"Испытание", книга первая

Глава 4

Кардинал.

'Хорошо, что бывшие гэбисты не задают лишних вопросов. Есть приказ — есть исполнение. Всё просто и без лишних слов и жестов. Как было бы сложно, если бы мне по-прежнему приходилось управлять всей той иерархией, которая была прежде.

Все эти митрополиты, архиереи, пресвитеры, да даже диаконы: постоянно чем-то недовольны, постоянно им мало. Объясняешь человеку: ты не вечный и нужно оставить другим. У тебя ведь есть сын, у тебя есть младший брат, да в конце концов есть же и другие люди, которые тоже хотят провести свою жизнь в кабинетах, расшитых золотом, отдыхать на самых дорогих курортах, передвигаться на личных самолётах и плавать на личных яхтах; но нет, это не действовало. Под разными предлогами, самые, казалось бы, приближённые; самые свои больше всего вставляли палки в колёса.

Что ж, приходилось снимать. Приходилось вести грязные игры. Приходилось подставлять, фабриковать, а иной раз и просто выставлять напоказ правду-матку. Такова была моя задача. Благо что их теперь нет никого. Благо что друзья позаботились и об этой стороне. Сейчас было бы очень тяжело, будь вся эта кодла на Земле.

То ли дело гэбист: даешь приказ — он выполняет его безукоризненно, без вопросов и требований, без даже намёков на недоверие или, упаси Бог, невыполнение. Таковы эти люди. Такова их каста. Их не учили думать. Их дрессировали служить. Даже когда не осталось людей, каковые и являются по сути страной, которые и являются той самой Родиной, гэбисты всё равно продолжают служить Отечеству. И что такое это их Отечество, когда нет людей? Пустынные громадные территории? Ребятам невдомёк, что Природе всё равно на их службу. На их мелкие интрижки и перипетии ничтожных событий. И уж точно ей всё равно на то, что кто-то там якобы ей служит, определив этот кусок Земли своей Родиной. Смешно до греха.

Но отдать свою жизнь, — непременно самое дорогое, что имеет любой человек, — отдать то, чего не купить за любые деньги, не выменять ни на что; отдать это ради какого-то пространного понятия «Отечество»…что ж тут сказать. Псы и есть псы. Бездумные. Бессмысленные. Просто выполняющие команды. Оно и к лучшему. С такими гораздо удобнее' — так размышлял человек, которого на базе все звали кардинал, несмотря на то, что раньше он выполнял роль актёра, играющего главу РПЦ. И никакого отношения к кардиналам не имел.

В публичном поле, в прежние годы, все звали этого седобородого человека Кирилл. Он сам выбрал себе это имя, — «в честь своего недоноска-отца», — как он говорил приближённым людям. Родители же, в далёком от нынешних событий 1940 году, нарекли его Вячеславом.

Вячеслав Иванько рос в неблагополучной семье. Именно постоянные сцены насилия, крики и нищета и стали решающими факторами в выбранном им жизненном пути.

Отец Вячеслава — Кирилл Андреевич постоянно пил и буянил. Беспробудные пьянки его, на которые уходила вся заработанная им нищенская зарплата, стали обыденным делом для маленького Вячеслава.

Бывало, он подходил к пьяному отцу, чтобы задать ему невинный вопрос: «Почему нет хлеба в хлебнице, пап?» или «А мама скоро придёт с работы?» или «А как называется та чёрная машина у парадной?» и проч., а, вместо ответа, получал «отцовского ремня». Аргументами таких поступков невменяемого отца были: «чтоб меньше совал свой нос куда не требуется» и «меньше знает — крепче спит».

Мать Вячеслава не особо вмешивалась в отношения сына и отца и сама была достаточно нервозной женщиной, не брезгающей и крепким словцом, в отношении ребёнка и ремешком и розгой из ивовой веточки. Ребёнок не был желанным в семье. Зачатие его произошло после одной из пьянок, на которой, случайным образом, оказались оба его нерадивые родителя. Оставили его и не сделали аборт лишь из-за страха НКВД, которое, по рассказам соседей, забирали девушек, сделавших аборт. И девушки эти навсегда исчезали, как и многие прочие, забираемые в то время на чёрных автомобилях. Такое уж было время. Тяжёлое.

Когда Вячеслав немного повзрослел, он решил пойти в спортивные секции для занятий боксом и вольной борьбой. Постоянные тренировки отлично сказывались на здоровье парня. Он окреп, возмужал, несмотря на свой юный возраст. Основным движущим фактором того, что он решил заняться боксом и борьбой было то, что он хотел отомстить отцу, неожиданно дав ему сдачи.

Тот в свою очередь за постоянными своими испепеляющими мозг пьянками не замечал как взрослеет его сын. Каким он становится «здоровым быком» — как говаривали, всевидящие и всезнающие, соседи.

Вячеслав окончил восемь классов школы, обязательных в то время для поступления в какое-либо ПТУ и решил пойти устроиться работать воздушным гимнастом. Его внезапной мечтой, озарившей его после похода в цирк, стала именно эта профессия. Он ассоциировал воздушных гимнастов с волшебниками, которые умеют ходить по воздуху и вытворять там, под куполом, «всякие выкрутасы». По сути это была мечта маленького ребёнка, забитого и спрятавшегося внутри взрослеющего Вячеслава и иногда выходящего из своего укрытия и требующего должного к себе внимания.

Все данные для поступления в цирковую труппу у «Кирилла» были и он начал изнурительные тренировки. Словно проходческий комбайн вгрызается в пласты угля глубоко под землёй, — Вячеслав вгрызался в осваиваемое им ремесло. Он стал тренироваться ещё больше, чем прежде: совмещая бокс, вольную борьбу и цирковые тренировки.

В один из дней, вернувшись домой и ещё не успев отдохнуть и пообедать, Вячеслав был оглушён ударом кулака по голове. От силы удара он отлетел к входной двери, но, несмотря на лёгкое сотрясение мозга, он стал подниматься на ноги.

— В циркачи пошёл? Позорить решил честное имя своего отца? Малолетний ублюдок. Я сейчас тебе все ноги и руки поотрываю и пришью, поменяв местами. Как ты додумался до этого, позорище ходячее? — рычал пьяный вдрызг отец Вячеслава. — Я тебе покажу. Я научу тебя уважению, раз твоя идиотка — мать не смогла. Я сделаю так, что… -но как он сделает, отец Вячеслава договорить не успел. Быстро, словно молния, «Кирилл» оказался возле своего папы и нанёс ему сокрушительный хук с правой. Не ожидая такого поворота событий, Кирилл Андреевич упал.

Сломанная челюсть теперь больше всего тревожила всё его существо и он отстал от сына.

Спокойно, не заботясь состоянием отца, Вячеслав пошёл в кухню и разогрел себе вчерашние макароны по-флотски. Никто из соседей по коммунальной квартире не обратил внимания на крики и шум из комнаты четы Иванько. После этого события, Славик решил не возвращаться домой и вплотную заняться тренировками в цирке, чтобы стать профессиональным акробатом, но у его судьбы были иные планы на его счёт…

В этот же день Слава пошёл в цирк, чтобы беспрестанно тренировать своё тело для выполнения акробатических номеров. Сознание диктовало ему выбросить излишний адреналин, накопленный в организме ввиду последних событий. Сознание диктовало — тело исполняло. Только эта связка не учла того, что даже лёгкое сотрясение мозга, — полученное благодаря «любящему» отцу, — даром не проходит. Прежняя координация движений у парня была нарушена и, двигаясь по одному из снарядов выполняя кульбит, он рухнул прямо вниз головой и получил серьёзную черепно-мозговую травму.

Весь коллектив настаивал на том, чтобы он пошёл в больницу, но он умолял не доносить дирекции цирка о случившемся. Две недели на воде и лёгкой пище (другая ему «не лезла» — как он говорил) провёл он в задних помещениях цирка и пошёл на поправку.

Ещё через две недели он попытался вновь тренироваться, но ничего не выходило. Он пробовал и пробовал, не оставляя своих надежд и не прекращая нещадных попыток. Спустя месяц Слава понял, что акробатом ему не быть. На столь кристально-чистой детской мечте был поставлен крест. Навсегда. И начался новый поворот в жизни «Кирилла».

Из-за такого удара маленький Славка, прячущийся в глубинах мозга Вячеслава,- который был виден всем окружающим-, был обижен до глубины души. Собственно, он — этот Славка — и был душой. Ранимой душой столь чёрствого, в последствии, человека.

Душа эта вначале умоляла, потом просила, а после и требовала к себе внимания. Но до поры Вячеславу Кирилловичу удавалось не обращать на неё внимания.

После двух месяцев жизни в цирке он вернулся домой. Отец сторонился его, безмерно боясь. Мать не общалась с ним из-за того, что отец наплёл ей историю о том, как сын ворвался и ни с того, ни с сего избил его. Сосед, радующийся обещанной ему Кириллом Андреевичем бутылке портвейна «777», подтвердил слова отца, хотя в тот день спал, как сурок и ничего не видел и не слышал.

Славу не сильно тревожило то, что родители не общаются с ним и не дают ему еду. Он начал проводить больше времени на улице, с вновь появившимися друзьями. Друзья эти были, в большинстве своём, из секции бокса и других спортивных секций. Бойцы. Настоящие здоровяки, многие — с множественными сотрясениями мозга и другими серьезными травмами.

Самым основным и любимым занятием парней были походы в другой район для драк с тамошними бойцами. Вторым любимым занятием было карманное воровство. На вокзале и на рынке; на автобусной остановке и в трамвае; просто в толпе прохожих и у спящих на скамейках пьяных рабочих — везде шустрые пронырливые руки компании Вячеслава успевали раздобыть наживу.

Естественно, что эти виды деятельности тлетворно влияли на личностное развитие Вячеслава. Он иначе стал смотреть на жизнь, а точнее: на способы заработка для проживания в городе. Он понял что легче обмануть, обжулить, обокрасть, чем честно заработать, прогибая спину. С одной стороны это была закалка его характера, с другой же он всё дальше и дальше нёсся с огромной скоростью по наклонной.

Так же плохое влияние такая жизнь оказывала и на его здоровье. Вместо правильных тренировок отдельно взятых групп мышц, у Славы теперь преобладали эпизодические драки, которые несли повреждения его телу. Они давали ему и неоценимый опыт поведения людей в экстренных, неординарных ситуациях. Эти драки рассказали ему о настоящих братских отношениях но так же и об обратной стороне братства — предательстве.

Как то раз Вячеслав придумал взять с собой на «стрелку» дубинки, спрятанные в рукава курток. Дело было поздней осенью и «стрелка» была назначена с соседним районом в 15 часов. Капал небольшой дождь, хмурые небеса взирали сверху на ничего незначащие копошения людских масс внизу. Лучший на то время друг Вячеслава, тринадцатилетний Александр Ковалёв, как и другие члены банды знали о тайном козыре. О «тузе» в рукаве. И Вячеслав не думал что это знание может обернуться чем-то плохим. Все 12 человек, составляющие его группировку, взяли с собой дубинки, но когда они пришли на место встречи, то сначала никого не обнаружили. А затем, из-за угла прилетел первый кусок кирпича.

Через пол часа вся банда, кроме Ковалёва, была у себя «на районе» и обсуждала произошедшее. Их закидали кусками кирпичей, а потом на них налетели 20 человек и избили их дубинками. Хотя договор был 12 на 12, а такие договоры всегда соблюдались даже среди самых враждующих сторон. Главарь банды противника,- здоровый пятнадцатилетний бугай по кличке, — данной ему из-за отсутствующего правого глаза, на котором была повязка, — «Пират» напоследок крикнул еле-еле уносящим ноги окровавленным парням из банды Славы:

— Китайчик, в следующий раз будешь знать, как пытаться меня перехитрить!

Китайчиком называли Вячеслава все его враги из-за узкого разреза его глаз, доставшихся ему от матери. В то время он носил черную, словно крыло ворона, густую шевелюру и она, как нельзя кстати, дополняла картину. Издали он совершенно был похож на китайца. Правда на очень большого китайца.

Тот факт, что Саня Ковалёв пропал вначале смутил Славика. Но потом он узнал что Саня переметнулся в банду «Пирата» и переехал жить к сестре в тот район. То, что он заложил группу Китайчика, было его экзаменом к зачислению в банду Пирата, который он успешно сдал, пройдя по крови бывших друзей, доверявших ему.

В следующую сходку двух противоборствующих группировок, Вячеслав целенаправленно, не взирая на двоих колотивших его бойцов, избивал своего бывшего лучшего друга. Он избивал Ковалёва настолько жестоко и безжалостно, что свои же еле оттащили Славика от скорчившегося от боли Александра.

После этой драки Александр Ковалёв больше никогда не встал на ноги. Он остался инвалидом на всю жизнь и, будучи привязанным к креслу, перерезал себе вены через шесть лет после случившегося. Такова была плата за измену Китайчику. И это было лишь начало пути последнего.

Об этом эпизоде узнали в МВД и Иванько задержали. На допросе в отделении милиции он не шёл на сотрудничество со следствием и всячески оказывал сопротивление. Он настолько фанатично боролся с милиционерами, что тем пришлось «паковать» его впятером. Следователь уже видел таких «отбитых» боксёров и прочих бойцов и знал куда звонить.

Прибывший отряд медиков забрал Вячеслава в психиатрическую лечебницу, где его поместили в палату «для буйных», одев на него смирительную рубашку. С медиками он, так же, как и в милиции, не шёл на сотрудничество и отказывался нормально общаться. Затем, спустя неделю на одной только воде, Вячеслав смекнул что он просто может обмануть медиков: сделать вид, что он примерный, воспользоваться их доверием и сбежать. Что он и провернул. Ещё через две недели, во время прогулки (которые ему разрешили с недавних пор) во дворе больницы, он перемахнул через забор, с дерева, находящегося рядом и был таков. При приземлении он больно ушиб ноги, но сразу не заметил этого.

Начался его розыск, о котором он подозревал на инстинктивном уровне. Это был лишь первый розыск в его жизни. Это было лишь начало его карьеры. Настоящей карьеры.