Последние хроники Томаса Ковенанта

Добрый Ветер молча сопровождал Манетралла, взяв с собой Кавенанта, когда он повернул и начал спускаться по склону хребта к ручью, где товарищи оставили свои припасы.

Остальные великаны вместе склонили головы и последовали за ним. Но теперь уже не молчали. Вместо этого их Железная Рука тихо запела.

Нет такой смерти, которая не была бы глубоко пережита,

Нет боли, которая не пронзала бы плоть и кости.

Вся боль подобна бесконечному приливу морей,

Износ и падение, не оставляющие следов

Но только песок вместо гранита .

Голос Фростхарта Грюберна присоединился к голосу Колдспрея во второй строке и Кейблдарма в третьей. Строка за строкой каждая Великанша добавляла свою печаль в песню, пока все не запели. К концу второй строфы погребальная песнь Железной Руки превратилась в общий гимн.

Но камень выдерживает, выдерживает натиск:

Доходит до песка, а мир все равно остается каменным.

Пока берега обгладываются, в других местах вырастают новые горы.

И потому плач морей не погребальная песнь:

Это молитва о скале, возвышающейся над небесами,

Спокойствие скалы, которая всегда встречается с морем,

Гармония, которая одновременно является песней и стоном.

Эта музыка ответ Земли на боль,

Медленное освобождение, которое поднимает нас с колен.

Таким образом, суровая смерть становится одновременно и потерей, и приобретением .

Штормовой Галесенд все еще нес Анеля, все еще без сознания, все еще сжимающего Солнечный камень, словно от этого зависела его судьба.

Когда последние великаны покинули хребет, Клайм и Бранл разделились, направившись на север и юг, чтобы возобновить своё не слишком удачное дежурство. Стейв тоже вышел в ночь, хотя и не ушёл далеко. А Галт последовал за Свордмэйнниром, осторожно ведя Иеремию вниз по неровному склону. Вскоре Линден остался один на один с телом Лианда.

Одинокий и лишенный света, на которого взирают лишь скорбящие звезды.

Она мельком взглянула на свой Посох и кольцо Завета, но не стала их поднимать. Вместо этого она медленно двинулась к изуродованному телу Лианд. Думая: Обретение? О, Лианд! , она опустилась на колени рядом с подругой и склонила голову к гальке и измельченному гипсу.

В противоречии есть надежда.

Возможно, это было правдой. Но она не могла этого видеть. Её единственным утешением было то, что Иеремия не принадлежал Лорду Фаулу. Если бы он действительно был захвачен, как, по-видимому, полагал Презирающий, ему не пришлось бы прятать свои мысли в могилах.

Когда Линден наконец вернулась в каньон с Посохом Закона в руке, кольцом Завета, висящим на цепочке на шее, и печалью, отпечатавшейся, словно язвы, на лице, первые проблески рассвета коснулись востока, подчёркивая извилистость горизонта холмов. Стейв присоединился к ней, когда она уже спустилась с первого склона, но ничего не сказал; ничего не спросил. И она не произнесла ни слова. Что она могла сказать такого, чего Стейв уже не услышал?

В тишине они пробирались по сланцу и осыпям склонов холмов, пока не достигли толстого песка на дне каньона и нетерпеливого журчания ручья.

Там они обнаружили своих спутников, разбирающих припасы, оставленные одним из каэсеров Джоан. В свете криля Линден увидел, что несколько тюков всё ещё целы. Большая часть спальных мешков исчезла, как и несколько бурдюков с водой и два-три мешка с едой. Однако значительная часть запасов Ардента осталась нетронутой.

Это была удача, даже лучше, чем она себе представляла. Но её это не коснулось.

Анель уже проснулся и ел скудную еду, которую приготовил для него Позднорожденный. Защищённый доспехами Галесенда, он ел одной рукой, сжимая в другой оркрест Лианда. Однако он не подавал никаких признаков того, что контакт с Солнечным Камнем облегчил его безумие. Присмотревшись к нему внимательнее, Линден увидела, что он глубоко зарыл в себе наследие Силы Земли, словно боясь его взаимодействия с оркрестом. Не в первый раз она подумала, что он не хочет быть в здравом уме. Не сейчас, не сейчас. Он страшился того, что навяжет ему согласованность – или потребует от него.

Махртиир тоже немного поел. Джеремия жевал и глотал всё, что Кейблдарм совала ему в рот, пил всё, что она предлагала, без какой-либо заметной реакции. Но великаны, видимо, решили приберечь свои запасы для более серьёзного случая. А отсутствие Кавинанта было столь же очевидным, как припадок. Разрозненные воспоминания овладели им, оставив его таким же безжизненным, как Джеремия.

Словно молчание Линден было заповедью, никто не произнес ни слова. Райм Холодный Брызги и другие Великаны смотрели на неё, прикрыв глаза, не давая себе увидеть увиденное. Манетралл доел, отпил немного воды. Затем он суровым жестом привлек внимание Линден и указал ей на Ковенант.

Не получив ответа, он вздохнул. Казалось, ему стоило усилий нарушить ночную тишину, когда он сказал: Как и Корды, Рингтан, я должен бежать от своего горя. Я жду лишь твоего слова. Стоит ли мне попытаться разбудить Томаса Кавинанта? Жесток он или утешителен, я не могу понять. Поэтому выбор за тобой .

Часть Линден хотела оставить Ковенанта в покое. Она хотела того же и для себя. Но её потребность в нём была сильнее.

Ладно про себя она говорила неловко, словно забыла, как говорить. Попробуй. Нам нужно принять слишком много решений, и я не знаю, с чего начать. Может, на этот раз он вспомнит.

У неё перехватило дыхание. Её последнее решение привело к смерти Лианда.

Махритир резко кивнул. Он торопился. Отщипнув от гирлянды кусочек увядшего цветка, он растер его между ладонями, подходя к Кавинанту. Там он присел на корточки. Бросив безмолвный взгляд на Цирруса Доброго Ветра, он попросил её о помощи. В последний раз, когда он использовал аманибхавам таким образом, Кавинант ударился головой о валун.

Добрый Ветер ответил, опустившись на колени рядом с Ковенантом и обхватив его голову рукой. Обрубок предплечья она держала наготове, чтобы поймать его, если он бросится в сторону.

В серебряных лучах камня Лорика Линден увидела, как Мартир закрыл Кавинанту рот и прижал к его носу травяной порошок. Она увидела, как Кавинант вдохнул; почувствовала, как остаточная сила аманибхавама, словно острая боль, разлилась по его крови.

С такой внезапностью, что Мартир отшатнулся назад, Ковенант отбросил его руку.

Тебя здесь нет резко бросил Ковенант. Ты не видишь, чего Кастенессену стоит Дюранс . Его ярость была столь же ошеломляющей, как крик. Элохимы считают, что он этого заслуживает. Не понимаю, как можно заслужить такую боль .

Чувство здоровья Линдена осознало истину. Ковенант всё ещё блуждал в каких-то обрывках памяти. Он говорил так, словно стоял рядом с Кастенессеном, пока ужасная задача сдерживания скурджа сводила Элохимов с ума.

Покачав головой, Махритир поднялся на ноги. Прими мои соболезнования, Рингтан хрипло сказал он. Он пал слишком низко. Аманибхавам теперь не сможет его восстановить .

Линден вздохнула. Тогда уходи . По-своему она чувствовала себя такой же отстранённой, как и Ковенант. Делай, что должна. Когда вернёшься, мы попытаемся что-нибудь придумать у неё не было слов, чтобы выразить своё чувство беспомощности.

Манетрал ответил степенным поклоном. Затем он покинул отряд, направившись на восток по дну каньона. Двигаясь, он постепенно ускорял шаг, пока не перешёл на слепой бег. Вскоре он исчез за пределами досягаемости чувств Линдена.

Он тоже любил Лианд.

Не встречаясь взглядом с Раймом Колдспреем, Линден пробормотал: Если ты все еще хочешь это сделать, Лианд заслуживает пирамиду из камней .

Железнорукий кивнул. Одну минуту. Сначала я должен задать вопрос. Линден, друг-великан, твоя проницательность превосходит нашу. Возможно, ты сможешь ответить .

Закончив распределение и обеспечение безопасности припасов Ардента , несколько Гигантов собрались вокруг Колдспрея и Линдена.

Нам сообщили, начал Райм Колдспрей, что прикосновение оркреста возвращает разум Анеле. Но теперь он владеет солнечным камнем и не преображён .

Знаю грустно сказал Линден. Я вижу то же самое .

Тогда у меня два вопроса. Если Оркрест больше не обладает добродетелью здравомыслия, защищает ли она его от одержимости? Если нет, то какой смысл в его хватке? В чужих руках в руках Хранителя Времени, возможно, или в ваших она могла бы нам очень помочь .

Это может вынудить Ковенант остаться. Если так, он отклонит его.

А если Анель больше не находится в Оркресте, продолжал Колдспрей, разве ты не безвинен в смерти Лианда? Пока его разум остаётся спутанным, деяния, порожденные твоей неосторожностью, не изменились бы. Разве его состояние не доказывает неразумность признавать свою вину? Разве он не даёт тебе повода для оправдания?

Линден покачала головой. Нет . Она по-прежнему избегала взгляда Колдспрея. Так он ещё более уязвим . Она не нашла прощения, оставшись наедине с телом Лианда. Оркрест сейчас на него не действует она внимательно посмотрела на старика, чтобы убедиться в своих ощущениях, потому что он не позволяет ему этого сделать.

Обычно это активирует Силу Земли, заложенную в его костях, или его магия активирует Силу Земли из Солнечного Камня. Тогда он в здравом уме. Но сейчас. Линден скованно пожал плечами. Он как-то прячется. Я не знал, что он на такое способен. Но ему нужно его безумие .

В ответ старик пробормотал: Анеле боится .

Его голос привлёк внимание Линден. Она осторожно подошла к нему. Анеле?

Он сидел в изгибе нагрудника Галесенда, мотая головой из стороны в сторону. Изредка проблески серебра подчёркивали молочный оттенок его глаз. Одной рукой он прижимал Солнечный камень к животу, словно пытаясь утолить непрекращающийся голод. Другой же отбивал ритм ударами по катафракту, отчего у него сжимались костяшки пальцев.

Он боится потерпеть неудачу и преуспеть . С каждой фразой он раскачивался взад и вперёд в такт своим ударам. Он носит оковы ужаса и стыда. Убийства. Тщетности. Заблуждения. Высшие духи говорят о надежде. Они не понимают, что он стар и слаб. Неспособен. Он должен и не может. Должен. Не может .

Повторяя Надо и Нельзя , словно мантру, он ударил по камню, не обращая внимания на слушателей.

Анеле? тихо спросила Линден, словно напевая ребёнку. Анеле? Мысль о том, что он знал, что сделал с Лиандом, больно кольнула её в грудь. Просто позволь этому случиться. Пусть. Я знаю, это больно. Но это может помочь нам понять. Возможно, мы сможем лучше заботиться о тебе .

Должен ответил Анеле, словно эхом самого себя. Возможно, он её не услышал. Не могу .

Стиснув зубы, Линден проглотила проклятия. Она была близко знакома по крайней мере с некоторыми эмоциями Анель, и они её опустошали.

Я не знаю, что ещё делать с несчастьем призналась она Колдспрею. Довериться ему единственное, что приходит мне в голову. Его родители были моими друзьями. И они разговаривали с ним во сне ещё до того, как он попал в Анделейн.

Когда-то давно он решил сойти с ума, не говоря уже о слепоте, потому что не мог выносить ни того, что с ним происходило, ни того, как он сам себя воспринимал, ни того, что, по его мнению, ему придётся делать. Но он всё ещё сын своих родителей. Я должен верить, что его сердце такое же доброе, как у них. В конце концов, он проявит себя .

До сих пор всё, что Анеле внёс в компанию и в страну, было ему навязано или отнято у него. По сути, безумие, слепота и выживание были единственным выбором, который он сделал для себя.

Железная Рука подошла и встала рядом с Линденом. Теперь она нежно положила руку ему на плечо. Мы верим так же, как и ты. Старик стал нам дорог. И мы не видим ничего общего между его положением и положением Лостсона Лонгрэта. Ради него мы молимся лишь о том, чтобы это в конце концов не затянулось надолго .

Таким образом, она одобрила желание Линдена оставить право первородства Лианда в руках Анеле.

Затем Холодный Брызг отступил. Своим товарищам она сказала: Идёмте, Свордмэннир. Нас ждёт задача. Мы должны скорбеть, неся с собой камень и силу, не имея другой кааморы .

Остальные гиганты тут же приготовились к отплытию. Казалось, они с угрюмым нетерпением ждали встречи со своей болью и утратой. Только Циррус Добрый Ветер не присоединился к ним. Скривив гримасу, она поднялась с колен и встала рядом с Ковенантом.

Линден чувствовала в воздухе запах восхода солнца. Скоро рассвет проникнет в каньон. Конечно, гигантам нужно было горевать. Да и как иначе, ведь они такие? Тем не менее, она испытывала первобытное желание удержать их. Когда они почтит Лианда своей скорбью, компании придётся принимать решения. Но она понятия не имела, что делать – или как себя вести, когда её просят сделать выбор. Она подвела Джеремайю. И она пожертвовала Лиандом во имя своей неудачи. Как она сможет ответить друзьям, когда они снова зададут свои вопросы?

С трудом она кивнула Райму Колдспрей. Я подожду здесь. Может быть, Ковенант поправится. Или Пахни и Бхапа вернутся. Возможно, я смогу что-то для них сделать .

Конечно, она ничего не сделала, чтобы залечить ожоги и раны Великанов или Стейва. Несмотря на её уверения, обращенные к Смиренным, она боялась тьмы своей силы.

Хорошо согласился Железнорукий. Мы вернёмся, когда будем довольны .

Не говоря больше ни слова, предводительница Меченосцев повернулась спиной к ручью и зашагала прочь. В сопровождении товарищей она поднялась в первые лучи рассвета, пока они не слились с ним воедино, различимые лишь по их тревожным аурам.

Вздохнув про себя, Линден на мгновение задумалась о сиянии лориковского криля, о непреклонной стойкости Галта, о молчаливой злобе кроэля и опустошённости Джеремайи. Она на мгновение задумалась, сможет ли Стейв, как он уже делал раньше, помочь ей разобраться в её проблемах.

Но ему ещё представится шанс заговорить, как и Униженным. Все товарищи Линдена будут вольны говорить, что хотят, но без всякой цели.

Без Завета

Её потребность в любящем прикосновении пульсировала, словно глубокий синяк. Завет запретил ей это; но его разум был потерян. Через мгновение она подошла к нему. Опустив посох, она села рядом с ним, прислонив свою тщетность к его валуну.

Циррус Добрый Ветер отвернулся. Её внимание было приковано к товарищам вдали, косвенно разделяя амбровый аромат их усилий. По манере поведения Стейва создавалось впечатление, что он прислушивается к мыслям Галта или Клайма и Брана, а не стоит на страже Линдена и Кавинанта. Кроэль закрыл глаза, по-видимому, отдыхая. Рассеянный взгляд Иеремии напоминал окна заброшенного жилища.

Линден почти почувствовала, что осталась наедине с Ковенантом.

Некоторое время она изучала его отсутствующий профиль: строгую линию подбородка, выразительный нос, потенциальное сочувствие в губах. Его серебристые волосы, освещённые серебром криля, казались воплощенной дикой магией.

Нерешительно, готовая вырвать руку, она протянула руку и погладила его щеку тыльной стороной пальцев.

Он никак не отреагировал. Под её прикосновением его кожа излучала лёгкий намёк на жгучий холод и абсолютную гниль: ощущение настолько неопределённое, что едва ощутимое. Она представляла, как он бредет по ледяному сердцу каезуры внутри себя, запертый в дикой местности, где её ласки не действуют.

О, Ковенант. Она никогда не называла его Томом или даже Томасом: только Ковенант. В её глазах его определяли пакты и обещания. Без них она не смогла бы полюбить его.

Наклонившись ближе, она прошептала тихим, мягким, как дыхание, голосом: Я хочу, чтобы ты вернулся. Ты мне нужен. Я не могу без тебя .

Но он не отреагировал. Через мгновение его пронзила непроизвольная дрожь, словно он действительно замерз, застыв в белой пустоте разрушенной жизни.

Он предупреждал её не прикасаться к нему. Но разве этот запрет был бессмысленным, пока им управляют воспоминания?

Неужели его плоть не примет ее человеческого тепла?

Линден очень осторожно придвинулась к нему. Робко, словно рискуя нарушить такую хрупкую связь, как доверие, она опустила голову ему на плечо.

Когда он не вздрогнул и не отверг её, она позволила себе прижаться к нему, уткнувшись лбом в ложбинку его шеи. Позже она легонько положила руку ему на грудь.

В этом положении его отсутствие было для неё столь же болезненным, как рана. Тем не менее, она не отстранилась. Чувство холода в нём становилось всё сильнее: она надеялась помочь ему справиться с ним. И ей был необходим этот контакт. Раз уж она не могла спасти Джереми, невольные объятия Кавинанта, пустые и напряжённые, могли оказаться для неё самым близким прикосновением к истинной нежности.

Некоторое время спустя её надежды оправдались. Обручальное кольцо между её грудей начало излучать лёгкое тепло, естественным образом отвечая на его потребность. И вскоре мягкое тепло кольца смягчило его холод. Он не вернулся в себя; но, возможно, нашёл путь к какой-то менее горькой области своих воспоминаний.

После этого металл снова остыл. Видимо, он перестал взывать к нему или же ускользнул за пределы его досягаемости. И всё же кратковременная энергия его кольца успокоила Линден, словно ей был дан знак. Некоторые из её страхов отступили, пока она ждала рассвета, завершения строительства пирамиды Лианда и решений, которые не могла принять.

Солнце, казалось, неохотно, как и Линден, наконец поднялось над узким горизонтом холмов. Если бы она посмотрела на запад, то, возможно, раньше увидела бы дневной свет на суровой скале Лэндсдропа. Но она продолжала прижиматься к Кавинанту, не желая упускать ни одного драгоценного мгновения контакта с ним, пока не почувствовала, как солнце светит прямо на неё. Оправившись после падения, он оттолкнул её.

Однако с восходом солнца она почувствовала себя неловко. Стейв слышал, как Ковенант запретил ей прикасаться к нему. При дневном свете она не могла игнорировать бывшего Мастера. С усилием она заставила себя переместиться, пока не оперлась на камень, а не на невольную поддержку Ковенанта.

Солнце приятно грело её щеки, словно бальзам от ночной прохлады. Она знала, что позже оно нагреется до такой степени, что станет слишком жарко для этого времени года. Но к тому времени жара будет наименьшей из её проблем.

Разминая руки и спину, она взяла Посох Закона и с трудом поднялась на ноги.

Стейв приветствовал её поклоном. Если у него – или, если уж на то пошло, у Галта и Цирруса Доброго Ветра – и было какое-то мнение о её поступке, они оставили свою реакцию при себе.

Добрый Ветер не двигался. Её внимание по-прежнему было приковано к товарищам, хотя рельеф местности скрывал их от обычного взгляда. Видимо, её чувство здоровья было достаточно сильным, чтобы распознать их действия. Проницательно, она разделила их горе единственным доступным ей способом.

Линден могла бы своими чувствами донестись до места гибели Лианда, если бы воспользовалась Посохом. Но она не хотела наблюдать за трудами великанов или различить форму их плача: до тех пор, пока у неё не останется выбора. Когда курган будет готов, Лианд будет запечатан, навсегда исчезнет.

Вместо этого она тихо спросила Стейва: Они почти закончили?

Он на мгновение задумался над её вопросом, а затем ответил: Думаю, нет . Через Брана и Клайма он видел Великанов. Большая часть камня в этом регионе пористая и размытая, слишком рыхлая, чтобы удовлетворить их .

Да вздохнула Добрый Ветер, не поворачивая головы.

Поэтому, продолжал Стейв, они широко ищут валуны, способные выразить своё почтение Стоундаунору и излить свои скорбные чувства. Сомневаюсь, что они успеют воздать почести до полудня .

Да повторил Добрый Ветер. По мере нужд Земли и всего мира, они слишком щепетильны. Пока они трудятся, время, оставшееся нам, утекает незаметно. И всё же мы великаны. По мере нашего горя их спешка велика.

И, впервые она взглянула на Линдена, нужно учесть следующее. Мы ещё не нашли свой путь. Опасностей, подстерегающих нас, много, и мы ещё не определили свой путь среди них. Судя по нашей нерешительности, усилия моих товарищей не требуют отлагательства .

Полдень? – подумала Линден. – Хорошо. Она не была готова. Она не знала, как заставить себя думать о чём-либо, кроме Завета и Иеремии.

Она молилась за Кавинанта, но он не появлялся. Трещина, в которую он провалился, была глубокой. Солнце поднялось высоко и так жарко, что пот выступил на его лбу, но он всё ещё казался отсутствующим, словно забыл и о Земле, и о Линдене, и о собственной плоти. Время для него стало лабиринтом без выхода.

Вместо этого первым вернулся Манетралл Мартир.

Он шёл с востока по неглубокому каньону, рысью, словно его чувство здоровья было столь же точным, как зрение. Грудь его тяжело вздымалась, а на одежде проступили тёмные пятна пота; но Линден видел, что он начал оправляться от горя. Он выглядел спокойнее, умиротворённый физическим напряжением. Несмотря на повязку, он выглядел таким же жаждущим борьбы, как и прежде. Но аура гнева и самобичевания исчезла.

Подойдя к Линден, он остановился, чтобы отвесить ей свой привычный поклон рамен . Но он не обратился к ней и не стал ждать, пока она заговорит. Вместо этого он продолжил путь к кромке воды, бросился в объятия ручья и позволил течению нести его, отряхивая пыль и грязь с рук.

Пока он не скрылся из виду, Линден не осознавал, что она хочет спросить его, не встречал ли он Пахни.

Однако вскоре молодая Корд вышла из оврага среди южных склонов холмов. Медленно, с дрожащими ногами и прерывистым дыханием, она осторожно двинулась к Линдену. Пыль облепила её кожу, бледно-сероватый оттенок которой напоминал оттенок её кожаной куртки и леггинсов. Её лицо, покрытое грязью и потом, походило на маску. Из неё смотрели её глаза, белые и измученные, словно у женщины, которая перестала узнавать себя.

Прежде чем она достигла песка, она споткнулась. Подгоняемая потерей, она гнала себя, пока не осталось совсем ничего.

Линден инстинктивно рванулся к ней. Но Стейв оказался быстрее, гораздо быстрее. Когда Пахни упала на одно колено и растянулась вперёд, он догнал её и подхватил. Но не поднял на руки. Остерегаясь её гордости, он лишь поддерживал её, пока она не подтянула ноги и не восстановила подобие равновесия. Затем он отпустил её.

Не выражая никаких эмоций, он сопровождал ее, пока она завершала свой хрупкий спуск на дно каньона.

Затем на вершине холма позади них появился Бхапа. Линден заметил, что он выглядел менее усталым, чем Пахни, и менее облегчённым, чем Махритир. Беспокоясь о юной Корд, он бежал скорее для того, чтобы присматривать за ней, чем чтобы унять своё горе. В результате он был и сильнее Пахни, и более расстроенным.

Ради Пахни Циррус Добрый Ветер отвернулся от труда своих товарищей. Неподвижная, как Корд, великанша положила руку на плечо Пахни и подвела её к Анеле, затем предложила сесть. Анеле, что было необычно, не притронулась к еде с тех пор, как он говорил в последний раз. Вместо этого он скорчился в катафракте Штормпаста Галесенда, слепо глядя в пустоту и сжимая Солнечный Камень обеими руками, словно одновременно нуждался в нём и отказывался.

Увидев остатки яств Анеле, Пахни, казалось, не более склонна была есть их, чем старик. Её взгляд, возможно, был таким же незрячим, как и его. Но Добрый Ветер оставил Корд там и пошёл за бурдюком с водой. Когда она поднесла бурдюк к губам Пахни, тот взял его и жадно выпил.

Линден вздохнула с облегчением. Судя по всему, девушка всё ещё хотела жить, несмотря на горе.

Там Бхапа присоединился к Линдену, Доброму Ветру и Посоху. Спустившись по последним склонам, он немного восстановил контроль над дыханием. Линдену он поклонился так же, как поклонился Махритир, серьёзно и молча. Но Великану он хрипло сказал: Прими благодарность Корда, Циррус Добрый Ветр. Твоя забота и доброта к самому последнему из твоих спутников – дар, за который у меня нет достойной награды. Я долго был Кордом и видел горе, которое испытало бы стойкость Манетралла . Затем он кивнул в сторону Пахни. Однако до сих пор я не видел, чтобы горе угрожало уничтожить Рамана .

Пахни начала есть. С мучительной медлительностью она подносила ко рту небольшие кусочки и пережёвывала их, словно они не имели никакого другого смысла, кроме как выживания. Казалось, она не слышала Бхапу.

В жизни, которую мы прожили, продолжал старший Корд, наша любовь к ранихинам утешение в скорби. Как могут наши сердца не воодушевиться, когда мы видим могучих коней во всей их красе? Но в этих обстоятельствах Пахни трижды лишилась чувств. Её радость убита, Рингтан поневоле отверг её, и здесь нет ни одного ранихина.

Моя благодарность за ваше внимание.

Бхапа судорожно сглотнул, не в силах снова обрести голос. Казалось, он вот-вот заплачет, хотя в его теле не было влаги для слёз. Словно стыдясь своих эмоций, он опустил голову.

Линден спросила резче, чем намеревалась: Ты не думала назвать её Ранихин? Нахаран ответила бы так же. Пахни не подошла бы так близко к краю.

Затем Линден остановилась, проклиная себя. Она не злилась на Бхапу. Её мучила собственная роль в страданиях Пахни.

Прежде чем она успела извиниться, Бхапа поднял голову. Впервые за всё время знакомства она увидела в его глазах гнев.

Ранихины живут не для того, чтобы служить нам произнёс он, словно песок, скребущийся камнем. Они не наши, и мы не можем повелевать ими. Мы живём, чтобы служить им. Пока ты не пришёл к нам, ни один рамен не ездил на них. Они оказывают нам слишком большую честь, позволяя сопровождать тебя в твоих тяжких поисках. Никто, кроме манетралла, не может требовать от них большего .

Простите ответила Линден как можно мягче. Мне не следовало этого говорить. Я знаю лучше. Я просто расстроена, что ничего не могу сделать для Пахни .

Взгляд Бхапы не смягчился: он, казалось, не желал принимать её извинения. Она пробудила его гордость, как рамен. Но Циррус Добрый Ветер обнял его за плечи и отвёл от Линдена. Пойдем, Корд , – сказала она, успокаивая его. Если ты считаешь меня заботливой, позволь мне быть таковой и сейчас. Твоя потребность в пище не уступает потребности Пахни. Присоединяйся к ней, умоляю тебя, и питай свои силы. Скоро нам придётся положиться на твоё, её и каждого из нас .

Добрый Ветер решительно подвел его к еде, которую она предложила Пахни, и усадил рядом с молодым Кордом.

Спасибо пробормотала Линден. Пусть это и было немного, это всё, что она могла сделать. Утешение, которое она получала, опираясь на Ковенанта, исчезло, подорванное смертью Лианда. Страдания Пахни напомнили ей о Той, Кого Нельзя Называть.

Циррус Добрый Ветер кивнула и пожала плечами. Она мельком взглянула на Стейва, возможно, прося его взглядом присмотреть за Кордами. Затем она снова обратила внимание на своих товарищей.

Кроэль не открывал глаз. Иеремия продолжал смотреть в пустоту, словно ему не нужен был сон – или он не мог отличить дремоту от бодрствования.

Ах, Боже , – подумала Линден. По её коже сновали ожившие пауки и сороконожки. Завет, пожалуйста. Я разваливаюсь на части .

Но Кавинант не услышал её молитвы или не внял ей. Слегка вспотев, он прислонился к валуну, словно попал в такую же ловушку, как Иеремия; словно его воспоминания были могилами.

Через некоторое время Манетрал вернулся, бредя против течения. Подойдя ближе, Линден увидел, что он вымыл не только одежду, но и конечности и волосы. Он даже постирал повязку. Затем он снова повязал её вокруг головы, скрывая потерянные глаза.

Оглядев Линден и её поредевшую компанию, он повернулся к своим Кордам. Бхапа тут же вскочил на ноги. Возможно, стыдясь своего затаённого гнева, он поклонился, словно принимая выговор. Но Махритир не обратился к старшему Корду. Вместо этого, стоя, опустив ноги в ручей, он обратился к Пахни тихим, властным тоном, уверенный, что ему подчинятся.

Корд Пахни, Бхапе нужна твоя помощь. Он должен искупаться. Ты должен настоять на этом. Он Корд, лишённый своей гривы только из-за отсутствия других Манетраллов. Его вид неприличен .

Линден ожидал, что Мартир отреагирует на боль Пахни более прямолинейно. Но он лучше Линдена знал её раменскую натуру. В нынешнем состоянии Пахни попытки утешения могли лишь ослабить её. Вместо этого он направил её внимание вовне, прочь от горя и изнеможения.

Линден не видела лица Пахни, но почувствовала, как девушка вздрогнула. Однако мгновение спустя юная Корд, шатаясь, поднялась и выпрямилась. С трудом держа равновесие, она поклонилась своему Манетралу. Затем, слабая, как жеребёнок, она повернулась к Бхапе. Пойдем, Бхапа . На мгновение её голос словно застрял в горле, переполненный горем. Рамен не возражает, когда приказывает Манетрал .

Взяв Бхапу за руку, она повела его в ручей, как будто он тоже был ослеплен.

Как и предвидел Махртиир, она отреагировала, когда ей дали основания полагать, что в ней нуждаются.

Если бы Линден хоть на мгновение подумала, что Ковенант сделает то же самое, она, возможно, попыталась бы перерезать себе вены.

Наконец, Райм Холодный Брызги и остальные Свордмэйнниры вернулись с хребта, неся доспехи. По своему обыкновению, они выглядели такими же уставшими, как Бхапа, и такими же нерешительными. И всё же их стойкость была неистощима. Хотя они обожали камень и море, они были словно брёвна, способные гнуться, а не ломаться. В честь Лианда они растратили большую часть своей выносливости. Но многое ещё оставалось.

Поприветствовав Линдена, Стейва и Раменов и выразив соболезнования Циррусу Доброму Ветру, они первым делом отправились к ручью, чтобы смыть с себя грязь, накопившуюся после пота и работы, и напиться досыта. После этого они с сожалением разделили между собой скудную еду. Затем, пока остальные Мечники снова надевали доспехи, Иней Холодный Брызги обратился к Линдену.

Линден, Великий Друг, церемонно произнёс Железнорукий, мы слишком долго скорбели. День наступает, и враги Земли, несомненно, делают то же самое. Мы не должны больше медлить.

Мы она указала на своих товарищей, хотим показать наше творение. Поднимитесь ли вы к месту гибели Лианда? От его кургана мы можем определить свой путь, к добру или к худу .

Хорошо ответила Линден. Она не хотела этого видеть. У меня нет идей получше . Стараясь быть яснее, она добавила: Ни о чём. Я рассчитывала на Ковенант. Я рассчитывала на то, что смогу освободить Иеремию. Теперь я так же потеряна, как и они. Если Ковенант не вернётся, вам придётся принимать решения за нас. Вам, Стейву и Мартиру. Я больше не буду выбирать .

Плоды её несостоятельности были повсюду. Она уже причинила слишком много зла. И её изменили кошмары, бесчисленные ошибки и слабости.

Железнорукий нахмурился. Ты недооцениваешь себя. Очевидно, что ты действительно не прощаешь. И всё же, как я и утверждал, ты до сих пор взвалил на себя тяжёлое и страшное бремя. Поэтому я признаю, что тебе нужна большая передышка. С согласия Стейва и Раменов мы возьмём на себя задачу выбора.

Если хозяева протестуют, они должны сами высказать свои пожелания .

Мы так и сделаем категорично заявил Галт.

Манетралл внимательно посмотрел на Линдена и Колдспрея. Через мгновение он кивнул. Всё будет так, как ты сказал, Железная Рука из Свордмэннира. Тем не менее, я должен подтвердить, что Рамен поддерживает Кольценосца. Когда она вновь станет Линден Эвери Избранной, как и должно быть, её слово будет править нами, чего бы это ни стоило .

Ах, Боже. как она и должна

Стейв обозначил свои намерения, придвинувшись ближе к Линдену. Его единственный глаз бесстрастно наблюдал за Галтом.

Мастер уже намекнул, что ему недостаточно просто сдерживать кроэля. Подобно Клайму и Брану, он вскоре может почувствовать необходимость действовать, исходя из других приоритетов.

Холодная Спрей ответила на кивок Мартиры своим. Мы согласны, Манетралл. Мы также хотим следовать за Линден Гигантфренд до конца. Я лишь хочу облегчить её нынешние страдания .

На этот раз Манетрал поклонился. Тогда пойдём же и почтим как можно лучше курган Лианда. Мы сделаем стойкость Камнепадов магнитом, направляющим наши цели .

Поклонившись в ответ, Колдспрей наклонилась, чтобы поднять свои доспехи.

Ледяное Сердце Грюберн, Позднорожденный и Халехоул Бланфист уже застегнули катафрактов и вынули длинные мечи из ножен. Теперь Бланфист поднял не сопротивляющуюся Анеле из нагрудника Штормпаста Галесенда.

Старик не отреагировал. Казалось, он не замечал происходящего вокруг. Его мысли были сосредоточены на чём-то, чего никто другой не замечал: на дилемме его личного противоречия, Должен и Не могу , непрерывно сменявших друг друга.

Вскоре Галесенд был готов вернуть Анеле. Остальные великаны уже надели доспехи и взвалили на плечи тюки с припасами. Не дожидаясь просьб, Галт развернул Иеремию и кроэль и начал осторожно подталкивать их вверх по склонам к гипсовому хребту. Циррус Добрый Ветер предложила нести Ковенант, но Манетралл Мартир остановила её. Другие попытки провалились объяснил он. Может быть, усилия ходьбы вновь утвердят права плоти на его разум .

Затем он приказал своим Кордам взять Каванента за руки, поднять его на ноги и поддержать на пути. Несмотря на усталость, они тут же повиновались. Тусклый взгляд Пахни создавал впечатление, что она слишком оцепенела, чтобы обращать внимание на происходящее.

Пожав плечами, Добрый Ветер присоединился к своим соратникам-мечникам. Вскоре Линден и все её спутники пришли в движение, повторяя свой извилистый подъём к месту гибели Лианда.

Её друзья намеревались принимать решения за неё – но лишь до тех пор, пока она не почувствует себя вновь Избранной: женщиной, в которую они решили верить. Они не понимали, что смерть Лианда, состояние разума Джеремайи и сила крика Бэйна открыли ей правду о себе. В глубине души она была падалью. Пищей для червей и стервятников. С неё хватит выбора.

У нее не было другой защиты от происков Презирающего.

Наследства

Неся свой Посох, кольцо Завета и исцеленную игрушку Иеремии так, словно они были пустыми, Линден поднималась по склонам вместе с Посохом и Мартиром, словно женщина, поднимающаяся на Висельную Долину.

Холмы казались ей теперь высокими; более трудными, чем она помнила. Какая-то моральная слабость сковала её мышцы. Она не хотела видеть пирамиду из камней Лианда – и не могла отказаться. Как и обстоятельства компании, исход её попыток спасти сына требовал большего мужества, чем она могла себе представить.

Только Томас Ковенант был способен встретить вызов судьбы и смерти: она верила в это. Только его инстинкт к неисчислимым победам. Но она не знала, как до него добраться.

Ей хотелось развернуться и просто уйти навсегда. – как она и должна была сделать. К сожалению, она отказалась от права выбора. Друзья обещали принимать решения за неё. Осмотр памятника Лианд был лишь первым из них. Покорная своей капитуляции, она пробиралась по сланцу и гравию склонов холмов, пока не достигла хребта.

Там, на фоне иссушенных коричневых оттенков окружающей местности, белый гипсовый хребет казался неестественно суровым, почти чистым, таким же отчётливым, как мел. Вдоль хребта кусочки кварца и слюды, отражаясь от солнца, сверкали, словно некие предзнаменования. Без сомнения, от шагов Свордмэннира при любом ветре поднималась бы пыль; но воздух был неподвижен, как надгробный камень. Скорее, засуха и дымка, чем пыль, придавали небу коричневатый оттенок.

Прямо перед отрядом на востоке возвышалось творение рук Великанов – длинный овальный курган, возвышающийся над хребтом от склона к склону. С потом, силой и любовью Райм Колдспрей и её товарищи сложили камни размером с креша, пещерных упырей и даже мустангов, чтобы почтить память Лианда. Некоторые валуны были размером с хижины. Отвлечённо Линден понимала, что Великаны могущественны и что они долго трудились. Тем не менее, её поразили масштабы кургана. Лианду достался курган, достойный короля.

Это казалось более окончательным, чем его истерзанное тело.

О, Лианд. Сквозь нежелание и стыд Линден почувствовала, как её глаза жгут невыносимые слёзы. Ничто не могло утешить её в связи с кончиной Стоундаунора. И всё же она чувствовала, что Великаны воздали ему должное.

Это всего лишь небольшой жест словно смущённо объяснила Колдспрей. Будучи гигантами, мы в глубине души хотели срыть этот участок хребта, а также и тот, что за ним, сформировав таким образом фронтон для кургана. Но время поджимало, и мы отказались от первоначального намерения .

Тем не менее, сказал Махритир через мгновение, то, что вы сделали, сделано хорошо. Будьте уверены, это сделано хорошо .

Вместо того чтобы заговорить, Стейв поклонился, как и положено Харучаям, сначала Железной Руке, а затем высокой каменной груде.

Ковенант по-прежнему не реагировал. Его удерживали разрозненные воспоминания.

На вершине холма, немного севернее, Клайм стоял спиной к отряду. На юге Бранл также отвернулся. Двое Униженных, казалось, не обращали внимания на своих спутников, но Линден понимал их бдительность. Они не забыли о своих многочисленных врагах. Ночное нападение Жанны показало, что даже здесь, в десятках или десятках лиг от более очевидных опасностей, отряд не был в безопасности. Клайм и Бранл не предполагали, что последние защитники Земли будут где-либо в безопасности.

Если всё сделано хорошо, наконец произнёс Райм Колдспрей, мы довольны. Я считаю, что наше горе и честь исполнены. Теперь давайте обдумаем наш дальнейший путь. Мы не можем оставаться такими, какие мы есть, пока Червь грозит уничтожить всё, что мы знали, любили и в чём нуждались .

Возможно, её слова были адресованы Линден, но Линден стояла, опустив голову, и не отвечала. Что она могла сказать?

Наших врагов легко пересчитать , – мрачно ответил Мартир. Бывшая подруга Хранителя Времени жаждет нашей гибели. Только её безумие спасает нас от бесконечных козней. Далее, нам говорят, что его сын собирает пещерных тварей, чтобы завладеть и ребёнком Кольцевого Тана, и кроэлем. При первой же возможности Кастенессен может нанести новый удар, как мы знаем, и это дорого нам обойдется. Кроме того, именно его теургия формирует Грязь Кевина, препятствуя движению Земной Силы по всей Верхней Земле. Нам также говорят, что и песчаные горгоны, и скурджи нападают на Сальву Гилденборн. Более того, они могут осмелиться на разорение Анделейна, ибо криль больше не защищает сердце прекрасного края Земли .

По крайней мере, эта деталь была делом рук Ковенанта, а не Линдена. Только благодаря ей компания смогла поймать Иеремию.

Поистине, это ужасные опасности, заметил Мартир, ужасные и отвратительные. Но Эсмер, однако, продолжает терпеть, вынужденный предать. И мы не должны забывать о самом Черве, который ищет корни Меленкуриона Небесного .

Манетралл помолчал немного, а затем сказал: Я не считаю таких низших тварей, как креш и скест. Сами по себе они всего лишь слуги. Турию Рейвер я тоже не считаю. Если он не останется со своей жертвой, она ничто. Размышление о Лостсоне Лонгврате я оставляю Мечникам, которые лучше способны понять его бедственное положение. Непоследователи отвернулись. И я не ссылаюсь на тайника Сарангрейва, хотя мы и находимся недалеко от его поместья. Древние сказания говорят, что это не более чем чудовищный аппетит, лишённый мысли и стремления.

Однако я должен поговорить о мокше Джеханнуме. Где он трудится и чего стремится достичь, от нас скрыто. Я не могу сбрасывать со счетов Ту, Кого Нельзя Называть. Пробудившись, проклятие может подняться ещё выше, сея неисчислимые муки. И я не должен пренебрегать чистейшей мерзостью, самим ужасным Фангтаном, Презирающим Землю и жизнь. Именно по его воле пробудились все остальные опасности и злодеяния. Червю не будет ответа, пока не будет дан ответ и Фангтану.

Махртаир снова замолчал, повернул забинтованное лицо к каждому из своих спутников по очереди. Он явно не удостоил Линдена своего пристального взгляда. Дав им немного времени, чтобы осмыслить его слова, он спросил: Что скажете? Мой рассказ полон?

Великаны неловко переминались с ноги на ногу. Некоторые из них выглядели растерянными, несмотря на свою природную стойкость и мужество. Пахни стояла, словно женщина в шоке. Бхапа нервничал, словно хотел бежать. Между ними Кавинант пробормотал что-то, похожее на список всех деревьев Единого Леса. Но Анеле замолчала в объятиях Галесенда, по-видимому, не ощущая ничего, кроме страха и ужаса.

Линден не хотела говорить. Она чувствовала себя подавленной потоком бед, обрушившихся на Мартир, словно замурованной, словно его слова были камнями. Однако, поскольку никто не ответил, она заставила себя сказать: Кто-то из нас должен хотя бы упомянуть Элохим. Они, наверное, все пытаются спастись. Но Инфелис, конечно же, не хотела, чтобы мы спасали Иеремию. Теперь, когда он у нас, она может настолько отчаяться, что вмешается .

Как и Манетралл, Колдспрей оглядела собравшихся. Убедившись, что никто не желает высказываться, она резко кивнула. Значит, мы согласны. История закончена, хотя её неприкрытая краткость напоминает рану. Теперь мы должны раскрыть веления наших сердец .

Глядя прямо на Пахни и Бхапу, она продолжила: И здесь никто не должен молчать. Каждая мысль, каждое понимание и каждое предчувствие должны быть услышаны . Казалось, она считала, что Корды слишком застенчивы или устали, чтобы высказаться. Любое слово может послужить вдохновением для руководства, но оно не сможет этого сделать, если не произнесено .

Подобно Холодному Спрею, Мартир встретился с Кордами. Слушайте внимательно. Приказ Железной Руки и мой. Я понимаю, как больно говорить, а потом получать возражения или отмахиваться. Но наши обстоятельства требуют этого. Ничего нельзя добиться, не рискуя получить травму .

Бхапа кивнул, скривившись от отвращения. Но Пахни удивила Линдена, ответив: Ревностный сказал, что Рингтане очень нуждается в смерти . Голос её звучал рассеянно, почти ошеломлённо. Ничто не указывало на то, что она осознаёт свою горечь. Я не вижу никаких признаков того, что её потребность удовлетворена .

Восстановите его!

Я не могу. Я бы сделал это, если бы мог.

Несмотря на повязку, Махртхир поморщился, но не стал ругать девушку.

Словно защищая Линдена, Фростхарт Грюберн сказал: Уход Непоследовательного прискорбен. Наша скорбь по поводу кончины Пламенного усугубляется нашей неспособностью добиться дальнейшего объяснения его пророчеств .

Через мгновение Оникс Каменный Маг добавил: Мы также не можем просить помощи у юр-вайлов и вейнхимов. Несомненно, их знания велики. Мы, конечно же, были свидетелями их странного могущества. Однако, пока Эсмер жива, мы лишены дара языков. Возможно, Линден Гигантфренд всё ещё может взывать к ним. Но если так, мы не поймём их советов .

Более сурово Железная Рука заявил: Бесполезно зацикливаться на вопросах, на которые невозможно или не будет дан ответ. Мы должны думать о делах, которые в наших силах .

Тогда, Железнорукий, сказал Кейблдарм, давайте начнём с того, что отбросим дела, которые нам не по плечу . Её тон выдавал суровую шутку, хотя выражение лица было мрачным. Ни песчаные горгоны, ни скурджи не заслуживают беспокойства. Наша сила и мечи не смогут победить этих тварей .

Халевхол Бланфист согласился. И давайте отбросим и самого Червя, и Того, Кого Нельзя Называть, и Клыкопреклоняющего. Несомненно, такое зло должно быть отбито. Однако и здесь сила и мечи не принесут должного результата. Те, кто владеет дикой магией и силой Земли, она взглянула на Галта, да, и таинственный криль Лорика должен определить наш путь. Мы не можем .

Линден проглотила пустой протест. Было очевидно, что Блантфист и остальные всё ещё рассчитывали на неё, и они ошибались. Однако она не могла сформулировать никаких серьёзных возражений. Гиганты действовали практично: их доводы были разумны.

Колдспрей мельком взглянула на своих товарищей. Затем она призналась: И против Эсмер-сына нас недостаточно. Здесь мы должны довериться юр-вайлам и вейнхимам. Что касается Элохимов, их положение нам неведомо. Поэтому наши размышления упрощаются. Нам нужно лишь подумать о бывшем супруге Хранителя Времени – их сыне и его армии пещерных тварей – и безумном Кастенессене .

Только? подумала Линден. Только? Но прежде чем она успела обрести голос, Мартир резко вставил: А также сын Рингтана и кроэль. Смерть Лианда не облегчила это бремя .

Ага, согласился Райм Холодный Брызги. Слышу тебя, Манетралл. Тем не менее, его положение дело теургии. Пока Линдену Гигантфренду мешает кроэль, а Хранитель Времени Ковенанта отсутствует, мы ничем не можем помочь мальчику.

Да проворчал в свою очередь Мартир, признавая правоту Железной Руки.

Линден кусала губу и пыталась угадать, к какому выводу придут Гиганты и Рамен.

Итак снова сказала Колдспрей. Бывший товарищ Хранителя Времени. Их сын. Кастенессен . Она снова оглядела своих товарищей. В другой раз мне понадобятся ваши соболезнования за такую краткость. А пока. Затем она повернулась к двум Харучаям. Мастер. Посох. Вы ничего не сказали. Согласны ли вы с характером наших советов? Есть ли что-то, что мы должны добавить или отбросить, прежде чем продолжим?

Взгляд, словно нож, пронзил Униженного и бывшего Мастера, хотя их лица оставались бесстрастными; и по спине Линден пробежала волна напряжения. Она не могла заглянуть вглубь обоих мужчин, но чувствовала.

Как будто обращаясь к воздуху, а не к Колдспрею или Стейву, Галт сказал: Я буду говорить, когда вы закончите обсуждение .

И я тебе отвечу пообещал Стейв.

Не объясняя ничего, он перевел взгляд на Железную Руку.

Я бы настоятельно рекомендовал, сказал он ей, предупредить Мастеров в Ревелстоуне. Но я не понимаю, как это может исполниться. Если верить слову Элохима, нам осталось всего несколько дней, и даже всаднику на ранихине нужно немало времени, чтобы добраться до Крепости Лорда .

Он деликатно пожал плечами. Таким образом, мои желания в отношении моих сородичей сводятся к нулю . С официальным видом он заключил: Железнорукий из Меченосца, я удовлетворён твоими советами .

Райм Колдспрей ответила кивком, серьёзным, словно поклон. Затем она обратилась ко всем: Теперь нам нужно ещё больше упростить наш курс. По-моему, выбор стал вопросом безотлагательности. Какая из трёх опасностей, которые мы выбрали, представляет собой самую серьёзную или непосредственную угрозу?

Линден невольно покачала головой. Она не хотела вмешиваться в руководство Колдспрея или Махртхира, но ответила не задумываясь.

Проблема не в срочности. Они все срочные сказал Джеремайя больше, чем что-либо другое. Проблема в том, чтобы их найти. Я даже не могу предположить, где Джоан. Но Эсмер и Ревностный сказали нам, что Роджер в Горе Грома . Где-то среди Уайтварренов. И Кастенессен тоже должен быть там, раз он черпает энергию из проклятия, чтобы питать Грязь Кевина. Найти их кажется невозможным, но, вероятно, это так. Если мы подберёмся достаточно близко, нам не придётся искать ни одного из них. Они сами нас найдут .

Она резко остановилась. Это было не то, чего она хотела. У неё были веские причины избегать большей ответственности. И она сомневалась, что Униженные будут уважать чей-либо выбор, кроме своего собственного.

В отчаянии она возразила себе: По крайней мере, мы знаем, где Иеремия .

Нужно ему как-то помочь. Пожалуйста.

Быстро посовещавшись с товарищами, Железнорукая задумчиво произнесла: Расстояние не непреодолимо. Оставшейся части щедрот Пылающего, возможно, хватит на несколько дней пути. И всё же меня тревожат сомнения. Я опасаюсь внезапности, с которой бывший товарищ Хранителя Времени из Ковенанта способен нанести удар. И в Норах Мертвых Горы Грома, о которых мы слышали рассказы, мы пройдём по проходам и лабиринтам, неизвестным нам, но хорошо знакомым Пещерным Мертвецам. Несомненно, сын Хранителя Времени и его войска дадут бой в такое время и в таком месте, где все обстоятельства будут неблагоприятны для нас .

Линден ничего не сказал.

Кроме того, продолжал Железнорукий, я не хочу отворачиваться от намерений Пламенного. Да, он не назвал своей цели. И всё же высокая цена его службы заслужила моё уважение. Я не могу заключить, что наше присутствие здесь бесполезно .

Следуя твоим рассуждениям, Железнорукий, резко заключил Мартир, мы возвращаемся к исходной точке. Мы не можем выбрать путь к какой-либо точке нашего компаса. В моём сердце остаётся убеждение, что произошедшее здесь, он указал на каменную пирамиду Лианда, должно послужить нам магнитом. И всё же его значение ускользает от меня . В отчаянии он пробормотал ругательство на языке рамен. Поэтому я не могу дать дальнейших советов .

Внезапно Бхапа шагнул вперёд. Возможно. начал он, но затем замер, уставившись на происходящее так, словно собственные мысли повергли его в шок.

Говори, Корд тут же приказал Манетрал.

Пожалуйста, повторила Линден, пусть даже про себя. Кто-нибудь, придумайте что-нибудь .

Бхапа, казалось, не мог подобрать слова. Раньше . Он с трудом сглотнул. Когда Корд Пахни вернулась к нам . Он взглянул на Линдена, вздрогнув, затем заставил себя выдержать невидящий взгляд Махритира. Рингтан спросил, почему мы не позвали Ранихин, чтобы облегчить горе Пахни. Я ответил, он снова сглотнул, с неуважением, не услышав в ней никакого уважения к Ранихин. Но теперь.

Он снова дрогнул.

Манетралл ждал. Осторожно, Райм Холодный Спрей подсказал: Но теперь.

Румянец стыда залил лицо Корда. Он поспешно сказал: Если мы призовём Ранихинов и доверимся их мудрости, возможно, они согласятся выбрать наш путь.

Они – Ранихины , – настаивал он, словно его спутники возражали. Хотя они всегда позволяли и Раменам, и их всадникам выбирать свои пути, они обладают даром прозрения, превосходящим наши. Возможно, они смогут определить местонахождение бывшего супруга Хранителя Времени. Или, может быть, узнают цель Пламенного. Возможно, они решат продолжить путешествие, которое он не смог завершить.

Разумеется, любое место назначения, которое Ранихины сочтут подходящим, предпочтительнее нашего нынешнего замешательства .

Там Мартир заставил Бхапу замолчать. Довольно, Корд , – произнёс Манетрал неожиданно мягко, несмотря на явное волнение. Это непредвиденный совет. Теперь я понимаю твои сомнения, почему ты так нерешителен. Рамены не осмеливаются высказывать подобные мысли. Однако до появления Рингтана ни один Рамен не осмеливался ехать на Ранихине. Однако, когда представился такой случай, они ясно выразили своё одобрение. Не сомневаюсь, что они одобрят его снова .

Его рвение взбудоражило компанию. Гиганты подняли головы, словно учуяв лучик надежды.

Хайн! – подумала Линден. Хайнин. Нахаран, Бханорил, Мхорним и другие. В своём немногочисленном конном обряде Хайн и Хайнин нашли способ поделиться своими переживаниями, не манипулируя её решениями. И именно они убедили Стейва изменить свою верность, несмотря на совместное негодование Мастеров. Многочисленные ошибки научили её доверять им.

Внезапно она всем сердцем затосковала по Хайну: по гордой осанке и резвости кобылы, по ласке её кротких глаз, по уверенности каждого шага. Хайн бы понял.

С громогласной нотой в голосе Мартир спросил: Что скажешь, Железная Рука из Меченосца? Не имея иной мудрости, мы в замешательстве. И я полагаю, что стойкость Лианда, насколько это вообще возможно, близка к верности ранихинов. Если мы решим следовать их наставлениям, его открытость и доблесть станут для нас опорой .

Райм Колдспрей снова тихо заговорила со своими товарищами. Когда она была готова ответить, её глаза засияли.

Мечники, – провозгласила она, – довольны всей правдой. Наши знания о Ранихин скудны. И всё же мы были свидетелями их величия и служения. В нашем взоре они напоминают чудо и тайну Анделейна, воплощённые в плоти. И мы видели благоговение, с которым к ним относятся все, чей опыт общения с ними превосходит наш. Когда Галт явит волю Смирённых, мы с радостью услышим зов, призывающий таких коней, – да, и с радостью пойдём под их чудом .

Пока она говорила, Бхапа расправил плечи. Его стыд преобразился: он превратился в сияние гордости, которого Линден никогда раньше в нём не видел. А бесстрастный взгляд Пахни утратил часть своей тусклости. Перспектива снова увидеть ранихин, казалось, смягчила её глубокое изнеможение и горе.

Но предвкушение Линден почти сразу же угасло. Она забыла об обещании Галта говорить и боялась того, что он может сказать.

Резко Стейв сказал Галту: Время пришло. Ваше молчание несправедливо и оскорбительно. Вы унижаете товарищей, которые доверили свои жизни вашей чести и служению .

Его тон охладил воспрянувший духом Рамен. Холодный Спрей нахмурился, а Хейлхоул Блантфист выглядела так, будто вот-вот обидится. Запоздалое рождение выдало лёгкую дрожь удивления.

Галт кивнул Стейву. Я так и сделаю . Затем он повернулся и обратился к собравшимся.

В отсутствие Неверующего, произнёс он, словно его слова были не предвещали ничего, мы одобряем ваше желание положиться на Ранихинов. Зная их издавна по воспоминаниям о Страже Крови, мы не сомневаемся, что они будут нам верным проводником .

Ничто в его тоне не выдавало характера его намерений, когда он добавил: Когда они придут и дадут свое согласие на ваши желания, я убью кроэля .

В тот же миг отряд пронзил толчок, словно от удара молнии. Бхапа вскрикнул, и гаррота Махртаира словно сама собой прыгнула ему в руки. Камень и Море! взревел Холодный Спрей. Ты с ума сошёл, Харучаи? Двое других великанов потянулись к мечам, но не вытащили их.

Воздух был забит тишиной, мешая дышать. Линден инстинктивно прыгнула к Иеремии, выхватывая из Посоха Закона обсидиан, словно паника. В небо взметнулось пламя, такое же чёрное и суровое, как сам Посох: ослепительная тьма на фоне небес. Но она не видела его. Она видела лишь бесстрастное выражение лица Галта, напряжённый скрежет клыков кроэля и ярость в его ядовитых глазах.

Мартир и Железная Рука одновременно выкрикнули имя Линдена. Ошеломлённое смятение охватило остальных. Кулак Галта сжал криль. Он сильнее сжал плечо Джеремии, глядя на Линдена, словно не моргнув глазом. Но Стейв протянул руку, преодолев её силу, и поставил её между ней и Галтом, словно барьер.

Удержись, Избранный резко сказал он. Я буду умолять тебя, если придётся. Он Харучай, Мастер, один из Усмирённых. Если он выберет смерть, твоя сила не остановит его руку .

Надо едва слышно повторила Анеле. Нельзя .

Распространяя полуночный огонь, словно молнию, по гребню хребта, Линден резко повернулся, чтобы противостоять Ковенанту.

Остановите его! закричала она голосом таким же тёмным, как её пламя. Ты всё им рассказывал и рассказывал! Ты поддерживал меня с тех пор, как я тебя вернула! И Эсмер исцелила смятую игрушку Джеремайи. Разве это не подразумевало какую-то возможность спасения для её сына? Не позволяй ему сделать это!

Кавинант неуверенно стоял между Бхапой и Пахни. Он даже не взглянул на Линдена. Погруженный в воспоминания, он выглядел таким же одиноким, как потревоженная могила. Мышцы его челюсти то сжимались, то расслаблялись, то сжимались, то расслаблялись, словно боролось его безмолвное сердце.

Линден Эйвери почти кричал Стейв. Погаси свой огонь. Неверующий не может ответить. Будь он в силах, не сомневаюсь, он бы запретил Смиренным. Но он не может. И такая осквернённая Сила Земли, несомненно, служит маяком для каждого мудрого существа, желающего нам зла.

Я сказал, что отвечу Галту. Я так и сделаю. Но ты должен положить конец этому ужасному зрелищу .

Наконец Линден, казалось, осознала свои действия, своё отчаяние. Несмотря на ярость, гулко звучавшую в ушах – то ли ярость, то ли отчаяние – она понимала Стейва. Ковенант не мог ответить: не таким, каким он был. И она никогда не собиралась противостоять ни одному Харучаю, вооружённому Силой Земли или дикой магией. Люди Стейва были друзьями Земли, пусть даже и не её.

твоя сила не сможет остановить его руку.

Дрожа, словно её лихорадило или она замерзала, Линден прошептала: Хорошо. Хорошо. Ответь ему. Сделай это сейчас же .

Каждая жилка в ее теле содрогнулась, когда она заставила себя проглотить свое безумие и огонь своего Посоха.

Кратковременное облегчение пронзило Великанов, Раменов. И тут же исчезло. Даже слепой взгляд Анеле, казалось, следил за ней, когда она снова столкнулась с Галтом. Только Джеремайя не показывал виду, что осознаёт грозящую ему опасность: только Джеремайя и Ковенант.

Говори, Галт, потребовал Стейв. Объясни свои намерения, чтобы твои товарищи могли их понять. А затем выслушай мой ответ .

Я так и сделаю повторил Галт. Другие уже давно скрыли свои намерения. Но мы Смиренные, Мастера и Харучаи. Мы презираем такое поведение .

Для Линдена каждое его слово звучало тяжело, как ритм погребальной песни.

У нас много причин, начал он. Самая последняя из них то, что я не понесу это чудовищное существо на спине Бханорила или любого другого ранихина. Все харучаи чтят ранихинов. Я не навлечу на них зло кроэля .

Махртаир тут же возразил: Ты ничего не навязываешь, господин . Его презрение было таким же резким, как у Галта. Он держал удавку, натянутую между кулаками. Ранихын вынесут тебя, мальчишку и чудовище, или нет. Их выбор – не твоя вина .

Галт проигнорировал Манетралла. Обращаясь скорее к Великанам, чем к Стейву, Рамену или Линдену, он сказал: Ещё более веская причина в том, что моя нынешняя задача сковывает меня. Против нападения, уничтожившего Стоундавора, я не мог действовать, не рискуя освободить кроэля. Я больше не потерплю такой траты сил, когда каждая из них необходима .

Твёрдый, как скала, Стейв ответил: Если твоё нетерпение превзойдёт твою порочную сдержанность, уступи мне криль. Я понесу бремя вместо тебя .

Стейв также проигнорировал Галта. Ещё более веский аргумент, продолжал он, словно грохот похоронных барабанов, заключается в том, что бедственное положение мальчика неискупимо. Это было доказано неоспоримо. Это было засвидетельствовано множеством очевидцев .

Нет, настаивала Линден. Нет. Но Смиренный не внял её молчаливому протесту.

Безумные поиски Линден Эвери сына встретили свой непоправимый конец. Не имея никакой доброй цели, мы претерпели множество горьких испытаний во имя её и добились лишь ещё большей скорби. Теперь наша потребность в смерти кроэля превышает ценность жизни мальчика. Неверующий повелел нам исполнить волю Линден Эвери. В его нынешнем состоянии мы не можем этого сделать. Мы должны служить согласно нашему признанному Господству.

В этом ваши рассуждения дают сбой произнёс Стейв. Вы приписываете себе предвидение, которым не обладаете. Одна неудача не предвещает другую. То, что Избранная не нашла способа помочь своему сыну, не означает, что она не может или не хочет этого делать. Утверждать обратное значит утверждать достоверность событий и деяний, которые ещё не произошли .

Да, подумал Линден. Пожалуйста. Я попробую ещё раз. Как только придумаю, как это сделать. Мне просто нужно время .

Но Галт по-прежнему игнорировал Стейва. Теперь он, казалось, говорил исключительно с Джайентс , словно считал остальных членов компании подозрительными, повреждёнными их лояльностью.

Однако главная причина вот в чём. Когда придёт время противостоять нашим врагам, Неверующему понадобится криль. Верховный Лорд Лорик наделил этот клинок и этот камень могущественной теургией. Как и моя собственная сила, эта теургия в её нынешнем использовании растрачивается впустую. Она растрачивается без остатка, хотя и будет крайне необходима.

Неверующий сорвал его с места не только для того, чтобы схватить и спасти мальчика. Он предвидел гораздо более серьёзные обстоятельства, иначе не предал бы весь Анделейн разорению и разрушению. Он не мог допустить, чтобы Анделейн погиб ради безвозвратного ребёнка Линдена Эвери.

На это Меченосцы ответили молчанием и угрюмым взглядом. Линден почувствовал, как нарастает их гнев. Стиснутые челюсти Айм Холодного Брызга, казалось, отталкивали Галта в каждом слове.

В течение столетий или тысячелетий Мастера давали отпор Гигантам.

Но если Стейв и чувствовал какое-то раздражение от поведения Галта, то не подал виду. Вместо этого он продолжал отвечать. Теперь же он говорил так медленно, что, казалось, тянул слова, подчёркивая каждое утверждение.

Тогда, Смиренный, – сказал он, словно приняв на себя власть Завета, – ты удержишь руку свою, пока ждёшь возвращения Неверующего к себе. Твои прочие убеждения – чепуха. Это всего лишь нетерпение, ошибочно именуемое преданностью. Но причина, по которой Неверующий нуждается в помощи, имеет свои достоинства. Она неоспорима. И его отсутствие тоже неоспоримо. Он не может требовать криль, пока остаётся таким, какой он есть. И убивать мальчика без какой-либо цели – нечестно и неблагородно. Это убийство.

Неужели Униженные дошли до этого? Неужели они совершают убийства, когда Харучаи всегда отказывались одобрять подобные преступления?

Теперь Галт встретился взглядом со Стейвом. Он на мгновение согнул пальцы на рукояти криля, ослабив хватку на Иеремии. Когда он ответил, Линден показалось, что она услышала в его тоне лёгкое замешательство.

Может случиться, что прикосновение криля вернет Неверующего к себе .

Всё ещё медленно, Стейв произнёс: Или, может быть, и нет. Тогда сын Линдена Эвери Избранного будет убит, и вы ничего не добьётесь, а ваше хвалёное служение станет посмешищем .

Линден ждала ответа Стейва. В глубине души она сгорала от нетерпения услышать, что скажет Галт дальше.

Но он не ответил.

Внезапно они со Стейвом напряглись, словно собираясь вцепиться друг другу в глотки. Затем Стейв схватил её за руку и оторвал от Галта и Джеремайи.

повернула ее как раз вовремя, чтобы увидеть, как Клайм спрыгивает с гребня, где он стоял на страже.

В правой руке Клайм сжимал длинное копьё за древко. Кровь была на кончике копья и на левом плече. Туника там была разорвана.

Берегись и защищайся! крикнул Стейв. Нас атакуют!

Когда Клайм нырнул вниз, вершина холма, с которой он наблюдал, взорвалась порывом жара и ярости, подобным сере.

О, Боже!

Вокруг Линдена великаны выхватывали мечи из ножен. Иней Холодный Брызги не отдавал им никаких приказов: они были Мечниками и знали своё дело. Широкие шаги выстроили их в оборонительную дугу, чтобы защитить своих меньших товарищей. Великаны, несшие припасы, бросали свои тюки с хребта на юг. Железнорукая взмахнула глефой, освобождая руки и запястья.

Пока великаны готовились к бою, Стейв крикнул: Сын Неверующего натравливает на нас пещерных тварей! Скрытые каким-то волшебством, они ускользнули от чувств Клайма. Только копьё в полёте предупредило его!

Линден хотела возразить: Их здесь быть не может. Мы слишком далеко от горы Гром . Но она не могла дышать и не могла говорить.

Роджер Ковенант снова застал отряд врасплох. Приближающиеся пещерные твари должны были поднять облако пыли – если только воздух не был слишком неподвижен для пыли, или существа не ходили исключительно по камню. Или же чары Роджера были настолько сильны, что скрывали все следы его приближения.

Мрачно Манетралл Мартир приказал своим Кордам защищать Ковенант. Бранл, без сомнения, поможет вам! Доверьте Кольцо Посоху и мне!

Какое-то мгновение Линден не видел ничего, кроме стремительного броска Клайма. Копьё было каменным, массивным и неуклюжим, но он нес его с лёгкостью. Между ним и хребтом лежало несколько холмов, все ниже того, что он покинул. Он спустился в долину, затем снова появился, всё ещё на некотором расстоянии.

Затем она ощутила безмолвный шок. Чувством здоровья, а не слухом, она услышала режущий звук, словно когти рвут ткань. Мгновение спустя её враги стали видимыми, словно их перенесла сюда какая-то мощная магия.

Волна пещерных тварей уже обрушилась на холм, где стоял Клайм, десятки их. Ещё больше их хлынуло по склонам по обе стороны, высоких и долговязых, с непропорционально длинными конечностями, дубинчатыми головами, глазами, словно расплавленный багрянец, с чрезмерной силой. Все они были вооружены: мечами, грубыми, как клейморы, дубинками, похожими на тараны, тяжёлыми копьями, топорами, выдолбленными из кремневых блоков. Как и существа, напавшие после разрушения Первого Вудхельвена, они носили пластины доспехов, выкованные из потускневшего камня Гравина Трендора. И они продолжали наступать, пещерных тварей было больше, чем камней в кургане Лианда; больше, чем Линден когда-либо видел: более чем достаточно, чтобы смыть даже великанов, словно мусор в потопе.

Как-?

Не в силах поспеть за ними на своих двоих, Роджер ехал верхом на пещерном упыре. Ликование и торжество исказили его черты, стирая всякое сходство с отцом. Его правый кулак был полон мощи, подобной глубокой магме. Казалось, он держал в одной руке свирепость дюжины скурджей: частицу агонии и ярости Кастенессена.

Как ему и Кейвайтам удалось достичь столь многого за столь короткое время?

Единственная среди гигантов, Штормпаст Галесенд держалась. В одной руке она держала наготове длинный меч. Другой рукой она поддерживала дрожащую от ужаса Анель.

Железная рука! крикнула она сквозь надвигающийся шум. Что мне делать? Старик мне мешает!

Холодный Спрей быстро оглядела строй роты. Она взглянула на Линдена, который был в растерянности, и отвернулась, выругавшись.

Поставь его на курган! Камень защитит его! Против такого количества врагов, мы должны верить, он уклонится от копий!

Возможно, Анеле удастся почерпнуть достаточно здравомыслия из креста Лианда, чтобы пригнуться и увернуться.

Когда Галесенд повиновался, Железная Рука резко бросил Линдену: Мы не можем одолеть столько врагов или такую магию! Нам нужна твоя помощь!

Линден поняла. О, поняла. И всё же она чувствовала себя парализованной, охваченной смятением и ужасом. Кастенессен, должно быть, рассказал Роджеру, где она; где Галт держит кроэль. Но как Роджер и его пещерные твари прибыли так быстро? Насколько ей было известно, он не мог ни переместить себя, ни переместить кого-либо ещё магическим способом без помощи кроэля.

Анеле, казалось, осознал опасность. Он лихорадочно карабкался по валунам, пока не добрался до вершины пирамиды. Там он искал нишу или укрытие между скалами, место, где можно было бы спрятаться.

Пересекая нижние холмы, приближаясь к подножию хребта, пещерные твари выли, словно упыри. Их жажда крови была древней, особенно крови великанов. По крайней мере, в их собственных глазах она была оправдана. Первый из Поиска и Смоляной Жены немало сделал, чтобы предотвратить воскрешение Друла Скального Червя.

Клайм и Бранл достигли гипсового хребта, опередив тварей. На мгновение они задумались о построении Гигантов, о Бхапе и Пахни, держащих Ковенанта под руки, посовещались мысленно с Галтом. Затем Клайм присоединился к Меченосцам. Бранл встал между Ковенантом и надвигающейся атакой. Кордам он сурово сказал: Бегите с Неверующим, когда это необходимо. Его нужно спасти .

Как?. попыталась спросить Линден у Стейва. Вопрос застрял у неё в горле.

Через плечо Стейв сказал Галту: Я снова предлагаю себя вместо тебя. Покорность предпочтительнее убийства. Если ты готов дать бой, отдай мне криль .

Галт, не колеблясь, ответил: Не буду. Ты сохранишь его, когда он понадобится Неверующему. И ты не убьёшь кроэля, какой бы ни была цена. Ты предпочтёшь увидеть, как все защитники Земли будут убиты .

Стейв взглянул на Анеле, искоса взглянул на Линдена. Затем пожал плечами. Расслабившись и приготовившись, он приготовился защищать её.

Друзья нуждались в ней. И она никогда больше не сможет воскресить Ковенанта, если он падет здесь. Ей придётся сжечь столько пещерных тварей, сколько получится. Ей придётся противостоять Роджеру всеми силами.

В отсутствие Грязи Кевина она могла бы быть могущественной.

Но больше всего она боялась за Иеремию. Он сковывал её. Она слишком легко могла представить себе плавное движение руки Галта, когда он протягивал криль по горлу кроэля.

Как удалось прохрипеть ей, они добрались сюда так быстро?

Я не уверен ответил ей Стейв без всякого интереса. Однако я предполагаю, что Кастенессен использовал свою странную магию, чтобы помочь им. Через Анеле он узнал о нашем местоположении. И прецедент уже был. Нападение сына пра-Лорда и его пещерных тварей на Первый Вудхельвен не поддавалось обычным способам передвижения. Расстояние от Гравина Трендора было слишком велико, а пещерные твари мало знакомы с теургией. И всё же сын пра-Лорда умудрился нанести удар, когда мы были уязвимы, как, например, здесь .

Судя по состоянию Эсмера, Кастенессен не облегчает положение своих слуг, когда они его не угодили. Возможно, этим объясняется побег сына пра-Лорда на плечах пещерного упыря, когда он потерпел неудачу в борьбе с нами.

Какофония воя превратилась в подобие улюлюканья, в безудержное желание убивать. В нетерпении несколько пещерных тварей метнули копья. Но они ещё не достигли подножия хребта, и их стрелы не достигли цели. Те, что попадали в пределах досягаемости, великаны подхватывали и возвращали с поразительной яростью.

У роты было преимущество в виде возвышенности. Роджеру и его войскам предстояло вести тяжёлый бой. Тем не менее, даже половины этого количества кейввайтов хватило бы, чтобы в конце концов преодолеть хребет.

Стейв крикнул ещё резче: Приготовься, Избранная . Но было уже слишком поздно.

С яростным криком Роджер метнул второй поток серы и лавы. Линден в ярости пыталась вырвать огонь из своего посоха, чтобы сосредоточить своё раздираемое противоречиями сердце. Она могла лишь убедить Галта сдержать его, отбив нападение: у неё не было других аргументов, которые он бы принял во внимание. Но отчаяние замедлило её попытки призвать Силу Земли.

Не встретив сопротивления, ярость Роджера обрушилась на стену пирамиды.

Тяжёлые камни вырвались наружу, разбиваясь вдребезги, рассекая воздух. В вихре обломков и разлетающихся осколков почти треть пирамиды была разрушена. Несколько более мелких фрагментов обрушились на Гигантов и Клайма, но большая часть обломков улетела за пределы отряда.

Роджер напал на каменную пирамиду. Он пытался убить Анеле. Или уничтожить Солнечный камень.

Всего лишь мгновение, не больше, Линден искала на вершине кучи старика, своего первого спутника, надежду Страны. Она почти сразу заметила его: он сидел на корточках и бормотал что-то на южной стороне кургана.

Затем она проникла глубоко в себя ради Иеремии и своих друзей и вызвала циклон пламени из податливого дерева Посоха.

Её огонь был чёрен, как сама шахта; как лишённые света глубины гор. И когда он взмывал в бледное небо, руны, выгравированные на Посохе, сияли, словно чистейшее серебро, выражая гнев и горе Кайрроила Уайлдвуда. Тайные символы давали своё согласие.

Они сделали Линден сильнее.

Её контратака была такой мощной, что чуть не сбросила Роджера с земли. Если бы он защищался чем-то меньшим, чем осквернённая рука Кастенессена, её ярость и отчаяние прожгли бы ему кости до костей. Но его магма приняла её удар, сдержала его, словно он был равен ей во всех отношениях.

Бхапа задыхался: Рингтхане, Рингтхане , – словно она его ужаснула. Стейв с досадой смотрел на преображённую в дымку Силу Земли. Видимо, они не осознали истинных масштабов её преображения. Смерть Лианд завершила перемену, начавшуюся на кладбище разума Джереми; перемену, навеянную Той, Кого Нельзя Называть, снами о том, как стать падалью, и Висельной Дороной.

Внизу, у подножия хребта, появились первые пещерные твари. Безумные, как толпа, и свирепые, как креш, они ринулись вверх, поднимая волну резни.

Железнорукая дала им мгновение. Затем с криком Камень и Море! она, Фростхарт Грюберн и Хейлхоул Блантфист бросились навстречу бешеному натиску.

Среди суматохи существ воздух пронзили копья. Несколько из них пересекли путь чёрного пламени Линдена и обратились в порошок, безвредный среди воя. Стейв поймал одно, отклонил им другое, а затем бросил обратно – всё одним движением. Пахни и Бхапа отдернули Кавинанта от стрелы, которая могла бы пригвоздить его к рассыпающемуся гипсу. Бранл схватил ещё два в воздухе. Когда он их вернул, одно разлетелось на щепки о грубую броню цели; но другое попало пещерному упырю в горло и отбросило существо назад, сбив с ног ещё полдюжины.

Холодный Брызг, Грюберн и Тупой Кулак не тратили свои мечи на доспехи. Круговыми ударами, такими же смертоносными, как огонь Линдена, они рубили по рукам и ногам, по открытым шеям и черепам. Затем, когда первые нападавшие упали, сбив с ног пещерных тварей ниже по склону, трое Меченосцев позволили отбросить себя. Они намеренно отступили на возвышенность.

В то же время Латебирт, Кейблдарм и Оникс Стоунмейдж бросились в бой, защищая товарищей собственной атакой. Стоунмейдж завладела копьём. Теперь она сражалась двумя оружиями, размахивая длинным мечом и нанося удары копьём, словно веками тренировалась этому.

Эта быстрая череда контратак, три за другой, сорвала первоначальный натиск, притупила его. Всё больше и больше пещерников спотыкались о своих павших. Некоторые теряли равновесие. Другие отшатывались в сторону. Когда Холодный Брызг, Грюберн и Тупой Кулак снова бросились вниз, они отбросили врагов назад.

В суматохе падающих тел и брызг крови первый натиск пещерников обернулся бегством.

Но, несмотря на свою кровожадность, они были мыслящими существами. Слишком многие из них пытались атаковать позиции отряда напрямую. Теперь они скорректировали тактику. Из тыла армии десятки пещерных упырей бросили вызов хребту на западе, за пределами досягаемости мечей. Другие устремились вверх на востоке, очевидно, намереваясь использовать остатки каменной пирамиды в качестве укрытия, пока будут сосредоточиваться против гигантов.

Линден видела, что они делают, но не обратила на это внимания. Всем сердцем она послала в Роджера непрекращающийся поток эбонитового пламени. Руны сияли, словно запечатлённая дикая магия, когда она пыталась сокрушить оборону Роджера, отплатить за его горькие предательства; боролась, чтобы не дать Галту решиться убить кроэля.

В объятиях Галта чудовище издавало подбадривающие или поучительные вопли Роджеру и пещерным упырям. Пена брызнула с его клыков, словно яд. Однако, несмотря на отчаяние и злобу, оно не осмелилось прижаться горлом к крилю, чтобы вцепиться в шею Джереми.

Однорукая Циррус Добрый Ветер оставила своих товарищей и отправилась на запад, чтобы противостоять натиску пещерных упырей. Клайм, видимо, удовлетворённый творящимся внизу хаосом, присоединился к ней. В одиночку Штормовая Галесенда начала пробираться вокруг каирна к восточной угрозе. Доверив Ковенант Кордам, Бранл занял место Клайма среди других Меченосцев.

Обреченная борьба. Лишь несколько десятков Кейвайтов попытались взойти на хребет, и всё больше прибывало, словно им не было числа. В какой-то степени, попеременные вылазки Железной Руки вниз увенчались успехом. Поверхность под ней уже была скользкой от крови и расчленёнки, превратившись в грязь. Существа, карабкающиеся туда, скользили и скользили, с трудом поднимались: они были уязвимы. Но на востоке и западе толпы оружия и красных глаз наступали. Вскоре Холодный Спрей будет вынужден отправить Свордмэйннира на поддержку Добрый Ветер и Галесенд. Тогда прямые атаки станут более эффективными.

С вершины холма Роджер, казалось, игнорировал остальную часть битвы. Однако, как и пещерные упыри, он сменил тактику. Сидя на плечах своего скакуна, он обрушил магию, словно шлак, на чёрный огонь Линден, пока не создал косую стену силы, от которой её пламя отскочило. Затем, с внезапностью конвульсии, он снова метнул в каирн магическую лаву.

С ревом Циррус Добрый Ветер бросилась на врагов. Рядом с ней Клайм наносил сильные и глубокие удары. Кровь текла из порезов на руках и ногах Грюберна. У Позднорожденного были такие же раны. Наконечники копий и клинки оставили следы на катафракте Холодного Спрея; дубинки разбили обработанный камень вдребезги.

Линден едва не опоздала защитить курган, укрывавший Анеле. Однако в последний момент она поняла, что делает Роджер. Ярость стучала у неё в висках, когда она оттолкнула его болт в сторону. Он разрушил дальний угол кучи, обрушив небольшой дождь валунов и осколков на пещерных тварей на востоке, но не причинил серьёзного вреда камням, у которых спряталась Анеле.

Старик, казалось, кричал, но Линден ничего не слышал, кроме громкого ярости существ и яростного шипения атаки Роджера.

Отступая понемногу, Пахни и Бхапа тащили Ковенанта из стороны в сторону, уклоняясь от копий, метательных топоров и обломков камней. Даже сейчас он не подавал никаких признаков того, что когда-либо вернётся из своих воспоминаний. Тем не менее, Линден показалось, что она почувствовала, как Галт крепче сжал криль.

Не ведомый ничем, кроме чувства собственного здоровья, Манетралл Мартир внезапно нырнул вниз по склону; ударился об грязную грязь и покатился; столкнулся с ногами пещерных тварей, цеплявшихся за опору на скользком склоне. Вместо того чтобы пытаться ранить отдельных существ, он извивался среди них, пиная их лодыжки и колени, уворачиваясь от их оружия, чтобы сбить их с ног. На склоне, опасном от крови и выплеснутых внутренностей, он добился невероятного успеха. Под Железной Рукой и её товарищами небольшая группа пещерных тварей упала, словно он срезал их с ног.

Он бы умер в считанные мгновения, задохнувшись под тяжестью падающих тел, если бы его не пронзило оружие. Однако, пока он был жив, он навёл такой хаос, что двое из Меченосцев освободились и сражались в другом месте. Тяжело дыша, Позднорожденный побежал к Циррусу Доброму Ветру и Клайму. Облитый кровью, Тупорук следовал за Штормпастой Галешеном вокруг кургана.

Тем не менее, всё больше и больше пещерников достигали длинного хребта среди холмов. Им больше не нужно было карабкаться вверх. На раскрошенном в пыль гипсе они собирались с востока и запада. Лишь относительная узость хребта не позволяла им сразу же настигнуть гигантов.

Вместе с Клаймом, Добрый Ветер и Позднорожденный сражались как берсерки. Их огромная сила и бесчисленные годы тренировок несли с собой опустошение. Но пещерных тварей было слишком много.

Линден не могла видеть Галесенда и Блантфиста за пирамидой, но она не сомневалась, что вскоре их уничтожат.

Бранлу не нужно было просить, чтобы отправиться за Манетраллом. Словно валун, сброшенный с вала, он нырнул в свалку вокруг Мартира.

Стейв, даже не взглянув на Галта, двинулся на место Брана вместе с Холодным Спреем и Каменным Магом, Грюберном и Кейблдармом. Крики и вопли прерывали боевой вой пещерных тварей, но они всё ещё наступали.

Вдохновленная страхом за Иеремию, Линден изменила направление атаки на Роджера. Вместо того чтобы противостоять ему открыто, она опустила оружие. Вспышкой чёрной мощи она испепелила Кейвайт, несущего сына Ковенанта; существо мгновенно обратилось в пепел. И когда Роджер, ругаясь, упал в вихре конечностей, она обратила свой огонь, словно бич, на окружавших его Кейвайтов. Прежде чем он успел подняться на ноги, она подожгла всех, кто мог бы его защитить. Когда она снова принялась размахивать руками, он стоял один на вершине холма, островок абсолютной ярости над потоком Кейвайтов и разгорающейся бойней.

Кейблдарм упала на одно колено, топор вонзился ей в бедро, а длинный меч пронзил горло нападавшего. Прежде чем другие существа успели наброситься на неё, Стейв вырвала топор и развернулась среди них, разбрасывая во все стороны отрубленные конечности и пронзенные шеи. Рыча от боли, Кейблдарм высвободила меч и заковыляла следом за Стейвом, с Ледяным Сердцем Грюберном на плече. Вместе два Свордмэннира и бывший Мастер расчистили пространство у залитого кровью края хребта.

В это пространство поднялся Бранл с Мартиром на спине. Униженные были покрыты кровью, словно плащом; раны покрывали Манетралла, словно ажурное узорчатое полотно. Но они всё ещё были живы.

Сказав слово, Холодный Спрей отправил Оникс Камнемаг присоединиться к битве за курганом. Железная Рука, казалось, пробиралась сквозь удары и тела, яростно размахивая глефой, пытаясь поддержать Грюберна и Кейблдарма.

Через мгновение, а может, и через два, их всех перебьют. Всех великанов. Всех харучаев, кроме Галта. Манетралла Мартира. Не останется никого, кто мог бы защитить Кордов и Ковенант, Галта и Иеремию, или Анеле, кроме самой Линден.

Видя, что сейчас произойдет, Бхапа и Пахни начали тащить Ковенанта вниз по дальнему склону хребта.

Далеко им не уйти.

Неужели Галт готов перерезать горло кроэлю, чтобы тот мог нести криль Лорика в бой? Он ему понадобится. Линден с трудом верил, что ждал так долго.

Нет! – кричала она себе, резкая, как купорос, горькая, как грязь Гэллоуз-Хоу. – Нет! Я этого не допущу!

Прокричав Семь Слов, она удвоила свою непроглядную атаку на сына Ковенанта. Пламя, чёрное, как ядро затмённого солнца, обрушилось на него с обеих подкованных пят её Посоха. Между железными обручами сценарий Кайрроила Уайлдвуда вспыхнул безграничными возможностями. Если ей удастся остановить Роджера, убить его, его Пещерные Ужасы, возможно, дрогнут. Галт, возможно, воздержится от убийства Иеремии.

Но дрогнула именно она. Застигнутая врасплох, она потеряла концентрацию, почувствовав, как Анель спускается с каменной пирамиды. В одном кулаке он держал пылающий оркестр, словно лекарство от одержимости. Его глаза из лунного камня сияли, словно солнечный свет, символизируя его наследие Силы Земли.

Анеле, не надо!

Он уже был беззащитен перед любым ударом, который она не смогла бы предотвратить. Сквозь лязг оружия и боль она слышала повторяющийся рефрен его навязчивых побуждений.

Должен.

Не могу .

Однако, когда он спускался с последних валунов, его не могу превратилось в хныканье. надо превратилось в надтреснутый крик.

Пещерные твари сражались с востока и запада, сомкнувшись, словно челюсти капкана. Всё больше существ добрались до хребта, за пределами досягаемости клинка Инея Холодного Брызга, длинных мечей Грюберна и Кейблдарма. Даже при мощной поддержке Посоха и Брана трёх великанов было недостаточно. Ослабленный ранами, Мартир больше не мог стоять или бороться. На западе Добрый Ветер, Позднорожденный и Клайм невольно отступили. Вместе Каменный Маг, Тупой Кулак и Галесенд появились из-за края кургана, яростно рубя мечами, отступая.

Ни одного из них не было достаточно.

У Линден не было выбора: ей пришлось подавить желание убить Роджера Ковенанта. Она и все её спутники были на грани смерти. Если Галт убьёт кроэля сейчас, будет слишком поздно: даже неопределённая магия криля не смогла бы сдержать столько врагов. Но если он этого не сделает, то сам будет убит, и чудовище сбежит вместе с Иеремией.

В любом случае ковенант пала бы вскоре после падения остальной компании.

Произнося Семь Слов, словно проклятия, Линден обратила чёрную ярость своего Посоха против ближайших пещерных тварей. Поражённые её силой и неистовством, они вспыхнули, словно хворост, и, шатаясь, с криками в агонии погибли.

Но, обжигая кости своих непосредственных противников, она не могла помешать Роджеру. Наконец он обрёл свободу наносить удары любым способом, какой ему был по душе.

Но он этого не сделал. Вместо этого он сдержал свою злобу. Стоя в одиночестве на вершине холма, уперев руки в бока, он прокричал триумф в битве.

Ещё больше пещерных тварей подбежало ближе, загорелось и погибло. Жар от их пламени обжёг глаза Линдена. Он заставил Великанов, Стейва и двух Смирённых отступить, образовав последний кордон вокруг Линдена, Галта, Иеремии и кроэля. Тем не менее, армия Роджера продолжала продвигаться сквозь костры умирающих существ. Рамен и Ковенант были сданы.

Чистый и ослепительный, как символ принуждения или гибели, Анеле прорвался в центр кордона.

Сквозь потоки пламени Линдена он отчётливо произнёс: Вот для чего. Отец Сандер и мать Холлиан подталкивали меня к этому, но я всегда осознавал свою судьбу. Я живу лишь потому, что я последняя надежда Земли .

Его глаза были того же оттенка и яркости, что и оркрест, когда он смотрел на Джеремайю. Обеими руками он обхватил голову Джеремайи. В одной руке он крепко сжимал Солнечный камень. Другую он держал раскрытой, словно собираясь погладить мальчика по щеке.

Одержимый Кастенессеном, он подошёл к Лианду таким же образом. Теперь он был в здравом уме. Взаимодействие между Силой Земли Орка и его родной магией защищало его.

Ужас горел в жёлтых глазах кроэля. Но Иеремия не сопротивлялся. Он смотрел на Анеле пустым взглядом, ничего не понимая.

Но старик не тронул мальчика. Его прервали.

Без всякого предупреждения Эсмер рухнула с неба, словно падающий метеор.

Ковенант обвинил его в том, что он предпочёл наследие Кастенессена наследию Кейла. Ты действительно предан, ответила Эсмер, но не мной .

Его появление подорвало силу Линден. Казалось, оно парализовало нервы в её руках, оставив их онемевшими на Посохе. Тошнота скручивала её внутренности. Он был сплошь покрыт ранами, гноящимися и гниющими. Гнусные инфекции запятнали лохмотья его кимара, а его лицо выражало тоску. Боль брызнула из его глаз, словно пена. Тем не менее, он пришёл, неся сотрясения, которые взметнули валуны из кургана, вызвав потрясения, подобные извержениям в хребте. Землетрясения потрясли великанов. Линден чуть не упала. С криком тревоги, Кейвайтс отскочил назад. Анеле отбросило в сторону. Он рухнул на гипс, словно куча тряпок.

С криком Разруха! Эсмер бросился вслед за стариком. Анель отчаянно размахивала Солнечным Камнем, но тот ничего не мог поделать. Неуязвимый, как ураган, Эсмер воздел руки, словно намереваясь разверзнуть небеса и обрушить хаос на последнюю надежду Страны.

Столь же внезапно, как и появление Эсмера, в кордоне появились два десятка юр-вайлов и вейнхимов, словно воплощенные его яростью. Он сжал кулаки в небесах, готовый обрушить на них разрушение. Но прежде чем он успел нанести удар, хранитель мудрости прыгнул ему навстречу.

С силой, которая, казалось, перевернула мир, хранитель знаний заковал запястья Эсмер в железные кандалы и скрепил цепи.

В тот же миг тошнота Линдена прошла. Вся сила Эсмера испарилась. Сотрясения, угрожавшие хребту, прекратились. Связанные и беспомощные, его руки упали. В них не было ничего, что могло бы угрожать Анеле. Когда он упал на колени, он рыдал.

Для Линдена его крики звучали как облегчение: освобождение, которого так долго ждали и которого так долго не могли выразить словами.

Вдалеке Роджер издал яростный вопль. Он тут же начал собирать заряды, чтобы кромсать плоть Меченосцев, вбивать лаву в самое сердце их последней обороны.

Пещерные твари завыли в ответ. Ярость Роджера сплотила их. Размахивая оружием, они ринулись вперёд.

Его не волновало бы, сколько из них будет убито.

Но Анель вскочил на ноги. Проскользнув мимо Эсмер, он снова поспешил к Джереми, и его глаза и орлиный гребень сияли, словно маленькие солнца.

Линден чувствовала, как сила Роджера нарастает, словно вулкан. Она ощущала настойчивость Анеле и ужас кроэля. Словно рука Галта была выгравирована в воздухе, она видела их напряжение на древке криля. Вокруг неё гиганты развернулись в последнем усилии. В то же время демондимы бросились формировать боевой клин со своим хранителем знаний на конце. Но она не могла им помочь. Всё происходило слишком быстро. Эсмер и наручники. Ур-вайлы, вейнхимы, Анеле – надежда Земли. Иеремия, пассивный, как марионетка. Огромная толпа пещерных тварей. Роджер Ковенант.

Камень криля запылал, когда Джоан пронзила его дикой магией. В следующий миг лезвие раскалится настолько, что обожжёт кожу Галта. Джоан – или Турия Рейвер – хотела, чтобы он бросил кинжал; хотела, чтобы кроэль вырвался на свободу.

Линден требовалось достаточно чистой силы, чтобы отражать все атаки одновременно, и она не знала, как найти ее в себе.

Она слышала вокруг себя яростный бой; чувствовала, как клин юр-вайлов и вейнхимов призывает свои знания в смертоносном потоке едкой ярости; ощущала отчаянное желание Роджера атаковать сквозь толпу преграждающих ей путь тел. Но она не видела, как брошенный топор, вращаясь в солнечном свете, устремился к Анеле.

Галт это увидел. И он был Харучаем: у него было время подумать о топоре, о натиске пещерных уток, об уязвимости компании. У него было время взглянуть на недоверчивого старика и сделать выбор.

Вместо того чтобы оттащить Джеремайю и кроэль в сторону и убить чудовище, чтобы самому сражаться за своих товарищей крилем Лорика, он развернулся на месте. С быстротой мысли он повернулся спиной к топору, не уводя Джеремайю за пределы досягаемости Анеле.

Почти так же быстро Анеле прыгнула вперед к мальчику.

Топор был кремнёвым, тяжёлым, как дубинка. Его зазубренное лезвие глубоко вонзилось в спину Галта между лопаток, достаточно глубоко, чтобы рассечь непоколебимую прямоту его сердца. Кровь и жизнь хлынули из раны, унося с собой каждый импульс решимости. Когда его мёртвые пальцы разжались, криль выкатился из его рук и упал. Затем он рухнул на землю, словно ему перерезали все суставы.

На мгновение не более чем на мгновение кроэль был свободен.

Но его побег пришёл слишком поздно; или же он недооценил свой шанс. Он всё ещё цеплялся за Иеремию. Вместо того чтобы отскочить, он вцепился ему в шею клыками, выискивая скрытую в нём безымянную магию.

Слишком поздно. Слишком медленно.

Анель уже прижал руки и Солнечный Камень к голове Джеремии. Теперь он влил в мальчика своё первородство, используя оркрест, чтобы направить своё долго хранимое наследие в пустоту Джеремии.

И как только он это сделал, оркрест рассыпался в прах в его руках. Он не выдержал сил, исходящих из него и сквозь него.

Тем не менее, он выполнил свою задачу.

Сила Земли мгновенно вспыхнула в жилах Джеремии, словно огонь. Она проникла в него полностью, расцвела в груди, разлилась по телу, засияла на коже.

И из кладбища его разума и непрекращающегося биения его сердца богатая эссенция здоровья и Закона была всосана в рот кроэля.

Запоздалое осознание наполнило глаза существа ужасом, когда его собственный злобный ихор загорелся и сгорел.

Кроэль и Роджер вскрикнули в унисон, словно отвечая друг другу, страдая вместе. Затем вспыхнуло пламя, к которому чудовище было совершенно не готово, словно лесной пожар по хрупкому валежнику. На спине Джеремайи суккуб разлетелся на части, пожираемый изнутри энергией, которую не мог ни сдержать, ни подавить. Кровь и внутренности разлетелись по склону, паря на палящем солнце, не причиняя никакого вреда.

Иеремия всё ещё стоял с открытым ртом, тупой и безжизненный, словно шелуха. Тем не менее, он, а не кроэль, был свободен. Существо, которое использовало и мучило его, было уничтожено.

Анеле, который лежал у его ног, задыхаясь. В старике не осталось ни проблеска, ни импульса Земной Силы, способной скрепить воедино разрозненные остатки его духа. И всё же он наконец обрёл рассудок и улыбался.

Линден хотелось рыдать, как Эсмер, обнимать Джереми, рыдать над умирающей Анель. Но у неё не было времени.

Прощальная компания

Вокруг Линдена и Джеремии разгорелась яростная битва. Под яростной защитой Стейва, Клайма, Брана и великанов лежал мёртвый Галт, а Анель умирала. Рыдания Эсмер затихли, скованные наручниками. юр-вайлы и Вейнхимы вбили клин между двумя Свордмэйннирами. Вместе с выжившими остатками своего рода, существа метнули жидкую черноту, чтобы защитить отряд Линдена от Роджера. В этой тёмной магии пещерные призраки пали и умерли в агонии.

Однако кордон рушился. Кейвайтов было слишком много, и выстрелы Роджера сотрясали хребет, словно конвульсии.

У ног своих товарищей лежала Оникс Камнемаг, избитая дубинкой без сознания. Кейблдарм сражалась на одном колене, не в силах удержаться на ноге. Фростхарт Грюберн сделала то же самое, подрезанная ударом копья. Но их длинные мечи были сбиты с ног бешеной яростью врагов. Халеухол Тупокула лишилась возможности пользоваться правой рукой: ей пришлось управлять клинком левой. Избитый слишком многими ударами, сломанный катафракт Позднорожденной свисал с её плеч кусками. Железнорукий, Циррус Добрый Ветер и Штормпаст Галесенд были изрублены до тех пор, пока не ослабли от потери крови; но они продолжали бороться, отчаянные, как обречённые.

Как и Свордмэйннир, оставшиеся Харучаи были тяжело ранены. Но они продолжали карать своих противников, словно те были могучими, как великаны, и непоколебимыми, как гранит. Они крушили грубую броню ударами рук и ног, ломали шеи, ломали конечности, проламывали черепа и не могли одолеть.

Без вмешательства юр-вайлов и вэйнхимов все харучаи и великаны уже были бы мертвы, опалены безжизненной магмой Роджера. Но кислотная магия перехватила часть его ярости, отразила часть. И он обрушил свою силу, словно безумец, слишком обезумевший, чтобы думать или заботиться. Он казался обезумевшим от потери кроэля, а значит, и Иеремии. Пещерные твари, случайно оказавшиеся на его пути, погибали. Его крики разносились повсюду, словно небо было безликим и запечатанным склепом.

Махртаир подполз к краю поля боя. Он больше не мог защищаться, и охранять его было некому, кроме Бхапы. Старший Корд передал Ковенант Пахни. Теперь Бхапа стоял над Манетралом с мрачной решимостью в глазах и гарротой в руках.

Но в центре бойни Иеремия стоял точно так же, как и во время одержимости, – вялый и пустой, без малейшего намёка на сознание в его мутном взгляде; безразличный, как труп. Всё его тело было наполнено Силой Земли, последним даром Анеле. Но эта новая сила ничего не изменила. Она не восстановила его разум.

Когда Роджер убьёт всех остальных, он начнёт преследовать Ковенанта: Линден в этом не сомневался. Лорд Фаул счёл бы её смерть и смерть Ковенанта победой, если бы Роджер этого не сделал.

Сыну Ковенанта нужны были Кроэль и Иеремия. Кроэль может использовать талант твоего ребёнка. Он создаст нам дверь. Портал в вечность, чтобы помочь нам стать богами.

Для Роджера эта надежда рухнула. Теперь ему придётся довериться Презирающему.

Это было слишком. Слишком. Линден не могла этого вынести. Все её друзья. Джеремайя и Ковенант. Она и раньше чувствовала себя подавленной и обезумевшей. Теперь её отчаянию не было предела.

Не имея возможности сделать иной выбор, она стала Гэллоуз-Хоу: полем смерти, воплотившимся в жизнь.

В гипсе и грязи, куда он упал, криль Верховного Лорда Лорика всё ещё сиял. Его блеск пульсировал в такт безумию Джоан. И она была законной обладательницей белого золота. Лишь её униженность и мастерство турии Рейвер ограничивали её доступ к дикой магии.

Линден покончила с нерешительностью, параличом, слабостью. Покончила с человечностью. Она намеренно бросила Посох Закона к ногам Иеремии. Затем она подняла над головой кольцо Ковенанта на цепочке. Сжав цепочку в кулаке, она надела кольцо на указательный палец правой руки.

Без какой-либо особой подготовки она наклонилась и прикоснулась к алчной жемчужине криля обручальным кольцом Ковенанта.

Давным-давно она видела, как он делал нечто подобное, когда ему нужен был спусковой крючок или катализатор; источник силы, чтобы преодолеть инстинктивное сопротивление. Она не сопротивлялась: не сейчас. И влияние Эсмер больше не сдерживало её. Оно никогда больше не будет ей мешать. Но у неё не было права на белое золото. Ей нужна была помощь.

В тот миг, когда кольцо коснулось камня, она превратилась в всесожжение серебряного пламени.

Потратив один или два удара сердца на то, чтобы измерить свою заимствованную силу с помощью чувства здоровья, чтобы убедиться в своем контроле, она оставила рушащуюся оборону своих друзей и начала сеять хаос, как будто была рождена для резни и смерти.

Битва закончилась так быстро, что она сама ужаснулась. Пока её друзья и порождения Демондима наблюдали, слишком ошеломлённые, испуганные или раненые, чтобы реагировать, она уничтожила каждого пещерного упыря на хребте; разнесла вдребезги вершину холма, где стоял Роджер; обрушила каскады огня с чёрного неба. Когда выжившие существа обратились в бегство, она отпустила их. Но она бы изводила Роджера до тех пор, пока не выжгла бы всю его кровь дикой магией, если бы он сначала не спрятался за отвесными холмами, а затем не защитил себя лавой, убегая на плечах пещерного упыря.

При его побеге она издала собственный крик – вопль необузданной дикой магии, словно бросавший вызов самому Презирающему. Она кричала, зовя Лианда, выла, зовя Анеле, и кричала, скорбя о страданиях своих товарищей, пока силы не иссякли. Тогда наконец её мир погрузился во тьму. Всё её бремя спало, и больше не осталось силы, способной причинить ей боль.

Когда она пришла в себя, она сидела, прислонившись к валуну у основания кургана Лианда. Кто-то, должно быть, положил её туда. Должно быть, снова повесил ей на шею кольцо Ковенанта, положил на колени Посох Закона. Вероятно, Посох. Он стоял над ней, глядя на неё, а кровь капала с кончиков его пальцев и с края разорванной туники.

Всё её существо содрогнулось от содеянного. Но она не могла это исправить.

Твое отсутствие было кратким, Линден , – ответил бывший Мастер, прежде чем она нашла в себе силы задать ему вопросы. Мы только начали пересчитывать наши раны . Его голос был странно сдавленным, полным эмоций, которых она не осознавала. Однако, если бы ты не встревожился, я бы разбудил тебя. Мы отчаянно нуждаемся в твоей помощи. Среди нас только Неверующий, Корды и твой сын не пострадали от серьёзных ран .

Затем он повернулся и пошёл прочь, словно больше не мог её видеть. Истекая кровью, он присоединился к фигурам, стоявшим на коленях или лёжа навзничь рядом с Джеремайей, Галтом, Анеле и Эсмер.

Думая: Анеле? , она попыталась встать на ноги. Жив ли он ещё? Пыталась, но не смогла. Если бы ей удалось встать, она увидела бы тела. Сотни. Тысячи. Ей пришлось бы столкнуться с результатом своего отчаяния.

Вглядываясь сквозь туман слабости, она увидела чёрные силуэты ур-вайлов и серые силуэты вейнхимов, двигающихся среди её спутников. Сквозь смрад вывалившихся внутренностей и крови она смутно уловила влажный запах витрима. Демондимы всё ещё пытались помочь. Похоже, их затхлый напиток был единственным, что поддерживало в живых некоторых великанов и мартиров. Однако, насколько она могла судить, витрим не приносил Анеле никакой пользы, хотя он и не отказывался от него. И Эсмер тихо, без презрения, рассмеялся над ним, словно он оказался вне досягаемости любой пищи.

То, что юр-вайлы и вейнхимы проявили доброту к Эсмер, смутило Линден. В далёкие времена они выковали свои оковы, предвидя этот день. С тех пор, как она впервые столкнулась с ними, порождения демондимов приходили ей на помощь всякий раз, когда Эсмер представлял угрозу. И теперь они проявили к нему сострадание?

На протяжении столетий и тысячелетий они были одними из самых страшных слуг Презирающего.

Сжав пальцы на теплом дереве посоха, она снова попыталась подняться.

Яркое серебро рун Кэрроила Уайлдвуда исчезло. Они снова стали инертными, невнятными, словно символы. Но древко сохранило суровую черноту её огня. Она не могла представить, что какое-либо пламя когда-либо сожжёт его дотла. И всё же это был Посох Закона, инструмент Земной Силы и здоровья. Когда она попросила у него немного силы, он ответил своими привычными дарами.

Дрожа, она напрягала силы, пытаясь усвоить двусмысленные заповеди, пока не встала на ноги.

Куда ни глянь, земля была осквернена кровью и нечистотами, изуродованными конечностями и телами. Оружие и разбитая броня были усеяны на хребте. Вблизи места битвы рыхлый гипс был настолько изъеден, что лишь несколько случайных белых пятен оттеняли следы бойни.

Безмолвное небо над ней, казалось, хранило отголоски воспоминаний о криках и резне.

На мгновение или два она подумала, что ей следует очистить хребет. Это должно было стать её следующей задачей. Погребальный костёр для мёртвых: своего рода освящение преданных холмов. Но затем она почувствовала, как Томас Ковенант яростно шагает с юга, словно намереваясь доставить бремя гнева и отречения. В то же время она почувствовала, как Анель приближается к последней пропасти своей жизни. Когда он падет, вскоре за ним последуют другие – и они тоже были её друзьями. Как и Лианд, они дали ей больше, чем она когда-либо давала им.

Расправив плечи под нападками мертвецов, Линден Эвери покинула пирамиду из камней, чтобы снова начать притворяться целительницей.

Поскольку ей это было необходимо, она сначала подошла к Джереми. Одной рукой она погладила его вялую щеку, подтверждая, что он по-прежнему погружен в себя. Это причиняло ей боль. Тем не менее, он действительно освободился от пут. Освобожден – по крайней мере, в этом смысле обещание починить гоночный автомобиль было выполнено. Полученная сила Земли наполнила его жизненной силой. Он не подавал виду, что может использовать свою новую силу. Однако ужасные язвы, оставшиеся после кормления монстра, уже начали заживать.

Линден на мгновение обняла его. Слишком долго ей отказывали в простом утешении – прикосновении к нему. Затем, пока Кавинант был ещё слишком далеко, чтобы судить её, она повернулась, чтобы признать страдания своих друзей.

Среди великанов только Иней Холодный Брызги и Фростхарт Грюберн встретили сожаление в глазах Линден. Штормопаст Галесенд стояла на коленях, сжимая руками бедро Кейблдарма, пытаясь остановить кровотечение. Несмотря на травмы и увечья, Циррус Добрый Ветер несколько раз надавила на грудь Оникс Каменный Маг, словно боясь, что та перестанет дышать. Нагрудник Каменного Мага мешал ей, но у Доброго Ветра явно не было сил снять его. С трудом, словно женщина со сломанными ребрами, Позднорожденная пыталась наложить жгут над копьем в бедре Грюберна. Взглянув на Линден, Холодный Брызги продолжила работать над правой рукой Халехоула Тупого Кулака, пытаясь вправить вывихнутые кости.

юр-вайлы и вайнхимы давали витрим всем, кто мог или хотел его принять. Подпитываемый их странными знаниями, Манетралл Махртиир достаточно оправился, чтобы встретить приближение Ковенанта. И Бхапа стоял рядом с ним. Они держались спиной к Линден. Но она видела по напряжению их спин и сжатым плечам, что они готовятся встретить гнев Неверующего ради неё.

Она могла бы что-то сказать, хотя каждое слово, которое она могла произнести, было выжжено. Вид Стейва остановил её.

Он сидел, широко расставив ноги, в грязи и запекшейся крови, настолько неподвижно, что, казалось, едва дышал. Обеими руками он прижимал Галта к своей груди. Последние капли жизни Галта медленно стекали к пятнам, которые клеймили тунику Стейва. Боль сжала руки Галта в когти. Но Стейв не смотрел на тело в своих руках. Вместо этого он смотрел на Лэндсдропа, словно в глубине души устремляя взгляд мимо высокой скалы, Сальвы Гилденборн, равнин и Ревелстоуна к Вестронским горам. Слезы текли из его глаз. Они стекали по щеке в раны, портившие его лицо.

Он не взглянул на Линден. Тихим, напряженным, словно задыхающимся голосом, он сказал ей или далёкой родине Харучаев: Он мой сын. До конца он оставался самим собой .

Как будто это была эпитафия Галта.

это их право по рождению

Ах, Стейв. Линден хотел плакать вместе с ним, но не смог. Твой сын? Я не знал. Ни он, ни Галт не допускали даже намёка на своё родство. И всё же именно Галт решил защитить жизнь Джереми ценой своей собственной, чтобы Анеле могла искоренить кроэль.

В конце концов, Галт, должно быть, послушался отца.

Остальные Мастера, или все Харучаи, возможно, подавили свою уязвимость к печали. Стейв этого не сделал.

Пока он слёзы лились, Линден жаждала остаться с ним. Она была ему обязана. Однако её восприятие ран других спутников было столь же слышно, как крики. Она чувствовала начало инфекции и летального исхода, жгучую боль. Даже благодарная за жизнь Джеремайи, она не могла остановиться, чтобы разделить горе Стейва.

К счастью, никто из великанов не был так близок к смерти, как Анеле. Даже Клайм и Бранл не были так близки, хотя и отвергли помощь порождений Демондима. Сердце Каменного Мага билось само по себе под постоянным давлением Доброго Ветра. Обрывки одежды Эсмера развевались, словно неосязаемые ветры пронизывали его, но старые раны, похоже, не беспокоили его. Осмотрев компанию, Линден решила, что Меченосец может подождать её ещё немного. Если ей придётся уйти от Посоха, она всё же могла позволить себе провести несколько мгновений со стариком, пожертвовавшим собой ради Иеремии.

Анеле лежал на взрытой земле в нескольких шагах от своих спутников. Каким-то образом он прополз это короткое расстояние, или кто-то тащил его, ища спасения во время катаклизма дикой магии Линдена. Теперь он лежал на спине, раскинув руки, невидящим взглядом глядя на солнце и хватая ртом воздух, словно вдохнул лужу крови. Свет орка исчез из его глаз: сами глаза исчезли. И всё же он не боялся.

Опустившись рядом с ним на колени, Линден попыталась произнести его имя. Но горло сжалось.

Линден Эйвери прохрипел он, всхлипывая. Должно быть, он почувствовал её присутствие. Избранная и Солнечная Мудрец. Прими мою благодарность и прощай .

Схватив посох, Линден нащупал Силу Земли. Но Анель, задыхаясь, прошептала: Не надо. Не исцеляй. Не сетуй. Моё время прошло. Я был надеждой Земли. Теперь я отдал этот дар другому. Я сохранил верность своему наследию . Его грудь сотрясали лёгкие спазмы удушья, но он пытался говорить. Теперь я могу стоять рядом с отцом Сандером и матерью Холлиан и не чувствовать стыда. Если ты замедлишь мою смерть, ты задержишь мой дух от их объятий .

Линден с грустью согласилась. Было невыносимо, что ей нечем попрощаться со стариком. Через мгновение она заставила себя ответить.

Я ничего не знаю о надежде . Её сердце было полно тьмы. Но я уверена, что Сандер и Холлиан всегда гордились тобой. Так же, как и я . Её голос дрогнул. Ей пришлось с трудом закончить. Ты мог бы просто позволить Джереми страдать, но ты этого не сделал. Ты этого не сделал .

Так я обретаю целостность вздохнула Анеле. Слова прозвучали хриплым хрипом. Я довольна .

Затем его веки сомкнулись, оставив позади всё, что он потерял или от чего отказался. Тело медленно опускалось, пока не стало казаться принадлежащим Земле.

Нет такой смерти, которая не была бы глубоко прочувствована,

Нет боли, которая не пронзала бы плоть и кости.

Теперь Линден понимал неизбежность своего безумия. Без него – без этой формы сокрытия – Кастенессен или Лорд Фаул, возможно, поняли бы, что Анель гораздо опаснее для их намерений в отношении Иеремии, чем Лианд или Оркрест. Опаснее, чем сама Линден. Кастенессен мог бы убить старика при первой же возможности, на Пределе Странствий.

Вся боль подобна бесконечному приливу морей,

Износ и падение, не оставляющие следов

Но вместо гранитной легкости только песок.

Как и в случае со Стейвом, Линден хотела остаться с Анель на какое-то время. Её долг перед ним был безграничен: он заслуживал большего, чем её жалкие жалкие траты. Но она больше ничего не могла для него сделать, и другие нужды требовали её внимания.

Чувствуя себя такой же окровавленной и бесплодной, как холмы, она выпрямилась, крепко сжала Посох и повернулась к Великанам.

Некоторые из них были близки к тому, чтобы присоединиться к Анеле, Галту и Лианду.

Один из вейнхимов стоял перед ней, влажным носом принюхиваясь, чтобы уловить её запах. Существо подняло небольшую железную чашу с витримом. Она с благодарностью приняла её и осушила тремя неровными глотками.

Пока пронзительный яд демондимского порождения струился по её нервам, она извлекла огонь из сердцевины своего Посоха: огонь, который ни в коем случае нельзя было использовать для убийства. Хотя её пламя было чёрным, оно всё ещё было Силой Земли. Оно всё ещё выражало Закон. Отбросив отчаяние, она столкнулась с Меченосцем и вновь взялась за забытое дело исцеления.

В этот момент она услышала или почувствовала, как Кавинант поднимается по склону. Он приближался, окутанный яростью, которую она видела уже давно, хотя никогда не видела её воплощения в кровопролитии, подобном её собственному. За ним в оцепенении плелась Пахни, всё ещё погружённая в воспоминания о гибели Лианда и собственном горе.

Линден проигнорировала его, предоставив Махритиру и Бхапе встречать его или же опередить. Она и так заставила гигантов ждать слишком долго.

Быстро взглянув на своё чувство здоровья, она оценила тревожный шум ран: одни были сильнее других, но все потенциально смертельные. Затем она обернула Оникса Каменного Мага коконом из Силы Земли и Закона, чтобы стабилизировать сердцебиение Великана, в то время как пламя, пронзительное, как скорбь, массировало раны, глубокие порезы, разорванные мышцы и горькие ушибы.

Но Линден пока не могла как следует позаботиться о Каменном Маге. Слишком много было других ран. Как только она облегчила самые опасные раны Каменного Мага, она одарила Цирруса Доброго Ветра коротким импульсом доброты, а затем повернулась и закружила огонь вокруг изуродованной ноги Кейблдарма.

Не успел Кавинант преодолеть и полпути к гребню хребта, как Эсмер тихо позвал: Дикий Властелин! Мне скоро нужно пройти. Для этого мне нужно твоё согласие. Неужели ты не остановишься и не признаешь, что я наконец оправдан? Добро было достигнуто злыми средствами .

Линден не взглянула на него. Выжегши худшие последствия раны Кейблдарма, она окружила грудь Латебирта чёрным пламенем, чтобы ни одно из сломанных рёбер Меченосца не сдвинулось и не пронзило её лёгкие или сердце. Сила Земли оставалась Силой Земли. Чувство здоровья Линден позволяло ей исцеляться и очищаться, несмотря на присущую ей злобу.

Сквозь зубы она сказала Эсмер: Ты наконец-то выбрал сторону. Ты выбрал предательство . Если бы юр-вайлы и вейнхимы не пришли. Как это тебя оправдывает?

В ее измученном состоянии каждая новая попытка исцеления ощущалась скорее как акт насилия.

Когда Латебирту стало легче дышать, Линден перешла к Фростхарту Грюберну. Она тщательно зашила порванные сосуды и связки, чтобы Райм Холодный Брызг смог вытащить копьё без слишком большой кровопотери.

Я не выбирал этого ответил Эсмер, словно шёпот ветра, касавшийся только его. По велению Кастенессена я стремился сохранить кроэль. Ради тебя я также стремился сохранить твоего сына. Лишив даров мальчика, я предал бы тебя. Оставив его в живых на твоё попечение, я помешал бы Кастенессену. Так я стремился довести свои мучения до совершенства .

И мучения Джеремии во власти кроэля продолжились бы. Горькая Линден начала бить, нанося удары по ранам Райм Колдспрея и Хейлвула Блантфиста, словно желая наказать их.

Великаны молча сносили её ярость. Её суровую помощь они сносили, словно каамору.

Но однажды я всё же сделал выбор, продолжал Эсмер. Когда я принёс в это время юр-вайлы и их оковы, я отрёкся от своего прадеда. Неужели вы станете отрицать, что я пострадал за свои деяния?