Сила Прометея

ГЛАВА 35

На следующее утро Танаев вместе с Альгером проводили смотр новоприобретенного Танаевым подразделения.

Императорская гвардия состояла из двух отрядов — конного и пешего. С пешими алебардщиками все обстояло более-менее благополучно. У них чуть ли не каждый день проводились учения, их назначали в караулы и охрану дворцовых помещений, так что свое оружие и обмундирование они были вынуждены держать в образцовом порядке.

Совсем иная ситуация сложилась в конном отряде, который участвовал в параде лишь раз в год, а все остальное время фактически бездельничал. Ничто так не разлагает солдат, как длительное безделье. Азартные игры и пьянство в их казарме стали обычным делом.

Они и сейчас, знакомясь с новым начальством, сидели на лошадях скособочась, словно только что выбрались из трактира.

Больше всего Танаева беспокоили даже не сами кавалеристы, а состояние их лошадей, ведь именно им отводилось в его плане штурма портала черных главное место.

Наметанный взгляд Альтера сразу же заметил потертости от плохо подогнанной сбруи, сбитые бабки и следы многочисленных укусов насекомых на крупах лошадей.

— Вот что, господа гвардейцы, — проговорил он, медленно прохаживаясь вдоль неровного строя кавалеристов. — Похоже, вы не понимаете, какая миссия вам предстоит, и не желаете положить свои жизни на алтарь отечества!

— На алтарь чего? — донесся из строя вопрос, вызвавший смешки у остальных всадников.

Пришлось вмешаться самому Танаеву, до этого наблюдавшему за происходящим со стороны.

— Алтарь отечества есть место, частью которого являются ваши казармы, господа гвардейцы, — пояснил он наиболее доходчивым примером. — И в этих казармах вы будете сидеть безвылазно до моего особого распоряжения! А точнее, до того момента, пока каждый из вас не усвоит значение слов: «Алтарь отечества», испоганенный в настоящее время черными пришельцами из нижнего мира и вашим непотребным поведением.

Его заявление вначале было встречено гробовой тишиной, а затем дружным хохотом. Гвардейцы не принимали нового канцлера всерьез. Они вообще почти ничего не принимали всерьез — эти избалованные сыночки высокопоставленных аристократов, рассматривавшие службу в гвардии как ступеньку для карьерного роста.

Многие из них месяцами не появлялись в казармах, и лишь в дни выдачи денежного довольствия все оказывались на месте. Для перевоспитания этих оболтусов у Танаева не было времени. Нужно было сразу всех поставить на место, и для этого в его распоряжении оставался один-единственный способ. Он вынул из кармана небольшой полицейский свисток, заранее приготовленный в предвидении такого развития событий, и дунул в него.

Ворота распахнулись, и на плац хлынули полицейские, специально отобранные и проверенные Танаевым.

В созданных новым канцлером полицейских частях честно зарабатывали свой хлеб мастеровые и крестьяне. Они недолюбливали гвардейцев и были хорошо вооружены всем имевшимся в арсенале пороховым оружием.

Рассыпавшись цепочкой вдоль забора и выставив перед собой заряженные ружья, полицейские замерли в ожидании дальнейших команд.

— Проводите этих господ в казармы и никого не выпускайте до моего особого распоряжения!

Это было последней каплей. Тот из кавалеристов, что задал вопрос про алтарь отечества, дернул поводья своей лошади и направил ее на Танаева.

— Да кто ты такой, жалкий выскочка, чтобы распоряжаться императорской гвардией! — орал он, вонзая шпоры в бока лошади и переводя ее в галоп.

Танаев невозмутимо дождался, пока лошадь окажется рядом, а затем сделал шаг в сторону и, одной рукой выдернув кавалериста из седла, поставил его рядом с собой.

— Повторите, что вы сказали, молодой человек? Если не ошибаюсь, ваша фамилия Равнин?

— Граф Равнин, к вашему сведению! Если бы на вас не было короны убитого вами канцлера, я бы научил вас вежливому обращению с представителями лучших домов империи!

— Ваши слова похожи на оскорбление, граф Равнин. Вам придется извиниться передо мной в присутствии всех этих людей, или…

— Или что? Что вы сделаете? — нагло усмехаясь, осведомился Равнин. — Арестуете меня, посадите в кутузку? Наш род, по специальному распоряжению императора, не подлежит полицейским преследованиям!

— Я не стану вас арестовывать. Я убью вас завтра в семь утра на этом самом плацу. Выберите себе секундантов.

— А как же корона? Как быть с указом о неприкосновенности личности канцлера?

— Я сниму корону на то время, пока буду вас убивать!

— По-моему, ты сошел с ума! — заявил Альтер, как только они остались одни. — Равнин — родственник императора. Если ты его действительно убьешь, тебе этого не простят! Но, скорее всего, это он убьет тебя! Он известный любитель дуэлей и хороший фехтовальщик. Во время этого поединка тебе не удастся воспользоваться своими преимуществами, отличающими тебя от обычных людей. Драться придется на дуэльных рапирах, и секунданты графа будут следить за каждым твоим движением. И если они заметят что-нибудь необычное, тебя обвинят в убийстве члена императорской семьи. Ты хоть умеешь держать в руках дуэльную рапиру?

— Не слишком, но надеюсь, сегодня ты еще успеешь преподать мне несколько уроков.

— Зачем ты все это затеял?

— У меня не было другого выхода. Эти люди понимают только язык силы, и они мне нужны. Завоевать их расположение я могу одним-единственным способом, честно выиграв эту дуэль. И, кстати, откуда ты знаешь Равнина? Еще и недели не прошло, как ты появился в столице!

— Плохо ты знаешь нашу обитель! Прежде чем отправить сюда, настоятель неделю мариновал меня в монастырской библиотеке.

— Неужто этот хлыщ Равнин умудрился попасть в ваши библиотечные свитки?

— В свитки он, может, и не попал, а вот в донесениях наших столичных агентов фигурировал неоднократно. Этот Василий Равнин — тот еще пройдоха. Несмотря на то что граф он всамоделишный, за ним числится много чего, несвойственного графской фамилии.

— Например? — заинтересовался Танаев, желавший узнать о своем будущем противнике как можно больше.

— Например, он похитил девицу из хорошей семьи и увез ее к своим дружкам-лесовикам. Больше родители ее не видели, а челобитная, поданная на графа, осталась без ответа.

— Но лесовики — это же бандиты! Неужто Равнин знается с бандитами?

— Еще как знается, он их неофициальный предводитель. Бандиты ему нужны для будущих дел. Он высоко метит, этот графский подонок. Ты ему дорогу перешел, поломал планы, связанные со смещением канцлера, место которого он сам давно уже мечтал занять. И, естественно, он затаил на тебя злобу, выжидая момента, чтобы отомстить. А сегодня ты вдруг сам взял да и подставился. Не удивлюсь, если на плацу он разыграл заранее подготовленную комедию.

— Ты хочешь сказать, что он настолько уверен в своем таланте фехтовальщика, что не побоялся спровоцировать меня на вызов? Он же не мог не знать, какие обо мне ходят слухи! Помнится мне, что он даже присутствовал при выносе тела убиенного мною демона из императорской опочивальни. Неужели он надеется, что его секунданты обеспечат ему победу?

— Значит, есть у него какой-то тайный и, с его точки зрения, беспроигрышный план, чтобы разделаться с тобой. Не удивлюсь, если узнаю, что к этому поединку он готовился уже давно, и сюрпризы там могут возникнуть самые неожиданные! Не понимаю, я тебя, Глеб! Тебе такая миссия в жизни выпала, а ты рискуешь по пустякам! Ну, допустим, убьешь ты его — думаешь, его семья это так оставит? Они же на тебя охоту начнут, до самого императора дойдут! А если он их не поддержит, наймут убийц!

— Император после истории со своим писарем-демоном не может на меня смотреть без содрогания и внимает каждому моему слову. А что касается родственников, не успеют они ничего сделать. Я планирую выход военной экспедиции в начале следующей недели. И каждый солдат будет в ней на вес золота. Не для пустой забавы я дуэль затеял. Должен я научить этих сосунков уважать старших!

Утро дня дуэли выдалось ясным и на редкость для столицы солнечным. Природа словно желала выразить свое неодобрение предстоящему смертельному поединку. Всё вокруг лучилось теплом и благостью.

Танаев принял ванну, побрился и едва успел накинуть халат, как в дверь постучали. Поскольку никто, кроме мажордома, не мог себе позволить беспокоить его в столь ранний час, он, даже не обернувшись, буркнул: «Войдите!» И лишь когда за его спиной раздалось шуршание женских юбок, повернулся и, не скрывая изумления, плотнее запахнул халат.

Даму под густой вуалью он узнал не сразу и, лишь всмотревшись в посетительницу, в растерянности пробормотал:

— Как ты сюда попала?

— У меня остались во дворце старые связи.

— Но моя охрана…

— Да какой же мужчина посмеет меня остановить, если я этого не захочу?

Словно желая подтвердить свои слова, Леона откинула вуаль. Ее заплаканное лицо показалось ему настолько прекрасным, что, на секунду поставив себя на место часового, он не смог с ней не согласиться. И сразу же, как большинство мужчин, оказавшихся в подобной ситуации, начал оправдываться:

— Я собирался навестить тебя еще вчера…

— И позавчера тоже. Можешь не стараться! Я пришла не упрекать тебя. Но мне стало известно кое-что, связанное с твоей сегодняшней дуэлью. И я решила, что должна тебя предупредить даже в том случае, если ты не хочешь меня видеть.

— Вот как! Можно подумать, вся столица только и делает, что обсуждает мою предстоящую дуэль!

— Может быть, и не вся столица. Но я о ней узнала от знакомого оружейника моего отца. У него заказали дуэльную шпагу. Не совсем обычную шпагу. Ты что-нибудь слышал об «Утренней звезде»?

— Нет. Что это такое?

— Особый яд. Изготовляется специально для дуэлянтов. Не имеет запаха, не оставляет следов, и, самое главное, он бесконтактный. Действует на расстоянии.

— Как это?

— Достаточно несколько раз пристально посмотреть на него. Такая небольшая мерцающая точечка на шпаге противника, которая невольно притягивает взгляд. Ну, а потом человек на какое-то время слепнет. Затем следует смертельный удар шпаги, и никто уже не сможет установить причину смерти. Дуэль все спишет.

— Откуда ты все это знаешь?

— А чем, по-твоему, занимаются фрейлины в перерывах между работой? — Она сделала ироническое ударение на слове «работа», но Танаев понимал, что ее горький юмор — всего лишь своеобразное средство самозащиты.

— И чем же они занимаются?

— Они разговаривают. Передают друг другу дворцовые новости и сплетни, услышанные от своих кавалеров. Ну, а кавалеры, естественно, распускают в присутствии дам павлиньи перья. Хвастаются собственными победами на дуэлях. А иногда и теми способами, которыми они их достигают. Поэтому я и знаю, что такое «Утренняя звезда». А вчера вечером узнала, что такая шпага будет в руках твоего противника. Было уже слишком поздно наносить тебе визит, когда мне удалось выведать у оружейника имя человека, заказавшего эту шпагу… Пришлось ждать утра, и вот я здесь. Ты уж прости за беспокойство…

Вместо ненужных слов оправдания Глеб привлек девушку к себе и стал целовать заплаканные глаза. Сначала она воспротивилась его ласке, но постепенно напряжение, сковавшее ее тело, прошло. А через пару минут она со сдержанной страстью ответила на его поцелуй и прошептала:

— Ты ведь отменишь эту дуэль, ради меня? Хорошо?

Утро постепенно вступало в свои права. В просыпающемся лесу еще стояла гулкая тишина. А вершины огромных строевых сосен, видные со стены дворца, на противоположном от столицы берегу реки уже алели нежными отблесками зари.

Но внизу, на плацу, во внутреннем дворе императорского дворца, защищенного высокими стенами, было еще темно и сыро.

Иногда порывы налетающего от реки ветра доносили приторный запах дыма с дальнего лесного пожарища.

Танаев пришел сюда на полчаса раньше назначенного срока, специально, чтобы постоять на стене, послушать утреннюю тишину леса и подумать.

Хорошо думается, когда рядом, за твоими плечами, если хорошенько присмотреться, можно заметить Смерть. И может быть, именно поэтому ни о чем серьезном Танаеву не думалось, он встречал, возможно, последний в своей жизни рассвет и старался рассмотреть и запомнить сотни деталей окружавшего его мира, которые в обычных условиях ускользают от нашего внимания.

Он стоял на стене дворца, высоко вознесенной над остальным городом. Отсюда хорошо были видны черные камни, выделявшиеся среди лесных стволов, точно темные тела великанов, вышедших на войну.

В нескольких сотнях метров от дворца под стенами города текла река. Противоположный ее берег, поросший сосновым лесом, был плоский, песчаный и тянулся до самого горизонта.

На берегу, где расположилась столица, далеко в стороне, у самого горизонта, изрезанные водой торчали высокие выветрившиеся скалы.

Дальше по излучине, частично теряясь в предрассветной дымке, виднелись высеченные в скалах четыре колоссальные фигуры.

Эти четыре колосса сидели, положив руки на колени, и глядели они на реку.

Танаев со странной тоской разглядывал эти резные фигуры, созданные в незапамятные времена, возможно, в те самые времена, когда он путешествовал среди звезд.

Сейчас уже никто не мог сказать, что они собой представляли — забытые ли боги или никем не вспоминаемые цари? Но для него они были символом тщеславия и тщеты земных желаний.

Он собирался самым решительным образом вмешаться в эту полную суеты, никчемную земную жизнь, в которой цивилизации сменяли одна другую, оставляя после себя лишь камни.

Сейчас он не знал, имеют ли смысл его усилия? Имеет ли он право вставать на пути чужой цивилизации, пытавшейся уничтожить человечество?

Может быть, и нет. Может быть, человечество достигло того предела, за которым следует уступить место на этой планете другим. Тогда Судьба слегка подправит полет смертоносной стали и направит острие в его сердце.

Равнин почему-то опаздывал, и это уже становилось невежливым. Танаев сплюнул и начал не спеша спускаться со стены на плац, где его поджидали Аль-тер и Храменко. Оба не сказали ни слова, когда он встал рядом с ними.

Все необходимые слова были произнесены еще вчера. Оба пытались воспротивиться этой дуэли, но ничего не смогли изменить. Танаева словно невидимая волна несла вперед, навстречу судьбе. Наконец в воротах показалась кавалькада всадников.

— Этот недоносок еще смеет опаздывать! — пробормотал Альтер.

Танаев промолчал, впервые задумавшись над тем, как ему следует провести предстоящий поединок. За остававшиеся до поединка утренние часы, проводив до ворот заплаканную Леону, он постарался получить у своих советников возможно более полную информацию об этом странном яде.

Полученные сведения его не обрадовали. Собственно, это был не яд, а некое светящееся вещество, в молекулярную структуру которого заложена очень сложная импульсная программа, заставлявшая амплитуду его свечения меняться с частотой мозговых тэта-волн. При точном подборе частоты и самонастройке на объект начиналось психотропное воздействие на противника.

Само свечение, особенно со стороны, было практически незаметно. Зато тот, кому оно предназначалось, что называется, глаз не мог отвести от направленного на него клинка.

И никакого ослепления при этом не происходило. Это уже были досужие домыслы малоосведомленных людей. Да ослепление и не было нужно.

Во время фехтовального поединка достаточно ненадолго отвлечь внимание противника, затормозить его двигательные функции — и победа обеспечена. Именно это и делала «Утренняя звезда», изготовленная в имперских лабораториях неизвестными

гениями и продаваемая затем на черном рынке за баснословные деньги.

Почти час Танаеву пришлось потратить на то, чтобы установить тщательно засекреченный факт, зачем имперскому канцлеру понадобилось это психотропное оружие, не в дуэлях же он собирался участвовать! В империи официально разрешались и широко распространились поединки между дворянами, и это подсказало канцлеру остроумный способ избавления от своих политических противников и любых неугодных людей, занимавших высокое положение, простой арест которых вызвал бы в обществе совершенно нежелательный резонанс.

Была создана специальная команда секретных агентов, хорошо натренированная, блестяще владевшая рапирами и шпагами.

До поры до времени эти люди вели тихую и совершенно незаметную для окружающих жизнь. Но в один прекрасный день кто-то из них получал соответствующий приказ и вступал в дело… В его задачу входило раскрутить «объект». То есть поставить его в ситуацию, в которой тот был вынужден сам вызвать на дуэль оскорбившего его агента.

А затем в дело вступала «Утренняя звезда», и без всякого для себя риска агент устранял неугодного канцлеру человека.

Танаев мог осуждать эти действия, мог негодовать, но по крайней мере они были ему понятны. Непонятно было другое — как он сам ухитрился попасть на роль раскрученного по банальному сценарию объекта.

А что граф Равнин выполнял секретные задания бывшего канцлера, а возможно, и самого императора по устранению высокопоставленных аристократов, сомнения у него не вызывало.

И раз уж уничтоженный им канцлер не мог отдать подобный приказ, под подозрением оставался один-единственный человек — император Корнелий.