Всячина

Доброволец

— А тренировки будут? — спросил я. — Космонавты же тренируются?

Человек в золотых очках, назвавшийся Иваном Кузнецовым (просто какой-то детектив и Джон Смит — агент чужой разведки!), тонко улыбнулся, как будто поддерживая шутку.

— Ну, что вы… Еще предложите покрутить вас на центрифуге, а потом отмывать все от рвотных масс. Чтобы тренировать кого-то надо точно знать, к чему мы его готовим. Вот, например, футбольный тренер. Он точно знает, в каком туре и в каком матче у его команды начнется спад, потому что физическая форма не может быть постоянно на высочайшем уровне. Все рекордсмены, все единоборцы — у них пик формы в нужный момент. И тренируют они те группы мышц, которые необходимы для победы. Бегуну нужны сильные ноги и большие легкие, Боксеру — крепкие ноги, мощные плечи и предплечья. И грудь еще. Борцы классического стиля… Ну, вы их видели — они такие, как заглаженные. Пловцы, велосипедисты… Даже шахматисты тренируются. Готовятся к встречам с тем или иным соперником, разбирают досконально каждый шаг, каждый ход в каждой партии, моделируют вероятности — а что будет, если я схожу внезапно вот так? Как тот, с которым скоро встречаться, отреагирует?

— Вот, — сказал я. — Даже шахматисты тренируются.

Золотые очки весело блеснули в луче солнца, пробившемся сквозь узкую щель между пластинок жалюзи.

— Но вы-то, вы-то — не шахматист! И никакой не спортсмен! И не с кем вам соперничать и бороться!

— А перегрузки?

Он даже остановился:

— Какие еще перегрузки? Вам же сказали, что — никакого космоса! Сказали?

Сказали, конечно. Они так всем говорили в длиннющей очереди добровольцев у парадного входа. Но я так думал, что эти слова были просто для отсеивания романтиков. А на самом деле, думал я, космос есть. И где иначе те миры, открытие и освоение которых нам обещали?

— У-у-у…, — грустно сказал человек в золотых очках. — Как все запущено. Так вы, что же, все еще верите в межзвездные космические путешествия и братьев по разуму в ближайшей галактике?

— Так, разве же…

— Нет. Нет, нет, еще раз нет и в сотый раз — опять нет. Я еще, может быть, понимал бы, если бы мы говорили с вами лет пятьдесят назад. Но сегодня, с современным уровнем информации… Хотя, конечно, кто ту информацию потребляет? Такие же ученые, как я сам?

— А вы ученый чего? — сразу спросил я.

Потому что, если он физик — это одно дело, если, скажем, астроном — это уже другое, а если медик — так совсем все понятно становится. Или почти все.

— Я — математик. Доктор математики Иван Кузнецов.

Ага. Как же. Не бывает таких докторов математики. Сказал бы просто — агент Смит из специальных органов. И сразу стало бы все понятно. Ведь все эти проекты — они страшно засекречены, чтобы никто не напортачил, и чтобы те, из-за бугра, не стащили наши разработки. А этот, ишь, математик… Орбиты рассчитывает, что ли?

Похоже, слово «орбиты» я произнес вслух. Глаза за очками в тонкой золотой оправе закатились вверх. Руки он развел в стороны, а потом тряхнул несколько раз, будто сбрасывая с них что-то. Помолчал, рассматривая меня в упор. Мы уже не шли никуда, мы стояли у стальной двери, подмаргивающей красным огоньком на пульте.

— Давайте, я вам еще раз объясню все. Итак, мы пришли к выводу, что тратить свое время на дальнейшую разработку совершенно фантастической теории возможности космических полетов — бесполезно, бессмысленно и очень затратно. Именно поэтому постепенно были свернуты все эти ракетные проекты. Даже самая сильная ракета никогда не долетит до наших ближайших соседей. Вы просто подумайте, что такое — миллионы световых лет. Это не фантастика Ивана Ефремова и не Стругацкие какие-нибудь. Это — миллионы световых лет. Предположим, на какой-то дальней планете появилась жизнь. Вот она выросла, цивилизовалась и начала обрабатывать космос радиоволнами. Или чем-то еще — лазерами, может. Как мы сами еще недавно. Вот скажите, сколько лет нашей цивилизации?

— Ну-у-у… Тысяч сто?

— На самом деле даже меньше, но пусть будет пятьсот тысяч. Пусть. И вот мы дожили до возможности посылать сигналы своим соседям. И послали. Вот сигнал плывет, плывет, плывет… Миллионы лет, понимаете? Со скоростью света — миллионы лет. А потом там его приняли, предположим, и отправили нам ответ. И еще миллионы лет. Что будет с нами через миллион лет? А? А с ними, которые приняли сигнал? Вот даже если мы вдруг примем такой сигнал от цивилизации, подобной нашей, это будет означать, что прошло миллионы лет с момент отправки сигнала. Понимаете? Тут не года и не сотни лет — миллионы! Совершенно бесполезная трата времени. И это мы говорим о волнах, распространяющихся со скоростью света! А если предположить космический корабль? Огромный дом с тысячами людей, летящий куда-то сотни миллионов лет. Сотни! Миллионов! Это даже не фантастика. Это просто абсурд какой-то.

— Но я читал про «кротовые ходы», про «черные дыры»…

— Фантастика. Фантастику я тоже читаю. Очень помогает. Прочтешь такое, посчитаешь на бумажке столбиком — смешно. Кстати, обратили внимание: в последних фантастических произведениях буквально общей традицией стало какое-то подпространство и полеты только от точки входа-выхода в него до ближайшей планеты. То есть, моментальный перенос куда-то, а потом недели на швартовку. И месяцы. Они еще и про телепортацию, ага. Все это — фантастика. А у нас — реальное дело.

Я не понимал. Если полета не будет, то куда же меня…

— Про параллельные вселенные слышали? Наверняка и такое читали. Так вот — это гораздо реальнее космических полетов. И, кстати, вполне описывается с помощью математических моделей. А математика все-таки царица наук. И не спорьте, не спорьте. Все, что реально существует, можно измерить и посчитать. И обратный вывод: все, что можно описать математикой — существует. Вот так мы и пришли к этому эксперименту. Кстати, мы пришли с вами туда, куда зовет нас наш, этот, жребий…

Он нажал несколько кнопок, прижал большой палец правой руки к панели, заглянул одним глазом в какой-то окуляр. Загудело, красный свет сменился зеленым, толстая стальная дверь медленно поползла в сторону.

— Ну, вперед, герой! — он подтолкнул меня, и я сделал шаг через порог.

Сзади глухо чмокнуло, отсекая белый пустой коридор. Впереди все гремело и плыло. Огромные печи, как в кино про какие-то заводы. Языки пламени. Трубы. Люди в черном, мечущиеся между горячим железом. Решетчатые стальные полы. Темные стены. Металл. Много гремящего горячего металла.

— Вот, — прокричал мне в ухо доктор математики, обводя рукой окружающее. — Вот наше решение!

— Не понял…

Но уже подбежали те, что в черном и опаленном, подхватили под руки, повели вперед. Доктор математики Иван Кузнецов шел рядом и перекрикивал гул пламени:

— Ничто не исчезает бесследно и не возникает из ничего! Понимаете? Ничто! Материально ли сознание? Мы считаем — еще как материально. Значит, если здесь сознание исчезло, где-то там оно появилось. Потому что нет никакого исчезновения. Есть только переход. Но сознанию нужен носитель. Вот, как есть, такой. И мы поэтому делаем — что?

Он повернулся ко мне. Стекла очков полыхали багровым.

— Что мы здесь делаем? А?

Я молчал, не понимая.

— Мы сжигаем, понимаете? Мы в специальном сверхсильном пламени сжигаем носителя и его сознание. Что остается? Ни-че-го. Но так ведь не бывает. Значит, где-то там он появляется вновь. Вот отсюда ваша задача: появившись в другой вселенной попытаться достучаться до нас. Кстати, некоторые тут пытались сначала обездвиживать носителя или даже кололи препаратами разными. Но так же нельзя! Ведь тогда он и там окажется в таком же состоянии! Нет! Только в том виде, в каком мы хотим его послать в другую реальность. Понимаете меня?

Я рванулся, но их было больше. Меня просто подхватили на руки и потащили все ближе и ближе к жерлу печи. Кричать было бесполезно. Но я кричал.

А сзади перекрикивал всех математик:

— Ногами вперед, ногами! А то в прошлый раз сунули головой — вот и потеряли сознание раньше, чем исчез носитель. Эксперимент продолжается!