмеялись приязненно и негромко. Алеся эта стояла сзади и скромно смотрела в пол, изредка дергая его за рукав — мол, пора, пора уже и домой.

Дома тоже по затверженному сценарию.

— Ванная справа, туалет слева. Шампуни и прочее на полке. Полотенце — вот.

Полотенце достал голубое. То, прежнее, еще лежало в баке непостиранное.

— А если не мыться? — задумчиво произнесла.

Они почему-то все боятся мыться. Боятся остаться в чужом помещении обнаженными. То есть, грубо говоря, голыми. Даже за дверью и за засовом.

— А белье?

— Так вы мне грязное постелите, чего там…

— Где ж я тебе грязное-то найду?

— Чистюля, — восхищенно пропела девушка и исчезла в ванной.

Он прислушался: задвижка не щелкнула. Вот ведь дурища затюканная. Она что себе думает, что обязана ему чем-то? Замутили девке голову. Да всем им замутили. С самого детства. С рождения даже.

На ужин он сварил макароны и достал последние две котлеты из маленькой кастрюльки. Кастрюльку поставил в мойку. Завтра надо будет что-то придумать еще. Может, потушить овощей с мясом. А то придет опять девушка, а кормить вдруг будет нечем. Неудобно.

Алеся была розова, довольна. Волосы в полотенце не заворачивала. У нее короткая стрижка. Дерзкая такая, почти мальчишечья. В деревне за такую стрижку могли бы и побить. В большом городе пока проходило. Ну, до встречи с ревнителями — проходило.

— А я капюшон натягиваю, — сказала она, набив рот макаронами. — Никто и не видит. А короткие — они удобнее в дороге.

И ведь права, мелкая. Короткие в дороге действительно удобнее.

— Вот белье, — кинул он пачку на диван. — Дверь закрывается. Мне утром на работу, так что не шуми слишком.

И улыбнулся.

А она чего-то рассмеялась.

— В шесть я встаю, в восемь выходим, ясно? В холодильник сама загляни, подбери себе на завтрак что-нибудь. Я пью кофе — и один бутерброд с сыром…

Перед тем, как заснуть, он еще слышал какую-то возню на кухне, звяканье посуды, шум воды. Моет, похоже. Хорошая девочка. Правильная. Приятно.

Сон был крепкий. Цветной. Хороший.

…

— Как зовут?

— Вы забыли, что ли? Леся я, — смеялась девчонка.

И правда, вчерашняя, которая через «а».

— Что-то случилось? — оглянулся он украдкой, холодея спиной.

— Ничего. Вот, — она покачала пухлым пакетом. — Еды купила. У вас там холодильник совсем пустой.

— Я заказал доставку.

— Вот, я, значит, буду теперь, типа, доставка, — опять хихикнула она.

— Ну, пошли, Леся, — вздохнул он.

Ванная, на которой он настоял. Кухня. Еда. Сегодня были гренки из белого хлеба в омлете. Она принесла яйца и молоко.

В ванной он чистил зубы. Потом заметил новое: на трубе сушились какие-то девичьи штучки. Вот это они теперь носят? Вот эти веревочки? Он растянул на пальцах непонятное, прикидывая, куда и что кладется. Посмотрел на себя в зеркало и прыснул смущенно: вот дурак-то, а, вот же дурак старый!

Спалось беспокойно. Все время казалось, что кто-то заглядывает в дверь. Он просыпался, смотрел сквозь полусомкнутые веки. В темноте качались тени от деревьев во дворе. Все было тихо.

А утром его разбудил стук в дверь и голос, прерываемый смехом:

— О, мой великий господин! Ты говорил, что пьешь кофе в семь тридцать!

Сердце дернулось и забилось с удвоенной скоростью. Часы на стене показывали семь тридцать. А как же будильник?

Она уже входила, заставив его судорожно прикрываться одеялом. На подносе стояла турка с кофе — вот чем так вкусно пахло во сне! — блюдце с тостами, порезан сыр, как он любит, не тонкими ломтиками, а кусками.

Кофе был хорош. И на работу не опоздал, что самое главное.

…

— Опять ты?

— А может, мне у вас понравилось!

— Что значит — тебе понравилось? Это, между прочим, моя квартира, это мой дом, наконец, это мой город, — начал заводиться он.

— Ага. И страна — тоже твоя. Мужик. Настоящий. Знаю, знаю. Тебе-то какая разница? Каждый день другая или одна и та же ежедневно?

Хм… В сущности, она была права. И это было странно и немного обидно.

— Ну, пошли тогда, А-леся.

— Леся, — нахмурилась она.

Вот и ладушки. Она сделала неприятное ему, он — ей. В расчете, значит.

— Здра-асьте! — это она первая звонко крикнула консьержке.

— Здравствуй, милочка! Как твоя учеба?

— Ой, трудно, теть Лен! Но ведь надо же учиться!

— Учись, дочка, учись! Нам без этого — просто совсем никак.

Они уже знакомы? Когда успели только? Ох, женщины…

Ужин сегодня готовила она, пока он был в душе. Ужин был вкусный.

Потом она сказала, что помоет посуду, а ему надо ложиться, потому что утром рано на работу.

Сны были странные. Рваные. Кусками. И ничего не запомнилось.

…

— Привет! А я клубники свежей купила. У вас тут такой прикольный магазинчик. Тетя Соня овощи не рекомендовала, а клубника, говорит, свежая. Ну, чего стоишь? Устал, наверное?

— Леся? А ты как тут? — он обернулся резко, но никого лишних не было.

— Как, как… Каком! Ну, домой сегодня пустишь, подпольщик?

— Тихо ты! Тихо! — махнул он рукой, открывая дверь. — Услышат — потом не отмоешься!

— Теть Маш, — кричала она уже впереди. — А папка меня совсем вот дурой считает!

— Ну, дак…, — раздумчиво шамкала «тетя Маша». — А кто ты есть на самом деле? Дура и есть, пока молодая. Ты диплом-то свой когда получишь?

— Ой, долго еще!

— Ну, вот — дура, значит, и есть. Ты папку-то своего слушай. Он у тебя, знаешь, хороший.

— Да он хороший, но обзывается!

Черт знает, что происходит. Он взял Лесю за рукав и оттащил к лифтам. Закинул внутрь. Молча ехали наверх. Молча вышли. Когда закрылись все замки, он спросил — очень спокойно:

— Ты и правда дура, что ли?

— Притворяюсь! — смеялась она, убегая в одних чулках на кухню. — Ты первый в ванную!

Потом был вкусный ужин. И клубника с вином. Давно он не пил вино. Потому что покупать бутылку или коробку на одного — а что за повод? Компанией? Так ведь никто в гости не ходит. И он, кстати, ни к кому. Занят он по вечерам. Вот этими девчонками занят.

Леся убежала в ванную, а он стелил себе постель. Комната в квартире всего одна, поэтому он постель убирал каждый день. И каждый вечер стелил заново. Это дисциплинировало и поддерживало режим.

За дверью шлепали босые ноги, скрипела дверь ванной, шумела вода… Он уже засыпал, когда вдруг понял, осознал, что скрипнуло вовсе не в ванной. Это дверь в комнату. Но не успел еще полностью проснуться, потому что уже подвалило под одеяло горячее, упругое и пахнущее вкусно, обхватило, вжало в себя, губы поддались, руки сами делали свое дело, и не только руки…

Утром он проснулся до будильника. Тело ломило, как после хорошей зарядки. Поэтому, тихо помотав руками и нагнувшись пару раз, присел к компьютеру. Открыл тот почтовый ящик, к которому обращался очень редко, и только через пароль. Там было всего одно письмо без подписи.

«Беги».

Сзади тепло задышали в шею. Мурашки побежали по коже. Упругое прислонилось к плечу, вызывая желание.

— У тебя нет лишнего часа? — промурлыкала довольной кошкой. — Жа-аль. Ну, что, нам уже пора?

…

Вечером никто его не встречал у третьего фонаря от остановки. Он даже постоял, потоптался немного в условленном месте, близоруко вглядываясь в окружающие вечерние тени. Потом пожал плечами, пошел домой. Дверь внизу была открыта для каких-то ремонтных работ. Поэтому привычного писка замка не было. И магнит круглый в руке прикладывать было некуда. И еще поэтому он долго копался, перебирая свою связку уже перед своими дверями. Ритм сбился — какой по счету ключ сейчас надо ткнуть в замочную скважину?

Дома горел свет на кухне, тепло и вкусно пахло. Пол был отмыт до блеска. Из ванной выглянула раскрасневшаяся Леся.

— Я сейчас, ванную только домою. Ты раздевайся пока.

— Не понял…

— Так ты убегал на работу, а меня дома оставил. Забыл, что ли? Я, может, тоже вышла бы, но — как без ключа?

…

Через три дня он сделал второй комплект ключей и выдал Лесе. Теперь, когда он приходил домой, его ждали запахи вкусной пищи, привычная чистота на кухне и обязательный горячий поцелуй с руками, закинутыми за плечи, с ногой, которую она умудрялась поднять чуть не до…

В общем, было интересно, немного странно и очень, очень приятно.

…

Через неделю прозвучал телефонный звонок:

— Алло… Это станция Подземной железной дороги? — осторожно спросил девичий голос.

— Не-ет, — крикнула громко и протяжно Леся. — Это квартира! Тут живем мы!

И радостно рассмеялась.