Сила Прометея

ГЛАВА 34

Спускаясь с подножки кареты на брусчатку двора императорского дворца, Танаев удивился тому, что парадные фонари на лестнице все еще не зажгли, хотя сумерки стали уже настолько плотными, что обычное человеческое зрение не могло бы ничего рассмотреть и в пяти шагах.

Однако Танаев увидел высокую тень, вынырнувшую из-за колонны, увидел занесенную для удара руку с оружием и сумел уклониться. Боевой тесак просвистел мимо.

Ему показалось, что в темноте сверкнули два красноватых глаза и послышалось нечто, похожее на разочарованное рычание, но разобраться с этим он уже не смог, потому что из-за другой колонны, к которой он отшатнулся, уходя из-под удара тесака, вылетела стальная сеть, брошенная хорошо тренированной рукой.

Она была слишком широкой, и уклониться от нее у Танаева уже не было никакой возможности, несмотря на всю его нечеловечески быструю реакцию.

Спустя секунду стальное кольцо затянулось вокруг его ног, резким рывком его швырнули на землю, и лишь теперь он рассмотрел на нападавших форму императорских гвардейцев.

— Что здесь происходит, черт возьми?!

— Извиняемся, ваша честь! Приказ императора.

Двое дюжих гвардейцев подхватили его под руки, приподняли и поволокли прочь от парадного крыльца дворца. Танаев расслабился, накапливая силы и стараясь понять, что здесь произошло за время его недолгого отсутствия.

Его волокли в глубину двора, мимо казарм, в которых расквартировали монахов, он мог бы сейчас закричать, и часовой у входа наверняка услышал бы его. Но Глеб представил, что здесь начнется после того, как монахи нападут на гвардейцев, и счел за лучшее промолчать. Ему только кровавой междоусобицы не хватало перед самым походом.

— Куда вы меня тащите?

Ответом ему было молчание, разве что гвардейцы Ускорили шаг, перейдя почти на бег трусцой.

— Отвечайте, сукины дети!

— Приказ императора! — И это было все, чего он Добился. Вскоре Глеб понял, что его волокут к тем

самым знаменитым подвалам, из которых он недавно с таким трудом выбрался.

Ну нет, снова хлебать воду из вонючей лужи на полу он не собирался. Прошлый раз он был безоружен, зато сейчас… Стоило подумать о мече, как рукоятка сама собой послушно легла в его ладонь. Оставалось нажать на ощупь нужный камень…

Главное — не перепутать, иначе от него самого мало останется после удара разряда такой силы… Первый зеленый, второй желтый, третий красный… Или наоборот? Странно, он никогда не задумывался над тем, в каком порядке расположены камни на рукоятке, но сейчас от этого зависела его жизнь.

Гвардейцы уже подтащили Танаева к самому входу, бросили наземь и начали открывать огромный замок, висевший на окованных железом дверях. Тянуть дальше становилось бессмысленно. Да и выжидать более благоприятного момента не стоило. Вряд ли они рискнут освободить его от сети перед тем, как бросить в камеру. Гвардейцы прекрасно знали, на что он способен, после того как Танаев однажды побывал у них на учениях по рукопашному бою и один справился с четырьмя лучшими бойцами.

Положившись скорее на интуицию, чем на память, он, на всякий случай зажмурившись, словно это могло защитить от взрыва, который, если он ошибется, разнесет его вместе с гвардейцами на мелкие кусочки, нащупал средний камень на рукояти меча и осторожно нажал на него.

Послышалось знакомое шипение светового лезвия. В сети с той стороны, где находилось лезвие, моментально образовалась широкая прореха. Лезвие, выскочившее из сети наружу, заставило гвардейцев шарахнуться в разные стороны от двери. Они даже не стали вынимать ключи из замка и бежали, не оглядываясь. Освободившись от остатков сети, Танаев не стал их преследовать. Эти люди всего лишь выполняли приказ, разбираться следовало с теми, кто его отдал.

Добежав до крыльца, Танаев в два прыжка преодолел ступеньки и заглянул за колонну, из-за которой по нему попытались нанести первый удар.

Но любитель играть с тесаком уже исчез вместе со своим оружием. Это было понятно. Непонятно другое: куда девались постоянно сменявшиеся часовые, обязанные охранять этот вход днем и ночью?

Миновав холл, Танаев свернул на императорскую половину. Здесь тоже не оказалось ни одного часового. Дворец словно вымер. Время позднее. Император неукоснительно требовал соблюдения этикета, и являться к нему сейчас без доклада означало бы проявить верх невежливости. Однако Танаеву было не до этикета.

Вспомнив о своем обещании, данном Храмен-ко, — не применять меч против людей, он выключил лезвие, и рукоятка сразу же сама скользнула за пояс.

С каждым разом связь между ним и мечом становилась все прочней, и это тревожило Танаева. Сегодня меч впервые самостоятельно отреагировал даже не на его мысленный приказ, а всего лишь на пожелание.

Если так пойдет и дальше, меч, не дожидаясь приказа, начнет убивать всех, на кого он косо посмотрит. А таких кандидатов во время разборок дворцовых дрязг, которые ему приходилось устраивать ежедневно, хватало.

Придется заняться специальной тренировкой с мечом и внимательно следить за своими мыслями. Это было утомительно, но все же лучше, чем оставлять меч на произвол судьбы в дворцовом сейфе.

Слишком много найдется желающих завладеть волшебным оружием, и сейф для них не препятствие. Танаев подозревал, что еще один комплект ключей от сейфа и столовых ящиков находится у мажордома, хотя тот это и отрицал. Возможно, ключи были не только у него.

Танаев не раз замечал, что бумаги в ящиках его стола лежали не в том порядке, в котором он их оставил. Но заняться этим руки не доходили. Постоянно требовали решения более срочные и важные дела.

Без стука открыв дверь в императорскую библиотеку и даже здесь не обнаружив вездесущей охраны, Танаев, не на шутку встревоженный, направился к императорской спальне.

Здесь, как и в любой другой комнате апартаментов Корнелия, находился трон, невысокий, так сказать, «домашнего» формата. Патологическая любовь императора к тронам давно стала в столице притчей во языцех.

Кровать здесь тоже имелась, но она занимала второстепенное место и робко пряталась в углу под балдахином.

Рядом с троном находился столик писаря, обязанного денно и ношно записывать великие мысли, буде они неожиданно посетят императора.

Корнелий сидел на троне молча, но, судя по скрипу пера, которым писарь старательно водил по пергаменту, уткнувшись в стол так, что казалось, писал он не пером, а носом, какая-то мысль недавно была озвучена. А если судить по внешнему виду императора, мысль была мрачная, поскольку император хмурился и выглядел испуганным. Аура его пульсировала так, словно за ним гнались охотничьи псы.

— Что случилось, Корнелий? — спросил Танаев с порога и, не получив ответа, продолжил: — Вы что, совсем с ума сошли, Ваше Величество?! Почему ваши люди набросились на меня?

Император по-прежнему молчал, крепко сжав губы, и не смотрел на Танаева. Его взгляд не отрывался от столика писаря, который, даже не приподняв головы на стук входной двери, продолжал скрипеть пером.

Это уже было верхом невежливости. Обычно новоявленного канцлера здесь встречали если и не с почтением, то, во всяком случае, с должным вниманием. И, сдерживая закипающее бешенство, чувствуя, как на поясе начинает шевелиться рукоятка меча, Танаев снова спросил:

— Так какая муха укусила вашу охрану, куда они все подевались и почему набросились на меня у входа?!

— Так было нужно! — довольно непонятно ответил император. Странность этого ответа и борьба с собственным негодованием заняли Танаева настолько, что он упустил момент, когда писарь встал за своим столиком во весь рост, и рост этот оказался таким, что его голова почти уперлась в потолок палаты трехметровой высоты.

В следующее мгновение рукоятка меча прыгнула в ладонь Танаева, но было поздно.

Тот, кто секунду назад был писарем, уже превратился в черного гиганта, обросшего густой шерстью, а его лапа, очень похожая на ту, что висела в качестве сувенира у Танаева в гостиной, успела нанести чудовищной силы удар по корпусу Танаева.

От этого удара так и не успевший включиться меч был выбит из руки Танаева и отлетел в противоположный угол, а сам Глеб врезался в стену с такой силой, что перед глазами у него поплыли цветные круги.

С большим трудом ему удалось сохранить сознание, но об уходе в боевой транс в таком состоянии уже не могло быть и речи. В неторопливо приближавшемся к нему гиганте он уже узнал Рила.

— Наконец-то ты мне попался, человеческий ублюдок! Сейчас ты ответишь за всё. Но я не убью тебя сразу, не надейся! Сначала я выпущу твои кишки, и пока ты будешь их подбирать, я сдеру с тебя кожу! Ты ответишь мне за все муки Талы, за каждую секунду ее страданий!

— Я не виноват в том, что твоя Тала напала на меня! Я был вынужден защищаться! — Глеб нес какую-то чепуху, не вникая в ее смысл, понимая, что никакие доводы не подействуют на взбешенного демона. Но сейчас самым важным было выиграть время. С каждой секундой в голове прояснялось, и появилась надежда если и не уйти полностью в боевой транс, то хотя бы обрести свое обычное проворство.

Ему еще повезло, что когти гиганта во время удара прошлись по сторонам его туловища, не причинив особого вреда, лишь оставили на боках глубокие царапины. Сквозь клочья разорванной куртки из них сочилась густая темная кровь, пачкая ковры опочивальни.

Император не принимал никакого участия в происходящем и продолжал молча восседать на своем троне, лишь изредка, словно китайский болванчик, кивая седой головой. «Хоть бы стражу позвал!» — мельком подумал Танаев и сразу же вспомнил, что стражи в ближайших комнатах не было и в помине.

Рилу осталось сделать последний шаг, и он уже занес страшную лапу, сведя гигантские полуметровые когти, словно огромные клеши, чтобы выполнить свою анатомическую угрозу.

Было мгновение, во время которого Танаев простился со своей долгой жизнью и даже успел подумать о том, что, возможно, скоро встретится с оставленными в нижнем мире друзьями. Вот только появиться он там должен был в совершенно ином качестве, и уж тогда ему припомнят все, что он сделал с Храмом Смерти.

Но прояснило его голову не это, а пронзительная мысль о том, что, если он сейчас уйдет из верхнего мира, дело, которое он здесь начал, останется незавершенным, а Земля полностью попадет под власть захватчиков. Он не переоценивал свои силы, просто знал, что в его руках сосредоточены все нити, и надежда на победу человеческой расы зависела сейчас только от него.

И, как бы отвечая на эту мысль, в мозгу Глеба ярко вспыхнуло имя Леоны. Она станет следующей в жертвенной цепи, которая потянется за этим кровавым чудовищем. Некому будет защитить женщину, принадлежавшую ему, его женщину…

Следующей мыслью Глеба стал приказ. Даже не приказ, пожелание. Лишь одно слово пронеслось в его мозгу: «МЕЧ!»

И меч пришел! Рукоятка не пронеслась по воздуху через всю комнату. Она растаяла в том месте, где только что лежала, и материализовалась в правой руке Танаева. А вырвавшийся из нее желтоватый луч лезвия вспорол живот надвигавшемуся на него демону еще до того, как палец Танаева нащупал нужный камень. Какое-то мгновение Рил не понимал, что поменялся ролями со своей жертвой. Лишь секунду спустя, когда водопад вонючей жижи обрушился в императорскую опочивальню из его распоротого брюха, он разразился чудовищным ревом, который сразу же перешел в захлебывающийся жалобный вой.

— Извините, Ваше Величество! Мы тут немного намусорили! — проговорил Танаев, повернувшись к императору, когда тело Рила со страшным грохотом рухнуло на пол.

Губы императора дрожали, щеки дергались, он только что освободился от транса, в который ввел его появившийся здесь демон, и был совершенно подавлен всем происшедшим. Состояние императора показалось Танаеву подходящим для завершения важного дела, которое ему не удавалось провернуть все это время.

— Чем я могу… Вы спасли меня… Это чудовище: оно требовало, чтобы я… Чтобы вас…

— Я знаю. Но вы можете отблагодарить меня.

— Хотите орден голубой подвязки? Я сейчас распоряжусь!

— Мне не нужен орден. Но ваше благополучие под угрозой. Вы убедились сегодня, что императорская гвардия ненадежна. Ее необходимо переформировать и заново обучить. А вашу безопасность на это время обеспечат мои монахи.

Император молчал, отведя взгляд в сторону, он тянул время, стараясь не смотреть на то место, где лежала отвратительная гора мяса, совсем еще недавно бывшая живым демоном. Но Танаев безжалостно продолжал:

— Это необходимо сделать, Корнелий! В сложившихся обстоятельствах я мог бы этого потребовать, но я всего лишь смиренно прошу вас немедленно подписать указ о передаче гвардии в мое распоряжение. Если вы этого не сделаете, я не смогу гарантировать, что завтра такое же чудовище вновь не появится в вашей спальне!

Последний довод доконал императора, он еще помолчал, переводя взгляд с Танаева на поверженного им демона, а затем, очевидно, решив, что сопротивление в этой ситуации бессмысленно, пробормотал:

— Хорошо. Зовите писаря… Но только ваши монахи должны будут носить форму моих гвардейцев!

Его волновала форма! В то время, когда рушились города и черные чудовища хозяйничали в человеческих жилищах, его беспокоила форма! Ему бы в куклы играть, а не руководить некогда великой державой, доведенной до ручки. Впрочем, он ею и не руководил, это им руководили всякие проходимцы, оказавшиеся поблизости.

Танаев повернулся к стене и подергал свисавший над ложем императора шелковый шнурок.

Слуг пришлось ждать довольно долго. Но когда они наконец появились, под грозным взглядом Танаева порядок в спальне был восстановлен в считание минуты, и вскоре канцлер покинул покои Корнелия с желанной бумагой в кармане.