Сети Паука

ГЛАВА 4

Линкор «Пуля». Геостационарная орбита над планетой Мир

— Господин майор, донесение от командора Андохар, — доложил сигнальщик Тони. — Пришлось применить направленную антенну и усилитель сигнала. Расстояние очень большое, но связь удовлетворительная.

Мостик гудел словно пчелиный улей; офицеры, склонившись над мониторами, следили за работой отдельных систем огромного корабля. Рита Сарса сидела на возвышении за командирской консолью. Над ней с потолка свисали экраны управляющих мониторов. С крутящегося кресла можно было легко дотянуться до панели управления коммами. Сбоку лежал временно бездействующий шлем навигационного компьютера.

— Включай.

Рита повернула кресло, чтобы быть лицом к появившемуся голоизображению. На нее смотрела молодая женщина с волосами цвета смоли. Поразительно красивая, такая, которой вслед оборачиваются мужчины. Медно-красная кожа, доставшаяся от предков. Прямой орлиный нос и полные красные губы, оттеняющие худые щеки. Лишь глаза контрастировали с общим обликом. Усталые и красные, наполненные страхом, они производили впечатление, что девушку лихорадит.

Рита внутренне напряглась.

«О Господи! Черт побери, что произошло? Рецидив? Последний раз Сюзен едва не погибла. Проклятие, только бы это не повторилось! А может быть, во всем виноват Пятница? Чем-то ее обидел? Вывел Сюзен из себя? Если это так, храни ею господи... Я переломаю ему обе ногиобрубка!..»

Девушка заговорила, до предела напрягая голосовые связки:

—Господин майор, докладывает командор, Сюзен Смит Андохар.

—Что стряслось, Сюзен? — подалась вперед Рита.

Сюзен глубоко вздохнула, пытаясь совладать с собой.

— Кто-то взорвал компьютерный зал на Границе. Вся система архивов уничтожена. Судя по всему, злоумышленники перебили охрану и заминировали компьютер. Всех подробностей мы пока не знаем. Дьердь все еще бьется над обломками. Всегалактический Великий Магистр требует объяснений — он обвиняет во всем нас.

Рита обессиленно упала в кресло, чувствуя, как к горлу подступает клубок. Проклятие! Поручение было совсем простым.В первую очередь оно должно было доказать Сюзен, что она снова востребована. Никакого риска. Почему все пошло наперекосяк? В памяти компьютера предположительно хранились архивы давно исчезнувшего Содружества. Техническая информация, позволявшая создавать «мыслящие» корабли; знания, в эпоху Конфедерации вознесшие человечество на невиданные высоты.

— Есть надежда что-нибудь спасти? — наконец спросила Рита, пытаясь встретиться глазами с ощетинившимся взглядом Сюзен.

«Сюзен, что ты недоговариваешь? Я тебя слишком хорошо знаю. Ты внутри вся раскололась. Глаза остекленели. Как тогда. Не надо... не надо, пожалей меня!»

— Нет, — дрогнувшим голосом прошептала Сюзен. — Дьердь говорит, все пропало безвозвратно.

Она умолкла, пытаясь сдержать себя в руках. У нее на лице заходили желваки.

— Сюзен, в чем дело?— П-пятница Гарсия Желтые Ноги у-умер.

«Пятница? Умер? Проклятие, этого не может быть! Толь- ко не Пятница! — Рита поспешила залить вспыхнувшую в душе боль. Сейчас главное — это Сюзен. — Осторожнее. Необходимо действовать очень внимательно. Одно неверное слово — и девчонка рассыплется на груду остроконечных осколков. О Боже! Ну почему я отпустила ее одну?»

Рита не отрывала взгляда от Сюзен.

— Другие человеческие жертвы есть?

Один раз Сюзен уже едва не сломалась. Она была на грани безумия, но Честеру, молодому Пророку, удалось ее спасти. Девушка пошла на поправку. Она быстро продвигалась по службе, справляясь со всеми препятствиями на пути.

— Ты догадываешься, кто мог это сделать? — спросила Рита, стискивая зубы.

Кому доверить командование кораблем, если Сюзен все же сломается? Моше? Сможет ли он справиться с ней, если она будет сопротивляться? Выкинет какое-нибудь безумство?

Сюзен кивнула. Морщины вокруг глаз придавали ее лицу вид человека, страдающего от голода.

— Мы получили сообщение, что какая-то группировка, называющая себя «Отечеством Господа», сделала это, желая наказать Содружество за поклонение Сатане.

Казалось, девушка так может на что-то решиться. В ее глазах пылало яркое пламя ужаса.

— Мы уже слышали об этой группировке, — кивнула Рита. — Сюзен, высказывай все до конца. Не пытайся меня обмануть. Я слишком хорошо тебя знаю.

Раздираемая внутренней борьбой, девушка сглотнула комок в горле, пытаясь совладать с собой. Ее губы беззвучно зашевелились. Наконец она с трудом произнесла:

— П-пятница умер н-не сразу. Он и-истекал кровью н-несколько минут. И перед смертью он... он успел написать... написать одно слово. — Сюзен умолкла. Ее взгляд стал за- стывшим. — Господи, Рита! ОН НАПИСАЛ ЕГО СВОЕЙ КРОВЬЮ!

— Сюзен! Возьми себя в руки, черт побери!

Вскочив с места, Рита застучала пальцами по клавиатуре комма. Сюзен охватила безотчетная дрожь.

— Моше! — рявкнула Рита. — Моше, ты меня слышишь?

Капитан Моше Рашид появился за спиной Сюзен. Бледный как полотно, он не отрывал глаз от девушки, бывшей на грани истерики.

— Н-ничего, — наконец выдавила Сюзен, поднимая руку и останавливая Риту. — Со мной в-все в порядке. Просто... просто...

— Что это за слово? — настойчиво произнесла Рита, недовольная задержкой.

«Освободить ее от командования? Девчонка не в себе. Моше можно прямо сейчас ее заменить».

Сюзен стиснула кулаки с такой силой, что побелели костяшки. Гнев, отчаяние и стыд исказили ее красивое лицо, превратив его в звериный оскал.

— Пятница успел вывести слово «Нгуен»! — проскрежетала она.

Вздрогнув, Рита кивнула, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце.

— Сюзен, — как можно спокойнее спросила она, — как ты себя чувствуешь?

Девушка уронила голову, пряча лицо за волной роскошных черных волос, но тотчас же снова подняла взгляд.

— Мне кажется.!, будто все мои внутренности вывернуты наружу,—прошептала она.— Я чувствую себя оплеванной,опозоренной и обесчещенной... но я выдержу. Один раз ублюдок меня едва не уничтожил. Клянусь, больше ему это никогда не удастся!

Кивнув, Рита перевела взгляд на Моше Рашида. Тот, все поняв, тактично удалился.

«Внутренности вывернуты наружу? Да, наверное, именно так ты и должна себя чувствовать. Значит, Пятница умер?Скорбишь ли ты, Сюзен? Скорбишь ли ты по человеку, который готов был отдать за тебя свою душу? Господи! Ну ради чего мы живем, мать твою?»

— Останки Пятницы необходимо доставить на Мир и пoдожить на погребальный помост, — медленно произнесла Рита, оценивающе изучая Сюзен.

Да, похоже, девчонка взяла себя в руки.

Скоро сюда прилетит челнок. Мы ждем и Дьердя. Он должен быть здесь через час.

Уронив голову, Рита попыталась загасить жгучую боль, вызванную известием о гибели Пятницы.

— Если Дьердь придет к заключению, что компьютерные архивы уничтожены безвозвратно, немедленно направляйтесь в университет. Мы связывались с профессором Эммануэлем Чимом. Он познакомит вас с ученым-антропологом, которого нужно будет доставить на Мир. А пока вы будете в пути, пусть Дьердь подготовит полный отчет.

«И еще, Сюзен: черт побери, не подведи меня! Добиваясь для тебя этого поручения, я поругалась с Ри и Железными Глазами!»

— Слушаюсь, господин майор, — помедлив, козырнула Сюзен.

Вся ее застывшая в напряжении поза светилась вызовом.

— Ты хочешь с ним расквитаться, да? — тихо спросила Рита.

У Сюзен задрожали уголки губ. Ее глаза превратились в бездонные омуты, наполненные ненавистью. Достаточно красноречивый ответ.

— Сюзен, Паук учит нас проявлять терпение. — Сарса понизила голос. — Малыш, не подкачай. Держись, и я при первой же возможности помогу тебе расправиться с Нгуеном. Слово чести.

Девушка ответила не сразу.

— Рита, я тебя не подведу. Просто я... я... — Решительно тряхнув головой, она взяла себя в руки. — Я знаю свой долг.

Распрямив плечи, Сюзен взяла под козырек.Ответив на ее приветствие, Рита отключила изображение. Откинувшись на спинку кресла, она уставилась на погасший монитор.

— Проклятие! — Сарса с шумом выпустила воздух.

Пятницы больше нет в живых? Где-то внутри, в самомсердце, запульсировала боль. Еще один порядочный, добрый, умный человек ушел безвозвратно. Какая-то частица ее души, почернев, отмерла, как уже бывало не раз. Рита покачала головой. Во время сириусианской кампании коротышка-воин был действеннее целого взвода. Его шутки спасали романовцев от мучительного ожидания в преддверии штурма сириусианских кораблей. Пятница был первым возлюбленным Сюзен. Заступившись за ее честь, он сражался в поединке на ножах.

Рита отыскала взглядом изображение паука, давным-давно сделанное Лийтой Доброй на панели потолка.

— Паук, какой же ты ублюдочный Бог, черт бы тебя побрал! Ты это знаешь?

Еще не поздно. Она может передать командование кораблем Моше Рашиду. Тем более что тот и так осуществляет пи- лотирование.

«Пятницы нет в живых. Пятница... Пятница, ну почему именно ты... Нет, не думай об этом. Убей боль. Ничего незнакомого и необычного. Теперь главная проблема — это Нгуен. Хочешь сделать что-нибудь для Пятницы? Придумай, как расправиться с Нгуеном».

Заказав в автомате кофе, Рита задумалась. Если за религиозными фанатиками «Отечества Господа» стоит Нгуен Ван Чоу, истинной опасности случившегося еще никто не сознает. По прошлому опыту хорошо известно, насколько мастерски Нгуен владеет искусством манипулировать людьми. Он заставлял сириусианцев сражаться, когда вся планета превратилась в руины, — и последнюю надежду сокрушил романовский мокасин.

Рита поежилась при воспоминании о лентах, обнаруженных в потайной каюте на борту «Хирама Лазара», флагманского корабля Нгуена. Извращенец методично заносил в свой личный архив то, как он ломал, насиловал и уничтожал психологически своих пленниц. Нгуен едва не сломал и Сюзен Смит Андохар — он был близок к тому, чтобы сокрушить се дух и волю. Если бы девушка оказалась чуть слабее — если бы Честер не был таким талантливым целителем человеческих душ — наверное, ее бы не удалось спасти.То, что у нее в руке зажат стаканчик с кофе, Рита заметила только тогда, когда горячая жидкость, хлынув из смятой пластмассы, обожгла пальцы.

Базар. Столица одноименной планеты

Согласно всем критериям Директората, Базар не дотягивает до стандарта настоящего города. Поселение испытывает острую нехватку общественных зданий, силовых станций, коммунальных и санитарных сооружений, компьютерных центров, чрезвычайных служб и систем контроля за загрязнением окружающей среды. Примитивное население живет в грязи и нищете. Последний раз такие условия существовали в двадцать первом веке на Земле.

Окруженный полным мраком, Иезекиль Ликуд отчаянно крутился и извивался, пытаясь освободиться от электромагнитных оков. Уму непостижимо, как легко его провели. У него в груди пылал огонь стыда. Девять старейшин прислали послание. «Приходи к синагоге Давида. Нас девятеро. С тобой нас будет десятеро, необходимое количество для миньяна, и мы сможем помолиться». И Иезекиль, примерный раввин, не смог oтказать. Особенно теперь, когда прежние обычаи рассыпаются под ногами подобно песчаным барханам, терзаемым ветром.

И вот он попал в ловушку. Его телохранителей расстреляли в спину, а его самого обесчестилй, поправ древние законы. Позор! Какой позор!

Вот уже несколько часов раввин лежал в кромешной темноте. Его запихнули в какой-то ящик. Органы чувств сообщили Иезекилю, что сначала ящик везли в аэрокаре, а затем занесли на руках в какое-то здание и поставили на скамью из пластистали. И сколько раввин ни колотил в стенку ногами, на него не обращали внимания.

Ожидание тянулось бесконечно. Переполненный мочевой пузырь не давал покоя, и в конце концов Иезекиль не выдержал. Единственными звуками, нарушавшими тишину, остались протесты его желудка.

Сквозь обитые звукопоглощающей обшивкой стены ящика послышались шаги. Заскрипела крышка. Сильные руки вытащили раввина. Повязка на глазах не позволяла ему видеть происходящее. Грязная тряпка, засунутая в рот, не давала сглотнуть. Слюна, пропитавшая кляп насквозь, потекла по щекам.

Однако, как оказалось, хуже всего был страх неведомого. Неизвестные потащили обмякшее тело Иезекиля, гремя подкованными каблуками по каменным плитам. Раввин определил, что его поднимают по лестнице. Открылась дверь. Даже сквозь одежду он почувствовал влагу. На Базаре таких зданий нет.

— Сюда, — произнес голос на стандартном.

На стандартном? Деус! Проклятые Отцы! Грязные еретики! Паразиты, питающиеся испражнениями! Осквернители Законов Авраама и Исаака!

Иезекиля без предупреждения бросили на пол. Он больно ударился головой. Уши наполнились звоном, глаза, уставившиеся в темноту, ощутили влагу слез. Грубые руки сорвали повязку. Ослепленный ярким светом, Иезекиль зажмурился. Ушибленная голова раскалывалась от боли. В нос ударило зловоние мочи и пота.

— Ага, — произнес чей-то невозмутимый голос, — Это последний? Самый упрямый вожак сопротивления?

Иезекиль закрутил головой, осматривая помещение, несмотря на резь в глазах, причиняемую светом. Его привели в какую-то башню? Под восьмиконечным куполообразным потолком висело незнакомое громоздкое оборудование. Внизу стоял похожий на пьедестал стол. Комната пыток? Богатая чужеземная мебель вдоль стен. Вокруг стояли Отцы, строгие, безмолвные, не отрывавшие от Иезекиля своих тусклых глаз, наполненных отвращением. Обрывки мыслей, появившиеся было в голове раввина, тотчас же потонули в волне страха.

Повязку, удерживающую кляп, развязали, и Иезекиль выплюнул грязную тряпку, с наслаждением водя по небу языком, прогоняя оставшийся во рту отвратительный привкус.

— Иезекиль Ликуд! — радостно произнес жирный мужчина, появившийся в поле зрения раввина. — Последний оплот.

— Какой сюрприз! — послышался другой вкрадчивый голос.

Иезекиль зажмурился. Лжепророк! Он заскрежетал зубами. Сквозь стиснутые веки пробились слезы, порожденные бессильной яростью. Раввин шмыгнул носом. Ну почему Бог его предков отвернулся от него? Неужели его вера была недостаточно крепка? Разве он, служитель Иеговы, допустил какую-то страшную ошибку?

— Ну же, друг мой, — ласково продолжал самозваный мессия. — Успокойся, не надо. Я здесь не для того, чтобы сделать тебе больно. Я хочу освободить тебя от пут прошлого. Я принес слово Деуса. Мне предстоит объединить всех тех, кто верит в истинного Бога.

— Ты Сатана! — хрипло прорычал Иезекиль.

Его слова были встречены всеобщим смехом.

— Я говорю правду! — продолжал раввин. — Загляни в глаза тех, к кому прикоснулась твоя рука. Душа этих людей умирает, лживый пророк. Искра божья покидает их! Они превращаются в глину. Теряют возможность думать, познавать законы Моисея и Авраама.

Человек, называющий себя мессией, схватил в кулак прядь волос раввина и резко дернул, поворачивая его лицом к себе.В груди под сердцем у Иезекиля образовалась зияющая пустота.Собрав остатки сил, он встретился взглядом с жесткими глазами мессии.

— В субботу кто-то убил пятерых Отцов, распространявших слово Деуса. Меня в это время не было на планете, к счастью, присутствующий здесь Паллас взял все в свои руки.

— Я счастлив, что убил их, грязное отродье Сатаны! Они имели наглость осквернить священный день шаббат! Войдя в синагогу, негодяи стали выкрикивать лживые слова, которым их научил ты... Да, мы их убили. И я горжусь этим, мерзкий червь!

Лжемессия улыбнулся.

— Я с большим удовольствием обращу тебя в истинную веру, Иезекиль. Ты сбился с пути...

— Ты хочешь меня обратить? Заставить поверить в своего божка? Этому никогда не бывать!

Раввин расхохотался. Смешна сама эта мысль. Теперь, когда надежды больше не осталось, страх перед смертью исчез.

— Нгуен, давай быстрее покончим с этим. — Паллас, толстяк, зевнул, прикрывая рот рукой. — День сегодня выдался длинный. С самого рассвета я был занят приготовлениями к встрече. Тиара уже заждалась. На эту ночь она придумала для меня что-то необыкновенное. Я подарю ей плащ из арктурианской ткани, который ты привез по моей просьбе. Тиара давно мечтала о таком, и сегодня она выразит мне свою благодарность.

Отпустив волосы Иезекиля, самозваный пророк смерил раввина отрешенным взглядом.

— Паллас, ты обращаешься с ней слишком хорошо. Не забудь, она всего-навсего женщина.

— Очень опытная женщина, — поправил толстяк. — В своем ремесле гений — как и ты гений в том, чем занимаешься.

— Гений? Гм... Надеюсь, нам повезло. Большую часть информации нам удалось скопировать. Увы, Паллас, я в ней ничего не понимаю. Нам нужна помощь. Лучшие специалисты, каких только удастся найти. Эх, если бы только Дьердь... но это все осталось в прошлом. Как идет обращение?

Паллас развел заплывшие жиром руки. Сверкнувшие вавилонскими сокровищами драгоценности подтвердили предположение Иезекиля, что здесь замешан Сатана.

— Потихоньку, — вздохнул толстяк. — Медленно, но верно. Мы на правильном пути. К нам приходит все больше и больше тех, кто не подвергался обработке. Теперь, после того, как будет обращен Иезекиль, остальные хлынут потоком. Тебе верят, раввин. Иудейское сопротивление...

— Никогда! — едва слышно прошептал Иезекиль. — Бог Израиля — мой Бог. А вы — грязь, мерзкая отвратительная грязь.

Самозваный пророк снисходительно улыбнулся.

— Многие называли меня так при первой встрече. Ахмед Хуссейн, почтенный Иаков, Абдул Мухаммед, Илия Архат и многие другие. Все эти люди сами пришли ко мне — разве это не свидетельство моей силы?

Иезекиль вынужден был признать правоту его слов. Во рту у него пересохло.

— Меня поддержит моя вера. Законы моих отцов сильнее твоей ереси, исчадие зла.

— Вы привезли его родных?

Иезекиль непроизвольно напрягся. Сатанинское отродье, заметив его реакцию, расхохотался.

— У него очень красивая дочь, — добавил Паллас. — Если бы у меня не было моей Тиары... Ну да ладно.

— А его жена?

— Эти иудеи творят со своими женщинами необъяснимые жестокости. Бреют им головы наголо. Странно, да, — неужели столько трудов только для того, чтобы женщины вызывали отвращение?

Лжемессия презрительно фыркнул.

— Ладно, добрый мой Паллас, возвращайся к своей Тиаре и посмотрим, даст ли ее «гений» тебе сегодня выспаться.

В глазах толстяка зажегся голодный огонь. Грузно переваливаясь с ноги на ногу, он удалился.

Самозванец обратился к одному из Отцов.

— Приведи сюда дочь Иезекиля.

— Нет! Не впутывайте Лисию! Она еще девочка. Пожалуйста! Лисия ни в чем не виновата. Вы меня слышите? Оставьте ее в покое!

Ганнину казалось, его сердце вот-вот разорвет грудь. Однако он с таким же успехом мог бы взывать к глухим.

Дверь отворилась, Иезекиль застыл, не в силах пошевелиться.

— Папа!

Он прикусил язык, сдерживая крик.

— Не надо трогать мою дочь... — прошептал раввин. — Ей всего шестнадцать. Она еще невинное дитя. Возьмите меня. И делайте со мной все, что хотите. Но Лисию не трогайте. Отпустите ее...

Самозванный пророк поманил девочку к себе. Она робко подошла к нему, боясь поднять взгляд.

— Какая красавица, — признал лжемессия. — Иезекиль, я потрясен. — Он кивнул двум Отцам, и те встали по обе стороны от миссии. — Разденьте ее.

—Нет! — пронзительно вскрикнул Иезекиль.

Он не мог вынести это зрелище и отвернулся. Всхлипывания дочери раздирали его слух. Раздался треск рвущейся материи.

— Повернись и смотри, — приказал самозванец.

Отцы силой повернули голову Иезекиля. Безжалостные пальцы, подняв веки, прилепили их ко лбу — чтобы он не мог моргнуть, зажмуриться. Обнаженная Лисия, уложенная на стол, съежилась, пытаясь укрыться от похотливых взглядов. Нгуен не спеша скинул с себя одежду, и девочка застучала зубами.

— Благословенный творец Иегова, положи конец этим злодеяниям! Дай волю своему гневу, покарай этих нечестивцев!

Но, наверное, у Бога есть причины терпеть подобное?

Кричащую и вырывающуюся Лисию распяли на столе. Слезы застилали взор Иезекиля. Раввин вскрикнул. На голову его дочери надели какое-то странное приспособление, и ее тело, отвечая на команды машины, начало призывно извиваться.

— Иезекиль, — увещевательным голосом промолвил мессия, — ты постоянно вставал у меня на пути. Ты один причинил мне столько вреда, — больше всех на этой планете. Завтра ты выйдешь на улицы Базара и призовешь народ прийти в мой храм. Ты закроешь свою синагогу и начнешь поклоняться Деусу. Ты станешь величайшим из Отцов. Фанатично преданным, беспрекословно подчиняющимся...

— Клянусь... этого не будет... никогда, — проскрежетал Иезекиль.

— Но сперва я хочу продемонстрировать тебе свое могущество. К несчастью, ты все равно этого не запомнишь, но ты должен лично увидеть, каково становиться на пути Нгуена Ван Чоу. Машина психообработки, надетая на голову твоей дочери, внедряет ей в мозг разные мысли. Создает иную реальность. Вот видишь, машина уже учит девчонку правильно откликаться на мои ласки, закладывает в разные участки мозга новые стереотипы поведения. — Нгуен махнул рукой. — То же самое было проделано с Отцами.

— Нет...

Иезекиль обмяк в руках Отцов, равнодушно следящих за происходящим.

— Да, Иезекиль. — Нгуен взял раввина за подбородок. — Однако в случае с твоей Лисией я не буду вносить изменения в стереотипы поведения. Я оставлю ее чувства нетронутыми. Какая женщина не хочет помнить восторг первого совокупления? Что она должна будет запомнить? Гм... Надо бы придумать что-нибудь подходящее... Ага! Ну конечно!

Наверное, лучше всего будет, если девчонка запомнит,как ее восхитительным телом впервые овладел ее собственный отец? Изумительно! Иезекиль, не бойся. Физически ее возьму я, и можешь не сомневаться, я дело знаю. Ты же лишишь свою дочь девственности только в ее сознании — это ты доведешь ее до первого сладостного оргазма. Уверяю, Лисия никогда не забудет прощальный подарок своего отца.

Иезекиль кричал, вырывался, бился в железных руках, державших его. Забравшись на стол, Нгуен склонился над дрожащим девичьим телом и принялся его ласкать. Раввин пронзительно вскрикнул...

Переполненный бесконечным блаженством, Иезекиль Ликуд шел по городу. Встречные мужчины и женщины, кланяясь, тепло приветствовали его. Поднявшись по ступеням синагоги, Иезекиль развернулся, распахивая двери, с грохотом ударившиеся об стены из тесаного камня. Прохожие изумленно застыли.

В сердце Иезекиля нарастал безотчетный ужас. Через сознание пушинкой пролетела мысль, что он совершает непоправимую ошибку. Горячие слезы, щекоча щеки, устремились к бороде. У лестницы собиралась встревоженная толпа.

— Раввин, что ты делаешь? — окликнул Иезекиля Ицхак. — В чем дело?

Содрогаясь в неудержимых спазмах, Иезекиль заморгал, вглядываясь в лица людей, которых знал всю свою жизнь. Но для того, чтобы заговорить, ему потребовались все силы — и он должен был перебороть что-то в самых потаенных глубинах души, что-то такое, что ему никак не удавалось вспомнить.

— Я... я совершил самый страшный грех! Я... я изнасиловал свою собственную дочь!

Толпа, ахнув, в ужасе попятилась назад.

— Я... в меня вселился Сатана. — Иезекиль опустил взгляд и посмотрел на свои руки. Они тряслись так сильно, что ему пришлось стиснуть их вместе. Да, это был Сатана — кто еще? — И... и когда я насытил свою похоть, моя д-дочь убежала в храм Деуса , а я... я побежал за ней. И там... в храме... она спряталась в святилище. Я... пошел за ней и увидел, как она вознеслась на небо в лучах ослепительного света, и меня... и меня переполнило вечное блаженство. Вы меня слышите?

— Ты изнасиловал Лисию? — недоверчиво покачал головой Ицхак. — Иезекиль, ты не в себе. Я не могу... не могу поверить...

Теперь слова лились сами собой. Ужас отступил в глубины сознания. Иезекиль полностью отдался посланию Деуса.

— Мне явился Деус, Отец. Он явился мне, осквернившему собственную дочь! Вы слышите? Деус поднял меня на небо! Смыл мой грех! Теперь я чист в глазах Деуса!

Ицхак подозрительно склонил голову набок.

— Иезекиль, я не верю ни единому твоему слову. Не верю. Как же все то, чему ты нас учил столько лет? Как же те принципы, ради которых ты, по своим собственным словам, готов был отдать жизнь? Как же Талмуд и Тора? Неужели ты повернешься спиной к законам наших отцов? К нашему народу?

— Это законы Деуса, — ответил Иезекиль. — Но только люди — ты, я, все мы — ошибочно истолковали Слово Деуса. Народ мой, мы жили в грехе. Так же как я сейчас отворил перед Деусом двери синагоги, я открыл свое сердце свету. Идите со мной, воздадим хвалу Деусу!

Ицхак, скрестив руки на груди, отступил в сторону, пропуская Иезекиля вниз.

Бывший раввин решительно зашагал по грязной улице, и почти все его прихожане последовали за ним. При виде храма Деуса Иезекиля охватило минутное колебание. В глубинах подсознания зашевелилось смутное беспокойство. Однако воспоминание о ниспосланном Деусом благословении быстро рассеяло все тревоги. Больше это досадное ощущение не возвращалось.