Последние хроники Томаса Ковенанта

Обращаясь к Линдену, она добавила: Пойдем ли мы теперь на поиски вашего сына? Оставаясь здесь, мы ничего не добьемся .

Линден не ответила. Её словно загипнотизировал пот на лице Ревностного, неистовый страх в его глазах. Ощущение, что она пришла к концу, не отпускало её. Какая-то оцепеневшая часть её всё ещё была погружена в сети опеки. Она не знала, как освободиться от них.

Но Стейв взял её за руку. С Лиандом за другое плечо, бывший Мастер повернул её к порталу.

Увидев очертания Бороны на фоне лунного сияния, сжимая в кулаках её Посох и Кольцо Завета, Линден словно очнулась от оцепенения. Хотя она чувствовала себя опустошённой, словно разбитый резервуар, больше не способный удерживать воду, она слишком многого лишилась, чтобы остановиться. Особенно сейчас, когда облачённый в коричневое Непоследователь так стремился исполнить свои обещания.

Подгоняемые великанами, Стейв и Лианд увлекли ее в Затерянную Бездну.

8.

Пещеры Изысканные и Величественные

Холодный Спрей и несколько Свордмэйнниров тут же выстроились вокруг Линдена, Стейва, Лианда и Кордов. Их лица светились жаждой приключений, и они высоко держали головы. За ними Галесенд и Латебирт несли Анеле и Мартир. А замыкая отряд, Смиренные сопровождали Ковенант, чтобы встретить конец долгого пути Линдена.

Харроу был слишком уверен, что победил своих врагов: единственных врагов, которые имели значение. Он не будет готов.

Линден на это и рассчитывал.

В сопровождении спутников, собравшихся вокруг нее, словно кортеж, Линден Эвери Избранная вошла в заброшенное жилище и хранилище знаний Вайлсов.

Сначала она сосредоточила своё рассеянное внимание на фигуре Харроу. Облачённый, подобно Махдауту, и Арденту, и, вероятно, даже Теомаху, в средства и символы своего тайного знания, он всё ещё ждал её. Даже сейчас его клятвы связывали его. В отчаянии он постучал железным основанием Посоха по полированному полу внутри портала. Но лёгкий удар металла о камень не произвёл ни звука, который она могла бы услышать. Вместо этого его постукивание испускало мимолётные клубы лунного света и жемчужные струйки раскаленного пламени.

Когда она подошла достаточно близко, чтобы освободить его от нетерпения, он повернулся и снова повел ее.

Сосредоточившись на нём, она не замечала окружающего, пока не услышала или не почувствовала резкий вздох Лианда, не уловила шёпот восклицаний великанов. Невольно, словно лишившись воли и сил, которые ей не давали её спутники, она подняла голову и посмотрела на высокий зал, представлявший собой вход в Затерянную Бездну.

Это зрелище потрясло ее, словно тектонический сдвиг; скрежет земных костей, залегающий так глубоко, что толчки на поверхности могут ощущаться лишь через несколько часов или даже дней.

Она не могла представить себе эту комнату как пещеру, хотя та казалась такой же огромной, как ограда Бейнфайра в Ревелстоне давным-давно. Она простиралась за пределы её восприятия вперёд и вверх. И каждая пядь её стен, сводчатого потолка и пола была отполирована до сверкающего блеска, безупречного и сияющего. Действительно, фигурная скала была источником света Глубины. Каждая линия и изгиб, плоскость и арка комнаты излучали зловещее сияние, состоящее из смешанных и постоянно меняющихся оттенков. С каждым ударом сердца Линден сталкивалась с новым сочетанием пастельно-красного, бледно-голубого; с едва уловимыми оттенками горчицы, виридина и лайма.

Сама по себе комната была огромной и чудесной. Однако она не вызвала у неё чувства потрясения.

По-видимому, все пространство было создано исключительно для того, чтобы разместить в нем нечто, являющееся произведением искусства; сотворение красоты и чуда несомненно, комната была наполнена очарованием.

Войдя сюда, Линден и её спутники уже прошли часть пути, погружаясь в разветвлённые очертания замысловатого замка, богатого красотой и изобретательной щедростью. Конструкция не была монолитной. Вместо этого она состояла лишь из контуров, словно мазки, нанесённые в пустоту; изгибов и очертаний – кости? непрозрачного хрусталя? гладких травертиновых шахт? Если бы она не выглядела полностью завершённой, то могла бы быть моделью здания, которое Вайлы когда-то намеревались построить; эскизом, выполненным в трёх измерениях и перламутром. И всё же ни одна деталь не была упущена из виду. Аркбутаны расходились лучами от центральной башни, соединяя её с изящным кругом башен. Балконы и валы обозначали то, что должно было быть округлыми стенами донжона, возвышенными кругами башен. Бартизаны и зубцы выражали вершины башен. Низкие стены объясняли валы и балконы, воздушные контрфорсы. Опущенный подъемный мост у основания донжона подразумевал вход в пространство, заполненное комнатами и изогнутыми лестницами: волшебное жилище без стен, барьеров, материальной основы.

И он был знаком. Линден видела его раньше. В последние дни её прежней жизни его точная копия стояла в коридоре у входной двери её дома: её и Джеремайи. Среди обыденной обстановки дома он казался таким волшебным и сказочным, что она не попросила его снять. Она любила его, и он, слишком сильно, чтобы желать, чтобы его убрали.

Тем не менее, она просуществовала лишь до тех пор, пока Роджер Ковенант не прорвался сквозь нее, словно разрушительный шар, в поисках ее сына и кольца его отца.

Теперь она поняла, что Джеремайя видел это место. Он видел его. Он не рисовал свой замок из сырого материала своего запечатанного воображения: он скопировал его отсюда.

Это подсказало ей, что она на правильном пути.

И это было ещё одним доказательством того, что дух Джеремии действительно посетил Страну за много лет до того, как Роджер похитил его у неё. Его ипподром в спальне был дверью. Роджер и кроэль рассказали ей правду об этом, как и почти обо всём остальном.

Инстинктивно она остановилась, охваченная удивлением, воспоминаниями и неясными предчувствиями. Она не опомнилась, пока Лианд не произнёс тихо: Линден! Твой сын, несомненно, близко. И нетерпение бороны растёт. Мы не должны задерживаться .

Сделав над собой усилие, она посмотрела на Стоундаунора, словно уже не помня, кто он.

Леди! рявкнула Борона. Несмотря на его многочисленные безрассудства, юноша говорит правду. Затерянная Бездна не уступает по размаху мечтам своих создателей. Залы и хранилища знаний огромны, простираются на целые лиги. Нам не нужно теряться среди них, но наши усилия окажутся тщетными, если вы не сможете сдержать своё изумление. Это царство по-прежнему опасно, как и проклятие бездны .

Его голос перешёл в крик: Нам нужно торопиться!

Ты права, подумала Линден. Ты. Верно . Но она всё ещё не двигалась. Её удерживали разбросанные и сломанные игрушечные конструкторы: руины прохода Роджера, когда он осквернил её дом. Она видела предзнаменования в замке. Каждая линия крепостных валов предвещала скорбь.

Прекрати свои упреки, Непоследовательный . Железнорукий звучал озадаченно и восхищенно. Если тебе нужна спешка, она будет тебе дарована. Но ненадолго, ненадолго, мы должны почтить наше изумление . Она огляделась вокруг, словно сама величина удовольствия поразила её. Мы – великаны, любители камня во всех его проявлениях, но никогда мы не видели такой славы. Это безграничное совершенство. Она протянула руки, словно желая обнять весь замок. Он безупречен до мелодичности. Поистине, Непоследовательный, его песнь почти слышна.

Некоторые из Меченосцев кивнули. Другие же просто смотрели, заворожённые и безмолвные.

Мы поспешим к вашему сердцу закончил Райм Колдспрей со вздохом благоговения или задумчивости. Но через мгновение. Через мгновение.

Ее голос затих, пока она разглядывала величественное здание.

Линден, настаивал Лианд. Линден, выслушай меня. Это место действительно опасно, хотя я не могу назвать нашу опасность . Он был Стоундаунором: он должен был чувствовать себя так же заворожённым, как великаны. Я знаю только, что предчувствие наполняет моё сердце. Мы должны прислушаться к Бороне, иначе потерпим неудачу .

О, сын мой.

Линден сознательно вспомнила, как кроэль вцепился в спину Джеремии, словно истощенный младенец; как когти и пальцы ног впились в его плоть; как клыки вгрызлись в его шею, чтобы пить кровь. Затем она снова двинулась. Лианд и Стейв держали её за руки, пока борона шагала впереди.

Словно не испытывая страха, мужчина повел ее прямо в сердце обозначенной крепости.

Где-то позади неё Пламенный пробормотал: Ничего не бойся. Здесь, в знании Бороны, нет сомнений . Тревога наполнила его голос оттенками, похожими на стоны. Никакие чары не угрожают нам, пока мы следуем его наставлениям. Несомненно, я буду наслаждаться воспоминаниями о многочисленных чудесах этого поместья, когда. Он запнулся и замолчал.

На мгновение Линден испугалась, что за Харроу следуют только она, Стейв и Лианд. Однако, обернувшись через плечо, она увидела позади себя Смиренных, сопровождавших Кавинанта. Внимание Кавинанта было сосредоточено на всём сразу, словно он пытался охватить все вечные воспоминания, связанные с замком и пещерой; но он не обращал внимания на Линдена.

На мгновение она уловила голос Махртаира. Наши спутники ушли? Почему ты не охраняешь Рингтан? В его словах слышалась досада, раздражение и беспомощность.

Вытянув шею, Линден наконец почувствовала, как великаны сбросили с себя чары и двинулись вперёд. Позднорожденная всё ещё несла Манетралла: Галесенд баюкала Анеле. В конце шествия Циррус Добрый Ветер гнал Кордов перед собой.

Борона прошла сквозь центральную башню, словно её не существовало; но Линден не хотела её покидать. Здесь, каким-то метафизическим образом, Иеремия нашёл отражение своей тайны. Она хотела вникнуть в каждую черту замка, пока не поймёт, что от неё скрыто; пока не найдёт способ преодолеть мучения Иеремии и освободить его. Несбыточная надежда. Как и пятна на её джинсах, надпись на замке была неразборчива. Она могла бы изучать её годами, и она ничего ей не даст.

У неё не было лет. Оставшееся ей время можно было измерить максимум днями.

Она мрачно попыталась ускорить шаг.

Теперь, когда они пришли в движение, великаны легко догнали её, увлекая за собой Пылающего . Вместе со своими спутниками она прошла между внешними башнями к дальней стене зала.

Её ждало множество проходов, наполненных переливающимся сиянием. Некоторые представляли собой узкие коридоры, которые вскоре терялись из виду. Другие были почти такой же высоты, как и преддверие Ревелстоуна, и, казалось, тянулись бесконечно сквозь светящуюся скалу. Но Харроу выбрал проход без колебаний. С нетерпением и настойчивостью он повёл её в один из самых узких туннелей.

На каждом шагу Посох Закона касался камня, вызывая мимолетные испарения. Линден скорее чувствовала, чем слышала дыхание своих друзей. Они дышали ароматами и красками вместо воздуха.

За проходом они вошли в другую камеру, меньше первой, но всё же достаточно широкую и круглую, чтобы вместить рощу акаций или жакаранду, и достаточно высокую, чтобы вместить кедры. Действительно, это пространство затмевало выступ грубой тёмной скалы в центре. Поддерживаемая невысокой насыпью необработанного базальта, горькая скала поднималась вверх, корявая и какая-то жуткая. Она образовывала две стороны, напоминающие челюсти, полные рваных зубов. А между челюстями, похоже, находилось сиденье: весь этот выступ, возможно, служил троном.

Среди совершенства стен комнаты поднятый камень казался изуродованным, изуродованным злобой или равнодушием.

Линден не могла понять, почему Вайлы решили создать такую форму. Но она не стала просить Харроу объяснить. Она чувствовала к ней отвращение. Казалось, от неё исходил запах, похожий на нечистоты. Если это и была скульптура, то она была своего рода насмешкой.

К счастью, Харроу прошёл мимо челюстей и сиденья, не взглянув на них. Всё ещё уверенный, он выбрал коридор за троном и быстро вошёл туда, словно желая отдалиться от грозной скалы.

Дрожа по непонятной причине и радуясь, что Стейв и Лианд все еще держат ее за руки, Линден последовала за Непоследовательной, а остальные члены ее отряда следовали за ней по пятам.

Этот коридор был прямым, безликим и длинным: достаточно длинным, чтобы Линден поняла, что её восприятие страдает своего рода искажением. Сияние камня стало не столько видимым, сколько перетекающим рядом ощущений на её коже: краткие ласки, нежные, как поцелуи; лёгкие поглаживания, не причиняющие боли; щекотание перьев; тёплое дыхание. Цвета были многочисленным шелестом её спутников. Как и шаги бороны, её шаги были маленькими облачками, и каждое прикосновение посоха к камню оставляло за собой струйки, словно струйки тумана.

Она снова впадала в парестезию, в спутанность сознания, вызванную неосязаемой сущностью Вайлов. Остатки их знаний сохранились там, где они когда-то процветали. Скоро ей придётся следовать за Бороной по запаху и вкусу, а также по маленьким вымпелам из светящегося тумана. Коварным образом её сбивали с пути, уводя от контакта с мирским существованием.

Не обладая способностью к восприятию, она не могла оценить, как остаточная магия скверны повлияла на её спутников. Она мало рассказывала им о своей запланированной конфронтации с создателями демондимов: слова были бессильны передать дезориентацию, которую вызывали скверны. Однако высота и тембр голоса Стейва и Лианд оставались неизменными. Каким-то образом им удалось совладать со своими бредящими чувствами.

Если Великаны или другие спутники Линден и испытывали какое-либо беспокойство, она этого не замечала. Оттенки их дыхания затрудняли интерпретацию.

Она уже сталкивалась с подобными трудностями раньше. Тем не менее, к открытию зала она оказалась не готова.

Словно переступив порог совершенно иного определения реальности, она вошла в пространство открытое, богато украшенное и величественное, как дворец.

Здесь её восприятие вернулось к своему обычному уровню; или, по крайней мере, так казалось. В этом месте сложная мощь Вайлов исчезла, была полностью изгнана – или же их знания создали иллюзию, более неясную и сбивающую с толку, чем парестезия. Лишь смутное подергивание, почти подсознательный дискомфорт, предупреждали Линден, что её чувства спутались; что суть увиденного коренным образом изменилась.

Судя по всему, она стояла в бальном зале огромного дворца или особняка, жилище некоего верховного монарха, окруженного воплощенным богатством. На полированном мраморном полу ковры накладывались друг на друга во всех направлениях. Они были роскошны, как подушки, и богато сотканы, как гобелены; но они также были прозрачны, чисты, как свет; одновременно плотны и неосязаемы. У дальних стен широкие лестницы со ступенями и перилами из безупречного хрусталя поднимались вверх, словно крылья. Через точные интервалы между коврами возвышались стеклянные колонны, сплетенные в изящную ажурную грань, в пять или шесть раз превосходящие высоту гигантов; а на замысловатых кронштейнах на вершинах колонн висели многочисленные люстры, каждая из которых была украшена десятками или сотнями ламп, чистых и белых, как звезды, и сверкающих, как драгоценные металлы. Вдоль стен пылали золотые жаровни, наполняя воздух спокойствием. А в центре пространства фонтан льда – полупрозрачный и идеально замороженный – устремлялся к далекому потолку. Он достигал высоты люстр, где разливался беспрерывной струей, образуя капли, тонкие и огранённые, как драгоценные камни. Однако ток не тек. Ни одна капля не падала. Лёд был настолько неподвижен, что казался застывшим во времени, а не в холоде.

Над ним, на самом потолке, мозаики, великолепные, словно хоры, звучали от стены к стене. Магия их создания делала их одновременно выразительными, как великолепие, и бесцветными, как вода.

Не в силах противиться изумлению, Линден оглядывала дворец, словно зачарованная. В этот момент какая-то неясная часть её сознания заметила, что её спутники, похоже, испытывают то же самое ослепление. Даже Униженные и Обруч были погружены в изумление. Они отдалялись от неё, от Завета, в каком-то восторге, жадно изучая каждое сверкающее кристаллическое чудо. Лианд расступилась. Гиганты разделились, чтобы с благоговением и восторгом взглянуть на филигранные шахты или на фонтан, застывший в невыразимом бездействии. Некоторые из них наклонились, чтобы провести пальцами по узорам, украшавшим ковры. Подобно восторженным фигурам из снов, Корды и Лианд вытягивали шеи, чтобы наблюдать за танцем люстр, слышать музыку мозаики. Несмотря на свою слепоту, Манетралл Мартир был ошеломлён щедростью.

Анель проснулась. Извиваясь в объятиях Галесенд, он попросил её положить его на землю. Однако, оказавшись на светящемся полу, он не пошевелился. Он остался там, где Галесенд его оставил, мотая головой из стороны в сторону с выражением напряжённого внимания и молча.

По какой-то причине Редент снова плотно закутался в одежду. Затем он опустился на пол, превратившись в кучу кричащих и нелепых оттенков. Там он покачивался из стороны в сторону, словно ребёнок, нуждающийся в утешении.

И Ковенант – он тоже отдалился. Стоя перед одной из жаровен, он смотрел на эфемерное пламя, словно оно его похитило.

В трансе Линден не видела следов Харроу. Но её не волновало, что с ним станет. Она не могла: дворец властвовал над ней, словно её разум или дух были охвачены изумлением.

Здесь она могла бы обнаружить, что не знает и не чувствует ничего, кроме радостного покоя, пока не станет такой же прозрачной, как фонтан и лестница, ковры и люстры.

Казалось, прошло какое-то время, прежде чем она нашла суть своего изумления и познала истину, определяющую тайну того, что совершили Вайлы в расцвете своего могущества. Вдохновлённая своей предыдущей встречей с их теургией, она увидела, что весь дворец и всё в нём, стены и ковры, стеклянные колонны, замёрзший фонтан, подвесные анадемы люстр, звонкие и мелодичные мозаики, даже золотая роскошь жаровен и пламени – всё это было создано из воды. Из воды, чистой и безупречной. Магия, очаровывавшая её, была магией, создавшей здание; магией, которая поддерживала его тысячелетия после того, как его создатели исчезли с лица земли. Каким-то образом Вайлы вплели воду в эти разнообразные формы, эти бесчисленные детали, а затем заставили воду оставаться.

Дворец был скульптурой, произведением высочайшего искусства: сверхъестественным и непреходящим триумфом способностей и воли над изменчивым непостоянством времени.

Эсмер едва ли справедливо отдал должное Вайлам, назвав их возвышенными и достойными восхищения. Их предания были поистине ужасны и бесподобны, а все их творения были исполнены красоты.

То, что подобные существа поддались соблазну и стали ненавидеть самих себя, было отвратительно.

Один из многих. История страны и всей Земли была усеяна обломками злодеяний, за которые лорд Фаул заслуживал ответственности.

Но Линден не чувствовала ни обиды, ни желания действовать. Лишь лёгкое покалывание в нервах нарушало её спокойствие. В этом месте, в этом божественном шедевре, многочисленные раны Презирающего не вызывали беспокойства. Она могла расслабиться в безмерном удовлетворении, которое красноречивее любых слов объясняло, почему Вайлы так долго не решались выбраться из Затерянной Бездны. Их тоже успокаивали их мечты и труды, их трансцендентные достижения. Как и они, она не хотела бы рисковать смыслом своей жизни где-то ещё.

Теперь, узнав тайну дворца, она видела её повсюду. Бурлящие потоки воды стали основой для столбов, на которых держались люстры. Озёра, такие же спокойные, как Мерцающее море, создали стены. Ручьи, журчащие по скалам весной, стали коврами, а шумные мозаики – фонтаном.

Намёк на тревогу всё ещё шевелился в её теле, но она забыла, что это значит. Если бы Анель не встал прямо перед ней, прервав её размышления о чудесах, она, возможно, не заметила бы, что он отбросил свою пассивность.

Анеле , – произнёс он с преувеличенной точностью, словно ему было трудно выговаривать слова. Слышит колокола. Звон. Они тревожат. Он жаждет. Нуждается. Ищет . На мгновение он, казалось, потерял нить своих мыслей. Затем он собрал их обрывки и предложил Линден. Искупление .

Его руки дрожали, когда он потянулся, чтобы обнять ее за плечи.

Его прикосновение было настойчивым, но нежным; настолько мягким, что она едва его почувствовала. Тем не менее, лёгкий толчок пронзил её, словно он прорвался сквозь преграды её рубашки и её расслабленного духа, пробудив её плоть Силой Земли.

Вода , – косвенно подумала она. В этом и заключался секрет. Её запутанная текучесть в совершенстве выражала текучее замешательство, которое Вайлы навязывали обычным формам различения, смертным способам понимания. В прошлом Земли она испытала смутное проявление этого замешательства. Здесь она могла бы видеть запахи, чувствовать цвета, ощущать голоса – если бы Вайлы не заморозили воду и теургию, превратив их в вечность.

Пока Анеле держала ее за плечи, она вдруг обнаружила, что тоже слышит приглушенный звон.

Прежде чем он успел отпустить её, она схватила его руку обеими руками и прижала к сердцу. Затем она огляделась, пытаясь определить источник звука.

Она нашла его между Лиандом и одним из крученых стержней. Пока Камнепад в спокойном и восторженном бреду разглядывал блеск люстры, Борона несколько раз ударил пяткой Посоха по ковру, на котором стоял. От этого мягкого удара раздался серебристый звон, похожий на звон далёких колокольчиков.

Без руки Анеле, сжимавшей её руку, Линден, возможно, снова потеряла бы из виду Непоследующего или забыла бы о нём. Но прикосновение кожи старика к её коже, почти неосязаемое излучение его унаследованной силы прояснили её восприятие. Сила Земли объясняла Борону. Он стремился призвать огонь Посоха, чтобы освободиться от чар дворца.

Линден наблюдала за ним лишь поверхностно, испытывая лишь отстранённое любопытство. Через несколько мгновений она, казалось, потеряла интерес и отвернулась, несмотря на косвенные заклинания Анеле. Но когда она посмотрела на борону, он словно вспыхнул пламенем. Он, Посох и его решимость завладеть Иеремией превратились в огненный столп, когда он начал двигаться, направляясь к витиеватой лестнице за фонтаном.

Сбитый с толку магией, он забыл о своей клятве взять Линден с собой; или, возможно, его желание избежать соблазнов воды заставило его пренебречь ею.

Когда он оставил её позади, что-то глубоко запрятанное в глубине души Линден шевельнулось. Всё ещё цепляясь за руку Анеле, она тоже начала двигаться.

Сила Земли. Вот и всё. Ей нужна была Сила Земли: больше, чем она могла почерпнуть у старика. Его наследие было слишком глубоко спрятано в нём, защищённое слоями безумия. Ей нужен был более прямой источник.

Ей было необходимо чувство здоровья.

Идя так, как велела Анеле, словно каждый шаг требовал тяжелых и точных усилий, она направилась к Лианду, увлекая старика за собой.

Никто из её спутников не подавал виду, что видит её и знает, кто она. Никто больше не мог ей помочь.

Так же, как Анель противостояла ей, она вторглась в поле зрения Стоундаунора.

Он был её первым настоящим другом с тех пор, как она потеряла сына. Он помог ей бежать из мифильского Стоундауна и к Мастерам вместе с Анеле, когда у неё не было ни помощи, ни проводника. Он доверял ей, несмотря на всё, что она сделала: он верил в неё. Неужели он не узнает её теперь? Неужели он не услышит её и не ответит?

Он встретил её лёгким нахмуриванием. Затем он посмотрел мимо неё или сквозь неё, словно она стала слишком призрачной, чтобы беспокоить его.

Лианд . Только крепкое объятие руки Анеле позволяло ей говорить. Слушай . Харроу поднимался по лестнице. Он поднимался, словно охваченный пламенем. Мне нужен оркрест .

Юноша не отреагировал. Дворец держал его в плену. Его смутное ощущение её присутствия исчезло.

Линден хотела ударить его, но не смогла. Ей хотелось сунуть руку в мешочек у него на поясе и вытащить Солнечный камень, но ей не хватило ни сил, ни воли. Она слишком многим пожертвовала и знала цену. Он не заслуживал, чтобы у него отобрали наследство.

Превозмогая свою зачарованность, свою слабость, она притянула Анеле ближе к Лианду. Затем, переплетя свои пальцы с пальцами Анеле, чтобы старик не вырвался, она направила его свободную руку на плечо Лианда. Она безмолвно приказала Анеле тряхнуть Камнепадом так же, как он тряхнул её.

Несмотря на безумие, Анель, должно быть, понимала, что делает; или у него были свои причины для отчаяния, свои собственные разрозненные потребности. Всё ещё дрожа, он погладил Лианда по плечу.

и Лианд дёрнулся. Его чёрные брови изогнулись. Взгляд метнулся к Линден. Он вгляделся в неё так, словно она была покрыта водой.

Наверху лестницы борона прошла между висящими занавесками и исчезла.

Лианд снова сказал Линден, послушай .

Ли. Лианд попыталась произнести её имя. Лин.

Послушай меня попросила она: тихий звук, слишком далёкий и неопределённый, чтобы привлечь внимание. Я не могу объяснить. Я не понимаю. Но нам нужна Сила Земли. Чтобы помнить, кто мы .

Нам нужен оркрест .

Даже Великаны, даже Харучаи были ей не по плечу. Дворец обратил их врождённую силу против них. И ни у кого из них не было никаких орудий власти. Ковенант сохранил криль Лорика; но он случайно наткнулся на своё прошлое ещё до того, как отряд Линдена пересёк Опасность. Ничто из того, что она могла сказать или сделать, не могло прорвать его воспоминания.

Ей нужно было последовать за бороной. Если Лианд не встрепенётся ещё немного, хоть немного.

Анеле сжал его сильнее.

На этот раз Лианд удалось произнести её имя. Линден?

Оркрест , – повторила она. Голос её дрожал, как руки Анеле. Старик не раз спасал её. Он вытащил её из оцепенения, когда она впервые вошла в каезуру, ища Посох Закона. Он нам нужен .

На мгновение Лианд в замешательстве обратил свой взор на Анеле. Затем он, казалось, вздрогнул. Оркрест? пробормотал он отстранённо. Я забыл.

Неловко шевеля пальцами, словно Анеле коснулся его возраста и бренности, а также Силы Земли, Камнепадун открыл свой мешочек и достал Солнечный камень.

Линдену показалось, что прошло много времени, прежде чем Лианд нахмурился, глядя на камень в своей ладони. Он снова погрузился в магию дворца; или, вернее, она. Она смутно подумала, что его оркрест – вовсе не камень. Это была вода, невероятным образом скопившаяся в нём, хотя ей следовало бы вылиться между пальцами. Скоро в нём останется лишь несколько прозрачных капель.

Несмотря на объятия Анеле, Линден дрейфовала. Как и Лианд, она растворялась в изумлении и забывала, что потерялась.

Но Лианд не растворился. Вместо этого он сжал ладонь на гребне; и Линден вспомнил, что борона исчезла.

Поначалу Солнечный Камень лишь сиял, словно сияние Затерянной Бездны, перламутровый и смешанный, неотличимый от сияния Пороков. Но даже это искажение природы Солнечного Камня, должно быть, придало Лианду сил. Он крепче сжал оркестр. Постепенно его сияние вернулось к привычной белой чистоте.

В то же время Линден снова осознала себя. Харроу отчётливо подумала она. Иеремия!

Пламенный лежал, запеленатый, словно готовясь к погребению. Не осталось никого, кто бы настаивал на святости клятвы бороны.

Лианд высвободил более яркую Силу Земли. Сердце Линден колотилось, словно она задыхалась, тонула.

Ладно выдохнула она. Продолжай в том же духе . Эхо разлетелось по люстрам, словно каскады драгоценных камней. Не отпускай Анеле. Нам нужно догнать Харроу .

Лианд покачал головой, пытаясь прочистить мысли. А что с Великанами? Мышцы его шеи напряглись. Пахни и Рамен? Посох? Если мы их бросим.

Линден направилась к лестнице, таща за собой Анель; надеясь, что Анель потянет Лианда. У нас нет времени . Вода словно наполнила её лёгкие. Мы вернёмся, когда узнаем, что делает Борона . Она становилась водой. Нам нужно найти Иеремию .

Ей уже было стыдно, что она забыла сына.

Анель сжал его крепче. Безумный или в здравом уме, он охотно последовал за ней. И он не отпускал Лианда. Через мгновение Камнепадор преодолел своё нежелание. Линден и Анель вместе подтолкнули Лианда к широкой арке лестницы.

Сила порождала силу. Каждая капля Силы Земли, которую Лианд получал из Орккреста, вдохновляла его призывать ещё больше.

Вслед за Харроу Линден поднялся по лестнице, словно набегающая волна.

Если мы их бросим. Она бросила бы своих друзей, бросила бы Ковенант. Если бы она слышала об опасностях дворца, то могла бы предположить, что непреклонность Харучаев защитит их. Гиганты и Рамен были открыты благоговению и радости: у них не было защиты. Но Обруч и Униженные.

Но у Харучаев тоже не было защиты. Они тоже были уязвимы для удивления и щедрости, несмотря на свой привычный стоицизм. Иначе как Верховный Лорд Кевин, Совет Лордов, Великанов и Ранихин могли вдохновить на Клятву Кровавого Стража?

Как еще Визард мог унизить их, если не высмеяв глубину их страстей?

Когда Стейв и Мастера придут в себя, им тоже будет стыдно. Клайм, Бранл, Галт и даже Стейв будут сурово судить себя. Харучай не простил.

Тем не менее, Линден не повернул назад. Джеремайя был первым. Она вернётся за остальными своими товарищами, когда перестанет бояться того, что может сделать борона.

Наверху лестницы тяжёлые шторы водопадами ниспадали над арочным проёмом в стене: выход из комнаты позади неё; возможно, выход из самого дворца. Магия этого места помешала ей обнаружить следы Харроу. Но она видела, как он раздвинул шторы и исчез.

Стоя лицом к воде в непрозрачной парче из золота, серебра и изысканного турмалина, она на мгновение замерла, чтобы закрепить застежку на Анеле, связывающей её с Лиандом. Затем она провела их сквозь жидкую ткань.

За этим барьером она обнаружила, что действительно покинула пределы дворца. Ощущение погружения в воду и магию мгновенно покинуло её, и нервы расширили свои границы восприятия. Узкий коридор изгибался в глубине перед ней. Как и весь камень Затерянной Бездны, он был отполирован до сверкающего блеска: проход был наполнен светом, словно приглашением. Однако здесь освещение не скрывало ни остаточного аромата силы и пламени от Посоха Закона, ни слабых излучений, оставленных колдовством самого Бороны.

Почти бегом Линден бросился в коридор вместе с Анеле и Лиандом.

Зал изгибался и извивался, коварная, как змея. Другие проходы или комнаты ответвлялись по обе стороны, но она не обращала на них внимания. Чувствуя Борону, она была уверена в своём пути. Лианд дышал прерывисто, измученный прежними усилиями по ту сторону Опасности; но шаги его были тверды. Анель проявил свою привычную, непривычную выносливость. А Линден поддерживали образы Иеремии. Она верила, что её сын рядом. Если Непоследующий не нарушит свою клятву.

Один изгиб, один поворот, один проход за другим создавал иллюзию лабиринта; места, где терялись жизни и намерения. И всё же Линден не чувствовала никаких секретов, скрытых в стенах, никаких скрытых перекрёстков, никаких маскирующих чар. Если Вайлз, или Роджер с кроэлем, или Мокша Рейвер и оставили ловушки, чтобы сбить её с толку, она их не замечала.

А аура и выводы, связанные с уходом Харроу, остались неизменными.

Затем Линден, Анеле и Лианд завернули за угол. Внезапно коридор вывел их в круглую комнату, напоминающую купол – сферу, разрезанную пополам безупречным полом.

И снова она не могла представить это пространство как пещеру или каверну. Его размеры были слишком идеально симметричны, чтобы быть естественным образованием. Как и пол, стены, изгибаясь вверх и сходясь точно в центре пространства, сияли характерным лунным светом Затерянной Бездны. Комната была не такой большой, как другие залы, в которые она входила и из которых выходила: по сравнению с ними она казалась почти уютной, хотя в ней легко могли бы разместиться Меченосец и несколько десятков их товарищей. И всё же Линден чувствовала себя маленькой.

Его воздействие на нее не уменьшилось из-за того, что оно было испорчено временем или теургией.

Сам пол, как и четыре проёма в стенах, не выдавал никаких следов повреждений или изменений. Проём, через который она и её спутники пришли, был зеркальным отражением другого, расположенного прямо напротив неё. Два других располагались на равном расстоянии вдоль стен. Выполненные с привычной для Вайлов точностью, эти коридоры, возможно, указывали стороны света на таинственном компасе.

Но в центре потолка висел необработанный кусок камня, напоминающий травертин, грубый и неотражающий свет; пористый; тёмный, как пятно на освещённом камне. И от этого бесформенного сгустка отходили по стенам восемь отростков или гребней того же самого рыльца, словно отложенные веками капавшей воды.

Воздух был теплее, чем где-либо ещё в Глубине. Это наводило на мысль о горячих источниках, богатых минералами.

Однако время и вода не могли стать причиной этих образований. Четыре из них тянулись прямо к проёмам в стенах, где разветвлялись, словно арки, очерчивая или подчёркивая коридоры. Остальные четыре прилегали к стенам на чётких интервалах между проёмами. И когда тьма каждого гребня или ветви касалась пола, она сливалась с гладкой поверхностью и замирала, словно её отрезало. Как будто она больше не была нужна.

Природные силы оставили бы остатки, разбросанные по полу. И повышенное тепло: это тоже было неестественно.

Линден узнала источник жара. Она хорошо его знала.

Всё более точное чувство здоровья убедило её, что выступы и отроги известняковой породы образовались позже, чем камера, которую они портили: гораздо позже. Они, должно быть, отложились в течение прошлого года, вероятно, в течение прошлого сезона.

Они выглядели хрупкими – такими пористыми, что её можно было раскрошить пальцами, – но она уже знала, что они достаточно прочны для своего предназначения. Она ожидала найти здесь что-то подобное, хотя и не могла представить, какую форму они примут.

Тогда освободи моего сына, потребовала она у Инфелис. Верни его мне .

Не будут, ответила ей Борона. Не могут .

Травертин был тем сооружением, которое скрывало присутствие Джеремии от Элохим: от Инфелис и Кастенессена, а также от Эсмер. Роджер и кроэль использовали таланты Джеремии, чтобы защитить её сына от любого сверхъестественного восприятия, за исключением более скрытого и смертного знания Харроу, а также, возможно, от странных знаний юр-вайлов и вейнхимов.

Демондимы не могли привести её сюда. Они путешествовали по путям, которым она не могла подражать. Возможно, они пытались указать ей, где искать, но Эсмер отказалась переводить их речь.

Почти в центре зала стоял Непоследователь. Он держал Посох Закона, упираясь в камень у своих ног, и кольцо Ковенанта, поднятое над головой. Но он не пытался воспользоваться этими силами: пока нет. Вместо этого он пристально смотрел в едкий жёлтый взгляд кроэля, явно пытаясь поглотить волю и силу изуродованного существа своими бездонными глазами.

Существо всё ещё цеплялось за спину Джеремии: безволосый монстр размером с ребёнка, тощий и ненасытный. Пальцы его вцепились ему в плечи, а пальцы ног впились в рёбра, разрывая плоть, словно когти. Клыки жадно вгрызались в шею, чтобы пить кровь и пожирать разум. Злобные глаза выражали вой и вопли. Но оно не пыталось противостоять Бороне. Вместо этого оно, казалось, наслаждалось тем, что бросало ему вызов.

Между этими противниками Иеремия стоял, сгорбившись, словно марионетка кроэля: средство выражения и передачи злобы этого существа. Его мутный, расфокусированный взгляд смотрел в пол пустым взглядом юноши, давно потерявшего надежду. Из его обвислых брюк стекала струйка слюны на пробивающуюся щетину на подбородке. Руки беспомощно висели по бокам. Пальцы болтались, словно ничего не значащие; словно они никогда не держали ничего столь обычного и человеческого, как красная гоночная машина.

Он был мальчиком, которого обижали, и единственным выходом из темницы его искалеченного разума была свирепость кроэля.

Но он был жив.

9.

Ускоряя гибель

Со временем вы увидите плоды моих усилий.

Линден слышала Лорда Фаула так, словно он стоял рядом с ней и смеялся, словно бич.

Если твой сын послужит мне, он сделает это в твоём присутствии. Иеремия делал то же самое при Меленкурионе Скайвире. Он сделал то же самое и сейчас. Или же кроэль использовал его не сопротивляющееся тело и захваченный разум как орудие для удовлетворения своих жестоких потребностей. Уверенное в своей власти, существо смотрело на борону с насмешкой в жестоких глазах.

Если я его убью, то сделаю это на ваших глазах. Подумайте об этом, когда попытаетесь отнять его у меня.

С тусклым взглядом и отсутствующим выражением лица, Джеремайя держался на ногах лишь потому, что его к этому принуждал кроэль. Ложная или преображённая настороженность и волнение, которые Линден видела на лице сына до того, как разоблачила суккуба, исчезли. Все признаки того, что он мог быть способен к внешнему сознанию, исчезли.

Если вы его обнаружите, вы только ускорите его гибель.

Пока Харроу пытался овладеть кроэлем и получал в ответ лишь презрение, Линден стоял беспомощный, охваченный ужасом.

в этом я клянусь.

Косвенно, косвенно Презирающий подтолкнул её пробудить Червя Конца Света, воскресив Ковенанта. Лорд Фаул создал обстоятельства и импульс, которые терзали её израненное сердце. С помощью смятения и отчаяния он убедил её отказаться от своих сил, чтобы её привели сюда; чтобы её заставили свидетельствовать и ничего не делать. Чтобы её тщетность перед лицом нужды Иеремии наконец сломила её.

Презирающий недооценил её. Снова. Он не смог постичь масштаб её готовности страдать ради сына и остроту её ободранных восприятий. Он не знал, что она слышит огромную боль, скрытую за экзальтацией лорда Фаула.

Линден? выдохнул Лианд. Это ли беда твоего сына? Ты описал её, но словами. Он с трудом находил слова. Линден, это существо. это чудовище.! То, что оно делает с твоим сыном, это мерзость .

Словно сжимая кулак, Линден почувствовал, как его рука сжимает оркрест. Разъярённый гневом, он начал извлекать всё больше и больше Силы Земли. Если белую чистоту Солнечного Камня можно было использовать как оружие, он намеревался напасть на кроэля. Его желание ударить было столь же сильным, как крик.

Его дух был слишком чист, чтобы мириться со зверствами: недостаток, которого она не разделяла.

Она собиралась остановить его. Ей было нужно лишь чувство здоровья, которое он давал своими усилиями. Она не собиралась позволить ему пожертвовать собой.

Но прежде чем она успела остановить Камнепада, кроэль поднял изуродованную руку Джеремии. Не обращая внимания на жадный взгляд бороны, существо заставило Джеремию небрежно махнуть рукой в сторону Лианда.

Теплая, как дыхание, внезапная волна магии обрушилась на юношу.

Его отбросило, с силой швырнув на один из тёмных выступов травертина. Удар едва не лишил Линдена сосредоточенности: возможно, даже переломал ему кости. Кровь, красная, словно артериальное кровотечение, хлынула изо рта, обрызгав светящийся пол. Он шлёпнулся, словно кукла, набитая тканью и ватой, и упал лицом вниз на камень.

По-видимому, кроэль видел в Лианде (или Оркресте) большую угрозу, чем в Харроу. Или в Линдене.

Солнечный камень мгновенно выпал из рук Лианда, покатился прочь. В шаге-другом от его пальцев он остановился.

Чувство собственного здоровья Линден мгновенно испарилось, искажённое близостью к источнику Грязи Кевина. Без всякого перехода она ослепла, не видя правды о страданиях Джеремии, о ранах Лианда и о зле кроэля.

В тот же миг Анеле вырвался из её объятий. Его губы растянулись в беззвучном вопле, он повернулся и побежал обратно в коридор, ведущий во дворец.

Линден отпустила его. Сейчас он ничем не мог ей помочь. Возможно, его появление среди остальных её спутников поможет им расколдовать её.

Они бы заняли слишком много времени.

Часть её жаждала броситься к Лианду, оценить тяжесть его ран, помочь ему, чем сможет. Часть её горела желанием проскочить мимо него и схватить Солнечный камень, надеясь, что его прикосновение хоть немного вернет ей способность видеть. Но она заставила себя оставаться неподвижной. Кроэль мог раздавить её так же легко, как сломил Лианда. У неё не было защиты.

Она знала, что делать. Она уже приняла решение. Но нужно было дождаться подходящего момента.

Момент, когда и Борона, и существо отвлеклись бы.

Где Роджер? Сын Томаса Ковенанта наверняка не оставил бы кроэль и Иеремию без присмотра? Линден рассчитывал на это. Одной лишь силы руки Кастенессена Роджеру было недостаточно. Как и сложной магии кроэля. Как и этому существу, Роджеру требовались высшие таланты Иеремии. Без них Роджер и кроэль не смогли бы пережить разрушение Арки Времени и стать богами.

Постепенно борьба между бороной и кроэлем ослабла или сместилась. Линден заметил, как расслабились плечи Непоследователя, как он изменил позу. Должно быть, он решил попробовать другую тактику.

Ты бросаешь мне вызов? В его голосе звучало лишь торжество, несмотря на презрение, блестевшее в глазах кроэля. Рядом с пустотой Иеремии он был воплощением рельефных мышц, изящной одежды и властности. Ты видишь, что моя плоть и кости не лучше, чем у юноши, которым ты обладаешь. Поэтому ты заключаешь, что я существо низшее, чем ты сам. Но ты жестоко ошибаешься. Себе в убыток ты отказываешься от моего взгляда. Разве ты не видишь, что я познал, как пользоваться Посохом Закона? И скоро я овладею несравненной силой белого золота. В тот миг мои знания и магия станут совершенными.

Несомненно, твоя сила древняя и могущественная. И всё же ты не сможешь устоять против меня .

На мгновение существо подняло клыки от шеи Джеремии, чтобы ухмыльнуться Бороне. Затем оно возобновило свою жуткую трапезу.

И здесь ты не можешь рассчитывать на помощь продолжал Непоследователь. Защита, которую ты создал, блокирует как врагов, так и друзей. Даже полурукий, твой спутник и союзник, не сможет проникнуть в эту защищённую комнату .

Не могу?. У Линдена сжалось сердце. Возможно, Харроу говорил правду. Перед битвой при Первом Вудхелвене он пронзил чары, которыми Роджер окутал себя и своих пещерных упырей. Разве Харроу не распознал бы опасность, если бы Роджер был рядом?

Но когда Роджер прибыл, чтобы атаковать Харроу, Эсмер и Линдена, он оставил кроэль позади. Он приблизился и нанес удар без поддержки кроэля, без его теургии.

Тем не менее, глубокая презрительность бороны соответствовала злобному взгляду этого существа.

О, я не сомневаюсь, что он знает о твоём местонахождении, в отличие от Элохимов. Более того, я уверен, что он участвовал в твоём решении спрятаться здесь и помог тебе добраться сюда. Но, воздвигнув преграду, препятствующую восприятию Элохимов, ты исключил и его. Рука Кастенессена вросла в него. Она стала родной для его крови. А Кастенессен Элохим. Так твой собственный ум приводит тебя ко мне.

Никакая другая сила не спасёт тебя. Ты мой .

Взмахом Посоха Борона послал в купол яркое солнечное пламя.

Непреднамеренно он частично обновил представление Линдена о здоровье.

Роджер сказал Линден, что Кастенессен жаждет лишь уничтожения своего народа. Она верила в это. Боль Кастенессена управляла им. У него не было других желаний. Через Эсмер он уже противостоял Харроу. Он сделал бы это снова, если бы мог, но лишь потому, что хотел помешать Харроу спасти Элохимов. Он не хотел, чтобы дары Иеремии были для него.

Роджер и кроэль имели другие амбиции.

Подражая жесту бороны на свой лад, существо снова сделало жест полурукой Джеремайи.

Линден вздрогнула. Она ожидала невидимого удара, который лишит её возможности пользоваться собой, имени и жизни. Но мощь кроэля была направлена не на неё. Она совершенно не чувствовала его энергии в комнате.

Вместо этого она почувствовала зов.

Тут же из других отверстий в стене начали появляться дети, словно воплощения кислоты.

Она слишком хорошо их знала. Это были скелеты: существа из живого купороса, изуродованные и разъедающие; смертоносные, несмотря на свой малый рост. Освещённые изнутри гангренозным зелёным сиянием, словно невозможные порождения Камня Иллеарт, они уничтожали своих врагов, растворяя смертную плоть, превращая кости и сухожилия в измождённые лужи. Когда-то они служили тайнику Сарангрейва. Но совсем недавно Линден видел, как они ухаживали за Джоан. Заключённый в ловушку из заморозки, шершней и безумия внутри цезуры, Линден наблюдал, как кислотные дети заботятся о физических потребностях Джоан, пока турия Рейвер играет с безумием хрупкой женщины. Линден не ожидал встретить их здесь.

Теперь она догадалась, что скест оказал Иеремии аналогичную услугу, питая кроэля через одержимое тело её сына. По сути, они сохранили Иеремию живым ради существа – и ради лорда Фаула.

Но скесты также были защитниками кроэля. Они выходили из своих коридоров в таком количестве, что, казалось, могли сокрушить борон.

Пристально изучая его, Линден пришла к выводу, что он пока не нашёл способа вызвать дикую магию из кольца Ковенанта. Но с помощью Посоха Непоследователь мог бы обрушить на себя поток пылающей силы Земли. Он будет сражаться, чтобы защитить себя.

Если бы хоть один из скестов коснулся его, всего лишь один. Хватит ли здесь магии, которая защитила его от Униженных и Посохов? Линден так не считал. Он был смертным: таким же человеком, как Линден и Иеремия. Его способность отражать простые удары могла не защитить его от более губительного прикосновения изумрудной коррозии. И скесты не были демондимами – или порождениями демондимов. Он не мог просто так отделить их от самих себя.

И пока он защищался от них, кроэль мог нанести удар, когда бы ни пожелал.

Непоследователь, очевидно, осознал свою опасность. Он отступил на несколько шагов от Иеремии и кроэля, окружив себя пламенем. Его челюсти жевали проклятия, сжимая кольцо Ковенанта. Линден чувствовал свою крайность, пытаясь вызвать аганс.

Но он не был его законным владельцем.

Она тоже. И всё же кольцо Ковенанта принадлежало ей гораздо больше, чем Харроу. Иначе она не смогла бы спасти себя и Анель от краха Дозора Кевина.

В зале было множество скелетов. За ними шли другие. Некоторые из них горели, словно растопка, когда их коснулся огонь Посоха: они падали в едкие лужи, которые пенились и шипели, выгрызая куски гранитного пола. Но их было много, и они продолжали прибывать. Скоро их будет достаточно, чтобы окружить оборону Харроу.

Достаточно, чтобы угрожать Линден; достаточно, чтобы убить ее на месте; или отдалить ее от сына.

Лианд умрет в муках.

Сейчас, подумала она, самое время .

Наконец она двинулась с места.

Она не могла позволить себе потерпеть неудачу.

Она восстановила лишь часть чувства здоровья, но этого было достаточно, чтобы направлять её. Кроэль ударил Лианда с ужасной силой. Он задел одну из окаменевших рук оберега: ударил сильно. Осмотрев хребет, она увидела, что удар ослабил его.

Она бросилась к этому месту, надеясь, что скест проигнорирует ее.

Травертин был пористым и хрупким: она была в этом уверена. И в этом одном месте он был повреждён. Тем не менее, это был камень. Он не крошился легко. Наклонившись, она схватилась за бороздчатый налёт; зарылась пальцами в его выступы и сучки, пока ногти не разлезлись, а кожа не начала кровоточить; тянула за выступ, пока плоть её ладоней не разодралась в клочья.

Камень выдержал.

Позади неё Харроу ревел проклятиями и заклинаниями на чужих языках. Скест горел, словно смола, разъедая безупречность пола. Кроэль снова поднял пасть от шеи Джеремии, чтобы оскалить зубы на Непоследующего. Ликование существа обожгло затылок Линдена, словно первый глоток кислоты.

Ее руки были недостаточно сильны.

Часть её плакала из-за своей слабости. Но эта часть принадлежала Линдену Эвери, которого она оставила позади под Меленкурионом Скайвейром. Линден Эвери, который стоял рядом с Кэрроилом Уайлдвудом и Махдаутом на Висельной Долине, не колебался.

Выпрямившись, она яростно пнула изуродованную часть скрюченной руки и топнула каблуком ботинка.

Её удар отклонился в сторону. По инерции она бросилась вперёд. Когда коленная чашечка ударилась о травертин, она почувствовала, как хрустнула кость.

Под воздействием Земной силы её нервы ощутили первый проблеск дикой магии, когда Харроу начал призывать кольцо Ковенанта. Этот ублюдок собирался победить.

Несмотря на боль, Линден снова лягнулась. Едва осознавая, что делает, она начала выкрикивать Семь Слов.

Меленкурион абата!

Ее второй удар пришелся точно в цель.

Мельница Дюрок Минас!

Третий удар отколол от конструкции Джереми кусок размером с ее кулак.

Харад хабааль!

Внешняя сила конструкции тут же иссякла. Хребты потеряли свою тёмную окраску. Травертин быстро приобрел более естественный серый оттенок.

Пошатнувшись, Линден столкнулся с толпой скелетов.

Она едва успела перевести дух, сморгнуть слёзы, проступившие перед глазами, и ахнуть от боли в колене. И тут появился Роджер Ковенант, сбросив с себя чары прямо за бороной.

Воодушевленный триумфом, Роджер закричал: Отстой!

Из его правого кулака вырвалась магма, и он вонзил ярость прямо в центр спины Харроу.

На мгновение Харроу застыл, уставившись на руку Кастенессена, на обугленную рану, образовавшуюся там, где кулак Роджера выскочил из его груди. Он, казалось, не мог понять, что с ним случилось. Затем Роджер отдернул руку, и Непоследователь упал замертво.

Кольцо Посоха и Завета выпало из его рук.

Издав непонятное чириканье, скесты отступили. По команде Роджера или кроэля они расчистили пространство вокруг тела Роджера, Иеремии и Харроу. Если в коридорах и ждали ещё кто-нибудь, они не стали врываться в зал.

Чувство собственного здоровья Линден снова испарилось, но она слишком страдала, чтобы заметить разницу. Роджер был здесь. Теперь ему оставалось лишь наклониться и поднять кольцо отца. Скест освободил ему место. Он мог бы заодно забрать и Посох Закона, если бы захотел.

Его победа была бы полной.

Линден сделала всё, что могла, и этого оказалось слишком мало. Она разрушила чары, созданные Иеремией. Теперь-то Элохимы наверняка могли определить его местонахождение? Роджера она каким-то образом ожидала. Но она также верила, что хотя бы один из разбросанных Элохимов позаботится о том, чтобы вмешаться. Или, если никто из людей Инфелис не откликнется, Кастенессен или Эсмер.

Здесь Роджер и кроэль могли объединить свои силы. Они могли сбежать сквозь время и расстояние, как уже делали раньше.

Но Элохим не пришёл. Эсмер не пришла.

И Пламенный подвёл волю Непоследовательного. Лианд был тяжело ранен: возможно, он умирал. Анель сбежала. Остальные спутники Линдена были в восторге от увиденного во дворце.

Рыдая от крика в колене, она стремглав бросилась к гребню Лианда.

Если Солнечный Камень пробудит хотя бы несколько крошечных проблесков её восприятия, она сможет дотянуться до Силы Земли и Закона. Ей не нужно было держать Посох, чтобы использовать его: не сейчас. Ей нужна была лишь капля здравого смысла.

Мимо неё в комнату пронеслось тело. Она понятия не имела, кто или что это было. Боль и отчаяние ослепили её, не давая ей видеть ничего, кроме Оркреста. Она едва слышала рёв Роджера, полный неповиновения.

Когда её напряженные пальцы сомкнулись на Солнечном камне, она ничего не почувствовала. Абсолютно ничего. Оркрест был всего лишь куском камня. Она не могла его увидеть, не могла потрогать его истинную силу.

Её накрыла волна абсолютного отчаяния, словно сокрушительная волна. И тут же отступила. Она была слишком обезумевшей, чтобы утонуть в ней или быть унесенной ею.

Сев, она подняла руку, чтобы метнуть Солнечный камень в голову Роджера: последний бросок женщины, чья судьба была написана в воде.

Кольцо Ковенанта всё ещё лежало среди разбросанных цепей у босых ног Иеремии. Рунический чёрный посох лежал на расстоянии вытянутой руки. Роджер не забрал ни один из инструментов.

У него не было времени.

Сквозь серебряный блеск Линден увидел Томаса Ковенанта.

Каким-то образом он вырвался из своих воспоминаний, стряхнул с себя чары дворца. Должно быть, он почувствовал силу Роджера или кроэля; должно быть, понял, что Линден нуждается в нём.

Собравшись с духом, чтобы нанести удар сверху вниз крилем Лорика, Ковенант противостоял сыну. Он сжал кинжал обеими руками, явно стремясь покалечить или отсечь руку Кастенессена. Но Роджер отразил удар отца потоком жара и шлака. Напрягая силу для удара, Ковенант стоял, окутанный клинком, в пламени силы Роджера.

Они не соприкоснулись физически: их удары встретились в воздухе. Пиротическая магия Роджера сжала клинок Ковенанта в багряно-серной хватке, текучей и смертоносной, как лава. Ковенант ответил спасительными возможностями дикой магии, направленной и сфокусированной могущественным знанием Верховного Лорда Лорика. Чистый камень криля превратился в расширяющийся средоточие раскаленного света.

Слишком много накала. Линден не требовалось здравого смысла, чтобы догадаться, что Джоан изливает своё безумие, пытаясь причинить боль человеку, который был её мужем. Каким-то образом Джоан – или турия Херем – распознала хватку Ковенанта на криле, его намерение. Пока он боролся с их сыном, она размахивала своим кольцом, пытаясь испепелить его.

Она не могла напасть на него напрямую. Она не присутствовала, и её собственное положение мешало ей. Но если она высвободит достаточно дикой магии через камень, она могла бы раскалить криль так, что он сжёг бы плоть с костей.

А сила Роджера была квинтэссенцией скурджа, умноженной на колоссальную мощь Кастенессена. Даже великан не смог бы выдержать такой жар.

Проказа усугубила онемение пальцев Ковенанта. Ревностный обмотал его руки яркими полосками магии и знаний. Рукоять криля была обёрнута в веленевую бумагу. Однако ярость, направленная на него, была слишком велика. Линден с ужасом наблюдал, как веленевая бумага обугливается и скручивается, рассыпаясь языками пламени. На мгновение бинты Ревностного сопротивлялись. Затем и они начали тлеть.

Скест с воем отступил к стенам. Кроэль, казалось, искал возможности напасть.

Ад и кровь, Роджер! закричал Ковенант, полный боли крик. Тебе не нужно этого делать! Есть ответы получше!

С чего ты взял, что мне нужны твои ответы? резко ответил Роджер, яростный, как шлак. Папа, хватит тебе строить из себя героя! Слово папа в его устах прозвучало как отвратительное ругательство. Пора кому-нибудь поставить тебя на место! Я просто рад, что кто-то найдётся, кто станет моим!

Сияние криля почти ослепило Линден. Отголоски его дикой магии были слишком яркими, чтобы выносить их. Боже! – подумала она. – О Боже, должно быть, по всей Стране происходят катастрофы, Джоан пытается в одиночку разрушить Арку. Внезапные языки пламени сорвали повязки с рук Кавинанта. Скоро он будет слишком сильно ранен, чтобы держать криль.

В серебристом тумане, жестоко окрашенном багрянцем и злобой, Линден увидел, как в зал вбежала ещё одна фигура. Неразличимый среди шквала магии, Стейв прыгнул, словно намереваясь присоединиться к битве Ковенанта. Но он этого не сделал. Вместо этого он растянулся в воздухе и приземлился во весь рост на камень. Инерция пронесла его, скользя, под огнем руки Кастенессена, кольца Джоан и криля Лорика.

Ковенант выдержал нападение Роджера, потому что усилия Джоан увеличили мощь криля. Тем не менее, плоть Ковенанта умирала. Его защита исчезла: пламя пожирало его пальцы. Лишь зловоние магмы Роджера заглушало запах горелого мяса.

Роджер сосредоточил внимание на отце, а кроэль нет. Взгляд существа напоминал вой, когда оно подняло руку Джеремайи, чтобы обрушить на Посоха ненависть, словно валуны.

Однако Стейв застал кроэль врасплох. Прежде чем тот успел выпустить заряд, он столкнулся с телом бороны. Резким движением руки Стейв отбросил мёртвого Инсеквента в сторону Иеремии.

Неожиданный удар выбил Иеремию из-под ног. Он неуклюже упал на борону, нарушив магию кроэля.

Через Иеремию кроэль вцепился в Стейва, но не смог его поймать. Стейв был слишком быстр. Схватив кольцо Кавинанта, он откатился в сторону, уклоняясь от рук Иеремии.

прокатился по Посоху Закона и через него.

Затем Линден почудилось, будто она услышала, как Стейв выкрикнул её имя. Из самого центра сталкивающихся магических сил ей показалось, что чёрный стрела, словно копьё, пронзила воздух и устремилась к ней, словно нацеленная ей в грудь.

Она выронила Солнечный камень. Чистый рефлекс позволил ей протянуть руку и поймать Посох.

В тот же миг она преобразилась.

Стейв. Конечно. Когда он был ей больше всего нужен.

Из всех Харучаев он один умел заглушать свои мысли. Возможно, это умение – или дисциплина, необходимая для его достижения – ослабляло очарование дворца. Должно быть, он почувствовал её отсутствие и вырвался на свободу, когда никто из её спутников не смог этого сделать. Если возвращение Анеле и взволновало его, он не стал останавливаться, чтобы разбудить кого-то ещё.

Прикосновение Посоха вернуло Линден чувство здоровья. Сила Земли помогла ей подняться на ноги. Разорванная плоть на пальцах и ладонях, казалось, зажила сама собой. Посох возродил её истинное наследие, право, которое она вырвала у родительского наследия отчаяния.

Джеремайя уже выпрямился. Кроэль вызвал столько гнева, что мог переломать все кости в теле Стейва.

Не колеблясь ни секунды, Линден бросил в бой Пламя и Ло.

Она хотела обрушить свой огонь повсюду одновременно. Лианд нуждался в ней. Ковенант нуждался в ней срочно. У Стейва не было защиты: ни от магии кроэля. Скест мог наступить в любой момент, поддержанный Роджером или кроэлем. Наверняка один из них, или оба, обратит свои силы против неё? Если бы им дали возможность, они могли бы укрыться от опасности.

Но её ограничивала смертность. Она не могла сосредоточиться на стольких опасностях одновременно.

Полагая, что Стейв сможет постоять за себя, что Роджер и кроэль разделались с Лиандом, что скесты слишком напуганы, чтобы наступать, Линден направила свое отчаяние на сына Ковенанта.

Если руки Ковенанта будут искалечены или сожжены, никакая известная ей сила не сможет их исцелить. Как глаза Мартиры, как глаз Стейва, они будут потеряны навсегда. Ковенант не сможет удержать криль Лорика. И ему будет слишком больно, чтобы призвать дикую магию из своего кольца.

Линден плакала по сыну, но боролась за своего бывшего возлюбленного.

Она уже однажды победила Роджера. Она столкнулась с его свирепостью и кроэлями одновременно и одержала верх. Но здесь ей мешала Грязь Кевина. И она не могла черпать высшую энергию Земляной Крови. Как только Ковенант падет – как только Роджер и кроэли объединят свои силы против неё – она умрёт. Магма и злоба уничтожат её.

Но Ковенант каким-то образом выдержал его мучения, его обожжённую и плавящуюся кожу. Роджер не мог направить кулак Кастенессена на Линдена, потому что был вынужден защищаться от отца.

Прежде чем кроэль успел ударить Стейва, Харучай вскочил с пола. С неуловимой скоростью он нанёс удар ногой в прыжке в голову Джеремии. Существо не смогло увернуться.

Но его отступление назад смягчило удар. Голова Джеремии мотнулась вбок, кровь и слюна брызнули из его губ; он пошатнулся. С криками скелеты разбежались, чтобы избежать контакта с хозяином. Однако Джеремия не упал.

Стейв бросился за ним. Когда Джеремайя врезался в стену, Стейв приготовился нанести второй удар.

Изо рта Иеремии сочилась тонкая струйка крови. Тем не менее, кроэль остался невредим. Возможно, даже просто физическое нападение не могло причинить ему вреда. Злоба и нетерпение пылали в его глазах, когда клыки всё сильнее впивались в шею Иеремии.

Джеремайя невольно дернул полурукой вверх, и Стейв отшатнулся, словно врезался в невидимую стену.

Он не мог надеяться победить кроэля. Через несколько мгновений он был бы уже мёртв. Однако на какое-то время он помешал существу помочь Роджеру в войне против Ковенанта и Линдена.

Пока могла, Линден стреляла посохом прямо в лицо Роджеру, в ответ на его горькую насмешку над чертами отца.

Возвышенная рунами и чернотой, плачем и безумием, она заставила Роджера отвернуться от Завета.

Ковенант беспомощно упал на колени. Из его скрюченных пальцев поднимался дым. Но он не выпускал криль. Словно его плоть прилипала к кинжалу, слившись с ним воедино, он сжимал его, пытаясь встать на ноги.

Аргент всё ещё пылал в камне криля. Но теперь его сияние начало угасать. Джоан начала терять его осознание. Она была слишком слаба, чтобы выполнять требования турии.

Быстрый взгляд Линден убедил её, что руки Ковенанта никогда не будут целыми. Если бы у неё было время и покой, она, возможно, смогла бы разжать его пальцы, не снимая слишком много кожи. Возможно, ей удалось бы выпрямить их, подлечить настолько, чтобы они начали гнуться. Но, как бы она ни старалась, она никогда не сделает их полезнее тупых обрубков.

Отвлекшись, она позволила гневу Роджера коснуться её щеки. Возможно, он сильно обжёг её, возможно, изуродовал, но боли она не чувствовала. Трещина в коленной чашечке её не беспокоила. Она не забыла ни Иеремию с кроэлем, ни подстерегающую угрозу скеста: она не забыла ни Посоха, ни Лианда. Однако сейчас она боролась так, словно ничто не имело значения, кроме того, что было сделано с руками Ковенанта.

Подстрекая себя Семью Словами, она заставила Роджера отступить от отца.

Ковенант кое-как поднялся на ноги. Каждое движение было пронзительно больно, но он не отступил. Вместо этого он двинулся на Роджера, продолжая целиться крилем в руку Кастенессена.

Вместе они с Линденом могли бы победить Роджера. Она знала, что Роджер боится смерти. И не верила, что он допустит причинение вреда своей привитой силе – своей полуруке. Если бы Ковенант смог вытерпеть его страдания ещё немного, им с Линденом, возможно, удалось бы выгнать Роджера из комнаты.

Стейв невольно нарушил её концентрацию. Когда его атака на кроэля была сорвана, Стейв ответил, метнув кольцо Ковенанта в потолок.

Удивление и алчность влекли взгляд кроэля, следившего за взлётом и падением белого золота. Жаждущее дикой магии, существо сбросило защиту и попыталось выхватить кольцо в воздухе.

Собрав всю свою харучайскую силу и скорость, Стейв ударил кроэля между его сверкающих глаз.

Голова существа откинулась назад, вырывая клыки из шеи Джеремии. Однако вскоре изуродованная голова снова метнулась вперёд. Его глаза с яростью устремились на Стейва.

Когда Стейв поймал кольцо и сжал его в кулаке, рука Джеремии взметнулась вверх. Стейва подбросило в воздух, и он полетел к ожидающему скесту.

Скелет! Даже его невероятные рефлексы не могли его спасти. Он упадёт на живую кислоту. Его сердце, или сердце Линдена, возможно, успеет удариться дважды, прежде чем коррозия скеста сотрёт кожу с костей. Он умрёт ужасной смертью, в быстрых мучениях.

Не в силах поступить иначе, Линден отвернулась от Роджера. Держа Посох в обеих руках, она обрушила всю свою силу, словно косу, на скелетов, отчаянно пытаясь срубить их, сжечь дотла, расчистить место для Посоха.

Ей почти удалось. Десятки существ вспыхнули и развалились на части, разливая по полу липкую маслянистую жидкость. Купорос пожирал тело Харроу. Извернувшись, чтобы выпрямиться, Стейв упал на ноги в луже огненной жидкости.

Он попытался отпрыгнуть. Но кислота обожгла ему ступни и икры, впилась в ноги. Почти искалеченный, он сумел отползти за край купоросной жидкости. Затем он попытался встать, но не смог. Коррозия слишком глубоко въелась в его мышцы. Она всё ещё горела.

Линден воспользовалась моментом, не позволив себе обрушить свой огонь на ноги Стейва. Предвидя смерть, она остановила урон с помощью Силы Земли. Затем она бросила Стейва на произвол судьбы и отвернулась, чтобы встретить натиск Роджера, кроэля и погибель.

Однако, обернувшись, она увидела, что Роджер не воспользовался её отвлечением, чтобы нанести смертельный удар. Кроэль не продолжил атаку на Стейва. Они не объединились против Ковенанта.

Вместо этого они поспешили навстречу друг другу. Они уже подняли руки, протягивая магию, чтобы создать портал. Они вот-вот исчезнут.

Их силы перенесут их в такое время или место, где она не сможет надеяться обнаружить их снова.

Ковенант видел, что они делают: он, должно быть, понял это. Он двинулся к ним, намереваясь втиснуть криль между ними, прежде чем они успеют завершить своё колдовство. Но было слишком поздно. Линден чувствовал, как их мощь нарастает, пока он был ещё слишком далеко.

И он стоял прямо между ней и ними. Она не могла стрелять в Роджера и кроэля, не причинив вреда Ковенанту.

Стейв, возможно, кричал на неё, подстрекая к нападению. Возможно, он верил, что Ковенант её простит.

Тем не менее она на мгновение замерла.

За этот короткий промежуток времени помещение потрясло сотрясение, подобное раскату грома.

Пол раскололся в дюжине мест. Камни, словно гейзеры из щебня или осыпи, хлынули вверх. Вся комната накренилась, словно сорвавшись с места.

Оседлав порыв теургии, Эсмер появилась между Роджером и Джереми. Нет! взревел сын Кайла голосом, похожим на звуки рогов и бурю. Этого я не допущу!

Взрывная волна от его появления отбросила Роджера и Джеремайю в разные стороны. Дымящаяся кислота просочилась в трещины и провалы.

Линден не успела заметить внезапный ком в горле и тошноту в животе. В шоке она увидела, что состояние Эсмера ухудшилось с момента его последнего появления. Он явно не мог залечить раны, нанесённые ему в битве при Первом Вудхелвене. Грязь и кровь, осквернившие его порванный цимар, остались неизменными; но теперь гноящиеся ожоги и разрывы на его коже истекали зловонием. Гнойный запах его ран был одновременно и более человеческим, и более болезненным, чем зловоние от полуруки Роджера.

Он сказал Линден, что Кастенессен хочет, чтобы он страдал за помощь ей. Его гнев безграничен. Но он сохранял силы, несмотря на физические страдания. Он мог быть разрушительным, как ураган.

Дурак! в ярости крикнул он Линдену. В тёмных морях его глаз закипела пена. Ты рассказал Кастенессену о своём открытии сына!

Падающий камень ударил Линден по голове и плечам; задел Ковенанта, Стейва и Лианд. С опозданием она призвала Силу Земли, чтобы отразить осколки мощи Эсмер. Как и во время землетрясения под Меленкурионом Скайвейром, она защитила себя: она укрыла своих спутников. Как и тогда, она едва ли осознавала, что делает.

Ну и что? крикнула она в ответ Эсмер. Ты уже здесь! Помощь и предательство. Ты сделаешь всё, что он захочет!

Град камней разрушил ещё больше скелетов, разлив их содержимое по разломанному полу. Выжившие существа скрылись в своих туннелях.

В этом, возразил Эсмер, я ему не служу! Это сделает скурдж! Это сделает Та, Кого Нельзя Называть!

Разрушающиеся скалы продолжали извергаться, швыряя Роджера и Джеремайю из стороны в сторону, вынуждая их защищаться и удерживая их на расстоянии. С помощью Посоха Линден отражал гранитный дождь.

Где?. Она ожидала, что вокруг неё будут роиться юр-вайлы и вейнхимы. Они следят за мной. Всякий раз, когда Эсмер помогала ей или подвергала её опасности, эти твари появлялись. Они расточительно растрачивали свои жизни, защищая её.

Однако на этот раз они не пришли. Эсмер был слишком быстр для них, или слишком внезапен.

Пока она защищала себя и своих друзей пламенем, Эсмер нахлынула на Роджера, словно бегущая волна; разбилась, словно прибой, о сына Ковенанта.

В тот же миг они оба исчезли. Эсмер по собственной воле, или по воле Кастенессена, или лорда Фаула, увез Роджера.

Падение камня прекратилось так же внезапно, как и началось.

Испуг кроэля вызвал у Джеремии вскрик. Мальчик отчаянно размахивал руками. Одной рукой он окликнул или загнал Скеста обратно в комнату. Другой рукой он отшвырнул Ковенанта, словно его сопротивление и страдания были ничтожны. Затем он обрушил свою ярость, словно таран, на Линдена.

Она встретила взрыв Силой Земли, блокируя его. Но он так сильно ударил по её барьеру, что Посох дёрнулся в её руке. Ярость существа отбросила её назад.

Его отчаяние было не меньше ее собственного.

Скест бросился в атаку. Ковенант отшатнулся. Его руки словно срослись с крилем.

Силой воли Стейв поднялся на ноги. Он всё ещё сжимал кольцо Ковенанта. Цепь болталась между его пальцами. Хромая на израненных ногах, он с трудом добрался до Лианда.

Защищайся, Избранный хрипло пропыхтел он. Спаси своего сына. Я не могу сражаться со скестом. Я помогу Лианду .

Это было слишком. Скестов было слишком много. Кроэль был слишком силён. И Линден не могла призвать Земляную Кровь, чтобы сделать себя сильнее.

Тем не менее, она бросилась вперёд, движимая любовью и нуждой – и новым приступом отчаяния. Ковенант, Лианд и Стейв были на грани смерти; и она не могла вынести мысли о том, чтобы бросить Джереми на произвол жестокости кроэля.

Но её бедственное положение вынудило её ударить сына. В отвращении она использовала Силу Земли, словно кричала.

Эсмер помог ей. Где предательство, которого требовала его противоречивая натура? Я создан быть тем, кто я есть. Может быть, дело в том, что она могла спасти Иеремию, только напав на него? Убив его? Если так, то её ужас возрадовал бы Презирающего.

Но она не поверила. Лорд Фаул не желал смерти Джеремайи. Эсмер сказала ей: Твой сын бесценен . Как бы ни сопереживал лорд Фаул её горю, он не желал, чтобы она убила Джеремайю. Он всё ещё хотел использовать её сын. о моих более глубоких целях я не буду говорить.

Нет, эта схватка не служила целям Презирающего или Кастенессена: не теперь, когда кроэль не смог сбежать с Иеремией. Эсмер ещё не раскрыл своего предательства; или же он слишком искусно его замаскировал, чтобы Линден не заметил.

Изрыгая пламя, она пыталась разделить своё внимание между кроэлем и скестом, но не смогла. Существо, питающееся Иеремией, было слишком сильным. И, похоже, оно способно было призывать бесконечное количество уродливых детей, светящихся и смертоносных.

Стейв схватил Лианда на руки, но раны в ногах парализовали его попытки вырваться. Израненный, Кавинант поднялся на ноги, упираясь в стену, куда его бросил Иеремия. В его изуродованных руках свет криля дрожал и пульсировал, словно не зная, как его использовать. По крайней мере, на мгновение он был избавлен от яда Джоан. В эту краткую передышку он с трудом побрел к потерянному мальчику. Однако, как и Стейв, он был слишком сильно ранен, чтобы двигаться быстро. Агония исказила его лицо. Только упрямство удерживало его на ногах.

Линден в отчаянии и безуспешности чередовала атаки. Она изо всех сил била по защите кроэля. Затем она обрушила пламя на скесты, пока они не лопнули и не загорелись. Отбив их, она тут же бросилась на кроэля снова.

Если она не будет достаточно быстро размахивать Силой Земли, монстр успеет произвести смертельный выстрел, или один из скелетов коснется ее спутников, или.

Это было уже слишком. Когда Кавинант споткнулся и упал, она не смогла ничего сделать, чтобы спасти его.

Галт поймал Ковенанта прежде, чем его колени снова коснулись пола. В мгновение ока Клайм тоже добрался до Неверующего. В тот же миг Бранл всем телом нанес удар по голове Джеремии.

Вздрогнув, кроэль ударил Брана кулаком теургии. Униженный отлетел назад: он ударился о дальнюю стену с такой силой, что сломал кости. Только его сверхъестественная харучайская выносливость уберегла его от ран, серьезнее, чем у Посоха.

Прежде чем кроэль успел снова атаковать, в зал ворвалась Иней Холодных Брызг, а Грюберн и Кейблдарм рычали ей в спину. Из прохода, ведущего во дворец, извивались ленты, словно змеи. Они обвились вокруг Посоха и Лианд, вырвали Харучай и Стоундаунора из скеста. Ещё одна полоска ткани вернула Лианду его оркрест.

Как только путь был расчищен, в бой бросилось еще больше гигантов.

Они использовали свои мечи, железные и каменные, вместо ног. Их врождённый иммунитет к огню не защищал их от живой кислоты, хотя и давал некоторую защиту от брызг и брызг убитых скелетов. Они не были обожжены так сильно, как Посох. Кроэль пытался сбить их с ног, но Меченосцы были слишком многочисленны и слишком сильны. И когда владелец Иеремии пытался сосредоточить свою силу на каком-нибудь одном враге, ленты хлестали его по лицу, щёлкали по глазам.

Тупокулак, а затем и Каменный Маг сняли свои катафракты, сбросили камень с плеч. Используя доспехи, словно лопаты или дубинки, они крушили скелеты, отражая брызги зелёной коррозии. За считанные мгновения они расчистили пространство вокруг Ковенанта, Галта и Клайма. Весь пол дымился, когда кислота разъедала камни. Вместе Великаны охраняли Линдена.

Кроэль лихорадочно пытался рассеять свою силу повсюду, но его удары оказывали всё меньше и меньше эффекта. Воодушевлённая появлением друзей, Линден обрушила на существо Силу Земли. Пока пары жгли лёгкие, она перехватывала магию существа, отражала её и обращала против скеста. Из относительно безопасного коридора Ревностный раскинул свои одеяния, чтобы донимать кроэль. Цветные полосы преследовали существо, словно живые.

Умирая, скелеты наполнили зал своими жидкими воплями. Куски разбитого пола закипели и расплавились, но закалённый в знаниях камень и железо гигантов выдержали кислоту.

Внезапно кроэль прекратил наносить удары. Под хор прерывистых криков выжившие скелеты развернулись и бросились бежать, бросив своего хозяина. Гиганты словно застыли на месте. Переплетаясь друг с другом, полосы из виридиана, граната и лазури исчезли в проходе.

Линден инстинктивно потушила огонь.

Ковенант стоял позади Иеремии. За спиной Ковенанта Галт поддерживал Неверующего. Клайм схватил Иеремию за плечи, не давая мальчику вырваться.

Обеими израненными кулаками Ковенант просунул криль между шеей Иеремии и горлом кроэля. Острота кинжала, заточенная под влиянием предания, уже оставила тонкую полоску липкой крови на коже существа.

Слушай! прохрипел Ковенант в ухо кроэля. Слушай . Каждое слово было хрипом боли. Ты же знаешь, я не могу убить тебя, не убив Иеремию. У меня недостаточно сил, чтобы сохранить ему жизнь, пока я перерезаю тебе горло. Ты это знаешь. Я знаю. Но ты меня не знаешь. Ты не знаешь, как далеко я готов зайти. Будь у тебя этот нож, ты бы убил меня в мгновение ока. Так что не испытывай меня . Сквозь зубы он повторил: Не испытывай меня .

Линден увидел, как в глубине взгляда существа бурлит ужас, словно ведьмино варево.

Пока Ковенант говорил, драгоценный камень криля засиял ярче. Вскоре его сияние, казалось, погасило испуганные глаза существа, его острые клыки, его злобу. Обнажённые раскаленным светом, кости Иеремии стали видны сквозь его уязвимую плоть. Жар, хлынувший в Ковенанта, заставил его лицо растянуться в крике, который он не хотел произносить.

Нахмурившись, словно тоже испытывая боль, Галт и Клайм не дали Ковенанту упасть, не дали кроэлю сорваться с места.

Наконец, сломанное колено Линден не выдержало. Если бы Бхапа и Пахни не подхватили её за руки, она бы упала ниц на обломки пола.

Она поняла, что Эсмер вернулась среди роя юр-вайлов и вейнхимов, только потому, что ее чуть не стошнило.

10.

Злыми средствами

Удерживаемая в вертикальном положении лишь Шнурами, Линден стояла, словно руины; рушащееся здание, обросшее последствиями. Возможности, которые она отдала Бороне, были восстановлены. Тепло Посоха сохранялось в её руках. Пока он жив, Стейв не вернёт кольцо Кавинанта никому, кроме неё. Но она понятия не имела, что теперь делать с такой силой. Цена.

Она сама заплатила эту цену, и она оказалась слишком высокой.

Она раскрыла всех своих друзей источнику Грязи Кевина. Она позволила Лианду сломаться, а возможно, и погибнуть. Она видела, как Стейв был почти искалечен кислотой; была свидетельницей убийства Харроу. Не в силах остановить ни одного из них, она наблюдала, как Эсмер переносит Роджера в безопасное место или к гибели. Она боролась и боролась, сражаясь с силами, превосходящими её.

Из-за нее руки Ковенанта.

Вот что произошло. Останки Харроу, изъеденные кислотой и плавящиеся, лежали среди трещин и обломков пола. И Эсмер вернулась. У неё не было защиты от него. То, что последние юр-вайлы и вейнхимы прибыли вслед за ним, ничуть её не утешало.

Она не спала с первой ночи в Анделейне; ничего не ела с последнего приёма пищи, состоявшего из драгоценных ягод. Её эмоциональное состояние напоминало её рубашку: порванную подол, чтобы залатать платье Махдаута; рваную и зацепленную в стремительном полёте сквозь Сальву Гилденборн; пронзённую свинцом и смертью. Пятна на её джинсах отражали её судьбу: написанную водой, зелёным соком травы. Невысказанные слёзы переполняли её сердце.

Опираясь на одну ногу, чтобы не повредить поврежденное колено, она все еще могла ощущать дрожь силы Эсмер в поврежденном камне.

Бхапа и Пахни поддерживали её с обеих сторон. В отличие от Мартиры, старший Корд, казалось, не чувствовал себя униженным, преодолевая лиги гутрока, за пределами перспективы открытого неба, равнин и ранихина. Привыкший к сомнениям, он беспокоился о своём Манетрале и его спутниках, а не о себе. Но Пахни пугали не только силы и опасности, которых другие рамены никогда не испытывали. Она также боялась за Лианда.

Рингтан , – спешно прошептала она. Рингтан, услышь меня. Лианд тяжело ранен. Он близок к смерти. Рингтан – Линден Эйвери – я люблю его. Молю тебя об исцелении .

Линден поняла. Лианд нуждался в ней. Как и Стейв. И, возможно, Бранл, хотя Мастер откажет ей в помощи. Ожоги гигантов привлекали её внимание. Но сердце её скорбело по Иеремии, который стоял, словно безвольный манекен, в руках кроэля. Его кости сияли, словно охваченные огнём. Она смотрела на острый край криля у горла существа, на смертоносное сияние камня, на невыносимую храбрость Ковенанта – и не могла пошевелиться.

Только Завет давал ей надежду. С помощью клинка Лорика он нашёл способ контролировать кроэль. Но он терпел неудачу. Сила Джоан причинила ему непоправимый вред, и с каждым мгновением она разгоралась всё ярче.

Боже, Джоан, должно быть, ненавидела его! Или, возможно, он воплощал всё, что она ненавидела в себе. Даже одержимость Турии Херем едва ли могла объяснить её нынешнюю сосредоточенную ярость. Разбойник мог лишь поддерживать в ней жизнь, раздувать пламя её ярости и пылать восторгом. Он не стал причиной долгих лет мучений, которые она сама себе причинила.

Линден не понимал, почему Ковенант ещё не закричал и не упал. В какой-то степени проказа защитила его. Близость к источнику Грязи Кевина усугубила его страдания. Основные пути агонии были уничтожены или прижжены. Но всё же.

Был ли это его секрет? Краеугольный камень его невероятной доблести? Неужели отчуждение и оцепенение каким-то образом сделали его чем-то большим, чем человек?

Вокруг Линден собрались остальные её спутники. Галесенд несла Анеле, которая снова заснула. Позднорождённая всё ещё несла Мартир, а Оникс Камнемаг баюкал бесчувственное тело Лианд. Хромая на обгрызенных ногах, испытывая дикую боль, которую он отказывался признавать, Посох шёл впереди Пламенного. Обвитый лентами, Непоследователь неуверенно приближался. Подавляя свой сознательный страх, он заставил себя присоединиться к друзьям Линден. Он схватил узлом ткани оркрест Лианд.

Среди великанов ур-вайлы и вейнхимы стояли прямо или стояли на четвереньках, тихо лая: тихий крик, полный упрека или тревоги. Железнорукая сжала каменную глефу, готовая нанести удар по шее Эсмер. Но Эсмер не обращала на неё внимания, словно её огромные размеры и сила были чем-то незначительным, бессмысленным. В его взгляде кипела тоска: казалось, он рыдал, как сердце Линдена.

Он не двигался – и Райм Колдспрей не двигалась. Её взгляд был прикован к Иеремии, Ковенанту и крилю.

Хрипло спросил Мартир: Мы сразимся с кроэлем? Видимо, посох в руках Линдена восстановил часть его чувства здоровья. Неужели эта злоба овладела сыном Рингтана?

Никто ему не ответил. Как и Пахни, Эсмер пристально смотрела на Линдена. Пылающий с опаской смотрел на сына Кейла. Все остальные, казалось, были заворожены борьбой Ковенанта с Джоан.

Его руки никогда не заживут.

Его шрам отражал серебро, словно крик, пронзивший плоть лба. Его серебристые волосы напоминали пламя дикой магии: его разум, казалось, горел. Несмотря на болезнь, он был охвачен такой болью.

Словно не ожидая, что кто-то его услышит, он выдохнул: Джоан знает, что я делаю . В его голосе слышалось скорбное поражение. Или Турия знает. Теперь она сильнее. Я не буду защищать Арку. Я не могу удержаться .

Линден была бы готова покалечиться ради него, но она не знала, как остановить безумие Джоан. Она никогда этого не знала.

Ковенант держал кроль. Клайм держал Иеремию.

Громко и властно Стейв потребовал: Бранл! Галт!

Смиренный, должно быть, услышал мысли Стейва и понял его указания. Бранл быстро шагнул вперёд и вырвал широкую полосу охряной ткани из подола своей туники. Затем он занял место Галта, поддерживая Ковенанта, и отдал ткань Галту.

Галт тут же накинул ткань на правую руку и потянулся, чтобы вырвать криль из рук Ковенанта; тем самым он принял на себя угрозу Ковенанта в адрес кроэля.

Линден затаила дыхание и прикусила губу. Она боялась, что руки Кавинанта слишком сильно обгорели, чтобы разжать их. Она ожидала, что его плоть слезет с костей, когда он попытается разжать пальцы – или когда Галт разожмёт их. Не осознавая, что пошевелилась, она стояла у плеча Кавинанта, и из Посоха струился добрый огонь Силы Земли. Пока Галт протягивал руку, чтобы заменить руку Кавинанта, она послала яркое пламя, обвивающее предплечья Кавинанта, заполняющее его вены, спасающее его пальцы.

На мгновение она забыла об ужасе бедственного положения сына. Вместо этого она полностью сосредоточилась на задаче сохранения рук Ковенанта, чтобы он смог отпустить.

Это усилие вырвало крик, преодолев все ограничения Ковенанта: пронзительный вой. Но Галт мягко поправил его пальцы, пока Линден омывал его страдания Силой Земли. Он ослабил хватку, по одному суставу за раз.

Бранл тут же оттащил Ковенанта в сторону, пока Галт забирал криль верховного лорда Лорика и взял на себя задачу сдержать кроэля. Левой рукой Галт схватил Джеремайю за плечо, чтобы Клайм смог отступить.

Как только прикосновение Ковенанта исчезло, ярость Джоан утихла. Она, или турия Рейвер, должно быть, почувствовала его отсутствие: её усилия теперь были бесполезны. Мерцая, камень померк, вернув себе привычное сияние. Жар криля сохранился, но не ранил забинтованную руку Галта.

Сквозь тишину компании и резкий запах кислоты в воздухе Стейв ровным голосом произнес: Молодец .

Смиренные, похоже, проигнорировали его одобрение.

Бранл не давал Кавинанту устоять на ногах; но Линден всё равно обняла его, окутав Силой Земли и благодарностью. Откуда он знал, что она нуждается в нём? Что его собственный сын пришёл, чтобы защитить Иеремию от мучений? Она не могла представить, как и почему Кавинант отреагировал. И всё же он каким-то образом нашёл путь сквозь лабиринт своих воспоминаний и сквозь ошеломляющие чудеса таинственного дворца ради неё или ради Иеремии.

Линден . Голос Кавенанта был лишь отрывочным звуком. Его боль отдавалась в её руках. Помоги Лианду. Он нам нужен . Он был слишком слаб и изранен, чтобы двигаться. Тем не менее, он словно отталкивал её от себя. Он нам нужен .

Хотел бы я тебя пощадить. Но не вижу другого выхода.

Пахни дернула Линдена так сильно, как только осмелилась. Рингтан, умоляю тебя . Возможно, она плакала. Если ты не послушаешь меня, прислушайся к Хранителю Времени. Лианд нуждается в исцелении .

Махртиир что-то сказал Пахни – выговор? Предостережение? – но Линден его не услышала. Он был слишком далеко; или её чувства были оглушены отчаянием Кавинанта, сдержанной яростью кроэля и беспомощностью Джеремии.

Внезапно Эсмер взревел: Дикий Владыка, это безумие! Разве тебе безразлично, что я пришёл, или что эти демонимские отродья преследовали меня, обрекая на погибель, во имя тебя? Ты собираешься потратить остаток жизни, принимая гибель, которую уготовило тебе моё предательство? Неужели эта смерть – истинное желание твоего сердца?

Железнорукая прижала меч к шее Эсмер сбоку. Замолчи, сынок прохрипела она сквозь зубы. Линден Великанша нуждается в передышке. Многие из нас, называющие себя её друзьями, подвели её. Мы даруем ей эту короткую передышку.

Я не сомневаюсь, что ты неуязвим для моего клинка. Но если я не могу забрать твою жизнь, я заберу твоё молчание .

Эсмер не удостоил Колдспрея даже взглядом. Моей рукой и твоей собственной глупостью, сказал он Линдену, гибель всех, кто тебе дорог, неизбежна. Скоро никого из этой компании не останется, чтобы оплакивать опустошение Земли. Неужели ты одобришь такой исход только потому, что я проповедую тщетность? Неужели ты теперь согласен с тем, что вся любовь и жизнь должны погибнуть?

Выругавшись, Железнорукая опустила меч и подняла кулак. Собрав всю свою мощь и силу, она ударила Эсмер в лицо.

Она была воином: у нее были инстинкты воина.

Линден услышал хлюпающий стук костяшек о кость. Голова Эсмера откинулась назад и резко дернулась вперёд. Из глубокого ушиба на щеке сочилась кровь. Мышцы в углах челюсти напрягались и расслаблялись, напрягались и расслаблялись, словно он сдерживал грозу. Но он даже не взглянул на Райм Холодный Спрей.

Тем не менее он замолчал.

Линден поникла, словно потерпела новое поражение. – и не видела способа обойти это. Мысль о том, чтобы оставить раны Ковенанта без дальнейшего ухода, терзала её. Она только начала. но всё же заставила себя отступить.

Теперь она не смотрела на Джеремайю и Галта, на кроэля и криля. Помогите Лианду. Он нам нужен. Она хотела обнять Джеремайю, прежде чем мир рухнет. Она пришла за этим, когда потерпела неудачу или пожертвовала всеми остальными целями. Но она не могла прикоснуться к нему: не сейчас, пока им управлял кроэль. В этом отношении её чувство здоровья было слабостью. Зло этого существа было слишком интимным: оно вызвало бы у неё отвращение. А кроэль мог бы распространить свою власть и на неё, если бы она приняла сына.

Освободить его может лишь тот, кого принуждает к этому ярость и кто презирает последствия. Высказывание Берека, по-видимому, относилось как к Иеремии, так и к лорду Фаулу.

Одобрите ли вы такой исход?

Измученная страхом и горем, она прошла среди бормочущих юр-вайлов и вейнхимов к Ониксу Камнемагу. Тело Харроу она проигнорировала. В сопровождении беспокойного Пахни она подошла к Лианду.

только потому, что я проповедую тщетность?

Она никогда не простит старика в охряной мантии, пророческую фигуру, которая должна была предупредить её об опасности, грозящей ей и Иеремии. Своим уходом он предал её. Если бы он предупредил её, она бы сбежала, уведя Иеремию туда, где Роджер не смог бы его найти. Все злодеяния, совершённые с тех пор, все мерзости, которые претерпели Иеремия и Земля, все преступления, совершённые ею самой, были бы предотвращены.

С каждым шагом боль в колене усиливалась. Из обожжённой щеки сочилась жидкость. Тошнота от присутствия Эсмер мучила её. Ей нужно было быть сильнее. Поскольку она была нужна, она использовала свой Посох, чтобы успокоить желудок, облегчить жжение на щеке, заживить трещину в коленной чашечке. Затем она забыла о своём состоянии, чтобы сосредоточиться на Лианде.

Он безвольно повис на руках Стоунмейджа. Кровь всё ещё пульсировала в уголке его рта: слабеющий ручеёк. Столкновение с конструктом Джеремайи, возможно, сломало ему позвоночник. Конечно, у него были сломаны рёбра, разорвана плевральная мембрана, а возможно, и лёгкие. И он сильно ударился головой о стену. Линден предположил, что у него кровоизлияние в мозг и отёк в дополнение к другим травмам. Повреждение мозга. Кома.

Лианд . Пахни снова и снова бормотал его имя, умоляя его жить. Лианд .

Каменный Маг предложил высадить его. Линден покачала головой. Если хоть что-то от убитого скелета коснётся его.

Мне бы хотелось пощадить тебя.

Свой гнев на себя она направила на Пламенного. Отдай ему его Солнечный камень. Он тебе не принадлежит .

С Оркрестом Лианд стал первым истинным Стоундаунором за бесчисленные века. Солнечный Камень был его неотъемлемым правом.

По правде говоря, пробормотал толстый Непоследователь, это не так . В его голосе слышалось смущение, стыд. С радостью верну его .

Ловкими, словно пальцы, полоски его одежды вытянулись. Они сунули Солнечный камень в мешочек на поясе Лианда.

Когда ленты исчезли, Линден выбросила из головы Ревностного. Глядя на свою поражённую подругу, она почувствовала себя побеждённой ещё до того, как начала действовать. Он был слишком сильно ранен, а она была совершенно опустошена. Даже Посох не мог восполнить иссякшие резервуары её духа.

Ей нужно было плакать. Если бы она этого не сделала, то сошла бы с ума от ярости. Прежний гранит её сердца разбился в Анделейне, когда она увидела и поняла результат перерождения Ковенанта. Сжатая огненная амальгама расточительства и сдержанности, которая перенесла её из прошлого Земли к встрече с Мёртвыми, изменилась. Она стала чем-то неудержимым и беззаботным. Если бы это завладело ею сейчас, она бы действительно поддалась ярости и презрению к последствиям.

Но она была хирургом, обученным работать в экстренных случаях, и её подготовка была глубокой. Она не могла отказаться лечить пациента, стоявшего перед ней. Даже если бы Лианд не был тем, кем он был.

Почему он? голос Ире дрогнул. Я была здесь. Харроу была здесь. Ковенант и Обруч уже приближались . Должно быть, они были здесь. Иначе они бы не успели спасти её. Но этот монстр проигнорировал нас. Он только навредил Лианд .

Никто ей не ответил. Она и не ждала ответа. Тем не менее, ей был нужен этот вопрос. Возможно, он поможет ей обрести профессиональную отстранённость, способность смотреть на раны как на проблемы, требующие решения, а не как на обвинения.

Должна была быть причина. Без сомнения, кроэль видел её бессилие. И он оказался достойным соперником Бороны. Но всё же Лианд это всего лишь Лианд. А Оркрест это всего лишь Оркрест, мелочь по сравнению с белым золотом и Посохом Закона. Столкнувшись с такой силой в руках Бороны, зачем это существо потрудилось напасть на Лианд?

Почему оно его боялось?

Он раз за разом демонстрировал, что может использовать свой Солнечный камень, чтобы противостоять воздействию Грязи Кевина. У него была некая сила, противостоящая злу: потенциал духовного возрождения, который она не знала, как измерить или определить.

Ковенант был прав. Если кроэль хотел смерти Лианда, Линден должен был его спасти. Он был бы нужен. Каким-то образом.

Даже если эта мысль не считалась отстранённостью или ясностью, её всё равно было достаточно. Неужели ты потратишь остаток своей жизни так?. Нет. Она бы этого не сделала.

Подняв пламя в воздух, она развеяла едкие испарения разъеденного камня и обгоревшей плоти. Затем она подошла ближе к Камнемагу и окутала Лианда огнём. Осторожно, с опаской, она проникла в него своими чувствами, пытаясь определить характер и масштаб его ран.

Безумие повторил Эсмер. Его раздражение прозвучало словно раскат далёкого грома. Промедление приближает вашу смерть, но вы медлите, словно считаете себя способными на любые бедствия и предательства. Разве жизнь Стоундаунора заслуживает вашей гибели?

Мере-сын. начал Железнорукий, снова предупреждая его.

Манетралл Мартир прервал Холодного Спрея. Внимай, Меченосец. Усилие Посоха, приложенное Кольцевым Таном, восстанавливает чувство здоровья. Теперь я вижу мерзость, что правит этим беззаботным мальчиком, который, несомненно, сын Линдена Эвери. И я вижу криль в руке Мастера. Почему же этот. в его голосе зазвучало негодование, этот ужас не был убит? Разве ты не видишь, что юноша мучается?

Его собственная бесполезность, казалось, приводила Махритара в ярость. Извиваясь в объятиях Латебирта, он потребовал: Отдай мне криль. Я буду действовать там, где твоя решимость ослабеет .

Пока Латебирт колебался, Ковенант хрипло пробормотал: Нет. Мартир, послушай меня. Ты не можешь убить кроэля таким образом . Боль пульсировала в каждом слове. То есть, можешь, но заодно убьёшь Иеремию. Даже Элохимы не знают, как убить одного из кроэлей, не убив его хозяина. Он слишком глубоко внутри него. Мы не можем его вырезать.

Он важен. Мы не можем им рисковать. Пока мы можем контролировать кроэль, этого достаточно .

А в чём ценность мальчика? возразил Мартир. Я спрашиваю с уважением, ваш повелитель . Голос Манетралла звучал непочтительно. Вы говорите о его ценности для Рингтана или о судьбе Земли? Как он может искупить свою вину, если его жизнь и жизнь этого монстра одно целое?

Успокойся, Манетраль , – вмешался Позднорожденный, чтобы пощадить Ковенанта. Твоя проницательность возвращается. Поэтому смотри внимательно. Узрите ужас существа. Поистине, его мерзость превосходит всякое описание. И всё же оно осознаёт. Великан обратился к Мартир, но она, казалось, предостерегала кроэля. Оно понимает, что любая попытка освободиться или напасть на нас может привести к перерезанию ему горла. Сын утверждает, что мы ускоряем собственную смерть. Нам не нужно также ускорять смерть сына Линдена, друга великанов .

Махритир боролся с разочарованием, бормотал себе под нос ругательства, похожие на рамэн. Но он не спорил и не настаивал, чтобы Латебирт его отпустил.

Линден проигнорировал их. Положение Лианда было слишком тяжёлым. Человеческое тело было таким хрупким – хрупким и драгоценным. Один удар мог оборвать его жизнь так же легко, как потушить свечу. Камнепаду требовалось вмешательство Силы Земли. Оно было необходимо ему сейчас. Только его молодость и сила продержали его так долго.

Она мельком взглянула на суровое выражение лица Каменного Мага, на жёсткий блеск её глаз, на напряжённые черты её лица. Затем Линден Эвери Избранная попыталась вспомнить, что когда-то она была целительницей.

Держа Лианда в нежном огне, она начала с его рта и проследила за кровотечением, проникающим внутрь, потому что это был самый лёгкий путь. Кровь приведёт её к средоточию его ран. Там она сможет определить их последствия.

Направив внутрь себя чувство здоровья, она почувствовала, как Стейв сбросил с её шеи цепь, на которой держалось кольцо Ковенанта. Её лёгкий вес, казалось, придал ей силы, несмотря на странную способность Эсмер блокировать дикую магию.

Покачав головой, Фростхарт Грюберн пробормотала: Резкий лязг этих демондимских отродий сводит меня с ума. Я великан, привыкший к пониманию. Но я не могу уловить их речи .

Ха! воскликнул Колдспрей. Вот твой случай, сынок Эсмер. Ты хочешь говорить. И именно из-за тебя мы лишены дара речи. Так говори же. Открой то, что хотят сказать эти существа .

Глупцы кисло возразил Эсмер. Они не говорят ничего такого, чего я бы не стал открыто высказывать, если бы вы соизволили меня выслушать .

Минутку , – вмешалась Позднорожденная. Минутку, если ты позволишь, Железнорукий . Её грубые черты лица и затуманенные глаза были полны огорчения. Слишком многого мы не знаем. Если сможет, пусть Стейв расскажет о событиях, которые произошли здесь до того, как Пламенный освободил нас от летаргии. Когда мы поймём, что произошло, возможно, мы сможем лучше уделить сыну внимание .

Трепеща одеждой, привлекая внимание собравшихся, Ревностный кротко произнёс: Позвольте мне. Хотя он и отрицает свою рану, этот Харучай серьёзно ранен. Сущность скеста не утратила своей ядовитости. Она всё ещё зарывается внутрь. И мои знания не простираются на то, чтобы облегчить такие раны. Более того, их уже недостаточно, чтобы облегчить страдания Хранителя Времени. Им обоим, в свою очередь, понадобятся дары госпожи .

О, конечно пробормотал Эсмер с усмешкой. Позвольте всем, кто так думает, говорить. Зачем этому мудрому и могущественному сообществу осознавать грозящую ему опасность или слушать скупые советы отродий Демондима?

В отличие от этого Харучаи, продолжал Пламенный, обращаясь к Райму Холодному Спрею, несмотря на протесты Эсмер, его сородичи действительно были унижены. Он умудрился освободиться от чар Злых. Им это не удалось. И всё же никто не пал так низко, как я. Я гордился доверием, которое оказали мне Непоследователи, и я узнал, что их доверие было безрассудством. Я предопределил свою гибель. Позвольте мне искупить свою вину, как смогу .

Унижение, ответил Стейв, может принимать разные обличья, Несправедливый, как и унижение . Его грубый тон выдавал боль. И всё же ты упорствуешь в своих стремлениях. Возможно, мой родич извлечёт пользу из твоего примера .

По-видимому, он хотел напомнить Смиренным, что Харучаи имеют долгую историю отказа от своих обязательств, когда они считали, что те потерпели неудачу.

Следуя за кровью, Линден нашла рёбра, пронзившие лёгкие Лианда. Эти кости привели её к местам их раскола. Ясно, как указатели, они указали ей на раздробленные позвонки и повреждённые нервы.

В прежней жизни она могла бы сделать достаточно, чтобы спасти его жизнь. Но даже команда нейрохирургов могла бы оставить его навсегда калекой. Здесь же её сила превосходила скальпели, нити, зажимы и тампоны. Её восприятие было таким же точным, как тончайшая из его вен, самый тонкий из его разорванных нервов. А с Посохом она могла.

Если она не торопится, и ее истощенные силы не ослабеют, она сможет сделать все, о чем будет просить ее измученное тело Лианда.

Но были и другие требования.

Хотя он и отрицает, что получил травму, этот Харучай тяжело ранен.

Зачем этому мудрому и могущественному обществу осознавать грозящую ему опасность?

Руки Ковенанта, казалось, взывали к ее заботе.

Она мрачно сосредоточилась на Лианде и попыталась отпустить все остальное.

Говори же, сказал Колдспрей Непоследователю. Расскажи свою историю. Но расскажи её кратко. Я не сомневаюсь в предостережениях сына. Мы должны скоро его услышать .

Кратко , – кивнул Ревностный. Удобно устроившись на ногах, он объяснил: Именно незнакомые нам чары Вайлов ошеломили нас в их водном и знании. Какое-то время я наслаждался опытом, выходящим за рамки моего понимания. Я был в курсе деяний леди, Хранителей Времени и Харроу, но не был склонен обращать на них внимание. Ткань моей решимости – признаю это – была слишком рыхлой, чтобы отбросить чудеса дворца.

Однако кончина Харроу меня взволновала. Его смерть пробудила во мне волю Непоследователей. Они не хотели, чтобы я стал причиной или допустил его гибель. Он нуждался в моей помощи, а я её не оказал. Поэтому из-за своей невнимательности я превратил их участие в его замыслах в настоящее вмешательство.

Моя судьба теперь предрешена. Однако на какое-то время меня поддерживает завет моего народа. Я должен попытаться исполнить клятву Харроу. Повинуясь воле, я пробудил тех, кто не преследовал его. Дальнейшую историю ты знаешь.

Но события, которые произошли до того, как мы вошли в эту комнату, были следующими .

Пламенный кратко описал произошедшее. Затем он добавил: Несомненно, появление порождения Демондима именно сейчас, а не раньше, имеет значение. Возможно, их предания открыли, что его первые усилия должны были доставить сына госпожи к крилю. Или, возможно, его быстрота превзошла их. В любом случае, они не смогли или не смогли ему противостоять. И всё же они пришли. Я должен заключить, что они надеются отразить какой-то новый акт злобы .

В самом деле фыркнул Эсмер. Я восхищаюсь проницательностью Непоследовательных, превосходящей лишь их невежество .

Пока Линден работала, переходя от более смертельных ран в лёгких Лианда к более серьёзным повреждениям позвоночника, она услышала, как Бхапа шепчет Мартиру. Внезапно Манетралл объявил: Взгляд Корда Бхапы ясен. Хотя Кольценосная Тётя трудится ради Лианда, её сила простирается за пределы его ран. Бхапа понял, как можно помочь Стейву .

Колдспрей тихо выругалась. Он видит правду. Великаны, нас ослепило отвлечение.

Каменный маг? спросила она или приказала. Кейблдарм?

Придерживая Лианда для Линдена, Стоунмейдж кивнул. Не спрашивая разрешения у Посоха, Кейблдарм поднял Харучая высоко и опустил его на плечи Стоунмейдж, оседлав её шею так, что его израненные ноги свисали рядом с Линденом. Там их от подошв до колен омывало пламя Линдена.

Линден косвенно принесла Стейву некоторое облегчение, пока она сосредоточивалась на Лианде.

В тот же миг она почувствовала, как Бранл и Клайм подтянули Ковенант к себе, чтобы встать у неё за спиной. Видимо, они хотели последовать примеру Кейблдарма. Линден чувствовал его нежелание, но ожоги перевесили его. Он не сопротивлялся, когда Бранл и Клайм подняли его руки, чтобы положить изуродованные жаром ладони на плечи Линдена.

Если бы Смиренные считали, что потерпели неудачу, как предполагали Ревностные, они могли бы в конце концов прекратить свое служение; но пока они этого не сделали.

Линден по-прежнему обращала внимание только на раны Лианда. Всё её внимание было сосредоточено на попытках распознать и исцелить его раны. Однако краем глаза она осознавала, что в сфере её пламени находятся не только ноги Стейва, но и руки Ковенанта. Подобно возвращению Ковенанта кольцу, это осознание придавало ей сил. Теперь ей не нужно было бояться, что Ковенант и Стейв пострадают, пока она заботится о Лианде.

Призвав больше Земной силы, она сделала все, что могла.

Ты всё ещё медлишь . В сарказме Эсмер слышались нотки отчаяния. Неужели нет предела твоему стремлению к смерти или разрушению мира?

Железнорукий вздохнул. Перестань насмехаться, сынок. Это бесполезно. Мы те, кто мы есть, и должны действовать соответственно. Ни твои протесты, ни твоё желание вселить смятение не изменят нас .

Может быть, сын мой, – предложил Ревностный, – ты начнёшь свой перечень опасностей с объяснения отсутствия Элохимов. Разве они не равны всему , как они провозгласили? Разве госпожа не открыла им эту тайну? И разве они не боятся её сына? Почему же тогда они не вмешиваются ради собственного спасения?

Они не вмешиваются, резко бросил Эсмер, потому что не видят в этом необходимости. Своими делами, как и своим присутствием, я добился гибели сына Диковластника. Что же ещё может унять их страх перед Червем? Мальчик не может им угрожать, но им стоит бояться только его голода .

Тогда расскажи нам, прошептала Колдспрей, словно её клинок, как ты обеспечил нашу погибель. Раз уж тебя это раздражает, раскрой суть твоих деяний и твоего присутствия .

После более простой задачи – лечения лёгких и рёбер Лианда, – задача по восстановлению позвоночника потребовала от Линдена предельного напряжения сил. Повреждения были невыразимо серьёзными. Но теперь она была полностью погружена в работу, и строгая энергия Посоха помогала ей.

Благодаря проницательности и Силе Земли она нашла осколки позвонков, давившие на спинной мозг. Она отодвинула их в сторону, чтобы починить спинной мозг. Затем она с помощью головоломки собрала их в правильное положение. Когда все они встали на свои места, она восстановила раздробленные и измельчённые кости, пока не восстановила структурную целостность спины Лианда.

В то же время она, словно украдкой, успокаивала ноги Стейва и руки Ковенанта. Со временем раны Стейва заживут. Но пальцы и ладони Ковенанта – нет.

Благодаря проявлению сил, продолжал Эсмер, Та, Кого Нельзя Называть, полностью пробудилась . Пока он говорил, огорчение и гнев проносились в его голосе, словно шквалы. Даже сейчас Она восстаёт, чтобы опустошить ваши души. Против Её гнева может надеяться только белое золото. Но дикая магия невозможна, пока я нахожусь рядом с кольцом.

Но это ещё не всё, что грозит тебе, и не всё моё предательство яростно обвинял себя Эсмер. Я вывел сына Хранителя Времени из этой комнаты. Тем самым я помешал бежать ребёнку Владыки Дикогорья. Но я не лишил Кастенессена полуруки, что привело к его смерти. Напротив, я вернул его в Уайтворренс .

В своей жадности к вечности он боится, что сын Диковластника будет навсегда потерян для него. Даже сейчас он призывает армию пещерных тварей, чтобы присоединиться к его усилиям по возвращению мальчика и подтвердить, что никакая невероятная ирония судьбы не спасёт тебя от гибели.

Удивлённый, Ревностный выпустил шквал лент, прижавшихся к безымянному камню стен и потолка. Его глаза закатились, пока только белки не отразили перламутр Злых, серебро драгоценного камня криля, жёлтый огонь Закона. В трансе он пробормотал: Так и есть. Возможно, двумя лигами выше нас лежат Уайтваррены. Там собираются тысячи пещерных уайтваров. Они откликаются на призыв полурукого к войне.

Прошли тысячелетия с тех пор, как Друлу Рокчерву было отказано в воскрешении, но они не забыли свою ярость .

Отвлечённая воспоминаниями, Линден дрогнула. Её чувства остановились на пороге травмы черепа Лианд, мозга Лианд; но она не вошла. – воскрешение было отвергнуто – Давным-давно Пещерные Упыри пытались воскресить своего давно умершего правителя. Пичвайф и Первый из Поиска прервали их ритуал, спасая Линден и Кавинанта. Позже сам Кавинант обратил этот ритуал против существ, чтобы великаны смогли добраться до Линден и Посоха Закона в Кириле Трендоре.

Она не сомневалась, что гнев пещерных упырей не утихал веками. И она не была нейрохирургом. Бесчисленные последствия работы каждого нейрона пугали её. С помощью силы Земли и одной ошибки она могла бы полностью стереть разум Лианда.

Но одно воспоминание о её борьбе в Горе Грома повлекло за собой другие. Вооружённая Посохом, она подавила Погибель Солнца, не подавив её, а приняв в себя; нейтрализовав её ядовитость своей любовью к Завету и Земле.

А ранее она вытащила Ковенанта из навязанного ему застоя, сделав его положение своим.

Она могла бы сделать то же самое для Лианд. Если она ошибётся, то именно она, а не Стоундаунор, понесёт за это ответственность.

Рядом с ней Пахни излучал мольбы, которым Линден Эвери Избранный не мог противиться.

Кроме того, – проговорил Эсмер, словно звон бурь, – самадхи Шеол обратил Песчаных Горгонов. Они уже начали резню Сальвы Гилденборн. Однако вскоре Разрушитель направит их на более пагубные деяния. И Кастенессен уже чувствует твоё присутствие здесь. В ярости он собирает скурдж. Хотя Та, Кого Нельзя Называть, не может потерпеть неудачу, он жаждет твоей гибели для себя. Он боится заточения, которое может устроить для него сын Диковластника. И он также намерен защитить источник Грязи Кевина .

По мере того, как Эсмер произносил угрозы, Ревностный, казалось, становился необъяснимо сильнее и увереннее в себе. Выражение его лица говорило о наличии у Эсмера знаний или способностей, которых ему не хватало. Но он не перебивал.

Как и Харроу, он знал, как вывести отряд из горных глубин. Из опасной зоны.

Эти твари сын Кайла пренебрежительно указал на вейнхимов и юр-вайлов, уже сообщили вам, что не могут противостоять скурджам. Они предлагают руководство, но не могут спасти вас. Кроме белого золота, никакая живая сила не может противостоять Той, Кого Нельзя Называть. Но даже этот подсчёт не удовлетворил а-Йерота из Семи Преисподних. По настоянию мокши Джеханнума, Кастенессен приказывает совершить новые предательства .

Вздрогнув, словно предательство терзало его многочисленные раны, Эсмер замолчал. Вокруг него юр-вайлы и вейнхимы издали рычание, которое отряд не мог расшифровать.

Назови их потребовал Колдспрей, увидев, что Эсмер не продолжает. Расскажи историю своих злодеяний полностью .

Конфликт кипел во взгляде Эсмер. Я этого не сделаю. Они проявятся, когда понадобится. Поэтому я должен заручиться вниманием Владычицы Дикогорья. Я должен вернуть ей накопившийся долг за свои преступления .

Возможно, предположил Пылающий с ноткой самодовольной шепелявости, ты ошибаешься. Возможно, тебе нужно её исцеление, а не её внимание. Яды твоих ран развращают твои мысли. Ты слишком высоко ценишь свои предательства .

Челюсти Эсмера сжались, словно он хотел изрыгнуть молнии и громы в адрес Непоследователя, но он ничего не ответил.

Линден проигнорировала их. Повреждения головы Лианда оказались одновременно и меньше, и сильнее, чем она опасалась. Череп был просто треснут: осколки кости не задели тонкие мозговые каналы и оболочки. Но ушиб от удара о стену был серьёзным. Отёк всё сильнее давил на мозг, перекрывая приток необходимых жидкостей и вызывая сбои в работе нейронов. Вскоре последствия отека могли привести к его смерти.

Хёртлоам исцелил бы его. Линден была слишком истощена и неуверенна в себе, чтобы сделать это. Она боялась того, что произойдёт, когда она примет боль Лианда в себя. Ей предстояло решить множество других дилемм, а запас её мужества уже был недостаточен.

Но страху не было места в работе, которую она избрала, создавая Посох. И боль Лианд не была Солнечным Погибельем. Как и она сама, она была всего лишь человеческой.

Наконец она сдалась и, застонав, вытянулась и выстрелила в него, чтобы облегчить его последнюю рану.

Внезапно Галт объявил Эсмер: Вот какое опустошение ты устроил на Стейва . Галт остался позади Иеремии и кроэля, управляя монстром клинком Лорика. Поскольку ты сын Кайла, рождённый от Харучаев, ты считаешь его расу ответственной за твою раздробленную природу. Тем не менее, твои деяния – твои собственные. Они порождают разрушение, потому что ты сам этого хочешь. Если ты совершишь предательство, вина лежит на тебе. Она не принадлежит ни Кайлу, ни Харучаям .

В самом деле резко возразила Эсмер. Что ж? Разве ты не понимаешь моего самого заветного желания чтобы меня не существовало? Кого же мне тогда винить в мерзости моего рождения? Ты признаёшь, что я выбираю. Кейл тоже выбирала. А русалки нет. Они лишь силы соблазнения и мести, не более того. По-своему они бездумны, как буря и штиль. Поэтому их нельзя винить.

Если бы моих сил хватило на то, чтобы привести меня к смерти, я бы с радостью погиб. Но они этого не делают. И по этой же причине я должен заручиться вниманием Дикорастущего .

Острая боль Лианд, перешедшая в боль Линден, ослепила её. Удар, подобный удару дубинки, чуть не сбил её с ног. Она больше не могла стоять самостоятельно: ей едва удавалось удержать Посох.

К счастью, ей понадобилось лишь мгновение, чтобы втянуть его в себя. Затем её решимость рухнула, и она обмякла, словно ножи в затылке терзали её мозг. Без поддержки Верёвок она бы упала. Посох выскользнул из её пальцев.

Рингтан! ахнула Пахни. На мгновение её потрясение от падения Линдена сравнялось с тревогой за Лианда. Ни она, ни Бхапа не поймали Посох. Когда он с грохотом упал на камень, Сила Земли исчезла из комнаты.

Махртаир выругался: он не смог сдержаться. Он снова ослеп окончательно.