Сети Паука

ГЛАВА 11

Поселение.

Планета Мир

Поселение возникло на месте приземления советского космического корабля «Николай Романов». Остов этого корабля, конструктивно не предназначавшегося для посадки на планету, до сих пор находится на главной площади деревни. Несмотря на то что события последних лет способствовали резкому повышению уровня жизни обитателей Мира, консервативно настроенные романовцы продолжают жить в убогих хижинах из дерева и шкур. Однако молодые воины, участвовавшие в сириусианской кампании, стремятся к благам цивилизации. На Мир завозятся купола, закупленные на средства, отчисляемые от валового национального дохода Сириуса — военной добычи романовцев. И все же санитарные нормы в поселении поддерживаются исключительно за счет местного всеядного зверька зеленого жнеца, пожирающего все органические отходы.

Посадка прошла абсолютно гладко.

Дарвину потребовалось какое-то время, чтобы найти, где находится кнопка освобождения ремней безопасности. Вскочив с антиперегрузочного кресла, молодой ученый поспешил к выходу. Военные челноки не имеют наблюдательных амбразур. Разумеется, изображение планеты было на мониторах, но, черт побери, на мониторах ведь можно показать что угодно.

От волнения сердце бешено колотилось, и Дарвин не сразу смог достать свой ранец из ящика над креслом. С непривычки он с трудом удержал его в руках — сила притяжения здесь была выше, чем на борту «Пули». Настоящая гравитация. Гравитация планеты.

Опустился трап, и Дарвин шагнул навстречу яркому утреннему солнцу, морщась от боли в мышцах. Проклятый боевой робот!Впереди расстилался бескрайний Мир, настоящий гравитационный колодец. Как эта планета была похожа на Землю!

Осторожно опустившись на корточки, Дарвин провел ладонью по мягкой шелковистой земле. Желтовато-коричневая, покрытая оспинками кустиков жухлой затоптанной травы. Молодой ученый с благоговейным почтением растер комок земли в пальцах, наслаждаясь этим ощущением.

Над головой раскинулся бесконечный бирюзовый свод — по сравнению с небом Земли цвет был более зеленым. Над горными вершинами далеко на западе протянулась цепочка белых облаков.

— Проклятие, — прошептал Дарвин, — я действительно нахожусь на другой планете. — Переборов глупую мысль поцеловать почву, он встал. — Наверное, я похож на дурака. Наверняка Сюзен или кто-то еще наблюдают за мной.

Дарвин принюхался к ароматному ветерку, прилетевшему с запада, со стороны моря: ему в нос ударил воздух, живой и свободный — влажный, наполненный запахами скошенных трав и люцерны — да-да, настоящей земной люцерны, пышно зеленеющей на обнесенном оградой пастбище рядом с космопортом. Ну а все остальные травы — уроженцы этой планеты? На вид они действительно отличались от того, к чему привык Дарвин, и все же парадлели эволюции прослеживались повсюду. Некоторые формы живой жизни естественным путем развиваются в гравитационных колодцах. Наклонившись, Дарвин провел пальцем по одному особо красивому колоску и выругался вслух, едва не порезавшись до крови.

Порывшись в памяти, он усмехнулся.

— Похоже, первое, к чему я прикоснулся на Мире, — это остролист!

Дарвин пошел вдоль ограды из жердей в ту сторону, куда скрылся неповоротливый кар, забравший багаж, — туда, где виднелись приземистые строения. Учуяв запах животных, он улыбнулся. Резкая терпкость лошадиного пота смешивалась с запахом навоза. Солнце припекало. Все вокруг — пестрые краски, движение, ветер — напоминали Дарвину дом, Аляску, Землю, жизнь в свободной среде.

— Здесь я дома, — пробормотал молодой ученый, сравнивая обжигающие лучи солнца с тем, к чему привык на Земле.

Пожалуй, чуть погорячее, немного поярче — ему пришлось прищуриться, чтобы разглядывать линялые полуденные краски.

— Моя первая планета.

Орбитальные станции не в счет. Каждый человек рано или поздно обязательно попадает на станцию. Эти искусственные поселения в космосе повсюду.

Подняв руки над головой, Дарвин закружился на месте, оглашая окрестности торжествующими криками.

— И тут ничего не выкрашено в БЕЛЫЙ ЦВЕТ!

Обезумевший от радости, прыгающий, хохочущий, онвдруг застыл на месте. Сгорбленная старуха, ведущая на поводу корову, испуганно остановилась. Из-под протертого до дыр красного платка на Дарвина взглянули с тревогой черные глаза. Сморщенная рука потянулась к рукоятке ножа, острый подбородок затрясся — старуха пробурчала что-то себе под нос.

Спохватившись, Дарвин любезно улыбнулся. Старуха, сжимая крючковатой рукой рукоятку ножа, испуганно попятилась. До молодого ученого донеслось ее недовольное ворчание:

— Сумасшедший человек со звезд. Все они такие... Скаженные...

Старуха проводила его взглядом. Корова мирно стояла рядом. Дарвин двинулся дальше — разумеется, ведя себя спокойнее, жадно ища взглядом новые достопримечательности. Почесав по забывчивости нос, он вздрогнул, задев за заживающие ткани. Опухоль заметно спала, и теперь его «клюв» выглядел почти нормальным. Синяки и ссадины на груди тоже пройдут. Впрочем, и черт с ними — перед ним целая неизведанная планета!

Деревня оказалась в точности такой же, как и на голографиях. Дарвин отметил определенное сходство жилищ доисторических эскимосов, которые он находил во время раскопок, и романовских хижин. Каждая хижина имела в длину пять-шесть метров — больше, чем эскимосское иглу. В земле выкопана яма сантиметров семьдесят в глубину, а ее накрывает шатер из шкур, натянутых на деревянные жерди. Хижины топились по-черному: кое-где из отверстия в центре вился дымок. И тут же свидетельство меняющихся времен — из- вивающийся в траве силовой кабель, исчезающий в убогой хижине. Из-за тонких стен из шкур доносились музыка, звуки программируемого комма, смех, разговоры, иногда шум спора. В загонах лошади соседствовали с аэрокарами. А действительно, где их держать? Повсюду причудливая смесь примитивного и современного, вместе образующих работоспособное целое. Тут и там среди хижин поднимались новые купола из углепластика, в таком окружении выглядевшие особенно нелепо. Как подметил Дарвин, тип жилища определялся возрастом его обитателя. Молодые селились в купола, пожилые по старинке предпочитали традиционные хи- жины.

Внимание Дарвина привлек остов старинного советского космического корабля «Николай Романов». Молодой ученый направился туда. Какое сокровище для археолога! Дарвин провел рукой по покрытой ржавчиной обшивке, гадая, приходило ли кому-нибудь в голову предпринять раскопки внутри корабля или рядом с ним.

Осмотрев корабль, он повернулся к длинному невысокому помосту из досок, где толпился народ. Мимо пробежали два подростка, гнавшие перед собой стадо блеющих баранов. Приблизившись к помосту, Дарвин узнал лежащего, на которого указывали переговаривающиеся вполголоса люди. Пятница Гарсия Желтые Ноги. При свете дня раны, открытые для взглядов скорбящих и роящихся мух, выглядели еще страшнее. Высохшая плоть потемнела, расщепленные кости блестели.

Остановившись, Дарвин сглотнул комок. Какое... варварство! У него внутри все взбунтовалось. При виде вспугнутых мух, взлетевших вверх черной колонной, у него к горлу подступила тошнота.

— Вы Дарвин Пайк? — спросил голос на стандартном.

Обернувшись, Дарвин увидел подошедшего к нему молодого мужчину с улыбкой на подвижном лице. Определенно не романовец. Внимательные карие глаза, взъерошенные темные волосы. Окладистая борода, окаймляющая круглое лицо, прямой нос, полные щеки. Мускулатура так себе. Довольно светлая кожа — этот человек работает в помещении, но все же бывает на солнце и может похвастаться легким загаром. Впрочем, это и не военный. На мужчине была романовская одежда из кожи; на поясе у него висел длинный нож.

— Да, я Дарвин Пайк.

Не удержавшись, Дарвин бросил взгляд на помост. Скорбное зрелище вызвало у него отвращение. Желтые Ноги заслужил большего — зачем его труп выставили на всеобщее обозрение?

— Да, жаль Пятницу. Это невосполнимая утрата. Наверное, он узнал все, что должен был узнать. Паук соткал его сеть и забрал Пятницу к себе. Мне его будет очень не хватать. Мы с ним в свое время неплохо повеселились. — Мужчина протянул руку. — Я Марти Брук. У меня есть аэрокар. Если хотите, можем поселить вас в исследовательском центре. Нет — устроим вам жилье здесь. Хотя предупреждаю, условия в поселении весьма примитивные. Водопровода нет и в помине, туалет на улице, и, по-моему, электричества пока нет, захотите чего-нибудь более цивилизованного...

— Вы были знакомы с Пятницей? — спросил Дарвин, не в силах оторвать взгляд от помоста.

— Ну да. Отличный был парень. Мы с ним... в общем, мы с ним сдружились перед тем, как он отправился на Сириус. После того как Пятница вернулся, мы почти не виделись... впрочем, Сириус принес сюда много перемен.

— И как вы к этому относитесь? К тому, что он лежит... словно... словно...

Брук поджал губы.

— Это же романовцы, доктор Пайк. Таковы их обычаи. Все равно что какие-нибудь мудреные ритуалы на станциях. Вы к этому привыкнете... больше того, оцените по-настоящему. Считайте это... нормальным отношением к смерти. От нее не прячутся. Глядя сейчас на Пятницу, трудно сохранить какие-то глупые иллюзии насчет жизни и смерти. Таков закон Паука. От действительности не прячутся. Ее познают. Жизнь — не священный сосуд. Она настоящая, трудная и в то же время прекрасная и мимолетная — так что надо вовсю ею насладиться... не пытаясь себя обмануть.

— Наверное, в этой простоте нравов есть свое очарование. Здесь есть где-нибудь бар? Давайте посидим, выпьем, и вы расскажете мне о Пятнице. Возможно, просветите меня кое о чем: например, кто такие романовцы и как жить с ними бок о бок.

Эту таверну нельзя было считать исконно романовским заведением. И действительно, табличка на двери утверждала, что она работает всего один год. На стенах из стекловолокна висели винтовки, голографии романовских медведей, скальпы и картины сражений на Сириусе. Грубые столы и скамьи ручной работы из дерева шестовика были застелены выдубленными шкурами.

Романовское виски встряхнуло Дарвина, наполнив его ощущениями, о которых захотелось написать домой. Ядреное, с горчинкой, выдержки не меньше трех недель, оно, по мнению Дарвина, могло встать в один ряд с тетрахлоридом углерода.

— Ну, как поживает университет? Наш факультет еще не разогнали? А Чим по-прежнему почетный профессор?

— Да почти ничего не изменилось. Вообще-то я проучился всего чуть больше года. Чим остановил свой выбор на мне только потому, что у меня в контракте дыра. Насколько я понял, университету мои исследования нужны постольку, поскольку они нужны романовцам.

Брук рассмеялся, крутя стакан на твердой крышке стола.

— А у нас здесь прогресс. Столько всего нового — особенно снимки мозга Пророков. Совершенно иная морфология, но вы, полагаю, знакомились с нашими отчетами.

— А что насчет Пророков? Что вы можете сказать относительно религии Паука?

От уголков глаз Брука побежали морщинки.

— Я должен быть объективным наблюдателем, беспристрастно описывать романовскую культуру.

— Ну и?..

— Ну и у меня мурашки по спине бегают всякий раз, когда кто-либо из Старцев смотрит на меня искоса. Доктор Пайк, я видел... я имел неоднократную возможность убедиться, что Пророки действительно проникают в будущее. У меня все документально зафиксировано, можете сами проверить и перепроверить мои выводы. А насчет Паука... в общем, если и есть Бог, то это Паук. Возможно, я просто слишком долго прожил здесь. Судя по отзывам на мои отчеты, отсылаемые в университет, меня начинают считать попавшим под местное влияние. Но я удовлетворил свое любопытство — и, полагаю, удовлетворил любопытство Паука.

Осторожно понюхав термоядерную жидкость, Дарвин сделал глоток.

— Когда я рассказывал про Ворона, меня тоже никто не понимал.

— Вы имеете в виду духа — хранителя эскимосов?

— Точно. Наверное, это просто необходимо пережить самому. У эскимосов и романовцев много общего, хотя их разделяют миллионы километров.

Брук кивнул.

— Вам доводилось поститься, призывая видения?

— Да.

— Возможно, доктор Пайк, вы здесь станете своим человеком, если поживете достаточно долго. Мир с антропологами обходится круто. Быстро выжимает из них все соки.

— А что насчет Пятницы?

Брук начал говорить, пересказывая подвиги героя-коротышки. Дарвин узнал, что Пятница был знаменитым конокрадом — это занятие раньше считалось очень почетным. Во время первого столкновения с Директоратом он стал вождем; участвовал в боях за Мир. Его авторитет очень вырос после кампании на Сириусе. Однако кое-кто по-прежнему продолжал считать Пятницу пустозвоном. Его борьба с упрямым аэрокаром стала легендой.

— А что у него было с Сюзен Смит Андохар? — спросил Дарвин.

Виски согрело его и сделало более разговорчивым.

Брук с пониманием посмотрел на него.

— Сюзен, да? Та еще девчонка. О такой приятно помечтать любому мужчине. Но я бы держался от нее подальше. От нее надо ждать беды.

— Вот как?

Прищурившись, Брук устремил взор вдаль.

— Я не прочь тратить время, любуясь этой роскошной протоплазмой. Готов и помечтать о ней, пока Белла ни о чем не подозревает. Но дальше — ни-ни! — Он покачал головой. — Эта женщина со странностями. На Сириусе с ней что-то произошло. Думаю, об этом знают Рита Сарса, Железные Глаза и Дьердь Хамбрей, но они молчат. По возвращении на Мир она сама не своя. Порезала много хороших воинов в поединках на ножах. Я кое-что смыслю в человеческом рассудке и могу вас заверить, что Сюзен была на грани срыва. Острейший психоз, понятно?

— Есть какие-то предположения относительно причин?

— Никаких. Могу только сказать, у нее была какая-то душевная травма.

— Но внешность у Сюзен что надо.

— С этим спорить не буду.

— Ладно. Расскажите мне о ваших романовских медведях, — махнул на голографии на стене Дарвин.

Он заказал еще два виски. Брук поморщился.

— Весьма отвратительные твари. Молодые воины до сих пор охотятся на них, желая прославиться. Поскольку с набегами сейчас покончено, это единственная возможность совершить подвиг. Лично я к этому чудовищу и на милю не подойду.

— Каких они размеров? — тихо спросил Дарвин.

— Выпрямившись во весь рост, достигают пятнадцати футов. Разумеется, с поднятыми присосками вдвое выше. Наиболее крупные экземпляры достигают футов сорока. Можно найти и...

— Сорок футов! Значит, их действительно убивают из пушек!

— О да! До тех пор, пока романовцы не научились отливать пушки, медведи были грозой поселенцев. Конечно, Железные Глаза расправился с медведем одним ножом, но этого потребовал от него Пророк. Вождь вобрал в себя силу убитого животного.

— Как вы думаете, медведя можно убить стрелой из лука.

Брук выразительно затряс головой...

— Об этом нечего даже и думать. То, что Железным Глазам удалось убить медведя ножом — чистая случайность. Так пожелал Паук. До сих пор один из пятерых молодых воинов, вышедших на медведя с винтовкой, погибает. Не думаю, что можно всадить стрелу достаточно глубоко, чтобы поразить мозг, — у нее слишком маленькая убойная сила.

Дарвин задумчиво кивнул.

— Эй, Марти!

Брук обернулся. Дарвин увидел в дверях старика на костылях. Правая нога оканчивалась чуть ниже колена, штанина была аккуратно подшита. Черные миндалины глаз, спрятавшиеся в складках обветренного лица, горели хитрым огнем.

— Рад тебя видеть, Билл.

Брук крепко пожал руку старику, прочно застывшему на трех опорах. Морщинистое лицо растянулось в радостной беззубой улыбке.

— Эй, давненько ты к нам не заглядывал. Не надоело втыкать в людей металлические иголки? Не пора ли жениться на своей Белле Воле, обзавестись коровами и растить детей, как подобает настоящему мужчине?

Ученый рассмеялся.

— Мне? Нет, я по-прежнему буду вживлять в людей мониторы. Билл Риш Гарсия, познакомься с Дарвином Пайком. Он тоже из университета.

Пожав старику руку, Дарвин ощутил прикосновение теплой огрубелой кожи. Крючковатые пальцы были покрыты жесткими мозолями.

— Очень рад.

— Вы друг дока?

— Доктора Лийты Добры, — пояснил Брук, увидев непонимающий взгляд Дарвина.

Молодой ученый улыбнулся.

— Нет, я с ней даже ни разу не встречался. Правда, мы работали на одном факультете. А сюда меня пригласили адмирал Ри и Железные Глаза.

— Аййа! — почтительно выдохнул старик. — Значит, вы большой вождь, да?

Заметив в его глазах дьявольскую искорку, Дарвин усмехнулся.

— Нет, я простой антрополог, такой же, как господин Брук. И мне тоже нравится втыкать в людей мониторы.

Лицо старика расплылось в счастливой улыбке.

— Вы мне нравитесь, доктор Пайк. Эй, не хотите завтра вечером заглянуть ко мне? У меня сдох теленок. Его погубила горная пиявка. Я отрезал ему ногу, прежде чем пиявка успела добраться до внутренностей, но он все равно сдох. Понимаете, я не смог остановить кровотечение. Кровь хлестала страшно как! Но мясо-то хорошее, нежное, а? Именно поэтому я и пришел в поселение. Завтра закатываю праздник. Приходите.

Дарвин взглянул на Брука. Тот пожал плечами.

— Вас это заинтересовало?

— От такого предложения не откажусь ни за что на свете!

Жилище Билла Риша у подножия Медвежьих гор

Над костром из палок шестовика миллионами светящихся эльфов кружились искры. Красноватые отблески плясали на сморщенных лицах стариков. Женщины суетились поодаль, длинными ножами, сверкающими в желтоватом свете, отрезая куски от насаженной на вертел туши. Дети с горящими от восторга глазами ссорились по поводу того, чей черед вращать вертел, галдели и возились друг с другом. Смех и неровный гул голосов затронули что-то в самой глубине души Дарвина Пайка. Подняв взгляд к ночному небу, молодой ученый увидел непривычный узор звезд. От едкого ароматного дыма шестовика першило в горле. Какая-то частица души Дарвина безмятежно успокоилась, убаюканная этими незнакомыми людьми, чужой планетой и в то же время родными и привычными образами.

— У меня такое ощущение, будто я дома, — признался он.

— Значит, нравится, да? — ткнул ему кулаком в бок старый Билл, с трудом удерживая равновесие на костылях. — Знаешь, большинство людей со звезд, попав к нам на праздник, стоят в стороне с глупыми улыбками. Как будто они понятия не имеют, как себя вести. А ты — ты пришел к нам, ешь как настоящий мужчина, весь перепачкался жиром и радостно улыбаешься. Откуда ты?

— С Аляски. Последнее дикое место на старушке Земле. В свое время я очень любил такие ночи. Мы жарили рыбу, оленину. Последний раз медведя, которого убил брат Дауни.

— Эй, не шути над стариком Биллом Ришем Гарсией! Люди не едят медведей.

— На Земле едят.

— А тебе приходилось убить медведя? — проворчал другой старик, с трудом поднимаясь на ноги.

Разговоры вокруг костра притихли, ястребиные профили повернулись к Дарвину, в дрожащих отблесках блеснули обсидиановые глаза.

— Земные медведи совсем не похожи на ваших. Но я действительно убил одного медведя. Стрелой из лука. Знаете, что это такое? Да-да, такими играют ваши дети.

— Меня медведи совсем замучили, — буркнул Билл Риш. — Они и горные пиявки. Никогда в жизни не видел столько пиявок. За эту весну уже потерял пять коров. А потом с гор спустился проклятый медведь. Бродит где-то рядом в ущелье.

— Я полагал, кто-нибудь из молодых воинов уже давно должен был бы отправиться на охоту, — задумчиво бросил Брук.

— Да сейчас почти все готовятся к этой чертовой войне, — развел руками Билл Риш. — Кто такой медведь? Кто такой один плохой прожорливый медведь, когда все только и говорят что о Нгуене, покорившем вселенную? Нет, сейчас у ребятишек в голове одни звезды. Вожди готовят их к походу — учат быть воинами. Сюда должен прилететь на аэрокаре мой кузен, Бык Крыло Риш. Наверное, мы облетим ущелья, попробуем отыскать этого медведя. Если его не прикончить, в следующем году он сожрет всех моих коров. Вам не надо объяснять, кто такой медведь. И у меня ничего не останется. Чтобы не умереть голодной смертью, придется полагаться на милость клана. Но я на это не пойду. Проклятие, да я сам прикончу мерзкую тварь — даже на одной ноге.

— Билл, не делай глупостей. Ты калека, медведь без труда тебя поймает и довершит то, что начала много лет назад пуля Сантосов. Брось клич, мы тебе поможем. Быть может, кто- нибудь сможет пристрелить этого медведя.

Брук недовольно поморщился.

— Нечего вам бегать по горам. Вам всем уже давно за пятьдесят.

— Эй, Марти, мне всего сорок восемь! — крикнул тощий воин. — Ты что, нас уже в старики записал?

— А тебя так достает артрит, что твоей Мери по утрам приходится вытаскивать тебя из кровати, — напомнил Брук, погрозив ему пальцем.

— Наверное, ей также приходится затаскивать его в кровать, а? — воскликнул Билл, хлопая жирными руками.

— Я бы с удовольствием поохотился на вашего медведя, — вдруг заявил Дарвин. — Земного медведя я уже убил, вряд ли романовский окажется намного...

— Ого! — воскликнул Брук, вскакивая с места и хватая его за плечи. — Забудь об этом, Дарвин! Оставь медведя в покое. Ты даже не представляешь...

— Слушай, — махнул рукой Билл, — дай доку Пайку высказаться, хорошо? Он говорит, что убил медведя. Это подвиг, Марти. Сколько медведей у тебя на счету?

Заглянув ему в глаза, Брук прикусил язык, сдерживая готовое сорваться замечание.

— Послушайте... Дарвин убил медведя на Земле. Это подвиг. Но нельзя отправлять человека на верную смерть только потому, что он не понимает всей опасности...

— Успокойся, — тихо произнес Дарвин, останавливая его. — Все не так страшно. Я ведь не хилятик со станции, Марти. Всю свою жизнь я добывал себе на пропитание луком и стрелами. Я по несколько недель бродил по болотам. — Он повернулся к Ришу: — Ты говоришь, Бык Крыло прилетит сюда на аэрокаре? Я отправлюсь с вами. Чем вы убиваете медведей? Бластерами?

Откинувшись назад, старик презрительно свистнул.

— Настоящий мужчина должен убить медведя из винтовки. Это подвиг. Бластер не проявляет уважения к медведю. Медведь обладает силой, душевной силой. Ты слышишь, док Пайк? Тебе понятно, что это значит? А? Паук сотворил нас для чести. Какая честь в том, чтобы убить медведя из бластера?

Внезапно наступила всеобщая тишина. Дарвин осознал, что все смотрят на него. Лишь поленья шестовика трещали в костре, а живущие собственной жизнью искры поднимались к небу. Первая из трех лун только что взошла над гранитными гребнями Медвежьих гор.

— В моей земле у эскимосов закон, согласно которому зверя можно убивать только стрелой — и в исключительном случае из винтовки. В противном случае, считают эскимосы, дух оленя, медведя, лося навсегда покинет Землю. Великий тотем Ворон поведал это святым старцам давным-давно, когда эскимосский народ едва не вымер после советского окультуривания. Этот закон строго блюдется с тех пор. Я молился богам предков. Я убью медведя из винтовки, оказав ему честь.

— Дарвин! — воскликнул Брук. — Да ты...

— Слушай, у меня есть пять дней. Ри сказался могу провести их как душе угодно. К тому же Бык Крыло Риш будет рядом на аэрокаре. В случае беды он меня вытащит. Но я уверен, что все будет в порядке. — Взяв Брука под руку, он из вел его подальше от посторонних ушей. — К тому же, Марти, что ты будешь чувствовать, если Билл, Рэй или кто-то другой погибнут, пытаясь убить этого чертова медведя?

Только посмотри на них, они теряют свой скот. Загляни им в глаза. Ты знаешь, что они попытаются расправиться с этой тварью. Но если бы у них оставались силы, сейчас они находились бы на борту «Пули» и под началом Железных Глаз готовились к походу.

— Знаешь, мне это совсем не нравится, — проворчал Брук. — Наверное, я свяжусь с адмиралом. Говоря про полную свободу действий, он не имел в виду шутки с медведем. Я же тебе говорил, что Мир очень круто обходится с антропологами...

— Я здесь уже был, Марти, — посмотрел ему прямо в глаза Дарвин. — Положись на меня.