"Испытание", книга первая

Глава 3

Blackwell’s island. 22.02.1888 г. 09:09.

Алиса.

Очутившись по другую сторону портала, Алиса ожидала чего угодно, но не того, что с ней случилось на самом деле. Она попала в место, которого боялась больше всего в своей жизни — в «Сумасшедший дом».

Когда-то, в пятнадцатилетнем возрасте, отец Алисы принёс ей книгу, изданную одной американской журналисткой и, — со словами: «Почитай, доча, очень познавательно с одной стороны и очень грустно — с другой», — отдал дочери книгу. Алиса, как водится, проглотила текст за пол дня, пропустив всё содержание, что называется, «через себя». У неё была отличительная способность погружаться в книгу с головой, примеряя на себя наряды тех или иных персоналий.

Вечером отец застал Алису плачущей и присел с ней рядом, чтобы успокоить её. Он сказал: «Что случилось, зайка? Что тебя расстроило?», -сквозь всхлипывания и слёзы, Алиса ответила: «Я не могу смириться с тем, что в мире столько несправедливости. С этим же можно что-то сделать, не так ли, пап? Как можно было упекать здоровых, — пусть и не похожих на других, — людей в дом с душевнобольными⁈ Пусть это был девятнадцатый век, но всё же…все относились к своей части вклада в чужие жизни настолько халатно, что просто из-за своей лени оставляли невинных людей проводить остаток своих дней рука об руку с людьми, у которых были настоящие психические расстройства. Неужели и сейчас так происходит, пап⁈»

Отец внимательно смотрел на дочь и подбирал ответ, который бы не расстроил её ещё больше. После двухминутной паузы, он сказал: «Да, несправедливость — это порок и нынешнего общества тоже, не скрою. Но сейчас отношение к людям с психическими отклонениями гораздо более гуманное; строится оно уже на экспертном мнении врачей, разбирающихся в таких отклонениях. Сейчас эти врачи — это люди, посвящающие свою жизнь изучению психических расстройств и борьбе с оными. В конце концов, ведь и после расследования той журналистки, в том „Сумасшедшем доме“, в котором она побывала, начались перемены к лучшему! Ведь был выделен миллион долларов, — на то время просто гигантские деньги, — из бюджета Нью-Йорка на финансирование этого заведения. Тебе нужно видеть не только плохое, но и хорошее в событиях, тебя окружающих»

Обдумав ответ отца, Алиса сказала: «Ты знаешь, пап, а у меня сложилось впечатление что редактор дал молоденькой репортерше такое задание именно из-за этого миллиона. Ведь она сама рассказывает о том, что большинству людей плевать на 'безумцев». Что каждый «специалист» отталкивается от мнения таких же, как он, которые уже составили своё мнение об индивиде и просто передаёт это мнение по цепочке. Вот кто является «первопроходцем», кто заваривает всю эту «кашу» по дискредитации человека? Быть может сам человек, как эта журналистка? Но ведь большинство людей поступают ежедневно, словно настоящие безумцы, однако все они на воле…

Я это всё к тому говорю, что не мог же ведь редактор быть таким сердобольным и так заботиться о душах запертых на острове людей, что проявил личную инициативу и дал такое задание своей подопечной. Не мог! Редактору спустили эту задачу свыше — именно для того, чтобы раздуть эту историю и выжать так нужный для «распила» миллион долларов…возможно, какие-то перемены и настали, на короткий период времени, но, как только шумиха затихла, я уверенна в том, что всё вернулось на круги своя'.

Пятнадцатилетняя девочка была столь категорична в своих заявлениях, что отец не стал с ней спорить и что-либо доказывать ей. Тем более, что он считал, что её версия имеет право на жизнь. Ведь это было очень похоже на правду. Циничные поступки, руками третьих лиц, для получения выгоды — как раз в духе чиновников разных рангов.

История эта, с течением времени, понемногу выветрилась из памяти Алисы, её затмили другие истории, но отпечаток от неё остался в душе девочки навсегда. Теперь же, три года спустя, когда Алиса попала в то самое место, о котором читала, вся история журналистского расследования всплыла у неё в голове, словно и не прошло той тысячи, с лишним, дней, с момента её прочтения.

Пройдя сквозь портал, Алиса оказалась в одноместной спальне, в состоянии лёжа, на кровати. Она тут же вскочила и увидела на себе одежду с маркировкой этого заведения. Эту «спальню» было бы точнее назвать чуланом: маленькая комнатушка, размером 3,5 на 2 метра, кроме односпальной кровати, вмещала в себя шкаф и тумбочку. У изголовья кровати — маленькое окно, пропускавшее тусклый свет внутрь комнаты. Окно было зарешёчено снаружи металлическими прутьями. Кровать, с железными быльцами, на которой лежал матрац, была застелена грязной, с жёлтыми пятнами, простынёй. Подушка, как и одеяло — без наволочки; были так же нечисты. Стены комнаты были выкрашены в противный синий цвет, с местами шелушащейся краской, потолок был побелен. Пол представлял из себя ничем не накрытые доски, грубо, с зазорами между ними, приставленные одна к другой и выкрашенные в тёмно-коричневый цвет.

«Да уж…местечко то ещё… тут и правда ведь можно лишиться рассудка… странно, но всё именно так, как я себе и представляла… и в чём же моё задание⁈» — подумала Алиса и тут дверь, с шумом отпираемого замка, отворилась.

— Выйти! — по-английски сказала дородная баба, в белом чепчике, белом платье, с черными рукавами и воротником стоящая в дверном проёме и грозно смотревшая на девушку. Алиса, думая что своим ментальным воздействием и непроницаемым спокойствием сможет усмирить «медсестру», промолвила:

— Вам нет нужды так грубо со мной разговаривать. Успокойтесь и ведите себя прилично, ради всего святого. Что вы хотите от меня? Я вас слушаю. -сказала Алиса на английском языке так, словно он был её родной. В прошлой жизни она владела этим и французским языками, но говорила с акцентом. Сейчас же никакого акцента не было и в помине.

«Значит с этим мне помогли» — подумала девушка. В этот момент мысли её оборвали. «Медсестра» зашла в комнату и, грубо схватив Ковальчук за руку, потащила её прочь из помещения.

— Я тебе покажу «успокойтесь». Я тебя научу настоящим манерам леди. Присылают безумцев, не пойми кого из себя мнящих, а нам с ними мучайся. Вы же тупые! Ту-пы-е! Понимаешь ты меня? Конечно, нет. Сейчас я вымою эту дурь из твоей головы — говоря всё это, жирная тётка всё дальше тащила Алису по грязному коридору. Осматривая новое помещение, Алиса подспудно осознала, что её ментальные силы здесь не работают. Она попробовала нащупать ключ к разуму этой варварши в одеянии медсестры, но почувствовала будто глухая бетонная стена, не дающая её силе действовать, окружает её собственный разум.

Всё дальше и дальше продвигалась эта странная пара по коридору с грязно-синими стенами и множеством грязно-белых дверей по обе его стороны. Все двери были заперты, на них висели большие амбарные замки. Освещение было столь слабым, что незнающий этого места человек, в поисках нужного кабинета, мог бы заблудиться, хотя коридор и был практически без изгибов.

Наконец, несопротивляющуюся Алису дотащили до двери в конце коридора, в которую постучала «медсестра». Ей тут же отворили и она начала рассказывать второй, в такой же, как она одежде, но менее толстой, «медсестре» произошедшее, изрядно всё приукрашая:

— Захожу, значит, к этой (она кивнула в сторону Алисы), а она на меня как набросится и давай орать что, мол, её тут зря держат, что она, мол, не сумасшедшая вовсе, отпустите, мол, меня на волю. Ты представляешь? Сколько наглости. Я попросила её, — вначале спокойно, — унять свой пыл и пройти со мной к начальству, но она вновь начала орать и визжать — я думаю ты и тут слышала её крики, не так ли?

— Да, Аннет, я слышала, как она орала. Ну она же самая безумная из всех; что с неё взять. Ты слышала, что было в тетради, которую нашли в её вещах? Мне доктор Лорнетт сказал, что она там пишет о каком-то будущем, о каком-то 2014 году, в котором она, вместе с мужчинами, — ты представляешь сколько наглости? — с мужчинами проходит какие-то там испытания и всё такое. Доктор сказал, что её безумие настолько воспалило её мозг, что она неизлечимый пациент на сто процентов. Быть может лишь электрошоковая терапия поможет немного вернуть её в наш мир и спустить на землю, так сказать. — «Медсестра» протараторила всё это якобы с интересом, но видно было, что она уже обсуждала все деликатные детали с Аннет ранее.

— Ха-ха, да, я слышала эти истории, правда не столь подробно. Ведь Лорнетт тебе все подробности выболтал ночью, не так ли, Габриэль? Ха-ха-ха. — Вульгарно подмигнув, «сестра» Аннет, недвусмысленно дала понять Алисе о половой связи некоего доктора Лернетта с этой Габриэлью. Девушка крепко задумалась над своей дальнейшей судьбой. Зачем кто-то притащил сюда, в прошлое, на другой континент, её дневник с базы? Кто-то, кто хотел, по всей видимости, оставить её здесь, в этом времени и месте, навсегда… В свою очередь, «медсёстры», не обращая ни малейшего внимания на присутствующую в комнате Алису, продолжали шутить свои шуточки:

— Ты знаешь, а я ведь могу сейчас к нему сходить и уговорить его сегодня же использовать ток для лечения этой тупицы. Хочешь? Но тебе нужно будет пол часика побыть одной. Хотя, если честно, и пятнадцати минут будет достаточно. И это включая мой путь туда-обратно. Ха-ха-ха.

— Погоди, Габриэль. Займёшься этим чуть позже. Сейчас я хочу искупать эту наглую безумную в нашей специальной ванной, а для этого мне нужна будет твоя помощь. — После этих слов Алиса вышла из ступора, так как поняла что её ждёт.

— Эй, эй, эй. Меня не нужно купать — я абсолютно чиста! Прекратите свои инсинуации на мой счёт. Я не безумна, я в здравом уме! Я требую доктора для беседы с ним! — Алиса, в отчаянии, билась в цепких объятиях громадной «сестры» Аннет.

— Да-да, доктора. Ага. Скоро будет тебе доктор! — Сказав это, Аннет вновь взяла Алису за правую руку, больно сжав её выше локтя и куда-то потащила её.

Помещение, которое открылось Алисиному взору после грязного коридора, было размером 6×6 метров, в нём стояла кушетка, письменный стол, с газовой лампой и множеством разных бумаг, на нём; стулья, в количестве трёх штук, шкаф. Три двери, из одной из которых сюда и попала Алиса с Аннет, — были в этом кабинете. И к одной из них и тащила сейчас Алису «сестра».

Отворив грязно-белую дверь, Аннет продемонстрировала Алисе ванную комнату: на полу была всё та же выкрашенная доска, без какого-либо покрытия, стены были в грязно-зелёном цвете, невысокий потолок — побелен. Было и одно маленькое оконце, без решёток, правда его размер не внушал уверенности в том, что в него сможет кто-то влезть. Само помещение было размером 2 на 3 метра. В центре его стояла чугунная ванна на искривлённых маленьких ножках. Нежно-голубой цвет её, видимо по задумке, должен был успокаивать буйных и навевать им грёзы об океане.

Впрочем, в себе ванна содержала не столь умиротворяющую, как её цвет, жидкость: это была рыжего цвета вода. Аннет начала пытаться раздевать Алису и позвала на помощь Габриэль. Вдвоём «медсёстры» кое-как стянули с ни в чём не повинной девушки её больничную одежду и вместе же, взяв Алису за руки и за ноги, засунули её в ванную с ледяной, вонючей, грязной водой. «Медсёстры» держали Ковальчук под водой некоторое время, а затем отпустили её и удовлетворённо смотрели как она вылезает из ванной, дрожа всем телом.

— Габриэль, надо бы открыть окно. Проветрить. Ведь свежий воздух так полезен больным, ты ведь знаешь! — саркастически сказала пухлая Аннет.

— Да, я с тобой согласна! — поддержав «шутку» своей подруги сказала Габриэль и открыла маленькое оконце, в которое тут же ворвался ледяной порыв ветра и обдал мокрую, продрогшую Алису. Синими, дрожащими губами, девушка тихо, но убедительно промолвила:

— Я этого вам никогда не прощу. Так и знайте. А сейчас дайте мне полотенце, грязные сволочи! — на что ответом ей было:

— Ой, Габриэль, а может мы и правда, того…перегибаем палку? Может нужно по-хорошему с ней, может она и правда в своём уме и мы тут проводим процедуры со здоровым человеком, а? — крепкая пощёчина от Аннет и половая тряпка, прилетевшая в руки Алисе развеяли её, зарождающуюся надежду на нормальный исход ситуации. Габриэль добавила:

— Заткнись, безумная! Вот твоё полотенце, — указывая на грязную тряпку сказала она. И хрипло прокаркала, как ворона: «Ха-ха-ха»…

После таких «банных процедур», испачкавшись в мутной грязно-ржавой воде, Алиса сидела у себя в комнате на кровати и дрожала как банный лист. Ей выдали лишь её лёгкую х/б больничную одежду, отказавшись дать дополнительные тёплые вещи. А на улице было −19 по Цельсию; отопление же работало еле-еле и было очень холодно. Укутавшись под плохо пахнувшее одеяло, Алиса ждала что же будет дальше и пыталась согреться.

А дальше был «обед»: баланда из непонятных ингредиентов, чёрствый кусок хлеба и «чай» — мутная жидкость с сомнительным запахом. Перед обедом же всех пациентов выпустили из их палат и выстроили в грязном коридоре. Многие из них бормотали какие-то фразы вслух или полушепотом, иные непрестанно стучали по стене, пока на них не прикрикнула Аннет; третьи просто молчаливо взирали в одну точку…осматривая всю эту толпу безумцев, Алиса остро почувствовала безысходность.

После построения в коридоре и пересчёта всех больных в этом отделении, Аннет скомандовала двигаться. На этот раз в дверь, которая вела к кабинету, за которым была ванна, люди не пошли. Все они прошли в открытую дверь справа от знакомой Алисе двери. За этим дверным проёмом была достаточно большая зала, которая использовалась как столовая. Она была действительно громадных размеров: 15 на 8 метров или около того и в ней было действительно холодно: отопить такое помещение при наружной температуре в двадцать ниже ноля и «интенсивности» котельщиков, было не то, чтобы непросто, это было нереально.

Каждой даме указали куда присесть и Алисе, как и всем прочим, досталось место за грубо исполненным столом и таким же стулом. Рядом с ней сидели ещё три «умалишённые» и тихо беседовали меж собой. Ковальчук поняла, что каждый обед и ужин (завтрак не подавался) квартеты сидящих за столами одинаковы и девушки уже привыкли друг к другу.

Принесли упомянутую выше «пищу» и сказано было: «Жрать, безумцы!». При входе в это помещение, Алиса обратила внимание на ряд столов, который находился чуть в отдалении от групп столиков, за которыми сейчас сидели «пациенты». Этот ряд был из накрытых скатертями столов и красивых, с резными спинками стульев, подле них. Сейчас же, после прозвучавшего приказа, к этим столам стали приносить разнообразные блюда.

Служители «Дурдома» спешно приносили блюда и ёмкости, хранящие в своих чревах изысканные блюда. Маринованные грибочки, запечённая баранина, вяленая рыба, свиная буженина, салаты и винегреты, первые и вторые блюда, десерты и напитки — чего только не было выставлено на эти столы.

После того, как последний официант отошёл от стола, откуда-то из-за невидимой с Алисиного места двери, стали подходить и садиться за стол «медсёстры» и «доктора». И, наконец, главное место за столом занял глава отделения, в котором была Алиса.

Это был мужчина средних лет, одетый в старомодный костюм (впрочем, для Алисы все присутствующие были одеты старомодно, что естественно), его кустистые брови прятали, свисая, суровый его взгляд, когда он этого хотел. Когда же ему нужно было устремить на свою жертву всю испепеляющую силу оного, он поднимал голову и глядел на неё в упор, не мигая. Волосы его были черны, впрочем, с проседью. Он осмотрел столы и удовлетворённо кивнув, взял за руки сидящих вблизи него людей в строгих костюмах (видимо, это были врачи, судя по их одеяниям). Все знали ритуал и терпеливо ждали.

Мужчина начал молитву:

— Отче наш, помоги нам употребить эту пищу с пользой для нас и наших подопечных; помоги нам вылечить души и тела наших пациентов; помоги нам достойно зарабатывать и жить, ни в чём себе не отказывая. Аминь.

— АМИНЬ! — прогремело в ответ со всех сторон и все приступили к поеданию, — столь отличающихся своим содержанием одни от других, — горячих или холодных блюд.

После того, как за «вип-столами» первоочередные блюда были съедены, мужчина поднял руку повернув её открытой ладонью к пациентам. Всё затихло. И он сказал:

— Я расслышал что не все вторили мне, о братья и сестры. Мне кажется это ты! — он резко посмотрел и указал на вздрогнувшую в этот момент Алису. Девушка не ела баланду и хлеб. Она ничего не ела, а лишь раздумывала над своим положением. Ей было понятно что это «задание» является лишь ловушкой и что её упекли сюда не в рамках состязания, а чтобы избавиться от неё.

— Подвести её! — рявкнул заведующий. Прямо из-за стола сорвалась Аннет и наперегонки с другой «медсестрой» рванула к Алисе и, схватив её за руку, потащила к заведующему. Оказавшись перед ним, Алиса, без страха смотрела тому в глаза. Она видела в его серых глазах настоящее безумие, которое он мастерски скрывал от окружающих, но не от неё. Она попробовала применить свои ментальные способности, чтобы понять о чём думает этот человек и, как ни странно, сейчас ей это удалось.

Да только больше, чем пять секунд просмотра внутреннего мира этого человека Алиса выдержать не смогла. Её чуть не стошнило прямо на стол мужчины; если бы не её пустой желудок, это обязательно бы произошло.

Она увидела радостные эмоции этого человека, во время пыток и издевательств над пациентами; она увидела все его насильственные действия с бедными безумцами, которым никто бы никогда не поверил, сумей они рассказать обо всём: им прижимали руки дверьми — борясь с их «шаловливостью»; их обливали ледяной водой прямо на улице, в мороз — проводя «закаляющие процедуры»; их заставляли носить с места на место тяжеленные сумки, набитые землёй, без какого-либо смысла — это была «трудотерапия»; их били электричеством — дабы «вправить мозги»; их насиловали группами мужчин «докторов», не брезгая и старыми женщинами — это было «испытание реакции на стресс»… и далее и далее…

Скорее всего, округлившиеся внезапно от ужаса увиденного, глаза Алисы немного выбили из колеи «доктора» или же он почувствовал, как девушка «ковыряется» в его сознании, — так или иначе, но вскоре он нашёлся и начал говорить всё более и более уверенно.

— Вы, леди, если вас можно так назвать, считаете себя особенной, не так ли? Вы уверенны в том, что мы здесь ничего не смыслим в нашем деле, да? Вы думаете, что сможете «вывести нас на чистую воду» и сменить руководство, а? Была тут уже одна такая. Два года минуло, а мы как были на своих местах, так и остались. Думаешь тебе удастся то, что не удалось Нелли Блай⁈ Я тебе скажу сразу, без обиняков: кем бы ты, милочка, не была — журналист, мэр, президент, да хоть сам Господь Бог — на этот раз тебе, как твоей предшественнице, так просто отсюда не выбраться. Я сделаю всё, чтобы ты осталась тут навсегда, а мои ребята…кх-м… персонал, сделают всё, чтобы выбить из тебя дурь, если ты не делаешь вид, а действительно являешься спятившей сукиной дочкой! — В конце своего спича, мужчина раскраснелся и видно было, что он сильно нервничает. Он был здесь властелином, все ему повиновались, так от чего же он нервничал? Только ли от незнания кем на самом деле является Алиса или было ещё что-то? Так или иначе, не дав сказать девушке в свою защиту и слова, заведующий отделением продолжил:

— Завтра же; нет — сегодня же! Сегодня же, после обеда, в процедурную её, к доктору Миллеру. Посмотрим какая ты крутая на самом деле, малышка! — После этой фразы Алису оттащили за её стол, а весь персонал, — как будто сейчас ничего не произошло, как будто на их глазах не был приговорён к жестоким пыткам человек, просто из-за личной антипатии, — безмятежно продолжил поглощать пищу.

Через пятнадцать минут, Алису тащили по коридору к какому-то «доктору». Её привели в комнату и усадили на какое-то грязное кресло, крепко к нему привязав. Комната была полутёмная, с голыми кирпичными стенами. Затем тащившая её безымянная «сестра» покинула Алису, а вместо неё вошёл безбородый мужчина в очках, заросший седыми волосами, давно жаждущими руки цирюльника. С немецким акцентом он сказал:

— Ну, что же, дитя. Меня зовут Миллер. Дэн Миллер. На меня зла не держите — я всего лишь исследователь. Жаль, что такой прекрасный цветок вынужден страдать, наряду с другими обитателями этого места, но приказ — есть приказ. Приказы я приучен выполнять, как и все мы… как и все мы.

Сказав всё это, — похожий на какого-то безумного профессора из старого кинофильма, — пожилой мужчина начал подключать многочисленные провода к голове и телу Алисы. Он бормотал что-то на счёт полярности, сопротивления, силы и длинны и других показателей, себе под нос так, как будто Ковальчук и не присутствовала в этой же комнате. Девушка же в это время пыталась нащупать разум этого безумца, но вновь стена окружала её и она ничего не могла с этим поделать.

Спустя некоторое время, наконец всё подключив, Дэн Миллер удовлетворённо сказал:

— Итак, всё готово. Можем начинать. Вы куда предпочитаете, миледи? Голова, торс? — В его тоне не было издевательских оттенков; он говорил с сугубо научным сухим интересом.

— Я. Никуда. Не. Предпочитаю. Идиот вы эдакий! — зло, чеканя каждое слово, ответила Алиса. Если бы она не была привязана к креслу, она бы налегке справилась с этим «профессором» сама.

— Ох и грубиянка, не думал, не думал. А такая миловидная ведь. Говорится же «под личиной ангела может быть и сам Диавол! Истинно так, истинно так! — проговорив это, безумный (или желающий казаться безумным) 'доктор» пошёл крутить настройки на своей аппаратуре и через две минуты вернулся к Алисе.

— Ну, что ж. Приступим, милочка. Крепитесь, мужайтесь. Будет больно, но это должно помочь вам. Мы же всё для вас делаем. Всё для вас. Да-да.

«Профессор» снова ушел к своей адской машине и протянул уже руку, чтобы нажать какую-то красную кнопку, как тут в дверь, без стука, влетела сестра Аннет и визгливо прокричала:

— Доктор Миллер, эту больную желает видеть Сам! Приказано остановить любое вмешательство или какие-либо операции, в том числе те, что проводите вы. Отключайте её — это Его приказ! У нас есть всего 15 минут, чтобы привести её в порядок и доставить к нему, — всё ещё крича изрекала «медсестра», — Видимо, он решил первый испробовать свежатину, — чуть слышно, с улыбкой понимания, добавила она.

Вне времени и пространства. (в человеческом понимании)

Вячеслав.

Бывший коронованный вор в законе — Китайчик всеми силами старался сделать хоть что-нибудь. Хоть какое-то движение или его подобие, хоть какой-то посыл его разума должен же быть принят этим чудовищем за спиной или его собственным телом. У него ничего не выходило. Ровным счётом ничего. Он пытался и так и эдак и кричал и визжал, он и рыдал и хохотал, но, в конечном итоге, ему удалось добиться лишь одного: каким-то непостижимым образом он установил связь со своим телом, висящим пред его, Вячеслава, взором и заставил это тело произвести лишь маленькое испражнение в виде слезинки, выступившей на его левом глазу.

— Ты знаешь, а ведь ты в срок успел, мой друг. Ещё немного и мне пришлось бы расплющить тебя, как ты или твои шестерки множество раз расплющивали тараканов в местах не столь отдалённых, как вы же расплющивали и людей — уже будучи на воле. А ты не дёргайся. Я же сказал, что всё о тебе знаю…впрочем об этом в другой раз… Хорошо, теперь ты поступаешь ко мне на службу. Хочешь ты этого или нет — у тебя нет выбора. Ах, да, чуть не забыл: говори.

После этого слова, произнесённого в голове Вячеслава этим невиданным существом, к нему вернулись эмоции, он вновь смог произносить слова, видеть мысленные образы — в общем был разблокирован.

— Готов…готов выполнять ваши указания! — повернуться у Вячеслава всё ещё не получалось. Для этого, видимо, ему нужно было воссоединиться со своим телом.

— Ах, повернуться ты хочешь. Сейчас. — с нескрываемой насмешкой молвило существо.

Вячеслав испытывал адскую боль в руке и ноге и, после того, как его разум вновь обрёл тело, ни о чём другом не мог думать. В конечностях жгло так, как будто сейчас, в это мгновенье, Вячеслава держали над огнём или варили в кастрюле с кипящей водой.

— Пожа…пожалуйста. Сдела…сдел…что-нибудь… — практически теряя сознание от боли, простонал Вячеслав.

— Вот ведь неувязка какая. Досадно как вышло. Ай-ай-ай, — зацокал языком незнакомо-знакомый голос в голове Иванько, — Излечись! -прогремел он. И всё жжение как рукой сняло. Теперь Вячеслав Кириллович, бывший патриарх Кирилл готов был выслушать всё, что ему будет сказано. И слушал он, не прерывая и не задавая вопросов, очень, очень внимательно.