Паладин развивает территорию. Том VI

Глава 405 Религия (из цикла «Этюд в мрачных тонах»)

Барнэлл вошёл в свою квартиру и наткнулся на Карэн.

— Дорогая, я… — Детектив встретился взглядом с женой. — Как тебе удаётся каждый раз угадывать, когда именно я захожу домой?

Неожиданно он отметил про себя, что она стоит ровно на том же месте, что и в момент его ухода.

— Я смотрю в окно. —без задней мыслиответила женщина.

— Логично… —пробормотал детектив, хотя чувствовал, что что-то не так.

Он, не разуваясь, прошёл внутрь своей квартиры, на ходу думая об этой маленькой детали.

«Почему я не замечал этого раньше?»

— Дорогая, можешь, пожалуйста, прибраться, у нас по всему дому разбросана солома.

— Да, дорогой.

Не обратив внимания на её слова, детектив ссыпал монеты в мешок для денег, оставленный Укорзом на столе, и отметил, что и тут полным-полно ошмётков соломы.

— Дорогая, что происходит? — Детектив посмотрел в сторону двери, где возле неё, облокотившись на стену, стояла Карен и смотрела в его сторону.

— Ничего особенного, я просто скучаю по деревне. — Застенчиво улыбнулась девушка.

— Дорогая. — Детектив подошёл к жене и обнял её за плечи, отчего аромат её тела ударил в ноздри, подарив секунду радости. — Мне нужно бежать в церковь, отдать деньги на приют. Вечером поговорим.

— Хорошо. — ответила она.

Детектив поцеловал девушку в губы и почувствовал укол на своих губах.

— Ау! У тебя и на губах солома⁈ — Вопросительно посмотрел полицейский на свою жену.

Девушка ничего не ответила и отстранилась от мужчины. Опустив взгляд себе под ноги, вновь облокотилась на стену.

— Мне нужно бежать, увидимся! — Детектив выскочил из квартиры и направился в сторону церкви, едва не зашибив соседа по пути.

Барнэлл летел через весь город в сторону площади мэрии, где его ожидал товарищ, как вдруг в одном из переулков…

— Осторожно! — Полуэльфийка едва не попала под ноги детектива, словно пуля летевшего через весь город в нужном одному ему направлении.

— Да как ты смеешь! — Хотел было накинуться мужчина на обидчика своей дамы, но, признав в нём своего лучшего друга, воскликнул: — Барн, это ты! Познакомься, это Шнэ. Вы уже виделись в «Руж», но тут она немного в другом образе.

Детектив профессионально посмотрел на девушку скромной наружности.

Осеннее утеплённое платье с цветочным орнаментом, аккуратные ботиночки на каблуке, сумочка из очень дорого магазина, где недавно было совершено ограбление, а потому детектив точно знал стоимость этой вещицы, и тоненький кожаный поясок, что перетягивал её осиную талию, оттого казавшуюся нереальной.

Лицом же полуэльфийка напоминала ему Бриен. Такое же аккуратное и милое, со слегка пухлыми губами и тонким носиком, обрамлённым жемчужными глазами и тонкими, ухоженными бровками, которые продолжались дальше в две длинные стрелки волос, как бы выступая за пределы лба на эльфийский манер.

К счастью, брови эльфов росли только на надбровных дугах, и потому это смотрелось элегантно, а не жутко, если бы волосы продолжались за их пределами, переходя в бакенбарды и виски…

'Бриен, почему я везде вижу тебя? Эх, вот бы видеть цвета.'Подумал Барнэлл, видя перед собой чёрно-белую картинку.

— Рада познакомиться, детектив, много наслышана про вас. — Сделала лёгкий реверанс Шнэ.

— Рад познакомиться, Шнэ. — Поклонился детектив и заговорил на шутливый манер: — Что именно про меня успел рассказать вам этот пройдоха?

— Хэй! —возмутился Лапидус, но перебивать свою пассию не стал, и они вместе пошли в сторону приюта, слушая милый лепет полуэльфийки.

Со слов девушки: они внезапно «расстались» в тот раз, но Лапидус прибежал к ней на работу поздней ночью и уболтал её, чтобы проводить до дома.

Так как девушка жила неподалёку в общежитии сотрудников, то попросилась к нему в гости, потому что чувствовала себя виноватой за то происшествие, ведь «человек чуть не погиб».

— С тех пор мы не расставались ещё ни на минуту, разве что я сбегал на работу, но это и так понятно. — Вставил свои пять копеек Лапидус.

— И вас обоих всё устраивает? — Удивился детектив. — Ты полицейский, а она…

— Барменша. Или ты что-то имеешь против алкоголя? — Злобно спросила девушка, остановившись в узком переулке, преградив путь детективу, выставив своих «девочек» так, чтобы полицейский врезался именно в них.

Барнэлл, привыкший к подобному поведению Бриен, резко остановился и обошел полуэльфийку стороной.

— Я что-то имею против продажной любви. — Жестко парировал он.

Как позже объяснила девушка, она вовсе не проститутка в борделе и работает там только барменом, однако иногда она действительно спит с клиентами, потому что чувствует в себе «подобную потребность».

— Знаешь, Барн, тебя это вообще не касается. Мы с Шнэ понравились другдругу… и не тебе уже говорить подобное… — Возмутился «кавалер».

Детектив, поворачивая за угол дома, резко остановился, задавая ответный вопрос, отчего не ожидавший Лапидус врезался ему в спину.

— Что ты имеешь в виду?

— Кхм. Я про тебя и Карен. — Как-то странно сказал напарник.

В этот момент Шнэ с блестящими глазами вмешалась в разговор.

— Ух-ты! У нашего красавчика есть девушка? И кто она?

— Это моя жена, мы любим другдруга. — Без колебаний ответил детектив, сверля взглядом напарника.

Лапидус, также глядя на товарища, заговорщицки обратился к нему.

— Она сама тебе об этом сказала? Ты в этом точно уверен?

Барн, какое-то время продолжая играть в гляделки, развернулся и молча пошёл дальше.

Лишь через два квартала он остановился и, достав сигарету, решил все-таки ответить своему товарищу, попутно закурив.

— Я понимаю, что наши отношения порицаются многими, но это не повод вот так говорить мне об этом в лоб. — Он выпустил густую струю дыма.

Шнэ, помахав рукой, направила облачко дыма в свою сторону.

— Луат и Кори. Полезные травы. Эльфийский «Сенат» — констатировала она, определив марку сигарет.

Детектив достал ещё одну сигарету и протянул девушке, которая с радостью приняла и только успела поднести к губам, как Лапидус быстрым движением вытащил зажигалку из кармана и прикурил её, попутно присоединившись к курению.

Барн тем временем расстроенно пробормотал себе под нос.

— Я многое сделал, чтобы про нас не узнали, но теперь… Кажется, мы отдаляемся друг от друга.

Его напарник как-то странно смотрел в его сторону и, выпустив густой клуб дыма, попытался поддержать.

— Не переживай, мой друг, найдёшь себе ещё одну куколку.

Внезапно Барнэлл ударил товарища кулаком прямо в лицо, отчего тот потерял равновесие, но удержался на ногах. Лапидус с сожалением посмотрел на своего друга, но вовсе не чувствовал агрессии, ему было даже жаль своего товарища.

— Друг, я же любя. Она у тебя такая… Миниатюрная, такая, эм, милая, что ли.

— Прости. — Детектив потирал кулак со сломанной сигаретой в ней, после чего бросил её в сторону бака, что стоял возле входа в чей-то дом. — Не называй её так. Только не ты.

— Я что-то должна знать? — Поинтересовалась Шнэ, большими непонимающими глазами глядя на мужчин.

Лапидус покачал головой, одновременно потерев ушибленную щеку, и пошёл вслед за удаляющимся товарищем.

'Когда же ты уже отпустишь её…'Подумал он, желая, чтобы этот фарс закончился как можно скорее.

Буквально прошагав десять метров, группа курильщиков, наконец, добралась до знакомой многим в этом городе «калитки огорода». В это время она всегда была распахнута, и детишки, что уже стали постарше, копошились в нём, аккуратно поливая свои посевы.

Маленький мальчик в поношенной рубахе и длинных штанах шагал с ведром неприятного содержимого в сторону калитки, едва завидев детектива, он поставил свою ношу и с криком понёсся в сторону мужчины.

— Дядюшка Барнс!

— Привет, боец. — Барнэлл опустился на корточки пред мальчиком и потрепал того по волосам. — Настоятельница Лата здесь? Можешь её позвать?

Мальчишка покачал головой и молча посмотрел на полицейского в ожидании подачки.

— Прости, малыш, я сегодня без подарков, но. — Он полез во внутренний карман плаща и вытащил оттуда кошель, что покоился внутри с того момента, как баронесса Кук всучила его на улице. — Я с деньгами.

Парень, обрадованный новостями про деньги, на которые им могут купить новую одежду, игрушки или вкусную еду, побежал в сторону дверей приюта. Минуту спустя он вышел оттуда, ведомый под руку мужчиной, что был одет в мантию служителей Балтосии.

— Чем могу служить, господа полицейские. — Поклонившись спросил он и стоял так, пока детектив не заговорил.

— Я обычно всегда помогаю приюту. — Барнэлл протянул кошель жрецу напротив, который тот сразу же принял. — Настоятельница Лата сегодня отсутствует? С ней всё хорошо?

— Господин Клу, дяде Барну можно доверять, он добрый полице… — Не успел мальчишка договорить, как тут же получил затрещину от жреца.

— Нельзя перебивать старших, если хочешь сказать — подними руку.

— Да, господин Клу. — Насупившись, ответил малыш.

— Святая Лата находится сегодня в «храме». Нынче день «барычьего яда», а потому она проводит службу.

— Хорошо, мы тогда пойдём в «храм». Вы уж полегче с детьми. — Сказал Барнэлл и, повернувшись, направился на восток в сторону заброшенного молокозавода, что переродился как главный храм Балтосии.

— Нельзя так обращаться с сиротами. — Заступилась за детей Шнэ. — Я бы хотела…

— Не грязнокровкам учить меня жизни. — Возразил жрец и направился в сторону входа в приют, расположенном в точно таком же разрушающемся типовом здании, что и большая часть городских построек.

Едва он достиг двери, как двое крепких мужчин вышли из-за растрескавшейся стены дома и устремили свой взор на полицейских с их спутницей.

Лапидус постарался сгладить ситуацию.

— Пойдём, Шнэ. Он не видит всей красоты твоей внешности, как это вижу я. — Да и сам он злится от того, какой козёл.

Шнэ зарылась лицом в плечо своего мужчины и тихо проговорила фразу, которую могли понять только эльфы и полуэльфы.

— «Мы дети леса, и мы внемлем ему.» Она выражает принятие того, кем ты являешься, несмотря ни на что. Ведь полуэльфов грязнокровками называют люди, а эльфы… Не хочется говорить подобного вовсе.

— Вы идёте? — Крикнул Барнэлл своим спутникам.

— Да. — Весело отозвалась Шнэ, хотя на её глазах выступали капельки слёз.

Здание молокозавода пострадало наравне с другими во время «Вторжения Папы».

Краснокирпичные остовы индустриального здания, пронизанные вереницей труб, остались единственным напоминанием о временах принадлежности к Балтэс.

После одного из собраний Круглого Стола было запрещено размещать производства на тех территориях, где крепостное право ещё существовало.

Даже цеха завода, где были подвешены детективы, располагались в интересном месте, а именно на стыке трёх вотчин, а сам завод в Балтэс, потому что налоги платились только с полученной прибыли, которая являлась минимальной.

Магазин же, продававший товар завода, расположился в Клинт прямо на границе с Балтэс, благодаря чему не платил налоги с продаж, но был доступен сразу в обе вотчины.

В магазин толпами прибегали носильщики «Платилох» и образовывали невероятную толкучку, словно чайки на море, что набрасываются на оставленную без присмотра пищу с криками: «Дай, дай, дай!»

Только здесь все орали: «Манана!», «Пасиба!'и 'Я первый!».

Само окно, через которое носильщики получали заказы и адрес доставки, выходило прямо на землю Браунвик.

Из-за такого расположения носильщик мало того, что платил налог 25% лорду от полученной платы за заказ, так ещё и комиссию с суммы заказа в размере 15% в «Платилох», что взвинчивало цену товаров в небеса.

Но множество людей не беспокоилось об этом, потому что получение любого товара в три дня — неслыханное предприятие для этого мира, где недавно люди не могли позволить себе простых вещей и даже пищи.

Однако так думали только сами клиенты фирмы доставки, в реальности комиссия носильщиков и их проблемы никак не влияли на цену товаров, множество, наоборот, продавалось в убыток, ведь цены устанавливала комиссия по одной ей ведомой схеме.

Например: соль, что необходима каждому человеку без исключения, продавалась с учётом доставки по три медных монеты за пять килограмм, хотя в магазинах разных вотчин её стоимость могла быть и выше, ведь логистику никто не отменял.

С другой стороны, товары роскоши, ювелирные украшения, редкие изделия и прочее, наоборот, продавались с большой наценкой.

Такую схему заработка Виктор внедрил лично, назвав её «Дикие ягодки», что вызвало недовольство Шоны, посчитавшей это очередной пошлой шуточкой своего мужа.

Неумелые управленческие решения четы Браунвик привели к закрытию молокозавода, хотя его и пытались восстановить, ведь парочка цехов здания уцелело, а также выжили все представители молочной фауны вотчины, что не могло не радовать в той ситуации.

Но с недавних пор новый владелец завода перевёл его мощности в Клинт, оставив старые здания пустыми.

Металл быстро растащили бедняки, что подрабатывали на разборе завалов, а тот, что не смогли отломать, так и остался воткнутым в стены и верхние части здания.

Теперь же на его фасаде располагались символы веры Балтосии, а именно: схематическое изображение маски Виктора с перебитой глазницей на правом отверстии шлема, где расположен шрам.

Проследовав по битому кирпичу, что ныне служил в качестве дорожки, Барнэлл, Шнэ и Лапидус вошли в распахнутые двери цеха, исписанные догмами церкви.

(Возлюби дитя своё — оно твоё сокровище.)

(Дети — главная ценность жизни, плодитесь и работайте.)

(Заплати налоги и спи спокойно.)

(Нет более радости, чем отдать душу за ближнего своего.)

И многие другие нелепые высказывания, необдуманно брошенные Виктором на людях.

Сразу за воротами храма начиналось пространство, где собирались прихожане.

Просторное помещение, уставленное рядами крепких лавок со спинками, на задней части которых располагались специальные ниши для священных принадлежностей, использовавшиеся для той или иной службы.

Сегодня, в начале службы, там лежал печеный картофель и небольшая брошюра с рисунками, которая показывала, как именно приготовить «праздничную снедь» для вечерней трапезы с семьёй.

Все места в этом подобии церкви были заняты верующими, и каждый смотрел вперёд, словно ожидая явления Христа народу.

Перед рядами полукругом выступала «сцена», сколоченная вокруг места, на котором раньше располагалась цистерна с готовым к отправке молоком, а в данный момент круглый постамент служил как основание для настила, частично укрывавшего недостроенную сцену.

— Что-то на нас все смотрят. — Неожиданно произнёс Лапидус, ощутив на себе больше сотни глаз едва они переступили порог церкви.

— Привыкай, я постоянно думаю, что за мной следят. — Парировал детектив.

Прихожане начали наперебой говорить оскорбительные вещи в сторону полуэльфийки, а некоторые закрывали глаза своим детям, будто хотели их защитить.

— Друзья мои. — Заговорила женщина, из ниоткуда появившаяся на сцене. — Не нужно проявлять невежество! Полуэльфы являются точно такими же любимцами нашего лорда, как и мы с вами. Он поклялся защищать нас и вести к процветанию все расы, которые согласны последовать за ним. — Она протянула руку в сторону Шнэ, театрально двинувшись в сторону девушки.

Шнэ же, в свою очередь, замялась на месте и крепче вцепилась в руку своего мужчины.

— Дитя. — Продолжила жрица на сцене. — Возьми мою руку, последуй свету истины.

— Подыграй ей, это поможет вашей расе. — Шепнул ей на ухо Барн.

Девушка, на мгновение взглянув в лицо детектива, прошла вдоль расставленных по обе стороны от прохода лавок в сторону жрицы.

Теперь Шнэ видела, что трибуна располагалась на остове какого-то круглого предмета, явно покоившегося тут ранее, но смело отданного в пункт приёма лома.

Схватив протянутую руку, она взобралась на трибуну и посмотрела в лица этим злым людям.

Примечательно, что в здании находились только люди, а потому она была тут единственной представительницей другой расы, из-за чего её сердце начало биться сильнее, чувствуя тревогу.

— Как зовут тебя, дитя? — Спросила женщина, на вид лет пятидесяти, возле которой стоял молодой мужчина в точно такой же бело-золотой мантии, что и на жрице.

— Шнэ. — Громко, но испуганно произнесла девушка.

— Друзья мои. Прекратите взирать на Шнэ с ненавистью! Наш лорд принимает любого представителя человечества, будь то эльф, орк и даже демон.

По залу пробежал нервный шёпот, а женщина громко продолжила свою проповедь.

— Да-да! Демоны тоже часть нашего общества. Друзья, вы все прибыли из далёких земель и можете не знать этого, но свет Балтосии милостив ко всем расам! — Она наклонилась к уху Шнэ и прошептала: «Подыграй мне».

Едва девушка кивнула, как жрица взяла невесть откуда взявшийся нож и полоснула им по ладони Шнэ, что всё ещё держала зажатой.

От накатившей боли девушка попыталась отдёрнуть руку, но не сумела, слишком крепкий оказался хват.

— Смотрите! У девушки такая же красная кровь. — Протянув к рядам руку девушки, продемонстрировала жрица падающие капли. — А теперь сложите ваши руки в молитве.

Верующие как один сложили руки возле груди, и даже Лапидус, что хотел было рвануть на сцену, остановился и решил дать жрице ещё один шанс.

'Всей силой своей,

Всей волей своей,

Всеми фибрами души

Желаю отдать душу свою и веру

Вершителю Виктору Балтэс,

Пастырю человечества.'

Едва только жрица с прихожанами закончила свою молитву, как тут же попросила Шнэ показать всем свою ладонь.

К удивлению девушки, которая наконец смогла вырвать свою руку из цепких рук женщины, на ней не было никаких следов от пореза.

Полуэльфийка перевела взгляд на проповедницу и обратила внимание, что та плачет, но слёзы её имеют розовый оттенок, словно смешанный с кровью женщины.

— Свет нашего пастыря защищает все расы! Так примите же остальных детей Лимеи как своих братьев и сестёр и помните: «Страх — ничто, ибо вера моя сильна».

В ответ все прихожане в унисон словно пропели только им очевидные слова.

— Страх — ничто, ибо вера моя сильна.

— Балтэс! — Сказали все хором и сложили руки на груди, подражая воинскому приветствию.

Неожиданно для детективов поток людей, ещё мгновение назад сидевших на своих местах, двинулся на выход.

Многие из них обсуждали увиденное в храме, и все без исключения заявляли, что теперь будут лучше относиться к другим расам.

Как только храм немного освободился, жрица вместе с Шнэ и молодым человеком подошли к полицейским.

— Извините, господа полицейские, что вам пришлось это увидеть. — Она сделала низкий поклон, словно приветствовала лорда на его земле, будучи его крепостной. — А вы, — обратилась она к девушке, — извините, что поранила вас. Без подобного новые люди не поддаются уговорам и убеждению, оставаясь ненавистниками всех, кто отличается от них.

Барнэлл, наконец получив возможность обратиться к ней, протянул мешок с деньгами.

— Настоятельница Лата, вы отсутствовали в приюте.

— Благодарю вас, господа. Вы только за этим пришли сегодня? —ответила проповедница, принимая пожертвование.

— Нет, святая, — в разговор вмешался Лапидус. — Шнэ, иди ко мне.

Он взял подошедшую девушку за руку и преклонил колено перед жрицей, словно присягал той на верность.

— Я прошу разрешения благословить наш брак.

— Что брак? — Не удержался ошарашенный Барнэлл. — Вы знакомы, от силы, два дня.

Однако ещё более решительной оказалась сама полуэльфийка, резко возразившая детективу.

— Мы думаем, что нужно поторопиться с этим, ведь вы, люди, так мало живёте. Каких-то пятьдесят лет, и пуф!

— Пятьдесят — это ещё в лучшем случае. — Подытожил Лапидус. — Если повезёт — ещё лет тридцать-сорок, или завтра какой-то бродяга подрежет в подворотне.

— Тем более, золотце моё, нужно поторопиться. — Рассмеялась Шнэ. — Приключение всего на тридцать лет!

— Безумие. — Вскинул руки Барнэлл, как бы открещиваясь от происходящего, и отойдя от этих «сумасшедших» присел на скамейку.

Жрица на протяжении всего разговора сохраняла добродушную улыбку. В своей вере она черпала вдохновение и единственно правильный путь, который говорил ей поступать так же, как если бы её лорд принимал решение.

— Шнэ, принимаешь ли ты Вершителя как единственного бога в своей жизни?

Полуэльфийка поколебалась немного, а затем встала на колени рядом с полицейским.

— Да.

— В таком случае. — Лата воздела правую руку к небу, отчего висевший над головой магический фонарь завибрировал и закачался. Испустив ауру, Барнэлл видел, как поток маны исходит от множества фонарей неподалёку и входит в руку святой. Едва заискрившись, мана потекла прямым током через драконьи жилы в теле женщины, оставляя некоторые из них обугленными, а участки тела со следами явных ожогов.

Выйдя из левой руки, мана устремилась в сторону Лапидуса и Шнэ, погружаясь вглубь их солнечного сплетения.

Полуэльфийка чувствовала, как её едва зародившийся магический источник окреп и уже готов был вырваться на новый уровень.

Также драконьи жилы возле сердца словно терзали калёным железом. Немой крик застыл на устах девушки, только волна маны от повышения уровня отдалась ответом на поступившую энергию.

Лапидус, напротив, не почувствовал никакого движения маны, однако то, что он считал замершим навечно, распространилось во все стороны от сердца и, собираясь в узких местах.

Расширяло их, продолжая впитывать окружающую ману, понемногу, буквально по капле прибавляя её объём и укрепляя драконьи жилы.

Кристалл-источник при этом был виден невооруженным взглядом, но через долю секунды пропал в сиянии золотистого (серого для Барнэлла) света.

— Как это возможно? — Пробормотал детектив. Он отказывался верить в то, что только что узрел.

«Да если кто-то узнает об этом — мне конец.» Только и вертелось в мозгах.

Шнэ ощущала своё тело немного иначе, магия переполняла её и даровала спокойствие, а также теплоту.

Она понимала, что действует очень наивно, но давно решила для себя, что тот, кто стал объектом её вожделения и почему-то дорогим сердцу, будет её, чего бы это ни стоило.

Да и Бриен поручила ей слежку за детективом, а женитьба на одном из них станет лучшим прикрытием для подобной операции.

Закончив процедуру, жрица обратилась к Барнэллу.

— Если хотите, господин полицейский, проверьте меня на наличие маны. Я полностью лишена её.

Барнэлл, Лапидус и Шнэ испустили ману в направлении женщины, но только столкнули свои потоки друг с другом, а оттого слегка поморщились, настолько неприятным оказался процесс, словно кто-то царапает лезвием по стеклу.

— То, что произошло, является лишь проявлением воли нашего Вершителя! — Она вновь махнула рукой к небу, но на этот раз в сторону небольшой картины над входом, которая почти полностью повторяла сюжет подобной в лазарете отделения шерифа.

Женщина не понимала, почему именно ей и ещё четверым жрецам Балтосии доступно подобное деяние, а также как они исцеляют раны людей.

Но, как и всегда, у всего была причина. Сила исходила из молитв, что люди направляют на Виктора и храмы, которые после установки рун стали ретрансляторами молитв верующих.

Молитвы преобразовываются в энергию и устремляются в тело паладина, но впитать всё одновременно Виктор не может, и часть этой энергии переходит на последователей, а Лата и другие жрецы, по какой-то причине, могут использовать эту энергию и проявлять чудеса.

Она просто продолжала верить в Виктора и ни на миг не отступала от своего пути. Ей часто приходили послания от самого лорда в виде видений, но большую их часть женщина не понимала, ведь думать герцог Леомвилль продолжал на русском языке, и только часть множества слов, что транслировались через незримую связь, были ей доступны.

Если бы Виктор знал, что все его скабрезные мыслишки являются достоянием жрецов культа, посвященного ему же….

Однажды, тогда ещё барон Виктор Балтэс, явился на земли, в которых она влачила своё жалкое существование.

Он поднял территорию из разрухи, переодел жителей, накормил и потянул за собой в лучшее будущее, которого жители и представить себе не могли.

Во время одного из походов её и ещё множество жителей деревни вывели на картофельное поле, что они обрабатывали, и тогда часть жителей саботировала «странные приказы», отдаваемые лордом. Лата, муж и сын не допускали себе подобного греха и смиренно переделывали работу за другими жителями, отказывавшимися удобрять почву навозом.

Перед всеми людьми, стоящими на поле на коленях, вышла высокомерная девочка с вечно задранным носом. Лата не слышала тех слов, которые говорила баронесса, но точно знала, что нужно стоять, кивать и кланяться, как и всегда.

Затем девочка открыла котелок, стоявший на огне, и начала есть непонятную коричневую вещь. Некоторые жители начали охать при виде происходящего, но Лата не проявляла эмоций. Затем эту же вещь раздали всем, и женщина признала в ней «Барычий яд».

«Ешьте!» — словно приговор обрушился на неё приказ, и не в силах возразить, женщина отправила картофель в рот.

Словно по мановению волшебной палочки её рот наполнился тёплым и сладким вкусом варёного картофеля. Но счастье продлилось недолго. Буквально тут же все, без исключения, получили по множеству ударов плетьми, и солдат, исполнявший приказ, бил наотмашь и безжалостно.

Муж Латы не выдержал всего этого, и уже ночью его хватил удар, но одновременно с этим Лата поняла, что может исцелять, если помолится за своего лорда.

Шли годы, она всё сильнее и сильнее укоренялась в своей вере, а те чудеса, которые проявляла, подарили ей титул «Живой святой».

Шесть лет назад Лата услышала в своей голове призыв: «Эро, кхе, тично!».

Сложив слова, которые прозвучали похожими на лимейский язык, она расшифровала два из них: «Эрон» и «ступай», что она без раздумий и сделала, отправившись в город на окраине Балтэс.

Оказавшись на центральной площади небольшого городишки, женщина нашла взглядом людей, которые, как оказалось, слышали то же, что и она.

Объединившись, они выяснили, что обладают схожими силами и начали помогать всем окружающим, кому только могли.

Назвав свою организацию Балтосия, по местности, где она находилась, ныне объединение представляло собой церковь или культ лидера, а Лата стала их проводником, ведь именно ей чаще всего приходили сообщения лично от Виктора, как сегодня утром: «Работай, тварь!».

Лата бережно записала каждый звук и оставила эту запись, как и сотни других, потомкам.

Шнэ собралась с мыслями, утихомирив бурю маны и эмоций в своём организме, обратилась к жрице перед собой:

— Спасибо. Но тот мужчина, что подменил вас. Он назвал меня грязнокровкой. — Полуэльфийка не заметила, как из её глаз потекли слёзы, Лапидус приобнял свою суженную, и они вместе поднялись на ноги.

— Хорошо, я разберусь с этим. — Ласково сказала женщина.

Сейчас она действительно была счастлива от того, что благословила людей перед ней.

Пускай драконьи жилы и болели, но она привыкла к подобной боли, а потому даже не замечала того, что с ней произошло, а именно волдырей, наполнявшихся жидкостью.

Полуэльфийка не видела этого, поэтому не унималась.

— И можно ещё один вопрос?

— Конечно, деточка, что угодно. — скромно ответила Лата.

— Почему Балтосия? Герцог Виктор же сейчас Леомвилль, а мы вообще находимся в Эроне, баронства Браунвик.

— Сильвия Леомвилль бешеная сука. Я поклялась сделать всё, чтобы эта пигалица сгорела в огне. — Совершенно не стесняясь, проговорила Лата, заставив сердца всех присутствующих сжаться от ужаса.

За одни эти слова любого могли повесить на ближайшем столбе, и это было бы сделано любым солдатом Виктора.

Барнэлл, вскочив со своего места, стал озираться по храму, надеясь не увидеть никого, кто мог бы услышать сказанное жрицей.

На счастье, все прихожане уже давно покинули здание, и он со злостью посмотрел на Лату, которая совершенно не стесняясь продолжала мило улыбаться.