"Испытание", книга первая

Глава 6

Дневник подопытной №63479110 Алисы Ковальчук.

Сегодня, 07.02., в дальние от меня палаты (ближе к Тимуру и вплотную к Олегу), прибыли две девушки. Они достаточно быстро «обжились» и начали писать друг другу а затем и Олегу записки. Что именно они пишут я не вижу, но Тимур передал через Сергея мне, что эти дамы не стоят внимания и ничем хорошим дружба с ними не кончится. Исходя из этого делаю вывод, что они в нашу компанию не вольются. Есть у меня небольшая теория на этот счёт, но об этом чуть позже.

Ночью люди в скафандрах включили свет в соседней от «Бомжа» палате и привели какую-то мадам. Она не использует макияж (или просто сейчас не накрашенная пришла), у неё светло-русые волосы, чуть ниже плеч, рост, примерно, 178 см, достаточно красивое лицо, которое не забывается, словно один из дней, проведённых за рутинной работой, а запоминается на некоторое время, как хорошая книга. Одета она в тёмно-синие джинсы, длинную «синтепоновую» куртку. На вскидку, ей 27–30 лет. Почему то её, как и предыдущих двух «леди» сразу не переодели в подобную нашей одежду.

Мой сосед слева, которого я называю «Бомж» никак не отреагировал на приведённую и, то ли делал вид, то ли действительно спал. Это очень странный человек, который практически всё время лежит, за исключением того времени, когда его водят в уборную, по его просьбе и в ванну, по приказу «Скафандристов». Первые несколько раз он что-то орал им, когда приходил его период мыться и размахивал руками, потом оставшись без особого выбора, стал смирно принимать поход в банную комнату.

Вновь прибывшую зовут Надежда Никишина, о чём она мне сообщила, написав на развёрнутых двух листах своей тетради большими буквами, чтобы я смогла прочесть без проблем. У меня она вызывает смешанные чувства: с виду она нормальный человек — как я, Тимур, Сергей и Олег. Но, сдаётся мне, что за этими её зелёными глазами кроется бес, который, до поры, прячет свою личину. Зато как только выдастся удобный момент — тут же выскочит и завладеет всецело своей «хозяйкой». Почему у меня возникло такое ощущение — тяжело сказать. Трудно выделить какую-то конкретную, указывающую на это, черту. Но, тем не менее, ощущение это стойкое…что ж, время покажет…

Итак, о моей теории: нам сказали что нас будет 9 человек. Сейчас нас уже 8. Я, Тимур, Сергей и Олег-явно люди подобного склада души. Люди, которые хотят разобраться в произошедшем и оставить потомкам предупреждение о том, что было в наше время и к чему это привело. Мы — люди, которые готовы пройти эти их испытания, дабы выжить и сохранить род человеческий. Мы — люди, понимающие, что с нынешней нашей цивилизацией всё кончено и кто-то пытается таким варварским методом создать новую цивилизацию…

С какой целью и, самое главное: кто это делает, — нам и предстоит выяснить и рассказать потомкам, дабы уберечь их от подобного рода ошибок. Очень хочется верить в это, по крайней мере. Каждому ведь хочется какой-то высшей цели, не так ли?

Не хочется просто так отбыть свой срок на Земле, прожив жизнь вхолостую: работа-дом-работа, улучшая в процессе её лишь обложку своего существования, не меняя сути. Хотя многие и не задумываются над такими вещами: есть работа, где платят какую-то зарплату, — за время, потраченное впустую, которое не вернуть ни за какие деньги, — и хорошо. Можно не тревожиться ни о чём: «на мой век хватит и отлично» — так мыслят эти индивиды…но сейчас не об этом…

Другие же четверо, в соответствии с моей теорией, являются когортой людей другого типа. Ради личной выгоды, ради «здесь и сейчас урвать», ради своего возвышения среди остальных, они готовы на всё. «Бомж» готов на всё ради выпивки — тут всё ясно. Три сегодня прибывшие дамы, — уж не знаю их планы, — явно готовы на всё, ради своих каких-то целей. Они готовы что называется «идти по головам»…они явно пойдут на убийство…у них нет просто никаких, присущих настоящим добрым Людям, качеств…

В былое время, прочитав такую характеристику неизвестных мне личностей, я бы сказала что речь идёт о депутатах, олигархах, «правоохранителях» и прочих прислужниках Денежного Культа. В нынешнее же, смутное время, когда всё перемешалось, я вижу, что это люди низшего сорта, которым просто уже некуда падать…которые уже упали на самое дно…и именно в этом заключается их сила. Ведь когда нечего терять — готов на всё.

И самая страшная загадка, мучающая меня: кто же будет девятым…за нас он будет или за них?

Это всего лишь моя теория, не доказанная пока ничем. Но построена она на некоем сверхсильном чувстве предвиденья. Поживём, как говорят, — увидим…

Надя.

Надежде Никишиной исполнилось 28 лет, когда все люди исчезли. Именно в её День Рождения это и началось. В принципе, всё было бы неплохо, если бы в этот же момент в Гомеле не отключилось электричество. Без людей можно спокойно обойтись, — Надя это знала лучше кого-либо, — а вот без электричества обойтись невозможно. Еды было полно во всех магазинах города: бери-не хочу, ешь-заешься, но вот беда в том, что практически любой пище нужны холодильники, а той, которой не нужны-нужна термообработка. Остаются лишь консервы, от которых начинает тошнить на 4й день и гречка, которую можно замочить даже в холодной воде, но которая, так же, быстро надоедает.

Детство Надюши прошло в неспокойной атмосфере 90х годов и, хотя Беларусь не переживала эти кризисные годы с такой спецификой, как в соседних РФ и Украине, народ страны нищал так же. Конечно, в большинстве своём. Избранные же единицы, наоборот, богатели и жирели на глазах.

Пришедший к власти (см. перераспределению полезных ископаемых, производящих и человеческих ресурсов) в 1994 году Мечеше́нко, создавал вид деятельности и «наведения порядка» на территории страны. На самом же деле вся интеллигенция и люди, имеющие какие-то властные полномочия «на местах» знали всё, что происходит. А происходило следующее: вновь «избранный» (и «избираемый потом снова и снова) Президент ставил перед фактом всех, желающих остаться на своих местах: владельцев предприятий, больших фермеров, промышленников, банкиров, — и прочих людей, составляющих костяк государства, что нужно платить дань 'бацьке». Делал он это хитро́, при помощи своих ближайших соратников из КаГэБэ Беларуси (и из других мест, в которых скоплены в большом количестве аферисты и мошенники), с которыми делился малой долей получаемой прибыли.

Суть его аферы была в переподчинении себе всего производящего потенциала страны, чтобы, по сути, являться монополистом в своем небольшом государстве. Деньги были лишь предлогом для того, чтобы подчиненные привыкли к своему владыке. По большому счёту такую же схему проворачивали все президенты на постсоветском пространстве в те годы. Только страны у них были несколько иных размеров и им приходится вовлекать бо́льшее количество людей. Что, как известно, не сказывается положительно на любых процессах.

И потом получается: «президент хороший, это губернаторы плохие»… Только снимает с должности этот самый «хороший» президент губернаторов и других чиновников высшего уровня в том случае, если те: либо по глупости своей, либо из-за жадности пытаются провернуть какие-то схемы, без ведома «там, наверху»… таких «непослушных» выставляют на всеобщее обозрение, придумывая липовые дела, скрывая настоящие.

Родители Нади были по-настоящему советские люди, не перенесшие Мечешенковских нововведений, точнее перенесшие с огромной болью.

Мама Надежды-Катерина Илинична -начинала швеёй, а в конце своей карьеры была начальником цеха, проработавшая 30 лет на фабрике, которую закрыли в 93 м году, а в 95 м открыли уже с новым руководством и брать её на работу отказались. Она тяжело переносила этот отказ, считая что без неё производство не будет делать столь качественную продукцию. Так и случилось. То ли из-за халатности высшего начальства, закупающего дешёвое сырьё, под видом дорогого, то ли из-за плохого контроля качества на самом производстве, то ли из-за того что людей набирали новых и не приработанных друг к другу — качество одежды упало в разы. В то время повсеместно происходили такие падения качества и никого они не удивляли, скорее наоборот: «Пусть хоть что-то выпускают. Это лучше, чем ничего!» -говорили друг другу люди.

После того, как несколько раз она подавала своё резюме в отдел кадров, а затем встретилась напрямую с новым директором предприятия, сказавшим что ей пора на пенсию а работать будут молодые кадры, мама Надежды не выдержала и утопилась в реке «Сож», выбравшись поздно ночью потихоньку из дома, чтобы не разбудить родных. Катерина Никишина оставила записку: «В моей смерти прошу никого не винить. Извини меня, Коля, извини меня, Надя, но я так жить не могу! Прощайте!»

Ранним утром её тело заметили рыбаки в Бобовичах и позвонили в милицию. Этим же днём — 9 ноября она была опознана своими родными из этого села и информация о её смерти была передана семье. Таким образом Надя осталась без матери в свои 11 лет…

Отец Надежды — Николай Фёдорович Никишин — майор милиции в отставке. Высокий рост и голубые глаза всегда выделяли его среди прочих. В свои годы он уже был полностью седым, предпочитал одеваться, видимо, по старой привычке, в костюмы.

Чтобы не сидеть дома без дела, — будучи «на пенсии», наряду с разгадыванием на полу-профессиональном уровне кроссвордов (с отсылкой ответов на них во всевозможные газеты и телепередачи, постоянно выигрывая призы и один раз выиграв даже цветной телевизор), игрой на том же уровне в шахматы и чтением и перечитыванием классической литературы, коей в квартире было несколько стеллажей до потолка, — устроился работать почтальоном. История умалчивает как 62-х летнего пенсионера взяли на работу: то ли связи милицейские помогли, то ли ещё что, но факт это неоспоримый.

Существует мнение, что советские милиционеры не брали взяток. Брали, конечно, да только размеры и размахи были не те, что сейчас. И большинство из сотрудников трижды перестраховывались, проверяя не навредит ли кому-то их деятельность, связанная со взяточничеством. Это были безобидные взятки малых сумм или, чаще, взятка была некой бутылкой с прозрачной жидкостью… Но годы шли, старые сотрудники, воспитанные ещё в «то время», когда каждый на каждого мог донести и любой мог поплатиться за недостойное поведение: от разжалования, до расстрела и приходили новые, не знавшие страха перед Законом, «служители порядка».

У этих, новых, губа была не дура. Они, наоборот, придумывали людям дела, ради личной выгоды, а не проверяли и перепроверяли, чтобы кто-то невинный не пострадал. Были в советское время и политические заказы-безусловно. Там не обходилось без жертв среди невинных людей, придерживающихся своей чёткой позиции, противоречащей позиции власти. Здесь речь не об этих делах, а об обычных гражданах, нарушавших закон по глупости, по пьянке, из-за каких-то обстоятельств, повлиявших на психологическое состояние и проч. и проч.

Николай Фёдорович верил в «Букву Закона», но брать не отказывался. Хотелось покупать всё новые книги, водить жену в рестораны и летать с ней на отдых в Крым, да и дочка родилась, а затем росла и тому подобные факторы, как ему казалось, оправдывали его.

Он показывал среднюю, среди прочих, раскрываемость преступлений, не блистал какими-либо дедуктивными или иными качествами, присущими полицейским из книг и кинокартин. По сути своей он был карьеристом. Стремления его были ограничены всё новыми звёздами на погонах а ради чего он к этому стремился он и не знал…

Привычку выпивать рюмку водки «для аппетита» перед едой он взял еще в молодые годы, до рождения дочери; и оная сохранилась у него до суицида супруги. После того как жена утопилась в холодных водах ноябрьской Сожи, привычка эта стала прогрессировать и, несмотря на разносторонние занятия Николая Фёдоровича, связанные с умственной деятельностью, он умудрялся совмещать употребление водки с этими занятиями. Правда прогрессия в количестве потребляемой им дьявольской жидкости была прямо пропорциональна количеству времени, проводимых отцом Надежды за привычными для него интеллектуальными (как ему казалось) родами деятельности.

Через два года, после смерти супруги, когда Наде исполнялось 13 лет, Николай Фёдорович забыл о Дне Рождения дочери. Она ему ничего не сказала, не став напоминать, но запомнила этот день, как никакой другой. В этот день Николай Никишин превзошёл себя: он напился настолько, что уснул на полу в кухне, заполонив собой практически весь проход, кроме этого он сходил в туалет прямо в штаны…

С малых лет мама её устраивала ей сюрпризы каждый День Рождения и папа всячески поддерживал их. Надя настолько привыкла к самому этому действу что не задумывалась о том, что бывает иначе…оказалось-бывает. Эта ситуация въелась ей в память и была одной из главных претензией к отцу. Главной же претензией была та, что он не заметил настроение жены и она покончила с собой…Надежда винила в смерти матери своего папу всю оставшуюся жизнь, а то, что он забыл об её Дне Рождения стало просто ментальным спусковым курком.

С фасадной стороны их девятиэтажки был детский садик, с задней стороны,- куда выходили окна их трёхкомнатной квартиры, — была школа. Это был относительно новый квартал, в котором всё было «продумано», всё было «для людей». В пешей доступности была почта, гастроном, школа, детский сад, автобусная остановка, детская площадка. А что ещё нужно людям?

Однажды, со своей подругой из третьего подъезда (через один, от Надиного) — Олькой Чернышевской, Надя, будучи девятилетней девочкой, залезла на территорию детский садика и поцарапала металлическую детскую машину, имитирующую грузовик.

Знаете эти мастодонты советской эпохи: грубо сработанные, таящие повсюду опасность для маленького ребёнка из-за своей плохо продуманной эргономики: тут можно споткнуться о ступеньку и упасть, разбив голову об угол скамейки, заменяющей сиденья; здесь можно удариться головой, если заигравшись, начнёшь слишком резко и неаккуратно вставать; если же из кузова карапуз, залезший в него, при помощи друзей, решит, вдруг, выбежать, — то есть вероятность того, что он подвернёт или даже сломает ногу т. к. высота этого кузова не соответствует детскому росту в раннем периоде его жизни…

Выскочивший из сада сторож начал кричать и жестикулировать, говоря, что машину только недавно покрасили, что как могут дочери, — одна милиционера, вторая-академика, — творить такие пакости и как им не стыдно и так далее. Немного успокоившись и выместив свою злобу и негодование на детей, сторож сказал им, чтобы они приходили после обеда красить машинку, что тогда они исправят свою проделку и о ней никто не узнает, кроме их трио. Дети так и поступили.

Надя с полной самоотверженностью и осознанием своего проступка красила не только места царапин, а и всю кабину грузовика. Она с достоинством переносила запах эмали (ПФ115 зелёного цвета) и работа ей даже понравилась. Работа, которой она исправила свою проделку. Олька же отнеслась достаточно халатно и кое-как замазав царапины на кузове, которые она и сотворила, убежала играть с другими детьми. На всю жизнь запомнился Наде так же и этот грузовик и похвала сторожа садика; запах эмали и ощущение малярной кисти в руке, размахивая которой она создавала новый мир…

Подход к разного рода деяниям у всех закладывается с детства. По подходу к делам, даже кажущимся взрослым самыми мелочными и ничтожными, можно отследить характер и понять ребёнка. Так же можно сделать и более далеко идущие выводы.

В другой раз, когда Наде было десять лет, в подъезд, где она жила, приехал к своей бабушке «на лето» мальчик, по имени Вадим. Он был очень стеснителен и гулял сам с собой. Наде стало жалко его и она решила с ним познакомиться и познакомить с остальными друзьями. Дело было жарким летом 94го года. Вадим сидел в песочнице и пытался что-то строить в ней, Надежда подошла к нему и сказала:

— Привет! Не хочешь подружиться? Я смотрю ты совсем один уже четыре дня гуляешь…

— О! Привет! Меня Вадим зовут. Хочу, конечно! А тебя как зовут?

— Меня-Надя. Мы сегодня, с подругами хотели сделать какие-нибудь качели, вместо тех, которые есть. — Надя указала в направлении качелей, с которых «металлисты» или «каратисты» поснимали или поломали саму движущуюся часть, в которой катались дети. Остались лишь их «П»-образные основы.

— Ага, а я знаю как вам помочь! Можем прямо сейчас, пока никого ещё нет, сделать их. А твоим подругам будет такой сюрприз, когда они выйдут гулять. Хочешь?

— Да, конечно, давай! А что нужно делать? -с интересом спросила девочка.

— Следуй за мной!

Сказав это, Вадим поднялся и побежал в сторону пятого подъезда, в котором никто из друзей не жил. Надя поспешила за ним. В подъезде Вадим знаком показал новоиспечённой подруге что нужно вести себя тихо и они начали взбираться по лестничным маршам всё выше. Добравшись до подъездной бельевой сушки между шестым и седьмым этажами,- дальше не пошли в виду того, что терпения Вадима хватило ровно до этой высоты и здесь на верёвках не было никакого белья, — мальчик ловко начал отвязывать крепкие веревки, толщиной с указательный палец ребёнка, с металлических «Г»-образных пластин, прикреплённых к стенам. На этих верёвках обычно сушат разнообразное бельё люди, у которых в квартирах не предусмотрен балкон.

Надя присоединилась к этому занятию; через несколько минут, приловчившись, развязывать узлы у неё получалось даже лучше, чем у Вадима. Отвязав четыре верёвки, требующиеся для починки четырёх же качелей, дети начали спускаться вниз.

Выйдя на улицу, Вадим радостно побежал в сторону основ качелей и стал показывать как, при помощи специальных «самозатягивающихся» узлов, — когда вдвое складывается верёвка, образуя петлю и в эту петлю продевается другой её конец, — можно сделать сам движущийся элемент, а при помощи дощечек, валяющихся тут же, кинутых, скорее всего, теми, кто и разломал качели, можно сделать сиденье, вставив их в нижнюю часть верёвок.

Через несколько часов счастливые дети катались, по очереди, на четырёх качелях. Пусть они были не столь удобны, пусть их невозможно была столь сильно раскатать, как во дворе через три дома, в сторону реки, — но они были сделаны своими руками, своими усилиями.

Марья Павловна, — одинокая жительница того самого пятого подъезда, с седьмого этажа, у которой не было ни мужа ни детей, ни каких-либо стремлений в жизни: движима она была исключительно ненавистью к окружающим и поиском недостатков и минусов в мире. Она заметила что четыре верёвки, — которые приобрёл и смонтировал на сушку сосед её- Альберт Андреевич из квартиры напротив, — пропали, ненависть ко всему живому на Земле, а в особенности — к наглым ворюгам, пробрала всё её существо. Она, не задумываясь, в халате и тапочках села в лифт, поехала на первый этаж, вышла на улицу внимательно посмотрела налево, затем направо и, увидев счастливых детей, катающихся на ещё вчера неисправных качелях, всё поняла. Она ринулась к детям, не издавая, однако, ни звука.

Надя увидела «бешеную тётку», — как её называли дети, — издалека. Она начала говорить своим друзьям что нужно сматываться, что их афера раскрыта, но дети, как бывает, не верили ей, думая что она просто хочет, вне очереди, залезть на качели.

Паровой поезд, движимый огромным котлом ненависти в верхней своей точке подошёл, к «перрону», на котором были дети. Громогласный гудок-глас Марьи Павловны огласил округу:

— Ах вы маленькие сорванцы! Как вам не стыдно воровать МОИ верёвки? Я вам устрою! Я вам покажу! Будете в тюрьме у меня сидеть! Варвары, хулиганы, воришки и идиоты!

Дети безмолвно слушали эту тираду, прекратив свои игры и уставившись на эту безумную тётку, готовую, как им казалось, убить их всех из-за бельевых верёвок.

Как это бывает, сразу нашлись и те, кто сильно любит постукивать по столам, стенам и всяческим деревянным поверхностям, а так же закладывать друзей, родственников-в общем всех, кого момент подскажет ради личной выгоды, — стукачи:

— Тётя Марья, это всё этот Вадим с Надей! Это они у вас своровали! Мы не при чём! Скажите, девочки!

— Да, да, это они. Всё они! — подтвердили голоса. Как это обычно бывает, когда дело касается группы людей, замешанной или знающей о каких-то проделках, и все молчат, но стоит одному кому-то настучать на другого, сразу же все, кто только что молчал, начинают подтверждать и вторить тому первому «спусковому стукачку».

— Ах это вы? Ты думаешь что если ты дочь милиционера, то тебе всё можно, да? Можно ограбить ни в чём не повинных людей и всё с рук сойдёт, да? Я сейчас же, СЕЙЧАС ЖЕ пойду к твоим родителям и всё им расскажу. Они шкуру с тебя спустят! Будешь думать в следующий раз.

На крики сумасшедшей разъярённой, неудовлетворённой жизнью женщины, люди начали выглядывать в окна и с интересом наблюдать. Только наблюдать. Никто не вышел и не заступился за напуганных до смерти детей, который вот ещё несколько минут назад были счастливы…

Ситуация решилась неожиданным образом: Альберт Андреевич, который приехал домой на обед и увидел, а точнее, сначала услышал, издали свою соседку, тут же сориентировался и пошёл в сторону детской площадки. Подойдя ко всей компании и видя растерянность на лицах детей и решительность на лице их инквизитора, он мягко сказал:

— Марья Павловна, вы из-за верёвок на детей кричите? У меня есть ещё верёвки, я повешу в нашу сушилку. Оставьте детей. Пусть играют. Я уверен что никакого злого умысла они не имели. Они же маленькие ещё совсем. И прятать же не стали мои верёвки; вот они: у всех на виду, не так ли? -последний аргумент был самым весомым для Марьи Павловны. Если быть точным, то первый и последний аргументы. Но, уже успокоившаяся, тем не менее, она сказала следующее:

— То есть вы считаете, что нужно оставить их безнаказанными? Да в моё время их бы высекли, как минимум!

— Именно так я и считаю. Верёвки ведь мои, не так ли? Этого вы не будете отрицать? Мне и решать как с ними поступить. Я решаю отдать их детям. До выходных. А на выходных я их сниму, а дети мне помогут, да, дети? И сделаю настоящие безопасные качели. Идёт?

— Угу. Как знаете, — совсем остыв сказала Марья Павловна. Она поняла что из этой ситуации ничего не удастся выжать для себя, т. к. хозяин верёвок оказался «мягкотелым безхребетником» (по её классификации), — и пошла к себе домой ожидать новых «преступников», посягающих на её покой и комфорт.

Этот случай, так же, запомнился Наде на всю жизнь. Она всегда помнила, что где-то поблизости может быть «Альберт Андреич», который выручит её из сложившейся ситуации и надеялась на него. Надеялась напрасно. Жизнью ей были уготованы разные испытания, проходя через которые, она стала черствой, эгоистичной и озлобленной девушкой, которая была очень похожа в своем отношении к жизни на бездушную Марью Павловну из Надиного детства. Надежда не искала «преступников» и не занималась подобными вещами, просто она не любила людей и постоянно стремилась к уединению. Ей никто не был нужен: ни муж, ни подруги, ни дети — совершенно никто. Она была убеждённым социопатом.

Она выставила на вторичный рынок квартиру, в которой они все вместе когда-то дружно жили, как только ей исполнилось 18 лет и в течении двух месяцев ей удалось найти вариант размена их трёшки на две однушки — для неё и отца. Так же покупатель давал 1000 долларов доплаты. Вариант был хороший и Надя согласилась. Это был первый вопиющий случай обмана в длинной череде оных.

В итоге её обманули аферисты. После подписания документов оказалось, что в пользовании её и отца отводилось две комнатки на разных этажах в «гостинке», отобранные у алкоголиков, выдворенных на улицу. Правда 1000 долларов ей, всё же, выдали. Она настояла чтобы эти деньги прописали в договоре. Видимо, поэтому покупателю и не удалось и здесь схитрить.

Отцу было всё равно где пить водку, а Надя не могла жить в таких условиях: ни кухни, ни туалета, ни душа в каждой «квартире» в домах такого типа не предусмотрено. Они были общими, обслуживая жильцов всего этажа. Однако условия, которые диктовала жизнь не были таковыми, при которых можно было жить где пожелаешь. И Надежде пришлось два года жить с тараканами; пьяницами по соседству; с отцом, который приходил к ней не понятно зачем через день и сидел молча пьяный, а потом, через некоторое время, так же молча, уходил; мыться в общей душевой комнате; ходить в общий туалет; готовить на общей кухне…

Вероятнее всего, такая жизнь внесла ещё одну весомую лепту в её отношение к окружающим людям. Все эти два года она жила как в аду и в довесок к условиям домашнего быта были условия на работе — она работала на заводе пластмасс и получала зарплату, едва хватавшую на пропитание и оплату коммунальных услуг. Если бы не та тысяча долларов, части которой она в конце каждого месяца вынуждена была обменивать, из-за нехватки денежных средств, непонятно как бы она вообще выжила.

Отец ей не помогал. С работы почтальоном его, конечно, уволили и пенсию свою он пропивал с дружками, заведёнными уже здесь. Через 13 месяцев жизни в этом клоповнике, пьяного отца обокрали его же дружки и сильно побили его. Он попал в больницу с черепно-мозговой травмой и переломом руки. Надя ухаживала за ним и окончательно потратила свои долларовые сбережения, чтобы вы́ходить отца. После больницы, вернувшись в свою квартиру, он, как ни в чём не бывало, продолжил пить…

В 2004 году, осенью с Надей связался её одноклассник — Владимир Александрович Симонько, живущий теперь в Москве. Он звал её к себе, обещая отличную работу в офисе, с зарплатой, превышающей её нынешнюю в 10 раз. И это только на первоначальном этапе, — как утверждал он. Выслушав её рассказ о бедственном финансовом положении, он пообещал ей выслать денег на дорогу. На первое время, после её приезда, Симонько вызвался обеспечить Надежду.

В девятом классе у Надежды с Вовкой был небольшой роман, но, после того как он, с родителями, переехал в Минск, всё как-то сошло на нет. Они поддерживали связь и созванивались несколько раз в месяц. Владимир очень переживал когда матери Нади не стало и даже хотел приехать, чтобы поддержать её, но его не отпустили с работы, которую терять было нельзя.

Деньги пришли переводом через семь дней, после Надиного с Владимиром разговора. Вместо нужной на дорогу суммы, Вовка прислал, зачем то, сумму в два раза её превышающую. Надежда начала собираться в дорогу, в надежде на светлое будущее, с радостным сердцем покидая этот клоповник, в котором ей пришлось прожить два года…

На Белорусском вокзале, ранним солнечным осенним утром её встречал Он. Вова похорошел, несмотря на годы. А может быть Наде так казалось из-за надежд, лучившихся изнутри неё на всё окружающее её. Это был переломный, решающий момент в её жизни. Если все остальные влияли косвенно,создавая прецендент, то этот явно был судьбоносным…

Обнявшись, однако, как чужие люди, — ведь они не виделись столько лет, — бывшие одноклассники проследовали к выходу из вокзала.

Владимир взял сумку у Нади и сказал что отвезёт её на снятую и оплаченную за один месяц для неё, квартиру. Положив сумку в багажник своей новенькой ВАЗ 2110, Володя открыл переднюю пассажирскую дверцу и Надежда села в авто.

Какие-то смутные предчувствия терзали её…какие-то страшные картины всплывали перед внутренним взором…что-то неуловимое маячило в лице Володи, а точнее в его карих глазах…но что это было…Надя отмахнулась от всех этих беспочвенных догадок и приписала всё усталости от дороги, радости от встречи с давним своим знакомым и бурлящему внутри неё ожиданию радостных перемен в жизни…

По дороге к съемной квартире, Владимир попросил у Нади документы для того, чтобы съездить в офис и в ФМС и, пока она будет отдыхать после дороги и принимать ванну (ох, как ей хотелось принять ванну, наконец. Наполнить её горячей водой и без спешки и опаски лечь в неё и лежать…лежать…лежать, отдыхая физически и морально…), оформить её на работу и сделать ей регистрацию.

— Ведь без регистрации сейчас никуда, ты же знаешь. Понаехали всякие, — сказал Володя, являясь коренным гомельчанином, а по роду вообще украинцем.

Естественно, Надя, без задней мысли, являясь «провинциалкой» и не зная настоящей цены своего паспорта в Москве, — отдала его в руки своего одноклассника, радостно ей подмигнувшего. Снова, словно тучи летним погожим деньком, налетели какие-то предчувствия беды. Снова Надежда оттолкнула их от себя.

Во время их путешествия по сонной Москве, Володя остановился один раз, возле магазина и что-то в нём купил, положив покупку в черный пакет, а пакет на заднее сиденье своего авто.

После того, как они прибыли на место, Владимир взял Надину сумку из багажника и свой пакет из машины и распахнул дверцу перед своей подругой. Квартира находилась в какой-то уродливой пятиэтажке, видимо, на окраине Москвы. Тяжело было сказать т. к. Надя не знала город. Как только двери в квартиру были открыты, и Надя зашла, она почувствовала запах алкоголя так въевшейся в её сознание за годы пьянок отца и сожительства с алкоголиками в одном доме. Так же был отчетливо слышен и запах каких-то лекарств. Тон Володи, после закрытия входной двери было не узнать:

— Ну, заходи. Что стоишь, раздумываешь? Ты дома! — прикрикнул Владимир на Надежду и подтолкнул её в спину. В этот момент в конце коридора прошла направо какая-то девушка с полотенцем на голове.

— Володь, может быть ты объяснишь что происходит? Я чего-то не могу понять…

— Раздевайся, разувайся, заходи, говорю. Чего-то она понять не может. Ща всё поймёшь хе-хе, — с ехидством и ядом в голосе ответил он.

А что ей оставалось делать? Уставшая после дальней утомительной дороги, холя и лелея надежду о лучшей жизни,-расслабленная психологически, — Надя повиновалась, думая, что если что-то будет не так, как говорил ей Вова, она сможет уехать в любой момент. И в этот миг раздался отчётливый щелчок замка: друг из её детства закрыл входную дверь ключом изнутри…