Сила Прометея

ГЛАВА 26

Утром третьего дня Танаев наконец узнал, с кем ему придется сражаться на турнире. Увы, его врагами оказались вовсе не претенденты на тепленькое местечко в охране императора, как он легкомысленно рассчитывал. Схватка предстояла с теми, кто убид Храменко, похитил Леону и теперь охотился за ним.

Он узнал об этом, навестив тайную резиденцию монашеской общины, адрес которой оставили ему на самый крайний случай. Теперь такой случай наступил.

Едва успел Танаев произнести имя Крауса, желая выяснить наконец, кто внес деньги за его участие в имперском турнире, как монах, одетый в гражданский костюм, который сидел на нем не лучше рясы, вскочил и замахал на него руками:

— Не произносите этого имени в стенах нашей обители!

— Где же еще я должен его произнести, если желаю узнать наконец, что собой представляет мой враг или друг? Ведь он заплатил за мой патент!

— Это проклятый чернокнижник, давно замеченный в связи с темными силами нижнего мира. Раньше он вел себя тихо и долго ждал того дня, когда на всех нас обрушится несчастье нашествия. Теперь же осмелел, власти не трогают его. Он открыл проклятый храм в Северной слободе. Храм, официально посвященный Черному Арху. И теперь с попустительства имперских властей проводит в нем свои кровавые службы.

— Спасибо за информацию, — сказал Танаев, не слишком огорченный этой новостью. — С Черным Архом мне уже приходилось встречаться. Не думаю, что его служитель окажется хитрее своего господина.

— Ты слишком самонадеян, сын мой. В этом мире властвуют совершенно иные силы, чем в нижнем. Там тебе помогал сам светлый Прометей, здесь ты один, и если твой враг окажется сильнее, чем ты предполагаешь, ты можешь погибнуть. Не помогут устоять все твои особые способности. Ты, наверно уже заметил, что уйти в ментал отсюда, из мира Земли невозможно. И в сотни раз хуже поддается твоему воздействию человеческая психика. Кое-что у тебя получалось, конечно, с простыми людьми, но на турнире тебе придется столкнуться с настоящими мастерами черной магии. Что же у тебя останется против них? Сила и необычная скорость? В этом они не уступят тебе.

— Ты слишком хорошо осведомлен о моих способностях, монах. Кто ты на самом деле?

— Вот видишь! Тебе уже всюду мерещатся враги!

Они добились своего, ты потерял равновесие духа, а для воина в день решительной схватки оно важней любого оружия! — произнеся эти слова, монах провел рукой перед своим лицом, и сквозь маску незнакомого Танаеву валамца проглянуло светлое лицо Александера.

— Я слежу за тобой с того момента, как ты вновь появился на Земле, и должен заметить, что твои поступки после возвращения далеки от идеала! Ты поддался на провокацию Талы и зачем-то вступил с нею в схватку, растратив на это слишком много отпущенных тебе сил, которые так понадобятся в день предстоящей битвы. Тебе удалось изгнать ее и заодно озлобить. Демоны не прощают тех, кто оказался сильнее их в открытом поединке, они могут ждать годами своего часа, чтобы отомстить обидчику.

— Я знаю! Имел возможность убедиться… — пробормотал Танаев, чувствуя, что упреки Александера справедливы.

— Но этой ошибки оказалось недостаточно! — продолжал старец. — Ты увлекся освобожденной женщиной. Нет ничего дурного в том, чтобы полюбить женщину Но накануне решающей схватки дух воина Должен быть абсолютно свободен. Он обязан думать лишь о врагах и о своем с таким трудом добытом оружии, до которого ты теперь не сможешь дотянуться… Меч ревнует тебя к этой женщине, он знает, что твои чувства принадлежат не ему!

— Ну, это мы еще посмотрим! В нижнем мире он признал во мне хозяина.

— Это хорошо, а ты попробуй позвать его сейчас!

И Танаев попробовал, обнаружив в маленьком клочке замкнутого пространства, в котором хранился образ волшебного меча, лишь глухую бетонную стену. Это оказалось настолько неожиданно, что Глеб окончательно растерялся и, не выдержав испытующего взгляда Александера, отвел глаза в сторону.

— Вот видишь… У тебя остается всего один день. Ни отсрочить этот поединок, ни уклониться от него ты не сможешь. Даже если ты не придешь на турнир и покинешь столицу, враги настигнут тебя в любом месте. Тогда все будет еще хуже, потому что беглец всегда становится легкой добычей. Только воин, идущий навстречу опасности, может надеяться добыть победу в схватке.

На какое-то мгновение в голове Танаева действительно мелькнула мысль о побеге, но он отбросил ее раньше, чем Александер успел это почувствовать.

— Я приму поединок, обладая теми силами, которые у меня остались, раз уж ты не собираешься мне помогать!

— Если бы я мог! Но в этом мире от меня сохранилась лишь оболочка, сотканная из легкого эфира, ее и увидеть-то может далеко не каждый! Я могу лишь давать советы, которые ты не слушаешь!

После этого, как показалось Танаеву, незаслуженного упрека он почувствовал, что теряет терпение. Последнее время он стал замечать, что терпения у него остается все меньше, а гнев загорается все легче, лишая его остатков хладнокровия, так необходимого во время серьезного поединка. Но, даже вспомнив об этом, он не сумел сдержаться и возразил:

— Советы давать нетрудно. Однажды я послушался твоего совета и на несколько лет застрял в нижнем мире, теперь ты говоришь, что все тяготы, которые мне пришлось там претерпеть, оказались лишними, а усилия бесплодными!

— Я этого не говорил!

— Тогда скажи, как мне вернуть меч Зевса?

— Этот меч обладает собственной волей. Никто не сможет его вернуть, если он сам этого не захочет.

Вопреки желанию Танаева турнир состоялся точно в назначенный день. Он прибыл во дворец императора заранее и всю дорогу до дворца проделал с максимальной осторожностью, ожидая нападения из-за каждого угла, но никто не собирался на него покушаться.

Турнирная арена оказалась неожиданно большой. Казалось непонятным, как может такая огромная площадь, окруженная вспомогательными строениями, скрываться в дворцовом парке. Но она располагалась в нем настолько скрытно, что с улицы заметить крыши ее невысоких строений было совершенно невозможно. И человек, впервые оказавшийся перед ее воротами, не мог сдержать внутреннюю дрожь.

Был ли тому причиной череп лошади, прибитый над воротами, или надпись: «Входящий сюда никогда не выходит обратно». Это могла быть всего лишь Цитата одного из параграфов устава императорской гвардии, из которого следовало, что в гвардию можно вступить только пожизненно, или чья-то мрачная шутка, но Танаеву показалось, что в темных обводах высокой изгороди арены и в самой этой надписи кроется зловещий смысл.

У него были все основания для беспокойства и неуверенности. Дотянуться до меча, пробиться сквозь отделившую меч виртуальную стену ему так и не удалось. На турнир он пришел фактически безоружным. Ему обязаны были выдать перед поединком стандартный набор, но, как объяснил распорядитель, этим набором оружия никто не пользуется. Опытные воины предпочитают собственное, проверенное и подогнанное по руке оружие. Тем более что обладание таким оружием не запрещается правилами. Танаев тоже предпочитал собственное оружие, вот только его у него не было. Сломанный шунгитовый меч не стоило даже показывать — его длина не соответствовала турнирным стандартам. Танаева настолько расстроила недоступность меча Зевса, что он, словно назло судьбе, не стал заказывать меч у оружейников и решил, что, раз уж он не может воспользоваться добытым с таким трудом волшебным оружием, особой разницы в том, чем ему придется драться, не было.

Единственной ошибкой, как он позже понял, было лишь то, что он не стал обращаться к монахам за новым шунгитовым мечом, эффективным против разной темной нечисти. Он полагал, что в центре столицы, да еще и на официальном имперском турнире, такое оружие ему не понадобится.

Дождавшись положенного часа, когда двери, ведущие во двор арены, широко распахнулись, Танаев вошел внутрь.

Первое помещение, в которое он попал, было отделено от арены дощатой перегородкой и сильно напоминало конюшню запахом и звуками лошадиного ржания.

Это показалось ему странным, потому что нигде справочной информации по императорскому турниру, которой снабдил его распорядитель, не упоминалось о том, что поединки ведутся на лошадях. Не хватало только, чтобы ему, пешему и фактически безоружному, пришлось драться с конными противниками.

Не успев толком разобраться в назначении конюшни, он увидел высокого человека в расшитом золотом мундире, на обоих рукавах которого красовались серебряные лошадиные черепа. Заметив Танаева. человек направился к нему.

— Господин Гренаров?

Танаев едва не ответил отрицательно, но вовремя вспомнил, что в его официальных документах значится именно эта фамилия. Он утвердительно кивнул, и субъект в мундире, оказавшийся главным распорядителем, коротко бросил:

— Следуйте за мной.

Вскоре они оказались в подсобном помещении, где участников турнира готовили к предстоящему поединку. Впрочем, об этом Танаев мог только догадываться, поскольку комнаты участников были тщательно изолированы как одна от другой, так и от внешнего мира.

Они прошли в просторную комнату, где стояли козлы с различным оружием, несколько закрытых шкафов и массажный стол. Два человека в белых халатах, очевидно, медики, стояли возле стеллажа с каким-то медицинским оборудованием и склянками с лекарствами.

— Собираетесь лечить вывихи? — иронически поинтересовался Танаев.

— Отнюдь нет, господин Гренаров, — ответил за молчаливых медиков главный распорядитель. — Вывихов и легких ранений у нас практически не бывает. Задача этих людей — бальзамировать трупы погибших на турнире претендентов. Затем их, по распоряжению императора, выставляют в подземном зале, там у нас нечто вроде кунсткамеры, император любит ее посещать.

— Почему эти люди находятся именно в моей комнате? Вы заранее решили, что они мне понадобятся?

— Ничего подобного! Что вы! У нас совершенно демократические правила для всех участников! Баль-заматоры находятся в помещении каждого участника, на всякий случай, знаете ли… Неприлично было бы во время турнира переводить их с места на место. Кроме того, кровь из тела полагается откачивать, пока она не свернулась, здесь важна быстрота, а схватки бывают весьма скоротечными.

— Понятно… — протянул Танаев. От этих слов кровь у него буквально стыла в жилах, словно уже готовясь к предстоящей операции откачивания. Его чувство опасности все громче било тревогу.

Наружные двери, через которые они вошли, теперь захлопнулись, и по бокам встали двое стражников с обнаженными мечами. Они держали их перед собой, с направленными вверх остриями, словно каждую минуту готовились ринуться в атаку. Ритуальный караул или нечто большее?

Подчиняясь вежливому, но настойчивому приглашению распорядителя, Танаев двинулся к массажному столу, с опаской поглядывая на двух обнаженных по пояс массажистов, обросших горой мускулов. Ему все меньше нравилась обстановка этого здания. Ощущение опасности усиливалось с каждой минутой. От дурных предчувствий не помог избавиться даже массаж, он лишь обострил непривычное для Танаева осознание собственного бессилия. Он чувствовал себя так, словно попал в мощный поток, несущий его к неизвестной опасности, и уже нельзя было ни повернуть вспять, ни выбраться из этого потока на берег, оставалось только ждать. Нечто похожее уже было с ним, когда он попал в огненную реку, ведущую к порталу нижнего мира. Не туда ли ведет и эта дорога?..

После того как массажисты закончили работу, им занялся врач.

Танаев сидел на массажном столе в халате, накинутом на плечи, и испытывал все то же возрастающее чувство беспомощности, наблюдал за тем, как врач присоединяет датчики медицинского анализатора к его рукам. Вот только это оказались не датчики… Вернее, не только датчики — неожиданно Танаев почувствовал легкий укол в правое предплечье. Собственно, даже не укол, а легкое жжение, какое бывает, когда используется безыгольный пневматический шприц. Он попытался возмутиться, возразить, встать со стола — никто не имел права без его согласия вводить ему какие бы то ни было препараты, — но было уже поздно.

Мир качнулся и поплыл перед глазами. Те, кто рассчитывал необходимую дозу препарата, были хорошо знакомы с необычными особенностями его организма, и доза, способная свалить с ног слона, заставила Танаева безвольно опуститься на массажный стол.

Когда предметы в поле его зрения постепенно, словно изображение на проявляемой фотографии, вновь обрели четкость, он обнаружил себя стоящим посреди огромной, усыпанной песком пустой арены.

Сектор обзора почему-то уменьшился, и, с трудом приподняв руку, Глеб убедился, что на его голову надет металлический шлем.

Да и сама рука оказалась закованной в боевую металлическую перчатку непривычного золотистого цвета.

Как ни странно, чувствовал он себя довольно сносно. Его могучий организм уже заканчивал переработку введенного в него наркотика на безобидные составляющие. Только сильно хотелось пить, как всегда бывало, когда ему приходилось бороться с попавшими в организм ядами.

Глеб попытался сделать шаг и убедился, что может произвести это простое действие, только напрягая все силы своих ножных мышц. Страшная тяжесть давила на плечи. Вначале он даже подумал, что его поместили в тренировочную центрифугу, и лишь через мгновение понял, что все его тело заковано в золотой металлический панцирь. Если судить по весу этого панциря, то он и в самом деле был отлит из настоящего золота.

Возле его правой руки болтался короткий меч, прикрепленный цепочкой к металлической перчатке панциря. Его лезвие также отливало золотом. Танаев сжал рукоятку этого меча и ткнул его острием в пол арены. Лезвие легко прогнулось.

Это не сталь. Все его снаряжение было сделано из настоящего золота, чудовищно тяжелого, мягкого металла, совершенно не предназначенного для боя.

Те, кто облачил его в этот панцирь, были неплохими психологами.

И сделали все, чтобы подавить в нем всякую надежду на спасение еще до начала поединка.

С трудом приподняв голову, Танаев осмотрелся. Обычных на всех подобных ристалищах трибун здесь не было. Вернее, они были, но их закрывали непроницаемые снаружи зеркальные стекла, скрывающие от него лица тех, кто будет наблюдать за поединком. «За поединком? — спросил он себя и тут же поправился: — За его избиением».

Глеб попытался отыскать застежку перчатки на правой руке, но металл сковавшего его движения панциря казался совершенно гладким, не было заметно ни единого шва, словно его отлили прямо на тело… Неожиданно глубокий звук колокола поплыл над ареной.

Видимо, колокол оповещал о начале турнира, но для Танаева он прозвучал похоронным звоном.

Даже если ему удастся войти в боевой транс внутри этой золотой металлической клетки, это ничего не изменит. Он все равно будет двигаться медленней любого из своих противников.

Тала была права — этот турнир оказался для его врагов самым простым и легальным способом избавиться от своего давнего противника.