Сети Паука

ГЛАВА 42

«Гавриил».

Колонии Газового Облака

Народу в штурмовик набилось вдвое больше допустимого. Однако терпеть неудобства находящиеся на борту собирались недолго. Цель полета: доставить пленных на флагманский линкор Нгуена. В действительности на борт «Деуса» должен был высадиться вооруженный десант. Если не произойдет ничего непредвиденного, эти люди с помощью Паука проникнут на неприятельский корабль.

Короткий перелет прошел без происшествий. Штурмовику было приказано стыковаться к обычному шлюзу. На этот раз ему не пришлось пробивать себе дорогу сквозь корпус линкора.

В тесных отсеках десантники сидели вперемежку с арпеджианцами. Послышалось громкое бряцание доспехов, топот ног, грохот расстегиваемых противоперегрузочных ремней. Внутри стометровой смертоносной иглы кипело всеобщее ожйвление — громко переговариваясь, воины последний раз проверяли свое оружие. Воздух, насыщенный металлическим привкусом, был пропитан горячим запахом пота, который источают человеческие тела, застывшие в напряжении перед смертельным боем. Тут и там кто-то поспешно выводил яркими флюоресцентными красками на сверкающих белых доспехах изображение паука. Ветераны перебирали висящие на поясах скальпы, пытаясь выкроить минутку, чтобы сосредоточиться, прикоснуться к таинственной силе видений.

— Нгуен по-прежнему находится на станции «Кобальт». — Торкильд нагнулся, застегивая непривычные доспехи. — У нас есть время.

После пленения Риты мессия сразу же перебрался на станцию. Казалось, все в Газовом Облаке обращалось вокруг этой огромной конструкции, обвитой мощными силовыми кабелями. Как только челнок Нгуена пристыковался к «Кобальту», станция начала вибрировать, выбрасывая в пространство потоки заряженных частиц.

— Станция «Кобальт»? — спросил Моше, с удивлением отворачиваясь от своих арпеджианских «охранников». — Откуда вы о ней наслышаны?

— А вам что о ней известно? — ответила вопросом на вопрос Сюзен, закрепляя на плече тяжелый бластер.

— Мы уже несколько дней наблюдаем за этой станцией. Что она собой представляет? Мы не имеем ни малейшего понятия, чем она занимается.

— Пророк перед смертью сказал, что станцию «Кобальт» необходимо уничтожить в первую очередь. Почему, я незнаю.

Моше нервно переводил взгляд с лица на лицо.

Сюзен, вздохнув, дослала в магазин свежий заряд и поставила бластер на предохранитель.

— Ты сказал, адмирал Ри собирается обрушиться на Газовое Облако всеми своими силами седьмого июня по земному календарю, так? Моше, я не представляю себе, какое на Земле сейчас число. Если мы отправим туда транскоммуникационное сообщение, Нгуен сразу же захочет узнать, что нам нужно.

— Ри с минуты на минуту появится здесь, — задумчиво произнес Дарвин. — Эта штуковина, — махнул он в сторону станции «Кобальт», — похоже, извергает из себя потоки массы. В радиообменах ее называют «Кулаком Деуса».

Сюзен, проверив застежку на спине доспехов Торкильда, прикрепила к ней бластер. Нахмурив лоб, она покачала головой.

— Нет, первым делом мы должны вытащить Риту. — Она надела шлем. — Все готовы?

Моше открыл было рот, собираясь возразить, но, увидев лицо Сюзен, печально покачал головой и убрал свой ручной бластер в кобуру под мышкой.

— Хорошо, тогда пошли.

Торкильд украдкой бросил взгляд на Сюзен, не в силах высказать свои чувства. Он молча пошел вперед, хлопая по плечу и подбодряя шуткой своих возбужденных арпеджианцев.

Моше, которому предстояло пилотировать штурмовик, подмигнул Сюзен.

— Да хранит тебя Паук, командор.

— И тебе того же, Моше.

— Подождите, не закрывайте шлюз, — донесся голос из комма.

— Какого черта... — начала было Сюзен.

Что за растяпа спохватился в самый последний момент?

Но тотчас же послышалось:

— Можно закрывать.

Пожав плечами, Торкильд шагнул в люк и огляделся вокруг. Он был поражен тем, что увидел. Естественно, ему, как и всем гражданам Директората, приходилось слышать о штурмовиках. Хроника войны на Сириусе была полна голоизображениями и техническими характеристиками этих боевых аппаратов. Мостик, несмотря на свои скромные размеры, был битком набит компьютерным оборудованием и мониторами. Командирское кресло находилось чуть поодаль. Сидящий в нем мог спокойно повернуться к любой консоли. Чуть впереди и справа располагалось место пилота, слева за баллистическим вычислителем сидел главный артиллерист. Устроившись на месте пилота, Моше указал на командирское кресло. В его взгляде сквозило недоверие.

Опустившись в кресло, Торкильд почувствовал, как оно принимает его форму. Разобравшись со сложной системой ремней и пряжек, он, вздохнув, открыл канал связи с «Грегори».

Как и ожидал Торкильд, на одном из мониторов появилось лицо М’Клиа.

— Привет, братец, — склонила голову она, даже не пытаясь скрыть насмешливой улыбки. — Я надеялась устроить тебе пышный прием. Увы, неожиданное появление патрульного корабля внесло некоторые коррективы.

Торкильд почувствовал, как у него в груди вскипает ярость. И все же перед ним была его родная сестра. Он всмотрелся в ее лицо, пытаясь найти хоть какие-нибудь воспоминания о той золотоволосой девочке, что когда-то смотрела на него с благоговейным восхищением. У него в голове зазвучали слова Честера. Торкильд смутился, не в силах ответить на вопросы о том, что такое долг, честь, ответственность. Навязчивый голос настойчиво требовал: «Чем ты обязан этой женщине?»

— Я... М’Клиа, я доставил пленных.

Его пронзил острый стыд. Торкильд попытался разобраться в вихре противоречивых чувств. Следует ли ему все же предостеречь М’Клиа? Это же его сестра! Нельзя подвергать ее опасности. Его долг состоит в том, чтобы...

— Торкильд! — заметив его смущение, подняла золотистую бровь М’Клиа. — В чем дело?

«Проклятие! Она что-то заподозрила! М’Клиа всегда отличалась... Нет, не надо паники! ДУМАЙ! Она может читать тебя словно раскрытую книгу! Весь план пойдет наперекосяк. Дурак! Ты же выдашь всех с головой!»

На мостик поднялся улыбающий Честер, держащийся так, чтобы не попадать в поле голокамеры. Торкильд взял себя в руки. Волнение сменилось тоской утраты.

— Все в порядке, — печально улыбнулся он. — Все хорошо, М’Клиа. Просто... Сестричка, подумай. Пошевели мозгами. Почему у меня такое настроение? Разве ты не догадываешься?

М’Клиа недовольно прищурилась.

— Не надо, братец. Я не желаю выслушивать твои разглагольствования по поводу того, что хорошо и что плохо. Ты даже не представляешь себе, какая власть сосредоточена в моих руках...

— Нет, представляю, сестра. — Подавшись вбок, Торкильд вцепился в подлокотник, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди. «Будь осторожен, Торкильд. Ты можешь себя погубить. Думай... держи себя в руках...» — Но... скажи, как отнесся к твоему браку отец? Мать? Как они встретили...

— Отец, как обычно, ворчал. Но мама радовалась и сияла, как утреннее солнце. Торкильд, она была так горда! В конце концов, осознав, какое могущество брак с мессией принесет нашему Дому, даже отец дал мне свое благословение. О, как мне сейчас их не хватает! Если бы не этот сатанинский Патруль...

Поджав губы, она отвернулась.

«Лгунья! Ты подлая извращенная лгунья, М’Клиа! Теперь я это вижу. Отец никогда бы не поступился честью, какие бы выгоды это ни сулило. Нет, сестричка, сейчас ты предоставила мне больше доказательств, чем все те ленты, что прислала майор Сарса. Ты погрязла во лжи, М’Клиа. Наши отношения умерли, как умер рассудок наших родителей задолго до того, как Рита Сарса сожгла Арпеджио».

Лицо Торкильда стало каменным.

— Мы пристыковываемся к девятому узлу через пять минут. Патрульный сброд находится под надежной охраной моих людей, так что можешь не беспокоиться о дополнительных мерах безопасности. Мои люди вооружены до зубов и готовы к любым неожиданностям. Не сомневаюсь, ты найдешь пленных — как бы это выразиться — достаточно уступчивыми.

— Торкильд, ты гордишься своим подвигом? Ты нисколько не изменился, правда? Знаешь, гордость — это странная штука. Как оказалось, я многим чем горжусь — в первую очередь тобой. Во всем флоте моего супруга не найдется другого такого бесстрашного и решительного капитана. Скажи, братишка, среди пленных много красивых женщин? А, я забыла, благородный Дом Алхар до такого не опустится, не так ли?

Во взгляде М’Клиа зажглась жестокость, незнакомая Торкильду. Присмотревшись, он разглядел в уголках глаз сестры мелкие складки.

— Нет, М’Клиа, — едва слышно прошептал молодой арпеджианец. Заметив в его глазах боль, М’Клиа, ошибочно истолковав ее, злорадно просияла. — Нет, это не гордость. Я просто выполнил свой долг. — Оглянувшись на Честера, Торкильд прочел в его мудрых карих глазах понимание. Снова повернувшись к М’Клиа, он добавил: — В последнее время действительность дала мне несколько жестоких пощечин. То, что произошло у вас с мессией... То, что патрульный корабль сделал с моей родиной... Я не могу не думать о том, кем я был... и кем стану. Наверное, ты скажешь, что я обнаружил у себя в душе пустоту.

Губы М’Клиа скривились в торжествующей усмешке.

— Знаешь, мне не очень-то по душе то, в кого ты превратился, братец. Ты потерял... как бы это сказать?, свой былой задор. Прежде ты неизменно был прав. Куда подевалась эта самоуверенность? Теперь ты стал сомневаться в своем бессмертном совершенстве? Братишка, сделай мне одно одолжение. Ни в коем случае не спеши доставить свою израненную душу в храм. Мне... скажем так, не понравятся последствия этого.

Она подняла брови, пытаясь изобразить разочарование, но не выдержала и злорадно рассмеялась.

«В храм? В треклятый мерзкий храм? В тот самый, что отнял у меня родину? А теперь ты шутишь? Зная об ужасах, творимых твоим Нгуеном? Презренный червь в человеческом обличье!»

Торкильд помолчал, подбирая правильные слова.

— М’Клиа, по-моему, ты меня не так поняла. Просто только теперь я наконец смог увидеть все отчетливо. Жизнь состоит не из одних мелочей. А раньше мы с тобой заблуждались.

— Брат! — радостно взвизгнула М’Клиа. — Как это замечательно! Я жду не дождусь, когда ты поделишься со мной своими новыми воззрениями. У меня есть потрясающее предложение. Мы его обсудим, развлекаясь с помощью электронного хлыста. Ты еще не знаешь, что это такое? Замечательная штуковина, Торкильд. Предназначенная для того, чтобы делать больно. Мне так хочется помучить романовцев! Сначала я подвергну нескольких человек психообработке, чтобы посмотреть на их страдания. Я видела голозаписи. Ро- мановны умирают в жутких мучениях. Что? Ты никак не реагируешь на мое предложение?

Торкильд молча смотрел на нее, борясь с приступом тошноты.

— Торкильд, я думала, ты вскочишь, начнешь трясти кулаками, читать мне лекции на тему морали и чести. Или твой благородный желудок возмущен?

Вывернутый наизнанку, Торкильд молчал, чувствуя в душе пустоту.

М’Клиа озадаченно склонила голову набок.

— А ты действительно очень изменился. Наконец признал неизбежное — то, что теперь сила на моей стороне? Да? Теперь ты видишь, кто я? Твоя повелительница! Императрица! Хорошо. Знаешь, я все равно тебя люблю. Я о тебе позабочусь. Да, братишка, не забывай, что я могу для тебя сделать. Мы с тобой непременно повеселимся вместе.

— Повеселимся... Не сомневаюсь. — Сглотнув комок в горле, Торкильд кивнул. — Я с нетерпением жду встречи с тобой.

С этими словами он разорвал связь.

В течение нескольких бесконечно долгих секунд Торкильд Алхар, представитель одного из древнейших арпеджианских родов, стоял, закрыв глаза, борясь с жжением под веками. Шмыгнув носом, он удержался от слез отчаяния его раненой души.Торкильд понял, что Честер положил ему руку на плечо, хотя и не смог это почувствовать через боевые доспехи.

Пытаясь хоть как-то спасти свое достоинство, он заговорил, находя странное облегчение в признании.

— Вначале мне становилось жутко при мысли, что я должен буду предать сестру. Во мне еще сильны наши традиции, обычаи предков, все то, что вдалбливал в меня отец. Я всегда считал себя таким... Впрочем, вам ведь это известно. Вы меня понимаете. И тут М’Клиа солгала. Она знала, что сделал с Арпеджио Нгуен. — Он стиснул кулаки. Слезы едкой кислотой рвались наружу. — Будь она проклята! Она знала! Мои родители... Ради власти она предала все. Предала, что-бы стать подстилкой мессии. Она... она с наслаждением смотрела бы на то, как вы умирали бы в страшных муках. Пророк, в войне надо обязательно одерживать победу — любой ценой. Ужас и террор тоже являются оружием. Волю оставшихся в живых необходимо ломать любыми средствами. Безоружные люди — мужчины, женщины, дети — обречены на смерть и страдания. Но из этого не следует, что боль и мучения должны существовать ради самих себя!

— Войны всегда ведутся за контроль над сознанием — в той или иной форме. Однако жестокость ради жестокости — дело иное. Это болезнь разума и души. Нередко корни такого заболевания кроются в психологической неопределенности. Причинять другому человеку боль — это свидетельство власти, хотя бы только над одним этим человеком. И слишком часто жестокость проявляется в такие переломные моменты истории, как теперь.

— Подождите. Почему вы здесь? — спросил Торкильд, вдруг вспомнив, что Честер должен был остаться на корабле.

— Я увидел, что буду вам нужен. — Его теплая улыбка сняла с души Торкильда какой-то тяжелый темный груз. — Как и у вас, у меня есть свой долг. Как только мы пристыкуемся, я займусь своим делом. Это моя поворотная точка.

— Нет! Мы не можем вами рисковать. Опасность... я... — Посмотрев в эти волевые глаза, Торкильд почувствовал, что заглянул в вечность Божественного. — Да хранит вас Паук, Честер.

Улыбнувшись, Пророк ласково потрепал его по плечу.

— Благодарю вас за заботу, капитан Алхар. Это чувство обогащает душу человека. Мы все в сетях Паука, друг мой.

— Стыковка через две минуты.

Услышав голос Моше, Торкильд перевел взгляд на монитор. Не переставая улыбаться, Пророк спустился с мостика, напевая себе под нос какую-то мелодию.

Торкильд угрюмо смотрел на мониторы, на приближающуюся громаду «Деуса». Моше ловко завел штурмовик в стыковочный узел. С металлическим скрежетом захлопнулись захваты.

Из комма послышался голос Сюзен:

— Пошли!

Торкильд бросился к люку, проталкиваясь сквозь плотную человеческую массу. Он занял место впереди, а за ним выстроились Романовцы и патрульные десантники. В воздухе живым существом вибрировала энергия. Бряцало оружие, шаркали ноги, слышался возбужденный шепот.

— Так, чтобы все было натурально, — обратился с последним напутствием Торкильд. — Охранники, приняли соответствующий вид. Пленные, притворяйтесь растерянными, подавленными, испуганными. Помните, вас захватили в плен. Я связался со своей... императрицей. Вас собираются пытать.

Наступила тревожная тишина. Обведя взглядом море глаз, Торкильд прочел на лице Дарвина демоническую решимость. Почему-то присутствие долговязого антрополога придало арпеджианцу дополнительные силы.

— Я буду блефовать как смогу. Надеюсь... надеюсь, впереди нас ждут... как это по-вашему? Скальпы?

К его изумлению, романовцы радостно загудели. Кое-где раздались боевые кличи. Несмотря на спертый жаркий воздух, Торкильд ощутил, как тепло мужества растапливает лед страха, образовавшийся у него в душе.

— Как только наш обман раскроется, — добавила Сюзен, обращаясь к своим воинам, — постарайтесь захватить как можно большую часть корабля. Нас ждут скальпы! Помните, с каждым из вас идет охранник. Не отставайте от него! У каждого из охранников по два бластера. Когда пробьет час, забирайте свое оружие — и пусть отставшие пеняют на Паука!

Из глоток воинов вырвался единый восторженный крик. Сюзен махнула рукой, призывая к тишине.

Торкильд, не обращая внимания на бившееся в грудной клетке сердце, прикоснулся ладонью к панели замка. На легких ногах от прилива адреналина он шагнул вперед, высокомерный, торжествующий. Однако, оглянувшись на мрачные лица романовцев, которых вели под дулами бластеров арпеджианцы, Торкильд не увидел в их глазах отчаяния поражения. Проклятие, этим дикарям наплевать на то, что их ждет! Если обман раскроется до того, как им будут возвращены их бластеры, у каждого есть длинный нож, спрятанный на спине под доспехами, и неукротимая храбрость!

— И это вселил в них Паук? — задумчиво произнес Торкильд, обращаясь к самому себе.

Козырнув часовому у люка, он почувствовал, как у него внутри все оборвалось. Противник вдвое превосходит их числом.

— Сюда, — недовольно буркнул часовой, и Торкильд послушно последовал за его широкой спиной.

Оглядевшись вокруг, он увидел только тупые взгляды часовых — всех до одного подвергшихся психообработке. Должно быть, так выглядели арпеджианцы до тех пор, пока патрульный корабль не сжег их планету. В груди Торкильда поднялась волна бурлящего гнева, быстро смывшая страх.

И ради этого он взрывал планеты, уничтожал станции, помогая поработить почти четверть Директората? Глядя в бессмысленные глаза Отцов, Торкильд вспоминал гололенты, снятые на Базаре и его любимом Арпеджио. Каждое лицо было отмечено несмываемой печатью Деуса.

В полном соответствии с планом маленький отряд прошел в самое сердце корабля. Оказавшись в просторном зале ожидания, Торкильд положил руку на плечо одному из Отцов.

— Соедини меня с моей сестрой. Мне нужно переговорить с М’Клиа. У меня для мессии есть особый пленник.

Мельком взглянув на Сюзен, он успел заметить, как посерело ее лицо, а в глазах мелькнула паника. Дарвин, одетый в арпеджианский мундир, затаил дыхание.

— Я тебя слушаю, — донесся из громкоговорителя бестелесный голос М’Клиа. — Что это за пленник?

— Вот он, сестра.

Торкильд толкнул Сюзен вперед с такой силой, что она упала на палубу. Ее охватила дрожь. Бешено мечущийся взгляд наполнился страхом. Ей стало плохо? Нет, она оцепенела от ужаса. Собрав все силы, Торкильд постарался произнести как можно спокойнее:

— Ей удалось бежать от мессии на Сириусе. Надеюсь, он будет рад получить ее обратно. Пусть это будет ему подарок от самого преданного капитана.

— А! Ну, разумеется, Сюзен Андохар. Я с нетерпением жду, когда же увижу, как мессия будет ее ломать. Он по этой части большой мастер, Торкильд. Знаешь, возможно, я как-нибудь дам посмотреть тебе записи. Нгуен настоящий художник в истинном значении этого слова. Следуй за маяком, брат.

Повернувшись к Моше, Торкильд холодно бросил:

— Оставляю на вас пленных романовцев. Проследите, чтобы до моего возвращения эти безмозглые черви не предприняли попытки бежать или покончить с собой.

Хвала Пауку, М’Клиа не стала ничего добавлять. Прорабатывая различные варианты развития событий, Торкильд и Сюзен больше всего волновались, что их разлучат в самую последнюю минуту.

— Так точно, сэр! — лихо козырнул Моше.

Он быстро отдал четкие приказы, и охранники окружили столпившихся в кучу романовцев, но так, что по первому сигналу каждый воин мог схватить свой бластер.

Появившаяся на стене светящаяся точка пригласила следовать по коридору. Молодой арпеджианец пропустил девушку вперед. От него не укрылась дрожь, охватившая все ее тело, превратившая накачанные мышцы в дряблый студень. Обернувшись, Торкильд увидел, что идущий за ним Дарвин Пайк также находится на грани срыва.

— Держись! — прошипел он.

Его мускулы дрожали от напряжения. Проклятие, возможны самые разные неожиданности! Светящееся пятно вело Торкильда по безликим белым коридорам. Капитан почувствовал, как ему затылок щекочет струйка пота.

Они остановились перед люком, у которого дежурили два вооруженных бластерами человека, с живым ясным взором, не подвергшиеся психообработке. Пятно исчезло.

— Пропустите! — послышался резкий голос М’Клиа.

Один из часовых отошел в сторону, пожирая Сюзен взглядом. Его квадратное лицо растянулось в ухмылке.

— Мы еще с тобой увидимся, милашка, — шепнул он.

У Сюзен подогнулись колени, и Торкильду с Дарвином пришлось подхватить ее под руки. Они буквально втащили девушку в открывшийся люк.

— Этот тип может считать себя покойником, — пообещал вполголоса Дарвин, поддерживая дрожащее тело Сюзен.

Люк с шипением закрылся у них за спиной. Пораженный Торкильд застыл на месте, раскрыв рот. Вдоль стен стояли ряды коек, большинство из которых было занято обнаженными дрожащими женщинами. Сюзен обмякла, бормоча что-то бессвязное.

— Раздевай ее! — приказал голос М’Клиа. — Надень на нее электромагнитные оковы и уложи на койку. Что? Ты изумлен? Ну это-то ты можешь сделать, мой драгоценный добродетельный братец — раздеть и связать женщину?

Торкильд с трудом слышал ее слова. Его взгляд метался по изображениям на мониторах, закрепленных над головами некоторых из пленниц. Он узнал обнаженное тело Нгуена, забавляющегося с женщинами. Несчастные с тупым ужасом смотрели на экраны, где кричали и стонали их голографические двойники.

— Я ничего не... Это... Что... М’Клиа? — Ему к горлу подступила тошнота. — Где, я нахожусь?

— Это комната ужасов Нгуена, — проскрежетал Дарвин, в то время как М’Клиа пискляво рассмеялась. — Помоги Сюзен прийти в себя. — Нагнувшись, он прижался губами к портативному комму, закрепленному на поясе. — Пошли!

Торкильд как зачарованный пошел, спотыкаясь, вдоль ряда кроватей, ища Сарсу. Наконец он ее нашел, на третей койке от входа, распятую электромагнитными оковами. Ее взгляд словно примерз к монитору над головой — остекленевший от страха и отчаяния. Не в силах больше терпеть, Торкильд упал на колени. Его начало рвать, буквально выворачивая наизнанку. А в ушах стояли отголоски доносившегося из комма смеха М’Клиа.

Личные апартаменты Нгуена Ван Чоу.

«Деус»

Обрывки воспоминаний лихорадочно кружились. Сильный удар, ослепительная вспышка, языки пламени, едкий ползучий дым. Пробитая насквозь обшивка, вогнутые внутрь завитки графитовой стали. Вырывающаяся в пробоину атмосфера. Бластеры Нгуена буквально изрешетили «Нож Паука».

Она ощутила толчок в грудь, налетела на что-то головой. Дальше наступила темнота.

Огонь, невыносимая жара остались позади. Теперь ей было холодно. Она лежала на чем-то жестком, протянувшимся под всем ее телом. Душный воздух, насыщенный терпкими ароматами, лениво двигался над ее кожей, принося какие-то неразборчивые отголоски. Попробовав пошевелиться, она ощутила пронзительную боль. Попыталась сглотнуть подступивший к горлу клубок, но в пересохшем рту не было слюны. Что-то держало ее запястья и щиколотки. Она связана? Эта мысль никак не могла оформиться в затуманенном рассудке.

— Добро пожаловать в гости, майор Сарса, — проник в сознание Риты мягкий, вкрадчивый голос.

Она напряглась, не обращая внимания на внезапно занывшие мышцы.

«Нет! Паук, только не это! Этого не может быть! Нет!..»

Рита вышла победителем в борьбе с самой собой, открыв глаза. Заморгав, прогоняя мутную пелену, она увидела перед собой злорадно ухмыляющееся лицо Нгуена Ван Чоу. У нее в животе раненой змеей свернулась тошнота.

Рядом с Нгуеном стояла светловолосая женщина с раздутым животом. Черты ее лица показались Рите знакомыми.

— Значит, это ад, — прошептала Сарса, зажмуриваясь.

Теплые сильные пальцы схватили ее за подбородок, повернули голову, заставили снова взглянуть в глаза Нгуена.

— Нет, моя дорогая прекрасная Рита. Это рай.

Мелодичный голос звучал по-своему убедительно. Этот голос присутствовал в кошмарных снах Риты с тех самых пор, как она давным-давно впервые услышала его на Сириусе.

«Ну же, девочка! Наберись дерзости. Как тогда, в вигваме Бешеного Быка. Как в реакторном отсеке «Пули». Тебе уже столько раз приходилось так поступать. Помнишь Сарсу? Стерву-бунтаря с острым язычком, не знающую страха? Откопай ее. Рита, собери все силы, потому что иначе этот ублюдок тебя сломает, разорвет на части, превратит в жалкую хнычущую тварь».

— Будь ты проклят, Паук! — едва слышно прошептала Рита. — Как мне хочется пнуть тебя под зад!

— Что ты говоришь?

— Я спрашиваю, кто эта жирная шлюха? — громко произнесла Рита, пытаясь не обращать внимания на клейкие щупальца страха, стискивающие ее внутренности.

Удастся ли ей вывести Нгуена из себя, разозлить так, что-бы он ее убил?

— Ты будешь плакать кровью, — заверила Риту блондинка, доставая из-за спины длинный жезл.

Пленница непроизвольно задрожала. Она уже видела эту штуку на лентах, захваченных у Нгуена на Сириусе: электронный хлыст.

— Вижу, тебе не надо объяснять, что это такое, — рассменлся Нгуен.

М’Клиа прикоснулась кончиком жезла к пальцу на ноге Риты. Ослепленная болью, та дернулась, вырываясь из электро- магнитных оков. Хлыст прижимался к ее телу — раскаленный добела кусок металла. Рита закричала. Ей казалось, у нее закипает кровь в жилах, плоть обугливается, обнажая кости.

М’Клиа продолжала водить хлыстом по обнаженному телу пленницы. Ее лицо исказилось в жуткой усмешке.

— Это только простое прикосновение, — улыбнулся Нгуен, поднимая руку.

Оторвавшись от кожи, хлыст застыл в воздухе, угрожая снова опуститься на дрожащую плоть. Нгуен плюхнулся на койку рядом с Ритой.

— Обещаю, это только начало. При нашей последней встрече ты меня оскорбила, майор Сарса. Помнишь, что ты сказала? Ты передала мне вызывающие слова Сюзен Андохар.

Стиснув зубы, Рита зажмурилась, прогоняя отголоски боли, понимая, что если она опустит взгляд, то вместо спаленного до углей мяса увидит розовую здоровую кожу.

«Проклятие! А я-то считала себя крепкой. Увы! Сколько я еще смогу продержаться? Сколько? Боюсь, еще секунда, и я сломаюсь. Расскажу все, что знаю. — Рита сглотнула комок в горле. — Ну же, Сарса, нанеси ответный удар!»

— У тебя, сириусианская портовая крыса, не все дома.

Во взгляде Нгуена сверкнула боль.

— Уверяю, ты переменишь свое суждение обо мне. Я сделаю так, что твое тело поплывет на облаках блаженства! О, разумеется, твой рассудок будет его за это ненавидеть. Но, дорогая Рита, предупреждаю, ты не в силах мне помешать. Я тебя сломлю... и ты будешь чувствовать, как клеточка за клеточкой рушится твоя воля. В самом скором времени я стану твоим полновластным повелителем. А твоя плоть узнает, что такое истинное наслаждение.

Его голос, вкрадчивый страстный шепот, вторгался в сознание Риты.

Она посмотрела в его возбужденно горящие глаза, и ее охватила дрожь.

«Держись! Девочка, соберись с духом! Где та рыжая стерва, что боролась в одиночку со всем Директоратом? Где та горячая девчонка, бросившая вызов галактике?»

Но Рита могла думать только об ужасах Сириуса, о муках и боли. Она видела безумный взгляд Сюзен.

— Успокойся! — воскликнул Нгуен, вскакивая на ноги и хлопая в ладоши. — Майор, не грусти! Не сомневаюсь, сейчас ты коришь себя за то, сколько неприятностей доставила мне на Сириусе. Ничего страшного, — снисходительно улыбнулся он, — теперь настала пора перевернуть эту печальную страницу. Пришло время познать наслаждение и восторг. Не переживай по поводу былых ошибок! Мы с тобой станем очень близки. Очень, очень близки.

Склонившись, Нгуен прикоснулся теплыми влажными губами к левой груди Риты. Молодая женщина тщетно билась в электромагнитных оковах.

— Чтоб тебе провалиться в ад... УБЛЮДОК!

М’Клиа радостно расхохоталась.

— О, Нгуен, она нас порадует! Только посмотри, каким бунтарским огнем горят ее глаза. Спорю, что ты не сломаешь ее раньше чем через три дня!

— Принимаю, дражайшая М’Клиа! — воскликнул Нгуен. — То же самое ты говорила про рыжую с Санта-дель- Сьеро.

«Думай! Как вывести этого ублюдка из себя? Сражайся, черт побери!»

Нгуен грациозно скинул с себя халат, шелковистой лужицей стекший на пол, и внутри у Риты все перевернулось. Наполнив легкие воздухом, Нгуен расправил тощую грудь и приподнялся на цыпочках. Под смуглой кожей проступили тонкие ниточки мышц.

— Первым делом, — объяснил он, склоняясь к Рите, — я сделаю так, чтобы ты стала помягче. Конечно, слишком мягкая ты мне тоже не нужна, но все же не хотелось бы, чтобы ты так брыкалась.

— Разве твоя мать-шлюха никогда...

Дальше все смыла боль. Дернувшись в оковах, Рита выгнулась дугой. Хлыст, зажатый в опытной руке Нгуена, не останавливался ни на секунду. В промежутках между бело-голубыми вспышками боли, терзающей ее бедра и икры, она слышала свои пронзительные крики.

Когда страдания отступили, превратившись в простое покалывание кожи, Рита ощутила что-то сходное с эйфорией. Она чувствовала, как холодный воздух врывается в ее легкие, как сердце судорожно выбивает чечетку о ребра, как стучит в висках кровь.

Рита заморгала, пытаясь сглотнуть подступивший к горлу клубок, — и застыла, увидев Нгуена. Его налившаяся багровая плоть пульсировала прямо у нее перед лицом, казалось, готовая вот-вот взорваться. На кончике блеснула хрустальная капелька.

— Наслаждение, моя дорогая Рита... — Нежные звуки прокрадывались по закоулкам сознания Сарсы. — Ты будешь принадлежать мне одному. Но в следующий раз. Как видишь, я знаю, что ты не романовка. Психообработка поможет тебе расслабиться. В то время как мое тело поведет тебя к наслаждению, твой мозг будет считать, что рядом с тобой твой возлюбленный Железные Глаза. Затем мы будем постепенно отлучать тебя от психообработки, и ты познаешь в полной степени мои способности. И тогда, Рита, ты бу- дешь плакать, умолять меня подарить тебе блаженство.

— Ты так думаешь? Я слышала, Сюзен как-то сказала, что от пятилетнего мальчишки толку больше, чем от тебя. Даже такая портовая мразь, как ты... А-а-а!

Нгуен жестоко ткнул хлыстом ей в грудь.

Силясь собрать вместе беспорядочно перемешанные обрывки мыслей, Рита вдруг почувствовала, что он опускается на койку рядом с ней. Охваченная ужасом, она забилась в злектромагнитных оковах, брыкаясь, вырываясь, напрягая до предела заряженные страхом мышцы. Вдруг Рита ощутила прикосновение холодного тела Нгуена, его умелые руки прошлись по ее распаленной коже. Она с трудом сдержала готовый сорваться крик.

Сквозь туман паники до нее смутно доносился голос М’Клиа. Крепко зажмурив глаза, она задыхалась от слез, напрягая мышцы таза, приготовившись к тому, что Нгуен войдет в нее.

«Крепись, Сарса! Ты сможешь его одолеть. Сражайся. Ублюдок хочет тебя сломать. Ну же, тебе довелось пройти по рукам. Подумаешь, еще одно изнасилование! У тебя обязательно будет шанс убить мерзавца».

Но только Нгуен вдруг прекратил ласки. Встал с кровати.

«В... в ч-чем дело, Нгуен? Еще какая-то шутка? Изощренное мучение, призванное вымотать мои силы? Ах ты зловонная блевотина, что ты задумал? Сколько... сколько я еще смогу продержаться? Неужели мне тоже суждено стать такой же жалкой хнычущей тварью, как те, кто рядом?»

Непроизвольно вздрогнув, Рита приоткрыла глаза. М’Клиа протянула Нгуену комм. Тот, выслушав сообщение, кивнул и снял шлем с головы.

— Я очень сожалею, майор Сарса, — нехотя произнес Нгуен. — Меня призывают на станцию «Кобальт». Мои инженеры только что научились управлять устройством образования сингулярностей, которое я называю «Кулаком Деуса». Только представь, теперь я могу по своему желанию бросить черную дыру в любое место Директората. Моя возлюбленная Рита, теперь я стал настоящим Богом. Вооруженный «Кулаком», я уничтожу Дамена Ри, весь патрульный флот... да-да, и даже твоих романовцев.

Он провел рукой по дрожащей груди, по упругим мышцам живота, задержался в жестких курчавых волосах... и опустился ниже. Рита застыла, боясь сделать вдох. Нгуен многообещающе ухмыльнулся, радуясь ее отвращению.

— Нгуен, я забираю свои слова назад. Все то, что я говорила о тебе.

Он удивленно поднял бровь.

— Твоя мать ни в чем не виновата. Думаю, она просто исторгла из себя твой зародыш в грязь сточной канавы. Взращенный зеленой слизью, ты не получил...

Рита ойкнула, получив удар в солнечное сплетение. Нгуен снова занес кулак.

— Успокойся, супруг, — схватила его за руку М’Клиа. — Именно этого она и хочет. Сарса стремится вывести тебя из себя, и это будет большой ошибкой.

Нгуен кивнул. Бешеная злость медленно схлынула с его лица.

— Да, я с превеликой радостью сломаю эту женщину.

— Жаль, что твоей глупой арпеджианской сучки тебе недостаточно, портовая крыса. — Рита перевела взгляд на М’Клиа. — А тебя это беспокоит, придурковатая шлюха? Твой хахаль вынужден...

Ее остановила резкая пощечина Нгуена. Проведя языком по губам, Рита ощутила солоноватый привкус крови.

— Ты пожалеешь, — процедила сквозь стиснутые зубы М’Клиа.

Нагнувшись, Нгуен поцеловал Риту взасос в шею. От отвращения у молодой женщины возмутился желудок, и ее неожиданно вырвало.

Изящно увернувшись, Нгуен погрозил пальцем.

— Нехорошо, дорогая Рита. Ты должна научиться вести себя с Богом подобающим образом — особенно если учесть, с какими неземными наслаждениями я познакомлю твое тело. Подумай об этом, моя дражайшая Рита. Тебя ждет верх блаженства. Позволь научить тебя... позволь познакомить тебя со своим собственным телом... ты будешь ждать встреч со мной, моя прекрасная.

— Сомневаюсь, что меня сможет возбудить портовая грязь, Нгуен Ван Чоу, — проговорила Рита, отплевываясь от блево- тины.

Он постарался улыбнуться, но у него задергалась щека.

— Знаешь, мне очень неприятно быть неучтивым, когда ты уже разогрелась, приготовилась познать блаженство. Увы, будучи императором, приходится чем-то жертвовать. Но я обязательно вернусь. И, может быть, дам тебе возможность посмотреть, как я буду уничтожать «Пулю», Дамена Ри, Арктур и романовцев.

Зловеще усмехнувшись, Нгуен взял М’Клиа за руку, и люк закрылся за ними.

— Благословенный Паук, этого не может быть. Все происходит... происходит во сне. На самом деле ничего этого нет. Я проснусь в своей каюте. Вы меня слышите? Я проснусь на койке в каюте на «Ноже Паука».

Однако «Нож» раскололся надвое. Техникам едва удалось заглушить реактор.

Через несколько минут в комнату вошел мужчина с отсутствующим взглядом. Достав из стены уборочную машину, он отмыл блевотину с пола и с тела Риты — так, словно перед ним был какой-то механизм. Рита обозвала его последними словами, но в мертвых глазах не мелькнуло ни тени чувств. От прикосновения холодных пальцев ее едва не стошнило снова.

После ухода тупого раба над койкой появилось голографическое изображение. Взглянув на него, Рита с изумлением увидела саму себя. Она зажмурилась, стараясь не слушать свои крики и злорадный смех М’Клиа Алхар. Эта тварь — сестра Торкильда!

Запись прокручивалась снова и снова. В конце концов Рита открыла глаза и уставилась на экран, как и обезумевшие создания на соседних койках. Она обратила внимание, что у одних женщин взгляды пустые и затравленные. Другие следили за происходящим с острым вниманием, лаская свое тело.

— Только не я, — дала себе клятву Рита. — Я... я не стану такой.

Но ее не оставляла мысль о том, что будет, когда у Нгуена появится время довести до конца цикл боли и наслаждения. Какие чувства она испытает, увидев на экране Нгуена и свое податливое тело? Сколько она сможет сражаться с отвращением к самой себе? Проклятие, долго она не выдержит! Нгуен будет воздействовать на глубины сознания, неподвластные рассудку. А в этом он мастер. Но что скажет Джон... Нет, не смей даже думать об этом! Рита залилась слезами, рыдая в истерике впервые с тех пор, как много лет назад умер ее муж.

— Адмирал! — страстно шептала она. — Спеши сюда! Приди и уничтожь этот корабль!

А у нее над головой продолжали сменяться кадры голоизображения.