Сила Прометея

ГЛАВА 36

Самым сложным в утро дуэли для Танаева оказалось избавиться от волшебного меча. Не хватало только, чтобы на глазах изумленных секундантов меч вмешался в поединок. А это было вполне возможно. С каждым днем меч вел себя все более самостоятельно, и Танаеву становилось все труднее удерживать его в повиновении.

В конце концов удалось найти в императорской сокровищнице достаточно мощный сейф, расположенный в подземном хранилище. Танаев надеялся, что сюда не сможет проникнуть излучение его возбужденного поединком мозга. Если меч что-то почувствует, не поможет никакой сейф.

Но в любом случае придется позаботиться о том, чтобы поединок был максимально коротким. Слишком долго оставлять меч без присмотра опасно.

Наконец все было готово к поединку. Секунданты проверили дуэльные рапиры и, разумеется, ничего не обнаружили на клинке Равнина. «Утренняя звезда» активизировалась только во время поединка, а замена рапиры у противника, по правилам дуэли, невозможна без серьезной причины.

Каждый из дуэлянтов был обязан драться собственным клинком, и Танаев даже на секунду пожалел о запертом в подземелье оружии Зевса. Хотя, конечно, он не мог его использовать в этом поединке.

Длина и ширина дуэльной рапиры строго регламентировались специальным сводом правил и тщательно измерялись перед поединком.

Противники встали в позицию. Секундант, выбранный с помощью жребия на роль распорядителя, дал сигнал к началу поединка.

Равнин не спешил начинать атаку. Ему необходимо было время, чтобы активировать «Утреннюю звезду», а Танаева заботила противоположная задача — попытаться ускорить поединок и провести его в таком темпе, чтобы противник не успел активировать притаившийся в его рапире яд, хотя Глеб и не очень надеялся, что ему это удастся. Ведь уход в ускоренный боевой режим в этом поединке исключался. Он обязан был провести его так, чтобы секунданты Равнина ни к чему не могли придраться.

Танаеву одновременно приходилось следить за множеством вещей: за своими эмоциями, не позволяя им выйти за пределы «будничной» нормы, за поведением Равнина и за подготовкой собственной психики к отражению неизбежной психотропной атаки.

Кроме этого, он все время был вынужден контролировать себя, не позволяя мышцам непроизвольно перейти в ускоренный режим движения. Из окон казарм за поединком следили все свободные от нарядов гвардейцы. Он обязан провести поединок «чисто», в спокойном стиле, скрыв свою сверхчеловеческую реакцию и силу.

Условия получились неравными, но тут уж ничего не поделаешь, он сам позволил Равнину спровоцировать себя на этот поединок и теперь вынужден расплачиваться за собственную глупость.

Наконец, после недолгой разведки боем и обмена ничего не значащими прощупывающими выпадами, Равнин начал свою первую настоящую атаку, которую Танаев ждал с таким нетерпением.

Он немного слукавил перед Альтером, сказав, что плохо владеет рапирой. На самом деле обучение фехтованию входило в программу межпланетной подготовки навигаторов, которым приходилось встречаться с представителями цивилизаций самых разных уровней развития. И хотя теоретические знания не могли полностью компенсировать отсутствие постоянных тренировок, его феноменальная память сразу же подсказала Танаеву, что затевает Равнин.

Это была «флэш-атака», обыкновенный, но опасный прием, известный каждому новичку, часто кончающийся гибелью бойца, прибегающего к нему. Он настолько рискован, что фехтовальщики не любят его.

Поединок продолжался едва ли минуту, но Танаев уже понял, что, несмотря на инсценированный натиск, Равнин замышляет эту самую темповую «флэш-атаку», собираясь покончить со своим противником в самом начале поединка и оставляя «Утреннюю звезду» на самый крайний случай.

Граф провоцировал выпад Танаева не для того, чтобы парировать удар, но для того, чтобы выдержать его, отвести легким поворотом кисти и встретить концом своей рапиры подавшееся за рапирою тело противника.

Трудная вещь, особенно трудная при слепящем утреннем свете. Если Равнин отведет его рапиру секундою раньше, чем следует, то сам попадет в крайне невыгодное положение, из которого затруднительно найти выход в ближнем бою. Если он отведет ее секундою позже, рапира Танаева пронзит его. «Ладно, — подумал Танаев, — я использую против тебя твой же прием, сейчас главное — не дать тебе время задействовать «Утреннюю звезду».

До некоторой степени это была темповая атака против темповой атаки, Танаев хотел обмануть своего противника излишней быстротой. И ему удалось продемонстрировать точно отмеренную скорость, не выходившую за рамки возможностей обычного человека.

Выпад и удар слились у Танаева в одно целое. Это было как взрыв, как миг!

Всё произошло как раз в ту самую долю секунды, когда на клинке Равнина вспыхнул огонек «Утренней звезды», но было слишком поздно. Танаев почувствовал ударившую ему в голову волну жара, однако уже ничто не могло остановить инерцию его брошенного вперед тела.

Равнин попытался отвести клинок Танаева и всадить в него свой. Но отведенным оказался его собственный клинок. Он молниеносно скользнул мимо груди Танаева, рассекая всей своей длиной воздух, а клинок навигатора вошел в противника и пронзил его на высоте сердца.

Странное это ощущение, когда живого человека насаживаешь на стальной клинок!

Легко, страшно легко убить крепкого, живого, дышащего человека таким грубым оружием, как полоска стали!

После того как рапира Танаева попала в цель, наступила пауза. Не сразу упал Равнин. Не сразу Танаев выдернул из его тела клинок. Целую секунду стояли они на своих местах: Танаев — расставив ноги, подавшись вперед всем телом и вытянув горизонтально правую руку, Равнин — протянув свой клинок так далеко за Танаева, что его рука с эфесом слегка опиралась на левую сторону груди противника.

Неподвижно застыв, дуэлянты напоминали статуи, и можно было поклясться, что окружающие не сразу поняли смысл произошедшего.

Наконец, когда прошла эта секунда полной неподвижности, дающая возможность парившей над ними смерти сложить свои мягкие крылья, Равнин охнул и кашлянул. Тело его как-то обмякло. Рука с эфесом у плеча Танаева задрожала, потом опустилась вдоль тела, так что кончик рапиры уперся в траву. В этот момент секунданты Равнина бросились к нему, и он упал им на руки.

Оказалось, что труднее вытащить сталь, чем вонзить ее! Плоть поверженного противника облепила ее и, словно ревнуя, не хотела выпускать. Потребовалось заметное физическое усилие, чтобы извлечь оружие… И обрадоваться тому, что этот такой короткий и в то же время такой долгий поединок наконец закончился.

Оставляя плац, Танаев уже у самого выхода отдал Храменко распоряжение отыскать и обезвредить всех остальных членов законспирированной команды «Утренней звезды» и в тот же день подписал императорский указ, запрещающий поединки.

Только теперь, сломив сопротивление императорских гвардейцев и заслужив их уважение, Танаев смог по-настоящему заняться подготовкой предстоящей воинской экспедиции.

Самой трудной проблемой оставалась транспортировка вакуумной бомбы к центральному порталу черных, расположенному в кратере потухшего вулкана Эльбруса, отделенного от столицы многими километрами «диких» земель. Пройти через них

было нелегко даже хорошо вооруженному отряду, не говоря уж о дополнительном грузе, который им придется тащить за собой. Но без мощной бомбы, способной разрушить глубинную структуру портала, нечего было и затевать подобную экспедицию.

Цель предстоявшей операции приходилось держать в строжайшем секрете. Если бы черные догадались об истинных намерениях Танаева, они бы бросили все имеющиеся в их распоряжении силы, чтобы воспрепятствовать этому походу.

Задача несколько облегчалась тем обстоятельством, что никто в империи, кроме него самого да начитанного Альтера, не помнил о проведенных в глубокой древности испытаниях вакуумной бомбы, о ее возможностях и назначении.

Пришлось придумывать правдоподобную легенду, объяснявшую, для чего им понадобилась повозка необычной длины, способная выдержать девять тонн груза.

Скрыть такую махину от любопытных глаз участников похода не представлялось возможным. Для отвода глаз сделали вторую такую же телегу и открыто грузили на нее боеприпасы, продовольствие и разнообразный обозный хлам, неизбежный при любом большом походе.

Конечно, это вызывало недоумение, поскольку вьючные лошади могли нести гораздо больший груз и обладали намного большей проходимостью, чем огромная телега.

Танаев объяснил свое решение нехваткой лошадей и прошлым военным опытом, подсказывавшим, что такая транспортировка обозного имущества намного эффективнее обычной.

Вряд ли ему поверили, но многие действия нового канцлера, вызывавшие у окружающих недоумение, в конце концов оказывались эффективнее старых привычных приемов, и его солдаты научились выполнять приказы своего командующего без лишних вопросов.

Чего стоили, например, «гранатометы», сделанные из тонкостенных водопроводных труб. В тыльном конце такая труба сплющивалась, и в ней просверливалось отверстие для фитиля.

Во время боя в трубу насыпали точно отмеренную порцию черного пороха, который изготовляли в построенной по распоряжению Танаева лаборатории.

Теперь стоило навести гранатомет на цель, сунуть в отверстие зажженный фитиль, и в двадцати метрах от стрелявшего после громкого хлопка, сопровождавшегося облаком дыма, образовывалось еще и большое облако рассеянного в воздухе шунгитового порошка.

В ближнем бою против черного воинства такая «артиллерия» должна оказаться весьма эффективной, впрочем, проверить это до выхода экспедиции не представилось возможным.

Все вьючные лошади, которых удалось реквизировать в столице, тоже были загружены довольно странной поклажей. Они везли оболочки огромных монгольфьеров, предназначенных для подъема гигантской махины вакуумной бомбы на вершину Эльбруса.

Бомбу тайно погрузили ночью на вторую пятиосную телегу и тщательно замаскировали сверху обозным хламом. Вряд ли такая маскировка могла надолго сохранить тайну груза, который они собирались тащить по дорогам империи не меньше месяца. Но каждый выигранный день увеличивал их шансы благополучно добраться до цели. К тому же Танаев надеялся, что об истинном назначении этого огромного металлического цилиндра, кроме него самого и Альтера, никто не мог догадаться.

До начала похода Танаев произвел полную реорганизацию своей небольшой армии, состоявшей из двух тысяч тщательно отобранных воинов, включая тех императорских гвардейцев, которые за хорошую плату добровольно согласились участвовать в походе.

Если раньше имперская армия подчинялась од-ному-единственному генералу, команды которого во время боя слишком медленно доходили до подчиненных при помощи вестовых, то теперь, разделенная на десятки и сотни, она представляла собой конгломерат самостоятельных мобильных отрядов.

Каждым таким отрядом руководил валамский монах. Танаев мог полностью положиться на их опыт, избавив себя тем самым от множества мелочных проблем и оставив за собой лишь стратегическое планирование похода и координацию действий своих командиров.

Однако не успел обоз, в котором неотлучно пребывал и сам командующий, ревниво оберегавший две огромные телеги, дотащиться до южных ворот, случилось происшествие, показавшее, что полагаться на не очень-то знакомых людей, хоть они и были валамцами, несколько опрометчиво.

Что-то треснуло под днищем длиннющей телеги, везущей бомбу, и одно из ее десяти колес резво покатилось вперед, обогнав и саму телегу, и тащивших ее лошадей.

За строительством необычной телеги наблюдал молодой монах Сергий, недавно принявший постриг и так убивавшийся по поводу этого происшествия, что упрекать его у Танаева язык не поворачивался.

Однако обозу пришлось остановиться. Танаев отправил армию вперед, собираясь догнать ее на первом же переходе, все-таки телега двигалась быстрее пехотинцев, и занялся поисками кузнеца. Они не успели еще покинуть город, лишь подошли к его стенам. Как раз в этом месте вдоль стен в непритязательных лачугах ютился мастеровой люд, и нужный Танаеву кузнец нашелся довольно быстро.

Но проблемы на этом не кончились. Выяснилось, что для ремонта сломавшейся оси и для укрепления остальных четырех, чтобы подобное происшествие не могло повториться в дороге, нужны металлические полосы, которых у кузнеца в таком количестве не было.

— Может, на вашей повозке найдется что-нибудь подходящее? Судя по весу, вы ее железом грузили! — заявил кузнец. Он был недалек от истины, и его проницательность не понравилась Танаеву.

— Ты прав, мой друг! — заявил Танаев, по опыту знавший, что именно таким панибратским обращением он может завоевать симпатию этого простого человека, не испытывавшего к новоявленному канцлеру никакого почтения. — Мы везем здесь много железа, пошедшего на изготовление бочки, в которой содержится хороший коктейль для черных тварей. Так что ты уж постарайся, отремонтируй повозку как следует. Железо у тебя сейчас будет, и подмастерьев тебе организуют столько, сколько надо.

Отдав необходимые распоряжения сотнику охраны, оставшейся с обозом, Танаев отъехал чуть в сторону и стал терпеливо ждать. Это происшествие задержало их на целых четыре часа, но, когда наконец обоз был готов снова тронуться в путь, послышался звук, хорошо знакомый Танаеву и вызвавший недоуменное переглядывание всех остальных его спутников.

Со стороны городского центра донесся рев автомобильного мотора, и Танаев не сомневался, что теперь задержка не ограничится четырьмя часами.

— Выходит, ты нашел самый простой способ избавиться от меня? — спросила Леона, и по тому, как сверкали ее глаза, Танаев понял, что гроза только начинается.

— Я не люблю прощаний! — пробормотал он, стараясь не смотреть в ее сторону, благо в закрытой кабине автомобиля сделать это было нетрудно.

— Он, видите ли, не любит прощаний! Ты даже не соизволил мне сообщить, чем закончился поединок, который ты выиграл, если хорошенько подумать, не без моей помощи!

— Это правда! — покорно согласился Танаев. — Но всю эту неделю шла подготовка к походу, и у меня не было ни одной свободной минуты.

— А я думала, что только простолюдин может себе позволить сбежать, даже не попрощавшись с женщиной, которую он соизволил затащить в собственную постель!

— А я и есть простолюдин! — заявил Танаев, уже начавший злиться от ее не в меру колких замечаний. — И ни в какую постель я тебя не затаскивал! — Он чуть было не добавил, что она забралась в эту самую постель совершенно добровольно, но, к счастью, вовремя сдержался и неожиданно для самого себя закончил в совершенно ином тоне: — Тяжело мне было с тобой прощаться, девочка. Не знаю, удастся ли из этого похода вернуться… Потому и не приходил, — добавил Глеб покаянно. — Хотя один бог знает, как мне этого хотелось.

— Ты же сам этот поход и организовал! Мог бы и отказаться! Послать вместо себя генералов, как делал прежний канцлер! — почти зло добавила еще не успевшая остыть Леона.

— Не мог. Не мог я отказаться. Это все равно что не выйти на защиту собственного дома, когда на него напали разбойники.

— Я буду тебя ждать, — неожиданно заявила Леона. — И попробуй только не вернуться! Я тебя и под землей найду!

Танаев почему-то не усомнился в том, что она сумеет выполнить это свое обещание.

— Мне нужен укрощенный демон! — заявил Танаев Альтеру, глядя вслед удаляющемуся автомобилю Леоны.

— Зачем тебе понадобился демон? — поинтересовался Альтер, с интересом разглядывая Танаева.

— Чтобы охранять эту женщину, пока мы будем отсутствовать. Существуют какие-нибудь способы пленения и приручения этих тварей?

— Тебе лучше знать. Ты с ними общался, так сказать, вплотную. Что же касается мнения летописцев нашей общины, то оно однозначно. Демонов нельзя приручить. Эти существа крайне коварны. История знает много примеров, когда они вырывались на свободу из самых надежных хранилищ и творили вокруг неисчислимые беды. Мне кажется, тебе нужен не демон, а наш боевой дьякон. Вот, к примеру, Афанасий. — Альтер кивнул на скромно стоявшего в стороне пожилого монаха. На капюшоне его рясы были вышиты серыми нитками сразу два креста. — По эффективности в бою, если его разозлить, он превзойдет любого демона.

— И ты считаешь, что ему можно доверить охрану такой красавицы? На него можно положиться?

— Он дал обет воздержания. А наши обеты соблюдаются весьма строго.

— Тогда отправь его обратно во дворец и хорошенько проинструктируй. Пусть позаботится, чтобы к нашему возвращению здесь все было в порядке.