Сила Прометея

ГЛАВА 27

Отчаяние, охватившее Танаева, стоявшего посреди арены с погнутым золотым мечом в руке, было вызвано ощущением полной беспомощности и безнадежности его положения.

Он утратил бдительность, он позволил врагам заманить себя в ловушку, он даже не стал сопротивляться в тот момент, когда ему вводили наркотик и все еще можно было поправить! Теперь он сполна расплатится за собственную беспечность. Александер предупреждал его о том, что за беспечностью обязательно последует расплата.

Но сквозь отчаяние, затмевающее мозг, упрямо пробивались наружу и другие слова Александера; «Воин лишь тогда проигрывает поединок, когда сам поверит в это. Всегда должен быть выход. Всегда, из любого положения, есть выход…»

Конечно, есть! В его случае лучшим выходом будет подставить голову под первый же удар меча противника и не мучиться понапрасну…

Кстати, где он, этот противник?

Трубы взревели, и снова пророкотал колокол.

Ворота, находившиеся метрах в двухстах, в противоположном конце арены, распахнулись, и на арену вышел человек, закованный в черную броню с опущенным на лицо забралом шлема. Он был на целую голову выше Танаева, но хотя бы не сидел на лошади вопреки его худшим ожиданиям. Правда, при нынешнем раскладе это уже ничего не меняло.

Движения Танаева сейчас походили на движения манекена, снятого аппаратом замедленной съемки. На то, чтобы переставить ногу или приподнять руку, уходили долгие секунды, те самые секунды, ценой которых в рукопашном поединке становится человеческая жизнь — его жизнь.

Волна ярости прокатилась по всему телу Глеба, заставляя мышцы сжаться в бесполезном боевом трансе, его движения не ускорились, ну, может быть, на самую малость…

А трубы уже взревели вновь, и дальние ворота вновь распахнулись, выплеснув на арену двух всадников, один из которых сжимал в руках копье, а второй — металлическую сеть.

Ну вот теперь все стало окончательно ясно. Враги не надеялись на свой наркотик, они по-прежнему боялись его и старались действовать наверняка. Иначе для чего им понадобилось выпускать против него одновременно троих? Двое из них сидели на могучих, закованных в броню боевых конях, хотя сами всадники были одеты в легкие спортивные костюмы без всякого следа защиты. Она им не понадобится, их задача — довершить начатое пешим противником.

Но и этого им показалось мало! Снова взревели трубы, но на этот раз ворота не распахнулись. Зато в дальнем углу арены появилось черное пятно, словно огромная клякса упала на песок. Через секунду оно вытянулось вверх, резко меняя очертания и обретая четкость.

Гигантская черная кошка. Пантера. Откуда она у них? Эти звери давно исчезли на Земле, еще до его космической экспедиции…

Всмотревшись в огромные желтые глаза кошки с вертикальной щелью зрачка, Глеб заметил в их глубине знакомые красные искры…

Значит, и Тала здесь! Не могла пропустить столь сладостный момент, момент его поражения и собственной мести.

Скорее всего, она даже не станет вмешиваться в поединок. Просто будет вот так сидеть в своем углу и наслаждаться зрелищем…

Похоронным звоном прозвучал колокол, и троица медленно двинулась к Танаеву. Лишь черная кошка, как он и предполагал, осталась на своем месте в углу арены. Он знал, что и она вмешается в поединок, если в этом возникнет необходимость.

Его тело оставалось малоподвижным, зато мозг, как ему и положено во время боевого транса, работал в бешеном темпе, пропуская через себя за секунду такие объемы информации, каким мог бы позавидовать хороший корабельный компьютер.

Золото — мягкий металл, панцирь не защитит от удара вражеского меча. Удельный вес золота велик. На Танаева сейчас навалили около ста килограммов лишнего веса… С таким грузом невозможно уклониться в сторону достаточно быстро, не уйти из-под удара, а противники уже рядом… Причем всадники выдвинулись вперед, опережая пешего партнера. Глеб ожидал другого развития схватки…

Зачем им нужна сеть? Неужели они собираются еще и спеленать его, как младенца, прежде чем их хозяин нанесет завершающий удар? Неужели подлость его противников не имеет никаких границ? «А раньше ты этого не знал?» — спросил он себя.

В воздухе уже мелькнула сеть — широкая, не меньше двух метров в поперечнике.

Сейчас его глаза работали так же быстро, как мозг, отмечая сотни деталей, недоступных обычному зрению. Ячейки сотканы из стальных канатов. Если он попытается разорвать эту сеть голыми руками, то повредит ладони. Но на его руках золотые рукавицы, достаточно толстые, чтобы сделать руки малоподвижными. Однако мягкий металл может сослужить ему отличную службу в качестве подкладки… Его лишили скорости, но не силы… Сила осталась прежней.

Выпустив бесполезный меч, Глеб медленно приподнял правую руку и успел поймать в воздухе летящую сеть. Она все равно опустилась на его тело, опутывая со всех сторон. Но это уже не имело значения, потому что ее ячейки, поддаваясь усилиям двух закованных в блестящий металл рук Танаева, рвались словно бумажные… Всадники еще не успели приблизиться на расстояние удара, а сеть уже лежала вокруг его тела безвредными кольцами.

Воин, который ее бросил, выхватил меч, но его опередил тот, что держал копье на изготовку в приподнятой правой руке. Он метнул его, целясь в забрало Глеба, хорошо метнул. Копье должно было разрубить мягкие золотые пластины и вонзиться в его правый глаз. Мысленно Танаев уже видел, как это будет выглядеть. Отклониться он не успеет, зато его правая рука, только что поймавшая сеть, оставалась приподнятой. Малоподвижные золотые пластины не позволили ей опуститься, и сейчас это поможет ему сдвинуть руку в сторону летящей смерти. Он успеет, пожалуй, успеет…

Он действительно успел перехватить копье в воздухе и остановил его смертоносный полет тогда, когда остро отточенный наконечник уже уперся в забрало шлема…

Теперь, неожиданно для противников, в руках у него оказалось оружие. Не бесполезная золотая игрушка — меч, а настоящее боевое копье со стальным наконечником и отполированным древком. Вот только метнуть его он не мог, не удастся закованными в тяжелые рукавицы руками придать копью достаточную скорость. Зато он сможет пользоваться им, как пикой, если успеет повернуть острие в сторону противников… Выяснилось, что сделать это он не успевает… Второй всадник, приблизившись, с маху нанес своим мечом рубящий удар.

Танаеву чуть-чуть повезло… Или это было не везение, а его воплотившееся желание? Он страстно пожелал, чтобы лошадь всадника споткнулась во время удара, и она действительно споткнулась на совершенно гладкой поверхности арены…

Это подарило Танаеву сотую доли секунды, но он сумел использовать и столь ничтожное время — не Для того, чтобы выставить навстречу мечу наконечник копья, на это не хватало ни времени, ни силы. Зато он успел слегка довернуть свою кисть, сжимавшую древко копья, и лезвие меча его противника, скользнув по древку, еще больше отклонилось вправо.

Удар пришелся по предплечью. Лезвие, разрубив наплечник и закрывающие руку золотые пластины, прошло вскользь, лишь слегка задев мышцу. Однако боль от этого удара была настолько сильной, что Танаев выронил копье и сразу же увидел над головой занесенную боевую палицу третьего противника.

Она двигалась медленно, поскольку он все еще смотрел на окружающий мир сквозь призму своего ускоренного времени, вот только изменить в этом мире Глеб уже ничего не мог.

В последний раз в отчаянной попытке он потянулся к своему волшебному мечу, скрытому за пределами реальности, и вновь наткнулся на холодную, непроницаемую стену. Он еще успел подумать: «Будь ты проклят, капризный инструмент бога, разрушивший древние цивилизации!» Он хотел сказать еще что-то в равнодушную мертвую пустоту, но в это мгновение на его голову обрушился удар палицы. Мысль осталась незаконченной.

Мир вокруг Танаева завертелся и исчез, погрузившись в полную тьму.

Когда он через полчаса — или, быть может, через тысячу лет — открыл глаза, тьма вокруг него стала еще плотней. Дикая головная боль мешала думать, вновь провалиться в небытие казалось желанным спасением. Нет, он не мог себе этого позволить, он должен понять, что с ним произошло и где он теперь находится. Может быть, он ослеп после того последнего удара палицы и провалился в нижний мир? Нет, так не бывает. После ухода в нижний мир восстанавливаются все основные функции организма. Это он хорошо помнил, как и то, что еще совсем недавно вернулся оттуда.

Вернулся для того, чтобы… А вот об этом не стоит сейчас думать, потому что боль становится нестерпимой. Ощупав свое тело, Глеб обнаружил, что на нем больше нет проклятого золотого панциря. Он лежал на тонком слое отвратительно воняющей гнилой соломы.

Дико хотелось пить. Но это естественно, попытался он себя успокоить. Организм разлагает введенные в него наркотики, и для этого ему требуется вода, много воды. Эта мысль усилила жажду настолько, что он застонал сквозь зубы и попытался перевернуться на другой бок. Это ему удалось, хотя боль в голове еще больше усилилась от этого движения.

Какая-то важная мысль прорывалась сквозь огненную завесу боли: гнилая солома… В сухом помещении солома не гниет… Где-то здесь должна быть вода… Но сейчас у него не было сил заниматься поисками. Он вновь впал в беспамятство, а когда очнулся, боль чуть утихла. Во всяком случае, настолько, что он смог сесть на своем ложе и осмотреться.

Хотя в помещение по-прежнему не проникало ни единого лучика света, его зрение, способное видеть даже в полной темноте, начало восстанавливаться… Вот только пить хотелось еще сильней. Если бы он смог найти воду, это помогло бы ему уменьшить боль настолько, чтобы начать действовать. Он помнил о том, что должен начать действовать как можно быстрее. Где-то там, за стенами его камеры, неумолимый метроном отбивал отведенное на его жизнь время…

То, что он находится именно в камере, не вызывало у него сомнений. Он мог рассмотреть даже влажную каменную кладку стен, сложенных из огромных гранитных глыб.

Подвалы императорского дворца в народе называли «душегубкой». Они тянулись на многие километры, далеко за пределы здания. Построили их в незапамятные времена, задолго до того, как над ними был возведен сам дворец.

Говорили, что узников швыряли сюда для того, чтобы навсегда забыть об их существовании. Никто и никогда не приносил им пищу или глоток воды… Без пищи Глеб легко мог обходиться длительное время, правда, в этом случае для восполнения энергии ему необходим солнечный свет. Здесь не было солнечного света, не было пищи, и никто не принесет ему глотка воды, зато здесь есть влажные стены…

Опираясь о стену, он осторожно поднялся, стараясь не передать голове ни единого эха своих усилий, словно нес на плечах некий священный сосуд.

Через огромный промежуток времени ему удалось подняться на ноги. Теперь он стоял лицом к стене и пытался лизать ее потрескавшимся от жажды языком.

Стена казалась горькой, холодной и мокрой. Но не настолько мокрой, чтобы он мог почувствовать хотя бы вкус влаги. Ему придется обследовать все помещение. Возможно, здесь есть некий скрытый от него источник влаги. Временами Глебу казалось, что он слышит звук падающих на пол дождевых капель, вот только в подземельях не бывает дождей, и это всего лишь иллюзия.

Или все-таки не иллюзия? В его положении есть одно положительное свойство — теперь он, возможно, впервые в жизни может позволить себе не спешить. Пусть мир наверху катится в тартарары, а ему нужно исследовать стены камеры дюйм за дюймом, сантиметр за сантиметром…

Этим он добросовестно и занимался, когда ему показалось, что в одном месте его рука наткнулась на тонкую пленку струящейся по стене воды… Глеб приник к влажному камню губами и распухшим от невыносимой жажды ртом.

Это была вода. Настоящая чистая вода, и несколько минут он испытывал ни с чем не сравнимое блаженство. Когда жажда была удовлетворена, он смог более спокойно обдумать свое положение. Голова по-прежнему болела, особенно в верхней передней части черепа, на которую пришелся удар боевой палицы. Но это не страшно. С этим его организм справится, разумеется, лишь в том случае, если ему удастся найти здесь источник энергии…

Его внутренних запасов должно хватить дня на четыре, а потом он начнет испытывать энергетический голод. И эта проблема сразу же переросла в следующую — стоит ли ему возобновить попытки вызова меча? Если он это сделает, то резерв энергии будет израсходован в течение нескольких часов…

Пока что Глеб отложил решение этой проблемы и продолжал исследовать камеру. Он не обнаружил ничего интересного, ничего такого, что давало бы хоть малейшую надежду на спасение, и в конце концов наткнулся на небольшое отверстие в полу, заменявшее тюремную парашу.

Кто-то в далеком прошлом позаботился, разумеется, не об удобствах заключенных. В стародавние времена у этих камер, возможно, стояла стража, и чтобы избавить ее от невыносимой вони, здесь и проделали эти канализационные отверстия…

Вода, стекавшая по стене, удаляла нечистоты и продлевала мучения заключенных, избавляя их от быстрой смерти в результате обезвоживания.

Внутри невысокого каменного куба размером три на два метра не было ничего, кроме этого отверстия и охапки гнилой соломы.

Стоять здесь можно было, только согнувшись в три погибели, и вскоре Танаев убедился, что подобную позу не может слишком долго выдержать даже его могучий организм.

Стальная дверь, ведущая наружу, оказалась настолько толстой, что со стороны коридора даже сильный стук в нее, скорее всего, не был бы услышан. Дверь не имела ни зарешеченного отверстия для наблюдения за узником, ни откидывающейся дверцы для подачи пищи. Пищу здесь подавать не собирались…

Уяснив все детали своего теперешнего положения. Танаев растянулся на вонючем ложе и попытался прислушаться к окружавшему его ментальному полю, не обращая внимания на дополнительный расход оставшихся у него ничтожных запасов энергии.

Он собирался всего лишь выяснить, не находятся ли поблизости какие-то другие живые существа. Но эта попытка закончилась неожиданным болезненным ударом. Словно невидимая молния ударила в его ментальное тело из стены камеры. Скорчившись от невыносимой боли, он попытался понять, что же произошло.

И наконец сообразил, что эти стены имеют в ментале энергетическую защиту… Какое-то мощное старинное заклятие полностью отрезало здесь узника от внешнего мира, его палачи могли об этом и не знать. Хотя если вспомнить глаза пантеры на ристалище — всё они знали и всё предусмотрели. Здесь ему неоткуда ждать помощи, никто из его друзей не сможет пробиться сквозь глухую защиту таких стен.