Сети Паука

ГЛАВА 25

«Месть Паука».

Прыжок

Когда Дарвин наконец выплыл из кошмарных сновидений, медустройство, в котором лежал Пророк, стояло пустым с поднятой тяжелой крышкой. Молодой ученый остался в лазарете один. Как обычно, у люка стояла капрал-медтехник, проверяющая показания мониторов. Некоторое время Дарвин лежал, медленно вдыхая и выдыхая воздух, наслаждаясь самим процессом наполнения легких живительным кислородом. К этому всегда относятся как к чему-то само собой разумеющемуся, на что не стоит обращать внимания. Но какое же удовольствие сейчас получал Дарвин!

— Эй! — окликнул он медтехника, вдруг вспомнив слова юного Пророка. — А где Патан?

— Его выписали два дня назад, — ответила появившаяся в проеме люка женщина.

Оглянувшись, Дарвин увидел, что его нож по-прежнему лежит на полочке.

— Два дня назад?

— Мы будим вас раз в трое суток, — пояснила медтехник.

Скрестив руки на груди, она выжидательно прислониласьк переборке.

— Раз в трое суток? — Значит, его жизнь утекает мимо во сне? — Почему?

— Доктор Пайк, процесс заживления ран идет быстрее, когда вы спите. Мы вводим вам в организм большое количество препаратов, стимулирующих рост тканей. Нам нужно обмануть ваши молекулы ДНК, внушив им, что происходит развитие зародыша, вследствие чего пробудятся к жизни генные участки, отвечающие за выработку гормонов роста. В то же время тщательно контролируемая электростимуляция поддерживает строго определенную скорость регенерации тканей. Видите ли, этот процесс сродни игре с огнем. Если пустить его на самотек, рано или поздно все обязательно окончится образованием злокачественной опухоли. А ваше состояние достаточно серьезное и без онкологии.

Далее, анализ активности вашего мозга показывает, что во сне вы становитесь гораздо спокойнее. Мы определяем то, что вы видите кошмарные сны, по изменениям химического состава крови и усилению электромагнитных колебаний в тканях головного мозга. Впрочем, мы можем значительно ослабить воздействие на ваш организм. Когда же вы бодрствуете, вы постоянно чем-то возбуждены, и в конечном счете это приводит к депрессии. А последствием этого является реакция щитовидной железы, гипофиза и других желез. Все это обуславливает бешеные флюктуации химического состава крови, что, в свою очередь, влияет на действие реагентов, которые мы ввели вам в ногу. Понятно? Из двух зол — кошмарных сновидений и депрессии — мы выбираем меньшее. Сон. — Казалось, она была в замешательстве.

— О, — пробормотал Дарвин, только сейчас замечая, что может согнуть пальцы на руках, не чувствуя боли. Он перевел взгляд на швы на запястьях. Глаза тоже почти не болели, изображение перестало быть расплывчатым и подернутым дымкой. — Судя по следам на коже, вы, похоже, нарастили заново мои конечности, так?

— Верно, — подтвердила медтехник. — И ваши умственные способности восстанавливаются. Вы становитесь более внимательным. Если бы вы согласились помогать нам, многое стало бы гораздо проще.

— Сколько времени я уже провел в лазарете?

— Четыре недели. Мы практически полностью нарастили мышечные ткани на ноге, а на месте отрезанных пальцев появились очаровательные культяпки. Нервные окончания...

— Мне кажется, я уже целую вечность торчу в этом проклятом медустройстве! Я устал от того, что...

Выражение ее лица стало суровым.

— Ну, хорошо! — примирительно поднял руки Дарвин. — Сдаюсь! Я буду вести себя хорошо. Пожалуйста, больше не отключайте меня. Я буду думать только о хорошем.

— Вот так бы с самого начала, — сухо заметила медтехник, подходя к нему. — О чем именно?

Дарвин неуверенно посмотрел на нее.

— Ну, о самом хорошем.

Неужели это правда? Неужели действительно на этих тонких губах мелькнула тень улыбки? О кровь Паука! Ледяная женщина растаяла!

— Ну, хорошо, доктор Пайк. Надеюсь, вы не смеетесь надо мной. Открою вам неприятную тайну. Не все идет гладко. Кривая протекания регенерации нервных окончаний сильно отличается от расчетной. Это еще одна причина подержать вас здесь подольше. Электрические импульсы, с помощью которых мы пытаемся поддерживать тонус ваших мышц, не слишком приятны. Ваши мучители внесли хаос в упорядоченное расположение синапсов. Мощное электромагнитное поле оказало сильное воздействие на нейроны. Это можно считать микротравмой на клеточном уровне. Вам пока все понятно?

Он обеспокоенно кивнул.

— Я неплохо разбираюсь в анатомии человека — это является одной из вспомогательных дисциплин антропологии.

— Хорошо. Буду откровенной: если вы не вложите в процесс выздоровления все сердце и душу, возможно, вы никогда не сможете ходить самостоятельно. Разумеется, если нога так и не заживет окончательно, мы снабдим вас протезом с искусственной нервной системой, но это будет означать подкожную сеть вживленных электрических проводников, батарею питания, постоянное ношение шлема. Человеческий мозг располагает огромными ресурсами. Вы знакомы с биологической обратной связью, психоматозом и прочими способами взаимодействия головного мозга и тела. Эффективность лечения во многом зависит от вашего собственного от- ношения.

Дарвин нахмурился, чувствуя, как сдержанная ярость покидает его. Проклятие, как могло его подвести это чертово медустройство? Он ни на минуту не усомнился в том, что машина может работать только безукоризненно.

— Увы, доктор Пайк, этим ограничиваются возможности современных технологий, — добавила медтехник, словно прочтя его мысли. — Вы будете нам помогать? В конечном счете это станет решающим фактором.

Дарвин прикусил губу. Психологическая опора, на которую ему только что удалось забраться, снова опасно зашаталась. А капрал ничего не понимает — никто не может его понять.

Достоин ли ты ?

Эти слова гулким эхом звучали в голове Дарвина.

Сюзен сказала, что ей позволяет оставаться в живых только надежда когда-нибудь сквитаться с Нгуеном. Неплохо для начала. Иметь цель в жизни. Нгуен остается на свободе, он превращает людей в тупые машины, создает вурдалаков, которые мучают антропологов и других настоящих людей. Быть может, если медикам удастся поставить его на ноги, он сможет что-нибудь придумать.

«Я в долгу перед Нгуеном Ван Чоу! И я буду жить. Я с ним расплачусь сполна. Клянусь Пауком, я сделаю это! — Дарвин почувствовал себя лучше, направив поток ярости в опреде- ленное русло. — А Сюзен не вурдалак. Ты слышишь, Нгуен? Мерзкий ублюдок...»

— Будьте добры, передайте командору Андохар, что мне хотелось бы встретиться с ней. Я хочу узнать, что произошло за то время, пока я спал. Мне нужно как можно скорее вернуться к работе.

Кивнув, медтехник окинула его оценивающим взглядом, пытаясь понять, действительно ли ей удалось пробить брешь в скорлупе недоверия, которой окружил себя раненый.

Сюзен пришла в лазарет через полчаса. Подойдя к медустройству, она осторожно взглянула на Дарвина.

— Я слышала, тебе стало лучше. Капрал сказала, ты пошел на поправку.

Его лицо избороздили морщины.

— Мне кажется, на самом деле меня здесь нет. После случившегося я даже не знаю, кто я, чем я стал. Все перемешалось. Наверное, я распустил сопли. Прими мои извинения. Я плохо переношу сознание вины. Как и чувство боли, если ты могла заметить.

— В этом я ничем от тебя не отличаюсь. Я не перестаю упрекать себя за то, что случилось на Базаре. — Сюзен пожала плечами. — Знаешь, тогда, в храме, ты спас мне жизнь. Я в долгу перед вами с Ришем. Благодаря вашему подвигу нам удалось передать адмиралу Ри очень важную информацию.

— Не знаю, поступил бы я так, зная... зная, чем это закончится... Эта мысль пришла в голову мне, Риш ее поддержал. Я думал, нас просто убьют. Смерть Риша была такой ужасной... я бы ни за что... я не представлял себе, что обреку его на...

Махнув рукой, Сюзен опустилась на складной стульчик.

— На войне так рассуждать нельзя, доктор. Я уже вдоволь насмотрелась на это. Люди умирают... Паук тянет за ниточки... и если он тебя подцепил, спасения ждать нечего. Логикой это не объяснить. Я потеряла человека, которого... целый взвод погиб потому, что побежал вправо, в то время как я повернула влево. Люди уходят... и тут ничего не попишешь. Наверное, это тоже поворотные точки. А у тебя потом каждый раз разрывается сердце: ты ищешь оправданий случившемуся... и не находишь.

Дарвин пристально посмотрел на нее, изумленный этой внезапно открывшейся уязвимостью.

— Хорошо. Возможно, ты и права. Но мне по-прежнему кажется, что это несправедливо.

— О справедливости даже не мечтай. — Вскинув голову, она подняла бровь. — Со временем просто начинаешь ко всему привыкать. А что, если бы первым подвергли психообработке тебя? Задумайся над этим. Нгуен выведал бы все наши планы. Узнал бы, что Рита и Нил тоже здесь. Ты превратился бы в тупую скотину, а Риш все равно не избежал бы своей страшной участи, когда его подвергли бы психообра ботке в надежде выудить что-то такое, о чем ты не сказал. — Ее глаза наполнились теплом. — Ну, а если бы вы не дали мне возможность бежать из храма? Если бы нас схватили всех троих? Насколько это было бы страшнее? Нгуен узнал бы замыслы адмирала Ри. Риш все равно погиб бы. Из тебя бы сделали безмозглое чудовище. Ну, а я... я бы сейчас, опутанная электромагнитными оковами, направлялась к... к...

Стиснув кулаки, Сюзен тряхнула головой, прогоняя жуткую мысль.

— Ты говорила, что тебе помогает выжить надежда отомстить Нгуену. — Пайк поднял глаза. — Не знаю, что он сделал с тобой. Со мной же он... Ублюдок разрезал меня на части, скормил куски моего тела... Он... он... он... Проклятие!

Шумно выдохнув, Дарвин зажал глаза рукой и тут же ощутил, что Сюзен накрыла ее своей ладонью.

— Теперь тебе понятно, почему я не могу ночью заснуть? Вот что случилось тогда со мной в кают-компании. Я не могла справиться с сознанием того, что приближаюсь к Нгуену. Можешь ли ты представить, что значит снова попасть к нему в руки?

Дарвин угрюмо кивнул.

От него не укрылось ее внезапное замешательство. Он вопросительно взглянул на нее.

Поджав губы, Сюзен склонила голову набок, изучая его. Но только теперь Дарвин был поражен, увидев выражение ее лица. Бездонные голубые омуты глаз затянулись рябью нерешительности. Казалось, Сюзен боится услышать ответ на вопрос, который ей очень хотелось задать.

— В чем дело? Говори, не стесняйся. Тебя что-то тревожит.

Наконец Сюзен решилась:

— Я... я видела голозапись, сделанную Палласом... Как тебе удалось выдержать?

— Ты все видела? — с ужасом переспросил Дарвин. — Ты видела, что сделали со мной? Ты... О господи!..

Она стиснула ему руку.

— Не смей! Не смей ломаться! Пайк, ты выстоял. Ты победил Нгуена. А я... я сломалась под пытками! У меня не хватило сил. Как тебе удалось выдержать, в то время как я... я...

Ее рука, казалось, готова была вот-вот сокрушить пальцы Дарвина.

Она видела, как он терял человеческий облик!

— С-со мной... был Паук. — Дарвин стиснул зубы, чтобы они не стучали. — Он стоял надо мной. А потом машину психообработки передвинули, и Паук... Тогда я сломался. Ты видела, что я тоже сломался.

Воля покидала его, вытекая подобно воде из дырявого ведра.

Сюзен мрачно кивнула.

— Нгуен думал, что ты был у него в руках, и ему просто не хватило времени довести дело до конца. Но я... я все видела, и я совсем в этом не... не уверена. Ты не сломался. Это главное. Ты продолжал бороться... даже тогда, когда я бы на твоем месте больше не выдержала. — Она помолчала. — Тебе пришел на помощь Паук... Но скажи мне еще вот что...

Она умолкла, погруженная в раздумья.

Одеревеневший Дарвин боялся встретиться с ней взглядом.

— Когда... когда Нгуен упомянул о... о девушке-романовке, ты произнес мое имя.

Мелькнувшее молнией воспоминание: лицо Тиары, превращающееся в лицо Сюзен. Дарвина прошиб холодный пот. Он зябко поежился.

Нет, это не Сюзен! Сюзен не вурдалак!

— Сюзен... не вурдалак. Это не Сюзен!

— Будь он проклят! — воскликнула Сюзен, правильно истолковав его реакцию. — Я вспорю живот этому ублюдку, порождению горной пиявки!

Дарвин не мог заставить себя посмотреть на нее. Он услышал, что она отошла от медустройства.

— Это... это был лишь сон. Нгуен... Не знаю, он сделал так, что я... в общем...

— Дарвин, он воспользовался внушением. — Подняв руки, Сюзен бессильно уронила их, ударяя себя по бедрам. В уголках ее суровых глаз блеснули слезы. — Этот человек мастерски владеет искусством навязывать свою волю. Со мной он поступил так же. Когда я ворвалась в комнату пыток, Нгуен посмотрел на меня — точнее, его голографический образ... Он заговорил, и я... я... — Она с такой силой стиснула зубы, что Дарвин услышал громкий скрежет. — И у него получилось, доктор. Одним словом, он проник мне глубоко в душу, поднял со дна всю грязь. И я пошатнулась.

Молчание.

— Сюзен, еще когда мы были на Мире, Риш рассказывал, что ты оскопляла мужчин. Делала с ними то же самое, что Паллас... сделал со мной.

Дарвин поднял к ней каменное лицо.

Побледнев, Сюзен отвела взгляд, внутренне напрягаясь, чтобы побороть дрожь. И он все понял. У него в груди разверзлась жуткая пустота.

— Это правда. Ты не сможешь отрицать... Зачем ты это делала?

Сюзен нервно провела языком по губе.

— Дарвин... я... — Тряхнув головой, она с болью вздохнула. — Понимаешь, шла война. Люди... После того как погиб Ганс, я словно обезумела... Его сожгли в Англе бластеры Нгуена. Я не смогла жить с болью, чувством вины, горечью утраты. Я... наверное, я уже тогда была не в себе. Похоже, у меня всю жизнь с головой было не в порядке. Не знаю... Нет, знаю. Это было проявлением слабости. Неспособности трезво рассуждать, понимать происходящее. Мне было больно. И все и вся должны были платить за это. Но только в конечном счете больше всего пришлось платить мне самой.

Смущенная и неуверенная, она смотрела на него. Ее глаза наполнились мольбой.

— Дарвин, пойми, я не святая. Я... Мне так же страшно и одиноко, как и тебе. Да, я оскопляла мужчин. И уже очень давно меня терзают по этому поводу угрызения совести. Нгуен швырнул мне в лицо мои собственные деяния. И мне кажется, я расплачиваюсь, расплачиваюсь... и никак не могу расплатиться.

От такой откровенности Дарвину стало больно. Он, в свою очередь, смутился.

— Что сталось с Базаром? — спросил он, стараясь переменить тему.

— Я сожгла его ко всем чертям. Мы уничтожили все находившиеся на орбите станции и все производственные мощности, которые успели обнаружить на поверхности планеты. Разрушены все энергетические станции, компьютерные центры. Не осталось ничего, кроме жилых зданий... и тупых созданий в человеческом обличье.

— Через несколько дней они умрут от голода, — равнодушно заметил Дарвин. — У них не осталось никаких запасов продовольствия, и они растеряли все навыки. В них вытравили способность приспосабливаться к окружающей обстановке. После того как психообработка населения планеты была практически завершена, Нгуен перестал уделять ей внимание. На Базар он вернулся бы только тогда, когда ему потребовались бы солдаты.

Лицо Сюзен стало жестким.

— Значит, его армия сделала один шаг к своему полному исчезновению. Когда-то давно меня бы потрясла смерть такого огромного количества людей. До бластерных артобстрелов Сириуса, до гибели Ганса... до того, как Нгуен...

— Это не люди, — прошептал Дарвин. У него перед глазами возник образ вурдалака, отрешенно жующего кусок его плоти, и он вздрогнул от омерзения. — Я перебил бы их всех.

— Возможно, у нас не будет другого выбора. — Снова опустившись на стул, Сюзен обхватила лицо руками. — Судя по самым оптимистичным оценкам, враг превосходит нас числом в отношении миллион к одному. Все зависит от того, как быстро Нгуену удается продвигаться по Директорату.

— Это похоже на то, как выжигают пораженный лес, — пробормотал Дарвин. У него перед глазами мелькнули картины далекого прошлого. — Много лет назад на серебристую ель напал какой-то червь, пожирающий молодые шишки. Когда мы выжгли пораженные участки тайги, я засомневался, не лучше ли было предоставить природе самой разбираться с этой напастью.

— Съедал ли этот червь души деревьев? Превращал ли он их в раковую опухоль, пожирающую лес?

— Нет.

— Разве у нас есть выбор? Я получила зашифрованное сообщение от адмирала Ри. На помощь Директората рассчитывать нечего, хотя два патрульных линкора перешли на нашу сторону. Изменили присяге — кажется, это так называется? А тем временем на Санта-дель-Сьеро, Шушутьене, Последней Надежде и по всему сектору Амброзия ширится массовое недовольство. Разъяренные толпы выходят на улицы, громят правительственные учреждения. Повсюду возникают храмы Деуса. Нгуен уже дошел и туда. Фронт его наступления расширился втрое.

— Возрождение. Религиозное движение, не встречающее на своем пути никакого сопротивления. Лишь на ближайшие к Миру системы Нгуен пока не рискует соваться. А в остальной части галактики ничто не может остановить Отцов.

— Есть еще Паук.

— Это не та религия, — покачал головой Дарвин, мысленно представляя машину психообработки, заслонившую собой изображение Паука.

— Почему?

— Людям быстро надоест такое религиозное движение. Пророков слишком мало. И никто из них не желает встать во весь рост, чтобы проповедовать учение Паука. Это не по их части. Взгляни на Патана. Он едва не сошел с ума, пытаясь заглянуть в будущее, но еще не умея относиться к увиденному бесстрастно.

Дарвин стиснул кулаки.

Но это был бы шанс! Если бы только Патан, глупец или герой, взвалил бы на себя эту самоубийственную ответственность! Пророк, обращающий в свою веру, — эффект был бы потрясающий. Контрмессия повернет развязанный Нгуеном джихад против него самого, опутает им Отцов и удушит их своим же собственным фундаментализмом.

Сюзен была в растерянности.

— Но ведь учение Паука распространяется. Повсюду возникают очаги поклонения, молодежь жаждет побывать на Мире. Паук уже...

— Точно, — кивнул Дарвин, распаляясь. — Еще лет сто двести, и эта религия скорее всего стала бы господствующей в галактике... Если бы не Нгуен. Она имеет свои сильные и слабые стороны. Факт остается фактом: Пророки обладают даром предвидения. Никто не в силах отрицать это — даже Нгуен.

Встав, Сюзен подошла к комму. Но не успела она связаться с ним, как люк открылся, и в лазарет вошел Патан Андохар Гарсия.

Вздохнув, Сюзен отменила запрос.

— Ты выглядишь гораздо лучше, Дарвин Пайк, — заявил сияющий Патан. — Сразу же отвечу на твой вопрос: да. Я ваш сумасшедший. Несомненно, вы гадаете, почему я так долго висел между жизнью и смертью... здравым рассудком и безумием? По той же самой причине, которая заставила вас просить меня стать так называемым «мессией». Мне не нравится это выражение. Впрочем, мне не нравится также, когда меня называют «Пророком». Однако слова-ярлыки не оказывают никакого влияния на действительность, правда?

— Если ты все знал наперед, почему же ты просто лежал в коридоре? — спросил Дарвин. — Почему сам не пришел в лазарет

Патан безмятежно улыбнулся.

— У меня были более важные дела, доктор. Я не хотел, чтобы физическая действительность мешала мне сосредоточиться. Однако в данном случае я нисколько не рисковал. Ты бы ни за что не прошел мимо меня. Тебе бы не позволило чувство сострадания. Я знал, что ты отнесешь меня в лазарет, поэтому не стал терять времени впустую.

— Но ведь ты рискуешь сойти с ума, да? — спросила Сюзен, старательно избегая смотреть юному Пророку в глаза, как того требовал обычай.

— Нет, — небрежно заметил Патан. — Риск связан со случайностью — непредсказуемостью исхода. Я же шагаю навстречу холодной определенности. Я буду вынужден принимать решения, влиять на свободную волю. Я сойду с ума.

—Тогда почему ты идешь на это? — выдавил пораженный Дарвин.

Патан положил одну теплую руку на лоб Дарвину, другой стиснул запястье Сюзен.

— Я сделаю это ради Паука. Ради человеческих душ, которые в противном случае загубит Нгуен. Бесцельное существование — один из немногих действительно тяжких грехов.

Это, а также посредственность. Мы являемся частицами пaутины, сплетенной Пауком. Доктор, ты только что прошел через нечеловеческие мучения. Ты, командор, живешь с безумством и болью. Но все это проходящее, как и вся человеческая жизнь. Скоро, очень скоро Паук призовет нас к себе, и мы вольемся в него, станем с Ним одним целым. Мы существуем для того, чтобы быть глазами и ушами Паука. Сосудами Его знаний.

— Какое будущее уготовлено нам? — спросила Сюзен. — Есть ли у нас надежда?

Патан блаженно улыбнулся.

— Все возможно, если в поворотных точках будет сделан правильный выбор. Существовала большая вероятность того, что настоящее мгновение не наступит. Какие-то решения принял доктор... какие-то приняла ты, капитан. Доктор предпочел пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти жизнь тебе; в тот момент он не отдавал отчета, что проходит поворотную точку. Для него чувства к тебе значили больше, чем собственная жизнь. Ты, командор, могла бы унести ноги с Базара — это был твой долг, — не теряя времени на то, чтобы спасти Дарвина. Ты сделала выбор, не сознавая, что прошла поворотную точку. Я сам мог бы испугаться смерти от безумия и пойти другим путем. Это была моя поворотная точка.

Побледнев, Сюзен вздрогнула, ошеломленно глядя на Дарвина.

Тот прикусил губу.

«Черт побери, как он может оставаться совершенно хладнокровным и сдержанным? Этому человеку известно, когда он умрет! Проклятие, он маньяк! Нельзя спокойно смотреть в будущее — и ждать погибели. Нельзя!»

Вслух он невесело произнес:

— Играть с этим чертовски опасно.

Сюзен пожала плечами:

— В противном случае всему нашему виду грозит исчезновение.

Патан улыбнулся:

— Именно из этого и вытекает мое мужество, доктор. Нет, совсем не просто сознательно идти навстречу собственной гибели. Но только альтернативы этому еще хуже. К тому же, как я уже говорил, человеческая жизнь — явление временное. Лишь моя душа принадлежит Пауку — а он вечен. Если Нгуен одержит верх, Паук узнает о том, что такое скука. Но не обманывайтесь, Паук учится не только от людей. Мы не единственный живой вид. Все души принадлежат Пауку. Так что если мы перестанем выполнять предначер- танное им, Он от нас просто избавится.

— Совсем невесело, — проскрежетал Дарвин.

— Многие будут раздражены тем, что мы вьем свои сети по всему Директорату. Боюсь, Скор Робинсон так ничему и не научился от Честера Армихо Гарсии. В его силах избавить миллионы людей от невыносимых страданий. В то же время поворотные точки являются проявлением свободной воли. Человечество должно само выбирать свой путь. И процесс поиска очень мучителен.

Дарвин неуверенно почесал нос.

Улыбнувшись, Патан кивнул.

— Да, доктор, впереди нас ждут насилие, смерть и страдания. Их будет неизмеримо больше, чем когда-либо за все прошлое. Многие планеты будут сожжены дотла, целые сектора космоса опустеют. А оправдает ли в конечном счете цель то, что пришлось за нее заплатить, — решать Пауку.

— И ты не видишь, чем все кончится? — Сюзен рассеянно хлопнула ладонью по крышке медустройства. — Не видишь, за кем в конце концов останется победа?

Патан снисходительно усмехнулся:

— Нет. Впереди слишком много поворотных точек, в которых он определится, по какому из путей пойдет будущее. Вам, дети мои, могу сказать лишь то, что вас в ближайшем будущем ждут бесконечное блаженство и беспросветное отчаяние, но вы уже приняли решение не стоять за ценой.

Дарвин ощутил, как у него внутри все оборвалось. С трудом сглотнув комок в горле, он заглянул в мрачные глаза Сюзен.

Нгуен ждет. А у него под началом целая армия кровожадных роботов.