Всячина

Магии не бывает

В торговом зале вечный капитан Петренко бежал так, как учили в давней уже и почти позабытой школе милиции. Тяжелым паровозом сметал с пути попадающихся покупателей, ловко перепрыгивал скамейки и обходил крутыми галсами маленьких детей, так и норовящих кинуться под ноги. Сзади нарастал шум. Народ покупательский был явно недоволен. Отставание от юркого воришки росло.

— Врешь, не уйдешь, — прохрипел капитан, прибавляя ходу.

Парень в черной куртке метнулся в сторону, дернул дверь с модной красной надписью на иностранном языке «Staff only» и скатился в подвал по крутой лестнице.

— Уф-ф-ф…, — остановившись, обстоятельно вытер пот Петренко. — Ну, вот и все теперь.

Операцию (именно так, а не просто какое-то там «дело» в картонной обложке) он планировал заранее. Рассмотрев все входы и выходы, прищурившись, изучив траекторию возможного бегства правонарушителя, он ткнул пальцем в план здания и приказал молодому стажеру Ванечке «стоять, значит, тута и никого не пущать». Ванечкой парня прозвали сразу за его огромный рост и розовые детские щечки. По росту, конечно, Иван, да и по отчеству давно уже. Но в лицо глянешь — типичный Ванечка. Никак иначе. Да еще и молодой. Самый молодой в отделе.

Отдуваясь на ходу — а что вы хотите, возраст, возраст — Петренко спустился вниз, повернул два раза направо, прошагал, пригнувшись, чтобы не влепиться лбом в балку, до конца темного коридора и вышел к запасному выходу, у которого он нашел стажера Ванечку. Стажер совершенно внаглую, открыто и практически демонстративно читал книгу с экрана нового смартфона, уютно лежащего в огромной ладони. Дверь под красным табло «Выход» покачивалась на сквозняке. Нарушителя не было.

Минута молчания — это настоящая театральная пауза, нагнетающая напряжение, во время которой капитан внимательно рассматривал подчиненного. Сверху вниз осмотрел, от светлого чуба до форменных ботинок. Потом снизу-вверх. А потом так внимательно посмотрел на смартфон, что Ванечка застеснялся, зарумянился лицом и спрятал модный девайс в карман, при этом неловко выпрямившись, одновременно втягивая голову в плечи. Потолок все же был низковат для его роста.

— Так у нас сегодня, значит, выходит. Так вот, значит, — тяжело вздохнул Петренко. — А теперь расскажи мне, дружок, как это у нас с тобой получается. Я, значит, рискую, можно сказать, собственной жизнью и как минимум здоровьем, гоню этого гада прямо на тебя. Ты стоишь на выходе, и тебя никому постороннему не видно… Так?

— Где поставили, там и стоял! — чуть развел в стороны руки Ванечка.

— Вот тут я тебя и поставил. Тут ты и оказался, когда я добежал. Где же правонарушитель? То есть, фактически преступник — где он? Ась? — стал напоказ оглядываться Петренко.

— Ушел.

— Ты его просто отпустил, что ли? Как он мог уйти мимо тебя? Вот ты, а вот дверь. Вот так, значит, он, а вот так — ты… Ну, как?

— Как, как… Магия, конечно, — шмыгнул носом Ванечка. — Чистая магия.

— Так. Стоп. Ты тут мне сейчас что рассказываешь такое? Ты же не пацан малолетний, сказок начитавшийся, а сотрудник органов внутренних дел. Практически, оперативник!

— Стажер я.

— Так и останешься стажером… Или — нафиг!

— Так ведь он, в натуре, был маг! — заторопился Ванечка. — А вы меня выставили, выходит, против самого настоящего мага! Меня, всего лишь стажера!

— Малыш, магия бывает только в книжках. И еще в кино.

Петренко удрученно покивал сам себе. Похоже, паренек у них не приживется. Не тот он оказался. Совсем не тот. Чужой почти.

— Это был самый настоящий маг! Он мне предъявил гильдийский знак — маг высшей категории. И удостоверение к тому знаку. Фотография, печать, подпись синяя — все на месте, как положено!

— Господи, за что мне это? Какое, блинский же твой блин, удостоверение? Какого такого мага? Какая, нафиг, фотография? Какой разэтакой знак? Ты почему его не взял? А?

Вопросов было слишком много, и Ванечка начал обстоятельно и подробно рассказывать, что знак гильдийский — это бронзовая звезда с камнем, а удостоверение, в зависимости от принадлежности, бывает разного цвета кожи, а внутри пишутся все данные и указывается ранг мага…

— Почему не остановил? — рявкнул, прерывая длинный рассказ капитан.

— Так он же намагичил, наколдовал, значит, вот я и не смог просто.

— Что? — наклонил голову, будто плохо расслышал, Петренко.

И даже ладонь к уху приложил:

— Что он сделал с тобой? Я что-то не разобрал…

— Ну, намагичил! Он применил «Сковывание», очень мощное заклинание.

— Ты откуда это сейчас взял? Сам догадался от ума большого?

— Так он же мне все объяснил, товарищ капитан! И то объяснил, что заклинание вредное такое — если дергаться, так все сильнее и сильнее сжимает. Может и кости поломать даже. Вот я, выходит, и не дергался.

— То есть, ты даже не попытался сдвинуться с места? Руку поднять?

— А зачем? Раз такое мощное заклинание — какой тогда смысл пытаться?

— Погоди, погоди… Но вот же я прибежал, а ты тут двигаешься, руками машешь, разговариваешь со мной. Ну? Понимаешь теперь, что ничего с тобой не было?

— Да все было! И заклинание было самое настоящее! Просто оно действует, только пока маг близко. А когда он уже удалился, магические связи нарушились, и мне опять стало можно двигаться.

— Ну, черт с тобой. Сам напрашиваешься. Значит, так и напишем в рапорте: подозреваемый предъявил удостоверение мага высшей категории, а потом объявил, что применяет «Сковывание» и объяснил, как действует заклинание. После чего скрылся, а заклинание рассеялось без возможности изучить остаточные явления. Так?

— Ну, вы все очень правильно сказали, товарищ капитан. Все так и было. Точно так.

— За одним, блин блинкий, исключением, Ванюша. Магии — не бывает! Магов — не бывает! Заклинаний — не бывает!

— Да вместо того, чтобы кричать, возьмите лучше, да почитайте из свежих книг хоть что-нибудь. Там вам и про магию, и про магов — все разъяснят. А то вы, товарищ капитан, какой-то нервный и притом необразованный совсем. Почитайте, почитайте. Люди ведь не просто так все это пишут! Не все придумывают!

…

Дома Петренко чуть не сорвался на жену, с которой жил, пусть и не совсем душа в душу, как в тех же книжках или в кино, но все же совсем даже неплохо. Тепло и сытно жил. Но она стала спрашивать, чего он такой сегодня сердитый, заглядывать стала ему в глаза, когда он хлебал щи из свежей капусты со сметаной, гладить по плечу, чтобы, мол, успокоился и не сердился.

— Тьфу! — он бросил со стуком и брызгами ложку в тарелку, зло пнул ни в чем не виноватую табуретку и ушел на балкон.

Потому что дома он не курил — это принцип такой. А совсем не курить просто не мог, потому что работа была нервная. Еще можно было и выпить, конечно, но это когда уже совсем плохо. А тут — так, мелочи. На самом деле — мелочи.

Всего одна сигарета в прохладе осеннего вечера — и уже всю злость, как рукой сняло.

— Ты еще сердишься? — спросила в чуть приоткрытую дверь жена.

— Блин… Да что же это такое сегодня? — поднял он лицо к небу. — Маша. Я не сержусь. И за столом я не сердился. И не говори мне больше так. А то ведь, правда, рассержусь.

— Холодный ты стал какой-то. Жесткий. Колючий. Сглазили тебя, наверное.

Дверь звякнула стеклами, отсекая тепло комнаты и непонятно чем обиженную жену.

В ход пошла вторая сигарета.

…

Утром прямо возле своего подъезда капитан вляпался обеими ногами. Какие-то паскудники выгуливают своих собак прямо у дверей. А может, это и не собаки были. Все равно — паскудники.

«Увижу», — решил Петренко, — «Пришибу. Непременно пришибу. По голове и прочим местам».

Пришлось подниматься назад и долго мыть ботинки с мылом. Жена посмотрела из кухни, покивала понимающе, вздохнула — «сглазили, сглазили, так и есть», и быстро, пока он не начал кричать, вернулась к плите.

Из-за этого всего он опоздал. Получил долгий и муторный разговор в кабинете начальника. Потом его перехватил кадровик и опять долго мурыжил с какой-то непонятной целью. Потом валом пошли всякие бумаги, потом…

День не задался с самого утра.

В курилке, куда капитан выскочил, оторвавшись от очередного мелкого и паскудного дела, Ванечка размахивал руками и объяснял про настоящую магию. Народ с интересом слушал и задавал наводящие вопросы.

— О! — сказал Ванечка, увидев Петренко. — Товарищ капитан, вот вы им сами теперь скажите, как все было на самом деле! А то ведь они мне не верят.

«Убью гада», — подумал Петренко, бросил незажженную и уже сломанную сигарету в пепельницу, повернулся и побрел работать дальше.

— Товарищ капитан! Товарищ капитан!

— Я, молодой человек, уже пятнадцать лет капитан, — специальным казенным голосом сказал Петренко. — И что? И ничего…

— Вот, книжка… Я же вам обещал. Принес вот.

Ничего он не обещал. И никому его книжки не нужны. И вообще — здесь отдел полиции или, так ее всяко три раза через колено, библиотека? А кому тут делать сейчас нечего, так тот сейчас будет мусор убирать. А если мусор убирать — не его работа, так ему найдут ту, что именно его.

Все это капитан Петренко проговорил медленно и скучно, пропуская или заменяя нецензурные выражения, и глядя усталыми глазами в узел форменного галстука подчиненного.

— Вопросы есть? Вопросов нет, — сам спросил и сам ответил, поворачивая к выходу.

— Товарищ капитан, а вы не заметили за собой ничего странного? Может, просто сглазили вас? Так я специалистов хороших знаю — помогут. Вполне официально. Они зарегистрированные… Товарищ капитан!

Ничего-ничего. В туалете отстанет, как миленький.

В кабинке было тихо и тепло, горел свет. Отсутствие бумаги обнаружилось только в самом конце.

Неужто, и правда, сглазили?

На этой общей волне впервые с детских лет посетил храм. Когда он родился, была такая мода. Вот родители, по моде, как все чтобы, и окрестили будущего капитана.

— Давно вас не видел, — солидно сказал молодой попик с редкой рыжей бородой и милой улыбкой.

Давно… Ага. Как же. Никогда! Но — спокойствие, только спокойствие.

Петренко рассказал, как все стало плохо и как вдруг не так. Спросил, может, помолиться просто надо? Может, поможет?

— Помолиться — это непременно, — кивнул молодой и симпатичный. — Но это для себя, для души. А вот для дел ваших… Даже и не знаю. Может, вас сглазил кто?

Тьфу! И тут — о том же!

…

Психологи говорят, надо составлять списки. А потом вычеркивать.

Вот Петренко вечером и составлял список. Искал, что с ним и когда. Сравнивал. Вычеркивал. Выходило странное. То есть, было все так, а потом — раз, и перевернулось наоборот. И стало это… Стало это как раз с той погони в магазине. То есть, в торговом центре, конечно.

Кстати, в этих книжках столько интересного было!

…

— Как обычно? — спросил старый парикмахер.

Они были знакомы уже лет десять, не меньше. Хотя, что значит — знакомы? Просто Петренко ходил стричься только в эту парикмахерскую и именно к этому старому парикмахеру. Так получилось, что в одном месте ему не понравился молодой и какой-то манерный пацан. В другом — болтливая полная девчонка. А тут все было солидно и строго. И стриг мастер быстро и правильно. Как положено в органах. Тут — коротко. Тут вот — филировочка бритвой. И вот тут — совсем чуть-чуть.

Щелкали ножницы. Теплые пальцы ворочали голову капитана. Сыпались на чистый пол волосы. Соль с перцем, соль с перцем… Скоро ведь на пенсию. Прикрыв глаза, Петренко прислушивался к ощущениям.

— Освежить? — наклонился к самому уху мастер.

— Да, чуть-чуть. Стареньким.

Стареньким тут был откуда-то всегда бравшийся «В полет». Вот еще и это — ни в одной парикмахерской города такого одеколона просто не было.

И все же что-то было не так. Что-то царапалось в голове. Шебуршилось. Прорывалось наружу.

Петренко открыл глаза, рассматривая себя в зеркало. Хорош, хорош…

В зеркале отражался он, седой мастер, люстра. И висящая на люстре бронзовая звезда — простое украшение. С камушком красного цвета. Еще какая-то меховая штучка вертелась вокруг своей оси. И вот эта, как ее… Ловец снов, да!

— Веник дайте, — скучно сказал Петренко.

— Совок нужен? — с понимание отнесся мастер.

— А как же!

Сам лично подмел вокруг кресла, заглянул во все углы. Мастер подал свернутый из вчерашней газеты фунтик, куда капитан аккуратно сложил постриженные волосы. Нет уж, даже в надежном месте оставлять такие связи нельзя. А уж тут, где на самом виду висят магические прибамбасы… Они же там, выходит, и раньше висели? Просто не замечал? То есть, даже не знал, что это надо замечать.

Оглядевшись, оплатил работу.

Еще раз заглянул в темные углы. Пошептал несколько раз:

— Выйти из сумрака!

Никого. Вот и ладушки, значит.

Пакетик сжег на улице. В сквере возле урны. Проследил, чтобы наверняка, дотла. И чтобы пепел развеял свежий ветерок.

Последние дни все шло, как надо. Как по написанному. И сглаз вдруг кончился — помог Ванечка, правильного человечка подсказал. И на работе все было хорошо. Даже кадровик перестал присматриваться с подозрением.

Но того парня в черной куртке, отметил себе Петренко, я все равно словлю. Невзирая на его всякие там жетоны и удостоверения. Ванечку пошлю загонщиком, а сам встану за углом. Вот и посмотрим, что он сделает, когда сначала ему подножку, потом вот так носом в землю, пнуть хорошенько в бок тяжелым ботинком, завернуть руку — и наручники сразу. Вот и пусть он тогда попробует показать свое магическое умение. А то — ишь, разбаловались совсем: мелким воровством маги уже промышляют. Не дело, совсем не дело.

Ну, а если сумеет вывернуться, значит, придется писать Ванечке характеристику и просить его в свой отдел.

Капитан Петренко внимательно посмотрел в глаза черному коту, пытавшемуся перейти дорогу.

Что-то, видно, было в его лице. Кот гнусно мяукнул, зашипел, выгнув спину, и шмыгнул в кусты.

— Я вам еще покажу сглаз, — прошептал капитан. — Я вам еще покажу магию — мать вашу! Вы у меня быстро полюбите закон исполнять!