"Испытание", книга первая

Глава 5

Сектор «Моптино», Планета «Копрулис», второе утро первого этапа испытаний.

Все четыре члена «Альфы» и четыре члена «Беты» проснулись одновременно. Естественно, ни одна ни вторая команды не ведали о том, что это произошло. Так же, они не ведали и того что сны, которые они видели, просматривались ими одновременно. Лишь содержание было несколько разным.

«Майор», осмотрев своих, сразу понял что они тоже видели тот же сон, что и он. И, несмотря на то, что уже было утро, а он так и не дежурил, он не стал бить тревогу и решил обсудить свои ощущения с командой.

— Ну как вам их база, ребятушки? Мне то уже привычно. Я то уж как дома там. Хе-хе.

— Да, база то — базой, а вот её обитатели меня по-настоящему тревожат. Кто они, что им нужно, чем занимаются — ничего не ясно. -сказал задумчиво Олег.

— По-видимому, именно обитатели базы, как раз, более-менее лояльны к нам. Либо старательно делают такой вид, а вот те, за кем они следят,- ну либо те, за кем они хотят, чтобы мы думали, что они следят, — вызывают настоящий трепет. Знаете, я ведь почти поняла, когда была там, какую-то очень важную вещь. Но какую я не успела осознать потому как появилось оно.

— Вы же заметили что аквариумы все пусты? А зелёные ящики на стеллажах стоят с открытыми крышками. Может быть, нужно было зайти и рассмотреть всё хорошенько в «лабе», для начала, как считаете?

— Считаю, что все мы проспали своё дежурство, кроме Алисы и Нади. Не ясно сколько часов длился наш сон, ясно одно- Надежду я не наблюдаю. Может быть, кто-то видит её? — сказал, настороженно, Сергей, завершив тем самым обсуждение сна. Он считал что сделанного не воротишь и нет смысла обсуждать «что было бы, если…» Но на счёт Надежды Никишиной «Майор» растревожился всерьёз. Ведь она только начала привыкать к его команде и видно было что ей нравятся её члены и нравится взаимодействовать с ними.

— Это очень странно. Неужели её похитили? Она проснулась когда я подходила к ней и сама изъявила желание дежурить. И отправилась на пост, не говоря мне ни слова. Кстати, я сейчас поняла что её-то не было в нашем сне. Я теперь полностью это осознала. Это была одна из моих догадок — озарений.

— Алис, вспомни, будь добра, когда ты ложилась спать, видела ли ты Надежду сидящей или стоящей на посту? -спросил Олег.

— Да, конечно. Я убедилась что она заняла то место, о котором мы условились и начала дежурство и лишь потом уснула.

— Очень интересно…что бы всё это могло означать…- всё более и более погружаясь в раздумья, промолвил «Майор»

— Возможно, человек отошёл по нужде куда-то за холм? А вы уже устроили панику, ребят. На-а-дя-я!! -закричал, внезапно, Тимур. — На-а-дя-я!!! -прокричал он вновь, не дав никому вставить и слово.

Ответом ему была всё та же, приевшаяся уже, мёртвая тишина. Надежда Никишина бесследно исчезла.

Елена проснувшись, сразу поняла что проспала время своего дежурства и подумала: «Вот и чудненько. Не для того меня мама родила. Пусть эти дуболомы и Дашка дежурят, а мне это не к лицу». Когда она посмотрела в сторону поста, то обнаружила там одинокого Дмитрия. Видно было что он уже хочет продолжать испытание, смысл которого был никому не ясен.

Дарья потянулась и сказала:

— Неплохо получилось подры́хнуть. А, Ленок? Я не дежурила, а ты?

— Не-а. Меня тоже обошла стороной эта участь. Ха-ха-ха

— А я дежурил. Блин, знал бы — тоже увалился бы спать и не маялся этой дурью. Какой смысл дежурить в пустыне. Кого мы ждём? Кого ловим? А этот всю ночь просидел. Вот сумасшедший мужик…

— Ты ему в глаза не вздумай такое ляпнуть, Макс. Он же тебя одной левой. Хе-хе-хе.

— Ха-ха-ха-ха — присоединилась к хохоту подруги Дарья.

— Ой, да идите вы. Умничают. Мы ещё посмотрим кто-кого. Он может и сильнее, хотя и это не точно, но я его перехитрю и вот это уже точно. Увидите, увидите. Я ему покажу. Сидит.

Дмитрий, угрюмо сидящий и наблюдающий картину пробуждения после, судя по крикам, кошмарного сна, вдруг встал и резко пошёл в сторону шутящего трио. Впервые за всё время знакомства троицы с Сучковым, тот заговорил первый. Обычно он только отвечал на вопросы, либо игнорировал шуточки друзей-товарищей, но сейчас он сказал:

— Давайте, вставайте и нужно отправляться изучать эти валуны. Вы и так слишком много времени потратили на сон и пробуждение. Нет сил больше терпеть. Давайте, давайте; веселее! — серьёзно, приказным тоном и даже с угрозой, быстро сказал он.

Трое его вынужденных компаньонов нехотя, но спешно (словно работники завода, которым в их обеденное время сообщают что пришла партия сырья, которое нужно срочно принимать, оставив послеобеденные карты, рюмки и шутки) встали на ноги и выстроились в шеренгу как бы ожидая приказа. Дмитрий удивился тому что эти идиоты (как он их называл) способны на такое, но быстро смекнул что нужно этим воспользоваться:

— Слушать мою команду! Сейчас каждый должен выбрать себе по валуну и осмотреть его. Ваша участь — в ваших руках, так сказать. Приступить к выполнению задачи!

Испуганные неграмотные сокомандники ринулись выполнять поставленное их новоиспечённым командиром задание.

В тот момент, когда Дима заговорил командирским голосом, всей троице вспомнились полицейские участки, в которых за свои никчемные жизни они частенько бывали, а там их приучили слушаться и выполнять приказанья сразу же, не мешкая, именно поэтому трио так отреагировало на рокировку в командном составе «Беты» и беспрекословно стало выполнять приказ. Дмитрий Сучков неспешным шагом отправился за испытуемыми. Он добивался именно такого эффекта; ему нужно было проверить реакцию камней на людей и наоборот.

'Могли бы и посвятить меня в суть испытания…но ничего, и так справимся. Где наша не пропадала! Жаль только в команде моей совсем тупые и бесхребетные, но прорвусь. Выжить, как говорится, любой ценой. — думал Дима и тут…

Масяня быстрым шагом направился к первому на пути валуну. Это был тридцатишестиметровой длины, девятиметровой ширины — в самой широкой своей точке, — огромный камень тёмно-фиолетового цвета, с небольшими вкраплениями серого на нём. Он был совершенно гладким на вид, без каких-либо изъянов, имел яйцеобразную форму. Собственно, с виду, например, пролетая над ним на самолёте, вы бы увидели просто лежащее на земле фиолетовое яйцо огромных размеров.

Камень этот лежал немного в стороне от скопления остальных и был ближе к испытуемым, это и приманило всех троих участников «Беты»: им лень было делать лишние телодвижения и все они стремились занять для изучения именно этот валун, но Масяня оказался проворнее своих подруг по несчастью и опередил их.

Именно это и спасло Дарью и Елену. Как только Макс Орлов подбежал к камню и прикоснулся к нему правой рукой; он хотел повернуться к девушкам и сказать что-то типа: «Ха-ха я первый, я победил! Мой камень!», но замер без движения. Лена заметила резкую остановку Масяни и её это достаточно испугало для того, чтобы вспомнить, что все они находятся в неизвестном им месте. И, в виду неизведанности местной флоры и фауны, здесь их могут ожидать неизвестные же последствия от их действий.

Эти мысли пролетели в её голове как пролетает СУ-25, на максимально малой высоте, над головой ни в чём не повинного садовода, обрезающего деревья у себя в саду, и отрезвили её. Сразу же выключился режим «Послушание», включился режим «Страх». И она резко остановилась.

Даша, не заметив произошедших с Масяней перемен, стремительно двигалась к следующему на пути, после лежащего, камню. Этот был более светлого оттенка фиолетового, без каких-либо вкраплений, но тех же размеров, что и «Максимов», однако, располагающийся в вертикальном, а не в горизонтальном положении, — камень.

Даша, не дойдя, двух метров до «своего» камня, услышала крик Лены: «СТОЙ!» и резко замерла, по привычке послушав свою подругу.

— Что случилось, Ленчик? Зачем так орать. Испугала меня! Дура. — обиженно добавила последнее слово Дарья.

— А ты посмотри на Макса! Поймёшь что случилось. Сама дура! Я спасла тебя! -нервически протараторила Конахина.

— А что с ним? Ну стоит и стоит. Эй, Масянь, иди ко мне! Хочешь?.. -хихикнула, непонимающая произошедших с замершим Максимом перемен, Даша.

— Ну как? Идёт? -серьёзно спросил подбежавший к Максиму вплотную, но не касаясь его, Дмитрий Сучков. — Не идёшь, да, идиот? Не идёшь…а что же с тобой произошло то, а? Поплатился, идиотишка, за свою лень, не так ли? Выбрал первый на пути камень-получи расплату. Хотя, я думаю, и иные сработали бы так же. -рассуждал, осматривая Максима Орлова, Дмитрий. Повернувшись к девушкам, он сказал:

— Не подходить к камням и не касаться их. Прежний приказ отменяю. Обходим камни стороной…как только я пойму что с этим любителем алкоголя, двинем дальше…

— Да, уж. Приказ он отменяет. Приказыватель. Сами догадались, что не нужно к камням соваться. Не тупые! — сказала, чуть слышно, Елена.

— Эй, Масянь! Я водку принёс! Айда кастрик палить, у меня спики есть шашлычки, мяско, а⁈ Хм-м, ну даже если и это не действует, — сказал Сучков, рассуждая сам с собой. И, обратившись к девушкам, добавил:

— Можно считать нашу команду теперь трио. Квартет себя изжил. Короче: Макс выбыл.

Макс.

Подбегая к камню, Максим думал лишь о двух вещах; они распирали его мозг, не давая мыслить об ином: это была еда и это было стремление доказать что он круче всех в команде.

С едой всё понятно: уже давно ему не приходилось столь долго голодать; голодать даже не употребляя воду. Это и было самое сложное как для него, так и для остальных испытуемых. Голод достаточно ослабевает в первые три-четыре дня, если есть доступ к чистой питьевой воде. Дальше-сложнее, конечно, но есть способы продержаться на одной воде, без еды, около недели.

Касательно же доказываний: прежде всего они были направлены на Дмитрия. Как водится у туповатых самцов, Макс не признавал лидерство Сучкова и хотел такими мелочными поступками, как: добежать к валуну, по приказу самого Сучкова,- первым, показать что он тоже «могёт». Во вторую очередь, конечно, Максу хотелось показать «девчонкам», как он их называл, — кто здесь главный.

Когда же, после прикосновения Максима, валун превратил его в камень, именно эти две мысли и пульсировали в его мозгу. И Макс отправился, благодаря им и из-за них, в место, в котором было полно еды и в котором нужно было доказать что чего-то стоишь, чтобы эту еду получить, о чём он пока не догадывался.

Он попал в какие-то катакомбы. В катакомбы, наполненные запахом еды. Стены их, пол и потолок были выложены красным кирпичом, высота от пола до потолка была максимум 130 сантиметров, ширина от стены до стены — где-то 70 см и Максиму приходилось продвигаться вперёд согнувшись, что было крайне неудобно и очень утомляло его. Оказавшись здесь, он не задумался над тем почему его сюда перенесло, не задумался даже где находится это «сюда», он просто шёл вперёд, манимый аппетитными ароматами, ощущаемыми им.

В тоннеле было слабое освещение, и вообще было не совсем понятно откуда берётся свет. Никаких светильников видно не было. Но Максу было важно одно: видно куда ступать, хотя разнообразия напольного покрытия и не было и споткнуться о что-либо, в виду идеально уложенного кирпича, было невозможно.

Всё дальше и дальше продвигался Масяня по кирпичному коридору; силы начинали уже покидать его, но тут ароматы еды с новой мощью были втянуты его носом и это добавило Максиму энергии. Он, словно воин в неглубоком окопе, двигался по тоннелю; собственно, он и был воином. Он боролся сам с собой: со своим желанием остановиться и передохнуть и с жаждой съесть всё то, что давало эти манящие ароматы, к чему нужно было ещё дойти.

Как всякий голодный человек, который не употреблял практически сутки ничего в пищу, Максим думать не мог ни о чём другом, кроме еды. Ему представлялся ароматный супчик с куриными потрошками; красный, — словно предвещающее ветреную погоду солнце, — борщ, сваренный на бульоне из свиных рёбер; толчёная картошка с селёдкой и хрустящими огурчиками, в прикуску; татарский плов с мясом и овощами, приготовленный в казане, с соблюдением всех нюансов и мелочей; салат «Оливье», — так любимый всеми на Новый Год- когда люди, живущие в постсоветских странах, в прошлой эпохе, имели идиотскую традицию наготавливать массу еды, чтобы всю ночь или половину её, — у кого-на сколько хватит «сил», — употреблять всю эту массу в пищу, запивая разнообразным, чаще — несовместимым, алкоголем. Чего греха таить: ему представлялся и элементарный омлет, пожаренный с сосисками утром, собственными руками, перед работой, когда отлупленная им вчера по-пьяни жена ещё спит и не желает вставать, из-за обиды на него; и гречневая каша с молоком- так любимая им в детстве, когда в редкие моменты выражения чувств со стороны взрослых, Макс был одарен любовью бабушки, приехавшей на пару дней и готовящей гречу. В поданном ему горячем, парующем блюде, в центре его желтел, на фоне белого молока, неправильной формы контур, оставленный расплавленным сливочным маслом, заботливо добавленным бабушкой «чтобы мальчик был сильным».

Ему вспоминались и шашлыки, которые он, со своими друзьями, частенько, будучи уже пьяным вдрызг, к моменту готовности мяса, жарил около реки: мясо это падало в пустой, ничего не видящий кроме алкоголя с самого утра, желудок и пыталось в нём перевариться, давая огромную тяжесть для организма, который требовал сна. Но стойкий Макс отвергал эти требования и продолжал «банкет» — все эти и многие другие блюда сейчас проплывали пред внутренним взором Максима; он чувствовал их аромат; ощущал их вкус; слюни наполнили его рот, начиная процесс пищеварения, запущенный разумом, но еды всё не было.

Наконец, апогеем всего этого сумасшедшего бегства человека, с одним лишь первобытным желанием насытить себя пищей, стало достижение заветной цели: Макс Орлов добежал до конца коридора, который переходил в огромное помещение, без какой-либо двери, ограждающей вход в него.

Противоположная от Максима стена терялась вдалеке, пропадая в темноте, потолок был так высок, что его тоже не было видно, но с него свисали огромные люстры в средневековом стиле: множественные свечи трепыхали своим пламенем, помещенные в металлический обод бронзового цвета; всё это было подвешено на цепь из большого количества мелких звеньев, которая держалась за что-то наверху. Это всё, что успел увидеть Макс перед тем, как опустил глаза и увидел главное в этом огромном зале: гигантских размеров дубовый стол, стоящий в пяти метрах от входа, возле которого замер наш голодный герой.

На столе этом красовались разнообразные блюда, заботливо и в высочайшей степени вкуса и подхода к своему делу, разложенные на тарелках. Здесь было несколько десятков тысяч блюд и напитков не видно было конца им, как не видно было и конца стола, — он терялся где-то в темноте помещения, покрывая завесой мрака и понимание о его истинном размере.

Пельмени и супчики; вина и виски; салаты и жаркое; десерты и холодцы; черешня и квашеная капуста; томаты и соленья; красное вино, в запыленных бутылках, и коньяк; красная рыба и запечённые поросята, с яблоками во рту; абрикосы и вяленые бараньи ноги; бутылки с пивом и водкой; каши и вареные яйца; колбасы и тонко нарезанные кусочки вяленого оленьего мяса — всё это и многое, многое другое было на столе.

То, что должно было подаваться холодным — было в покрывшихся испариной ёмкостях, то, что, как правило, подаётся горячим — паровало и разносило свой манящий запах по этому помещению. Винные запыленные бутылки манили Масяню, водочные, «запотевшие» графины так и шептали: «наливай и пей»…

Не ясно было кто и зачем приготовил такой пир, но Масяню и не интересовал ответ на этот вопрос. Он чуть не обезумел, увидев такое количество пищи, и ринулся к столу, чтобы начать трапезу. Когда одной рукой он схватил жареную куриную ногу, а второй- большой кусок осетрины и откусил вначале первую, затем вторую свою добычу, он не почувствовал вкуса. Запах у еды был — безусловно. С этим нельзя было спорить. Именно запах и привёл Макса в этот зал, но вкуса не было.

Ощущение было как если набить полный рот ваты и пытаться её жевать, требуя от неё каких-либо вкусовых качеств. Масяня выплюнул прямо на стол частично пережёванную пищу и схватил батон махана: откусив большой кусок он почувствовал те же ощущения ваты во рту… Следуя минутному порыву, Макс решил проглотить какое-то количество пищи, чтобы утолить голод, а потом степенно и не спеша пробовать разные блюда, пока не попадётся что-то с нормальным вкусом. Ему в голову не приходила мысль о том что вся пища на этом столе безвкусная и ватоподобная.

Когда же он решил проглотить достаточно разжёванный кусок конской колбасы, к его удивлению он обнаружил, что глотать не способен. Масяня пробовал ещё и ещё, но у него ничего не выходило. Он попробовал пальцами пропихнуть непослушную пищу в горло, но ему и это не удалось. Тогда он выплюнул на пол содержание своего рта и подумав: «Ну уж выпить-то я точно смогу! Чай, не дурак!» Подбежав к графину с водкой, Масяня жадно прильнул к нему, пытаясь опустошить, предвкушая знакомые ощущения жжения в желудке…но жидкость лишь заполняла его рот, не проходя дальше…кроме того вкуса у водки тоже не было…

…Макс злобно отбросил графин и подбежал к пивной запечатанной бутылке. Откупорив о край стола металлическую крышку (исцарапав стол), Орлов присосался к ней и пытался жадно пить; безрезультатно. Пиво имело тот же вкус, что и остальные продукты на этом проклятом столе. Всё более и более приходя в состояние безумия, Максим пробовал то одно, то другое блюдо или напиток и не было никакого смысла в этом.

Наконец, он додумался проверить что не так и почему же он не может глотать. Пусть и безвкусные продукты, но всё же они бы насытили его. А алкоголь, вероятно, даже подействовал опьяняюще. Рукой мужчина полез к себе в ротовую полость и ощутил лишь заднюю стенку рта, в котором отверстие, называемое ротоглоткой отсутствовало… Макс бессильно заскулил, словно пёс, которого загоняли жестокие пацаны с палками, — и сошёл с ума.

Он стал метаться по комнате, скуля и пища через нос, снова и снова пытаясь хоть как-то что-то употребить, но всё было зря. Тогда он просто залез на стол и стал валяться во всех кушаньях, кувыркаясь и безумно вращая глазами…

…Навсегда останется этот недалёкий черствый человек, — а точнее его больной разум, в этом огромном зале, полном всегда горячими обедами и холодными закусками, полном разномастными напитками, — с извечным чувством голода и неимением способа его утоления…

Кабинет №65/⅘, 18.02.14.

— То есть он просто останется окаменевшим в этом мире? Так и будет торчать, словно истукан, возле этих валунов?

— Не могу знать, господин генерал, но очень похоже на то. Я слышал кое-что об этих валунах. Это мощнейшие преобразователи ментальной энергии. К сожалению, на людей они действуют именно так: прикоснувшийся к ним человек навеки замирает, но разум его живёт, подпитываемый энергией камней; правда переносится он в иной, совершенно не похожий на реальный, мир. В этом мире вся окружающая действительность формируется исходя из стремлений человека на момент прикосновения к одному из валунов; только действительность эта несколько извращена и представлена сквозь призму понимания человеческих желаний нашими друзьями. Остаётся лишь надеяться на то, что подопытный №89301423 в последние свои мгновения не думал о чём-то извращённом, так горячо любимом им…

— Да какая разница о чём он там думал. Это его проблемы, а не мои. Суть моего вопроса была не в моральной плоскости дела. Мне просто нужно писать отчёт наверх каждый раз когда один из испытуемых выбывает. Вот и всё. — насупив брови сказал отец своему сыну. — В общем он, как бы жив, но его, как бы, нет? — с улыбкой добавил старый генерал, желая сгладить грубый тон, чтобы не ссориться с чадом в очередной раз.

— Именно так. Он функционирует, но забрать его с Копрулиса не представляется возможным. Любой, кто прикоснётся к Максиму Орлову, тоже превратится в статую с работающим сознанием, в глубинах которого будут происходить ужасные вещи. Всё это часть эксперимента, как я понимаю.

— А вот об этом умолчим. Ты забываешь что мы не одни здесь…