Сети Паука

ГЛАВА 15

Сарай Чаки Гарсии Желтые Ноги.

Поселение, Мир

Патан Андохар Гарсия сидел в одиночестве в темноте, находя утешение в звуках, доносившихся с улицы: там в загоне переступали с ноги на ногу лошади. Устроившись на жердях шестовика, юноша смотрел на звезды, подобно кристаллам белоснежного льда усыпавшим черный бархат неба.

Неполных восемнадцать лет от роду, Патан с детства рос задумчивым и мечтательным. На узком скуластом лице его глаза казались огромными. Тонкий острый нос торчал подобно лезвию ножа. Изгиб губ выдавал чувственную натуру человека, не привычного к тяготам войны и набегов. Младший в семье, Патан всегда считался ребенком со странностями, и ему доверяли только пасти скот. Впрочем, мальчик был рад отшельнической жизни в поле, наедине со своими мечтами и странными видениями, приходящими во сне.

Но сейчас мечты обратились против него самого: верные друзья, к которым он давно успел привыкнуть, стали злейшими врагами.

Глубоко вздохнув, Патан потер глаза, словно прикосновение пальцев могло изгнать образы из мозга. Он уже несколько дней ничего не ел. Ему кусок в горло не шел. Долгие ночи Патан проводил не смыкая глаз. Сейчас он был на грани физического и умственного истощения. И раньше, когда видения становились невыносимыми, мальчик убегал из поселения далеко за пастбища, мимо ленивых скучающих пастухов, и кричал, оказавшись в одиночестве, давая выход переполняющему душу ужасу, пытаясь изгнать из сознания жуткие картины.

Патан нащупал на поясе рукоятку ножа. Возможно, это позволит решить все. Достаточно только вытащить длинную холодную сталь из ножен, упереть острие в ямку между ребрами и резко надавить на нож. А дальше Паук подарит ему вечный покой, и никакие мучения больше не будут терзать его рассудок.

Эта картина неотступно преследовала юношу. Он отчетливо увидел, как достает нож. И, переживая видение наяву, его мышцы напряглись, подчиняясь неосознанным командам мозга. Причудливое переплетение появившихся в сознании образов и действительности оглушило Патана. Ощущение прикосновения к обтянутой кожей рукоятке перешло из видения в реальность. В грезах юноша расстегнул рубаху, и тотчас же он поймал себя на том, что его пальцы возятся с костяными застежками. Холодное стальное острие уперлось в грудь, где пульсировало горячее сердце.

Видение, такое явственное, такое непреодолимое, определяло действительность. Патан приготовился умереть.

Он представил себе, как, широко расставив ноги, крепче стискивает рукоятку, чтобы нож в самый последний момент не выскользнул из руки. Патан вздрогнул, мысленно глубоко вонзая лезвие в грудь, ощущая холодное прикосновение металла и болезненное жжение в области раны. Из распоротого сердца хлынула кровь. Патан не почувствовал ни страха, ни боли — только накатывающийся туман эйфории.

Так же как в грезах, он крепко обхватил рукоятку ножа. Глубоко вздохнув — как и в видении, — юноша закрыл глаза, приготовившись насладиться собственной смертью, призывая эйфорию.

— Вот видишь, это совсем не трудно, — послышался в тишине негромкий участливый голос. — Люди всю свою жизнь ходят по краю, но большинство в самый последний момент все же останавливается.

Патан открыл глаза. Этот голос он услышал не в видениях.

— Кто... кто ты? Еще один сон?

— Нет. Ты меня позвал, и я пришел.

Спокойный голос ложился бальзамом на оголенные нервы юноши.

— Я никого не звал, дух. Я не ищу видений. У меня их и без того слишком много.

Патан прижимал лезвие к ямке между ребрами. Ни один мускул его руки не дрогнул.

— Я не дух. Я человек, такой же, как ты, — продолжал голос, проникнутый теплом.

Появившаяся из темноты фигура легко забралась в сарай. Юноша услышал, как под тяжестью незнакомца скрипят жерди.

— К-кто... кто ты?

— Меня зовут Честер Армихо Гарсия. Некоторые называют меня Пророком.

Вздох незнакомца был подобен дуновению ветерка.

— Тебя не было в видениях, — прошептал Патан.

— Я существую наяву. Расскажи, что ты видишь. У меня перед глазами картина нечеткая — ее затянуло туманом твоего страха, дымкой надвигающейся поворотной точки. Ты должен будешь принять решение.

— Я вижу свою смерть, — хрипло выдавил Патан. — Мне известно, что все люди смертны. Но свою смерть я видел не раз, и все время я умирал по-разному. От старости, подточенный болезнями. В страшных муках вдали от Мира. В черной пустоте космоса, разрываясь словно переспелый овощ, харкая кровью. Но страшнее всего было, когда я... когда я умер, потеряв... потеряв свой... Паук, только не такая смерть! Нет!

Незнакомец терпеливо ждал.

Взяв себя в руки, Патан прогнал картину жуткой смерти от безумства.

— Я хочу сказать, что уже тысячу раз встречал собственную смерть, каждый раз являвшуюся ко мне в разных обличьях. Я больше не могу умирать в мыслях.

— А почему бы тебе не положить конец видениям? — спросил Честер, скрещивая руки на груди.

Опустив нож, Патан пожал плечами. Острое лезвие зловеще блеснуло в свете звезд и третьей луны.

— Я не могу. Понимаешь, какая-то часть моего сознания... она словно заставляет меня жаждать видений. Какими бы жуткими они ни были, еще страшнее их не видеть.

— Хочешь ли ты стать Пророком?

— Пророком? Я?.. Я очень бедный, — смущенно вымолвил Патан, стыдясь своих слов. — Отец мой давно умер... а у матери ничего нет... Какой из меня Пророк... так, я просто...

— Все смерти, которые ты видел, — настоящие. Каждая из них может случиться в действительности в зависимости от того, какое решение будет принято в поворотных точках. Если бы я не заговорил с тобой, ты бы сейчас лежал на полу, твоя душа отлетела бы к Пауку, а кровь смешалась бы с навозом.

Ты видишь только смерть потому, что страх ограничивает пределы твоего зрения. Если ты решишь видеть будущее, ты будешь его видеть. Если ты захочешь убить свой страх... и если у тебя хватит сил расстаться с Патаном Андохаром Гарсией, каким он был прежде, видения придут к тебе во всей их полноте. Понимаешь, главное то, что ты не можешь больше оставаться Патаном. Сегодня ночью ты должен освободиться от этой фальшивой оболочки и слиться воедино со временем и Пауком. Вот решение, которое ты должен принять, — твоя поворотная точка. Какой бы выбор ты ни сделал, Патан Андохар Гарсия прекратит свое существование сейчас, здесь, в этом сарае. Тебя отметил Паук, мой юный друг.

Патан закрыл глаза. Ему стало страшно. Он поежился: с пятнадцати лет он был одержим жаждой видений и страхом перед ними. Так или иначе, он должен обрести покой.

Видение раздвоилось: один Патан, истекающий кровью, остался лежать на земле, другой ушел в будущее вместе с Честером. Возможно, мечты снова станут полны счастья, если он послушается этого человека, кажется, понимающего его? Быть может, именно этот путь предначертал Паук?

— Мечты... мне не хватает грез. Что я должен делать, что-бы стать Пророком? Я буду стараться.

— Пойдем со мной, мы поднимемся в горы, и я научу тебя, как расстаться со страхом. Я покажу тебе, что Патана Андохара Гарсии больше не существует.

Голос Честера, наполнившийся теплом приглашения, плащом укрыл объятую ужасом душу юноши.

Забытый нож остался лежать на полу сарая.

Площадь перед остовом «Николая Романова».

Поселение, Мир

В памяти Сюзен до сих пор крепко держались картины прошлого. Она сознавала, какая судьба была бы ей уготовлена, если бы Рита Сарса не взяла ее под свое крыло и не дала шанс испытать себя среди звезд. Сейчас, проходя через площадь от приземлившегося штурмовика, девушка держала голову высоко поднятой. Но если бы все сложилось иначе, она бы семенила словно какой-то трусливый зверек, стыдясь брошенных на нее взглядов, опасаясь встречи с дядей и родственниками.

Казалось, никто не обращал на нее внимания, но Сюзен знала, что на самом деле все пристально следят за ней. Молодые девушки, переглянувшись, снова принимались за работу. Мужчины и женщины в возрасте, дождавшись, когда она пройдет мимо, сокрушенно качали головами, проклиная гот день, когда женщина задумалась о смысле веры в Паука и отправилась в космос.

Тех, кто высказывался вслух, всегда можно было заставить замолчать, вызвав на поединок на ножах. На поясе Сюзен висели восемь скальпов романовцев. Проведя ладонью по шелковистым черным прядям, она мрачно усмехнулась.

Лазарет резко выделялся на фоне блеклых традиционных жилищ. Вывезенная с Сириуса конструкция сверкала вспененной сталью и углепластиком, контрастируя со шкурами, деревом и камнем романовских построек. Задержавшись в дверях, Сюзен решительно тряхнула головой и вошла внутрь.

Дарвин Пайк лежал на спине, уставившись в подвешенный к потолку экран. Средняя часть его тела была заключена в белое медустройство неправильной формы. С противоположной стороны торчали невероятно бледные ступни. Выздоравливающий возбужденно шевелил пальцами ног. Подойдя к монитору, Сюзен справилась о состоянии раненого. Все ткани были зашиты и теперь срастались на клеточном уровне под воздействием электрических импульсов, специальных препаратов и местного облучения.

Вздохнув, Сюзен приблизилась к поглощенному чтением Дарвину. Рядом с ним на антигравитационной кровати лежал длинный романовский нож. Рассеянно подобрав оружие, девушка под пристальным взглядом молодого ученого провела пальцем по лезвию. Заметив выгравированные на стали узоры Сантосов, она усмехнулась.

— Сувенир? Или после того, как тот Сантос вас едва не выпотрошил, вы решили обзавестись более длинным ножом?

Сюзен постаралась не выдать голосом скуку. Но почему у Дарвина так странно вспыхнули глаза?

— Я рад, что вы заглянули. Мне бы очень хотелось продолжить занятия приемами рукопашного боя, но, как видите, — он указал на медустройство, — в настоящий момент это будет очень трудно. Я здорово отстал. Если у меня будет побольше опыта... возможно, в следующий раз мне не придется так туго.

— В любом случае, занятия придется отложить. Мы летим на другом корабле. Патруль направил нам что-то более бы- строходное. Надеюсь, к тому времени, как настанет пора вылетать, вы уже выпишетесь отсюда.

Усевшись на край кровати, Сюзен закинула ногу на ногу.

— Кто были эти Сантосы? Почему, черт побери, они напали на нас? — спросил Дарвин. — И без того денек выдался нелегкий. Мне хватило бы одного медведя.

Сюзен пожала плечами.

— Народ Сантосов переживает период стресса. Их религия в упадке. Ведущее положение заняли Пауки. Вот уже несколько лет среди Сантосов не появилось ни одного нового Пророка. А мир вокруг меняется. Многие полны отчаяния. Вы же антрополог, расскажите, что делают воины, видя, как разрушается привычный порядок вещей?

— Начинается движение за обновление. Но кто-то цепляется за уходящие обычаи. Нативизм.Сюзен махнула в сторону востока.

— В горах устраиваются пляски в честь Хайсуса. Я слышала, в прошлом году на одном из таких празднеств четырех человек прибили гвоздями к крестам — по одному на каждый священный день в году. Еще никогда прежде Сантосы не распинали сразу так много мучеников.

Она посмотрела на новую голографию медведя. Этот землянин с Аляски дал чудовищу бой. Отрезал присоску своим игрушечным ножиком, а затем убил огромного зверя, загнавшего его на вершину скалы. Рассказ о подвиге передавался из уст в уста, обрастая подробностями. Пайк стал местным героем.

— Распяли четверых? Благословенные боги, это же очень мучительно. Но, наверное, мученики приобрели среди своих соплеменников высокий статус.

— Страшно высокий, — сухо заметила Сюзен. — Как правило, распятым приходится ждать смерти трое суток.

— Смерти?

— Может ли человек принести большую жертву ради своего народа? Сантосы уверены, что именно так умер их Хайсус ради того, чтобы потомки жили в вечной свободе.

— Эти люди пытаются успокоить свой духовный мир, — пробормотал Дарвин. — Отчаянно стараются вернуть себе расположение господа. — На его лбу появились глубокие морщины. — Другие перемены есть? Участившиеся случаи самоубийств? Алкоголизм? Наркотики?

— Как вы узнали? Повсюду шатается множество пьяных Сантосов. Насчет самоубийств сказать не могу — но ходили слухи о небольших группах Сантосов, нападавших на численно превосходящие отряды Пауков. Эти безумцы утверждали, что они неуязвимы перед бластерами. Никто из них не остался в живых, чтобы продолжить традицию. Также Сантосы постоянно воюют между собой — горцы ненавидят тех, кто присоединился к Паукам и летал к звездам. Еще совсем недавно Сантосы были самым многочисленным племенем среди романовцев, но сейчас они сами себя уничтожают.

— Среди них распространяются болезни, да?

— Вы совершенно правы, доктор Пайк. Но как вам...

— Мы принесли чужеродную микрофауну, и у нее появилось широкое поле деятельности. — Он посмотрел ей в лицо. — То, что происходит с Сантосами, стало бы и уделом вашего народа, если бы не одно решающее обстоятельство.

Сюзен презрительно скривила губы. Ее Народ превратился бы в племя бродяг, подобно горным Сантосам? Невозможно.

— Да-да, — уверенно произнес Дарвин. — Вы пошли бы по тому же пути. Закон приобщения к культурным ценностям гласит, что никакой силе духа не устоять перед пагубными последствиями стремительных перемен. Пауки выжили благодаря Пророкам... а также общему внешнеполитическому положению. У вас есть то, что крайне необходимо остальному человечеству.

— Пожалуйста, объясните.

Дарвин просиял.

— Пророки обеспечивают синкретизм. — Увидев ее непонимающее лицо, он добавил: — То есть способность впитывать внешнее влияние в области поведения, технологий и так далее, интегрируя его в собственную общественную структуру, не разрушая сложившейся культуры.

— У нас свои обычаи...

— Когда вы полетели к Сириусу, молодой Пророк Гарсия пытался повлиять на официальную политику Директората в отношении романовцев. В самом начале контакта с военными ваши Старцы объясняли людям, какое именно действие окажут на них перемены. Таким образом, вы имеете возможность решать, что именно допускать в свое общество и с какой скоростью, принимая только то, что вам нужно, и отбра сывая нежелательное. Ведь Пророки просвещают вас, растолковывая возможные последствия.

— И вы говорите, что мы нужны Директорату?

— Естественно. — Протянув руку, Дарвин рассеянно про вел пальцем по ножу убитого Сантоса. — Директорат — это перезрелый плод, готовый в любую минуту сорваться с ветки. Образуется гигантский вакуум власти. Население в целом больше не имеет навыков, необходимых для выживания в экономической системе, основанной на соперничестве. Слишком долго продолжался застой.

Сюзен рассмеялась.

— Мы называем граждан Директората «баранами».

— Баранами? Хорошее сравнение. Хотя я бы предпочел определение «домашний скот». Власть Директората была по сути своей искусственной. Шедевр социально направленной пропаганды, основанной на человеческих верованиях, идеально отлаженной, превращенной в самоподдерживающий миф и подкрепленной психообработкой особенно упорствующих отщепенцев, не желающих признавать официальную доктрину.

Девушка настороженно скрестила руки на груди.

— Нельзя водить за нос людей, если у них остались честь и...

— Да нет, можно! И вот доказательство. С точки зрения антропологии, политологии и экономики галактика является открытым источником ресурсов. Следовательно, не должно быть соперничества из-за энергии и таких видов сырья, как торон и металлы, — но оно существует! Директорат искусственно создает дефицит. Разумеется, произошло это не в один день; потребовалось триста лет, чтобы дойти до нынешнего состояния. Ключевым фактором был постоянно усиливающийся контроль над образованием и средствами связи. По сути дела, этим были разбросаны семена лжи. И эти семена выросли и стали действительностью.

— Значит, Робинсон и его дружки приучили человечество быть баранами, — согласилась Сюзен. — Но головы-то у людей остались. Они могли бы и сами вынуть шею из петли.

Дарвин решительно затряс головой.

— Для этого первым делом необходимо осознать, что шея в петле. Люди не догадывались об этом до того, как доктор Добра, несмотря на запрет Директората, сообщила всей галактике о существовании романовцев. Система пошатнулась и начала рушиться.

— В таком случае почему... почему Нгуен становится таким могущественным?

— Вы не забыли о вакууме власти? Большинству людей стало очевидно, что контроль Директората является лишь номинальным. Все начали задавать себе вопрос, где истинная сила. Один из ответов — всесильный Бог, если хотите, Деус. Люди испуганы, они в растерянности, пытаются найти защиту во внезапно ставшей враждебной вселенной.

Преступники, сильные люди, вожаки, думающие исключительно о собственном благе, ищут тех, кто готов пойти за кем угодно. Человечество входит в эпоху суровых испытаний и насилия. Это потрясение значительно сильнее того, что испытывают Сантосы. Понимаете, последствия первоначального шока постепенно рассасываются. Теперь люди будут требовать защиты и стабильности. Единственный вопрос состоит в том, какую дань они готовы за это заплатить.

Его слова вызвали у Сюзен холодную дрожь. Девушка непроизвольно провела ладонями по рукам. У нее перед глазами появились кружащиеся в бешеном водовороте картины Сириуса, ужас, застывший в глазах людей. Изуродованные трупы, куски человеческого мяса, вырванные бластерными лучами.

— Глупцы, — прошептала она. — Они не представляют себе, какой ад разверзнется перед ними. Благословенный Паук, начавшись, этот кошмар не прекратится до тех пор, пока первоначальная причина, двигавшая людьми, не потонет в крови. Только настрадавшись вдоволь и забыв, из-за чего началась война, они успокоятся. Я видела это, доктор Пайк. Я... я в этом участвовала.

— Не беспокойтесь. Мы что-нибудь придумаем. С той же скоростью, с какой фанатизм Нгуена распространяется с Базара, с Мира и Сириуса распространяется учение Паука. И то, и другое являются решениями. Только в одном случае человечеству предлагается добро, а в другом — зло.

— Вы сказали, что в Директорате образовался вакуум власти. — Увидев, что Дарвин кивнул, Сюзен продолжала: — Раз патрульный флот не сможет выстоять против нас, возможно, для безопасности людей будет лучше всего, если мы возьмем под свой контроль как можно большую территорию, чтобы создать буферную зону.

Дарвин пожал плечами.

— Разумно... если вы готовы заплатить.

— Какую цену?

— Вам придется стать завоевателями. Завоеватель, в свою очередь, подчиняется тому, что он покорил. С другой стороны, власть Директората уже съеживается... начался отсчет времени, как и много лет назад в эпоху Конфедерации. Людей, осознавших, что в свободе слова нет преступления, пришедших к заключению, что мозг предназначен для того, что-бы думать, невозможно подчинить чужой воле. Вы окажетесь в открытой системе, пытаясь управлять чем-то неуправляемым. Если так понятнее, пытаясь обнести забором бескрайнюю вселенную.

— С этим можно согласиться.

— Что? — недоуменно переспросил Дарвин.

Сюзен удовлетворенно улыбнулась.

— Возможно, я ошибалась относительно вас, доктор Пайк.

Дарвин попытался усесться в кровати. Его глаза сверкнули раздражением.

— Что значит ошибались?

— Я была очень расстроена тем, что адмирал Ри направил меня сюда, чтобы — как вы выразились — обнести вас забором, оберегая от беды. — Мелькнувшая во взгляде Дарвина искорка надежды погасла. — Теперь я начинаю понимать, почему адмирала так беспокоит ваше здоровье.

Молодой ученый шумно вздохнул. Быстро улыбнувшись, Сюзен добавила:

— Вы даже не благодарите меня за возвращенную голографию?

Он настороженно посмотрел на нее.

— Я ценю ваш поступок. — В его голосе прозвучала сталь. — Отныне я перед вами в долгу.

Сюзен попыталась беспечно пожать плечами. Этой чертовой голографии все равно не было места в ее каюте. Она забрала ее у Дарвина исключительно из духа соперничества. Услышав, что он ранен, Сюзен сразу же вернула голографию.

— Что вы, какие между нами счеты, — как можно любезнее произнесла она.

— Значит, вы моя нянька? — Его охватило пламя ярости. — Адмирал полагает, что ему нужно присматривать за своим драгоценным антропологом.

— Все не так плохо, — начала Сюзен, недовольная вы- нужденной ложью. — Просто нас очень беспокоит...

— Беспокоит? Черта с два беспокоит! — крикнул Дарвин. — Проклятие, я человек! Просто судьба распорядилась так, что я не родился романовцем! Я не ребенок, нуждающийся в няньке! Как мне заслужить ваше уважение? Что я должен делать? Одним пальцем передвигать планеты? В вашем обществе я ощущаю себя пятилетним малышом! Ко мне относится со снисхождением майор Сарса и даже доктор Брук! Ну, а от вас я получаю высокомерное пренебрежение в двойной дозе!

Мониторы медустройства, зафиксировав резкое повышение кровяного давления, быстро привели в действие электрическую систему, мгновенно погрузившую Дарвина Пайка в сон.

Вспыхнув от сознания собственной вины, Сюзен всмотрелась в лицо спящего. Несмотря на успокаивающее действие медустройства, гнев оставил свой след в складках у глаз, в стиснутых губах.

— Простите меня, доктор Пайк.

Возможно, в следующий раз все произойдет иначе.

Сюзен решила проверить, не навредил ли себе Дарвин этой вспышкой ярости. Тут в палату вбежал встревоженный медтехник.

— Что случилось? — спросил он, сверяясь с показаниями приборов, следящих за заживлением тканей.

Сюзен глубоко вздохнула.

— Думаю, он злится на нас.

— А мне он показался таким милым человеком.

Сюзен постаралась избавиться от неприятного чувства в груди.

— Да, наверное, вы правы. Знаете, возможно, именно в этом и заключается проблема.

Лазарет.

Поселение, Мир

Сантос нашептывал Дарвину на ухо. В его черных глазах горел огонь. Рядом с Дарвином стоял медведь, манящий, зовущий к себе. Голоса доносились словно сквозь толщу воды — неразборчивые, гулкие, искаженные невидимыми преградами. Дарвин отчаянно пытался понять смысл слов, ухватывал обрывок мысли, но тотчас же его терял. В его сознании формировался новый позыв. В спину дул порывистый ветер, толкающий Дарвина вперед; трава Мира стлалась по земле. Он попытался преследовать медведя, проворно по- бежавшего в сторону гор. Смех Сантоса замер вдали, унесенный ветром к остроконечным скалам. Ответ... ответ находится где-то там... Опустив взгляд, Дарвин изумленно ахнул, увидев, что его ноги врастают в красно-коричневую почву. Бурая жухлая трава поднялась, шелестя, до самых коленей. Снова и снова он пытался сделать шаг, стараясь вырваться из земли, намертво сковавшей его щиколотки.