Оборотни Духова леса

Глава 16. Трапеза купца-колдуна

30 августа (11 сентября) 1872 года. Вторник

Эрик Рыжий не довольствовался тем, что услышал вопль, донесшийся снизу: со дна «волчьей ямы», которая находилась под полом башни-каланчи. Ямы, где оказался одноглазый и долгорукий дедуля, проломивший пол при своём неудачном падении. И куда угодило существо, только что преследовавшее Эрика.

Нет, купеческий кот был из тех, кого на мякине не проведешь: он знал, что должен удостовериться. Увидеть воочию, что его уловка сработала. И он снова, как и пару часов назад, пополз к краю пролома на животе. Но тогда он двигался в тишине: свалившийся под пол дедуля не издавал ни звука. Острый кол, пробивший его согбенную спину, явно не мог причинить страданий живому мертвецу. А вот недавний преследователь Эрика — это было совсем иное дело. У кота дергались уши и вздрагивали кончики усов при каждом визгливом стоне, что доносился снизу. Но, если поначалу эти звуки представляли собой звериный вой, то к моменту, когда Рыжий свесил в провал круглую башку, ситуация изменилась.

Существо, которое рухнуло брюхом на острые колья в яме, издавало теперь звуки, сильно напоминавшие человеческие стоны. Да и внешний его облик претерпел поразительные изменения. Нижняя (точнее — задняя) часть его туловища оставалась звериной: покрытой клочковатой шерстью, с мощными когтистыми лапами. И эту звериная часть сохранялась вплоть до того места, где в тело чудовища вонзились два заострённых кола, расположенные рядышком. А на пространстве за этими кольями и до самой головы волкулака прямо на глазах Эрика творилось невероятное.

Кот видел, как хребет зверя, теряя шерсть, превращается в голую спину довольно тощего мужчины. А вместо звериной головы кот мог уже созерцать наполовину плешивый мужской затылок — с венчиком седовато-пегих волос вокруг блестящей лысины. При этом верхние конечности страхолюдного существа всё ещё имели вид звериных лап. Не преобразилось пока в руки. И полузверь-получеловек, отталкиваясь ими от земляного дна ямы, уже пытался снять самого себя с пронзивших его кольев. Подыхать это чудо-юдо явно не собиралось.

У Эрика Рыжего от напряжения начали трепетать все мышцы. Однако снова пускаться в бегство он не поспешил. Во-первых, его недавний преследователь явно испытывал сильную боль, передвигаясь по кольям вверх: продолжал выть и стонать. Так что дело у него шло небыстро. А, во-вторых, в яме этот полумужик-полуволк находился не один! Долгорукий лежал на боку так, что его тёмное лицо было обращено к новому соседу. И плешивая голова полуволка находилась от дедули на расстоянии вытянутой руки.

Видело ли купца-колдуна то существо, которое Эрик сумел заманить в волчью яму? Этого кот не знал. Хотя и предполагал, что должно было видеть. Неспроста же полуволк так яростно бил по земле лапами: они — все четыре — оставались у него звериными.

А потом полуволк повернул к дедуле свою плешивую голову. И Эрик Рыжий коротко мяукнул от удивления. Он узнал этого типа, пусть тот и предстал вполоборота! Ещё бы коту было его не узнать: плешивый являлся когда-то домашним учителем его хозяина, Ивана Алтынова. Конечно, тогда у него руки и ноги были обычными, человеческими. В зверя он не перекидывался. И Рыжий сумел припомнить, как величала его алтыновская прислуга: господин Сусликов. А Иванушка дал ему непочтительное прозвание: Пифагоровы штаны. Кто такой был этот Пифагор, кот не ведал. Но что такое штаны, он знал. И сейчас на чудище в яме их не было вовсе: ни Пифагоровых, ни его собственных.

Между тем Сусликов явно поймал взгляд единственного глаза дедули. И, видимо, на него это произвело сильное впечатление. Потому как он забыл стонать и принялся с неистовой силой работать своими звериными лапами. Так что уже через пару мгновений сумел приподняться настолько, что один из кольев с чавканьем выскочил из его живота: оказался коротким и упустил свою добычу.

Эрик чуть попятился, ощущая, как спина его непроизвольно выгибается дугой, а вся шерсть, от загривка до кончика хвоста, встаёт дыбом. Но — он снова удержался: не кинулся удирать. Один-то кол ещё держал господина Сусликова! Да и дедуля внезапно простер к бывшему учителю Ивана свою руку: левую. Правая, неимоверно длинная, по-прежнему оставалась у него неподвижно вздернутой вверх.

Но и в левой руке дедули силищи обнаружилось — о-го-го! Господин Сусликов уже почти освободился: острие кола теперь торчало из его спины всего на пару вершков. Но в этот миг дед Ивана Алтынова поймал его левой рукой за ухо — будто нашкодившего мальчишку. И резко рванул голову учителя вниз, к земляному дну ямы. Раздался пронзительный визг: жалобнее, протяженнее и громче прежнего. И Рыжий прижал уши, словно при порыве ветра. Однако снова подступил к самому краю провала, понимая: вот-вот случится нечто, уж вовсе невероятное. И он, купеческий кот Эрик, непременно должен всё увидеть.

Хотя, пока Рыжий смотрел, у него раза три возникало желание рвануть из этой башни — неважно, куда. И бежать, не жалея лап.

Кот узрел, как дедуля со всего маху впечатал голову господина Сусликова в земляной пол, который, как видно, затвердел настолько, что стал похож на камень. И тут же бывший учитель Ивана перестал орать: умолк прямо на середине вздоха. А долгорукий одним ударом не ограничился. Продолжая держать полуволка за одно ухо — человеческое по форме, — он раз за разом ударял его противоположной стороной головы об пол. И вот — после третьего или четвёртого удара задние лапы жуткого существа сделались ногами человека, равно как и вся его нижняя половина стала, как у обычного голого мужика. После следующего удара его передние лапы преобразилось в тощие мужские руки со скрюченными пальцами. А ещё один удар привёл к тому, что голова волкулака лопнула, будто зелено-полосатый арбуз, какие доставляли иногда в дом Алтыновых. Но, если из арбуза, уроненного однажды кухаркой Стешей, показалась красная сочная мякоть, то из черепной коробки Пифагоровых штанов вылезло что-то серое, тусклое, похожее на комковатую овсяную кашу.

И дедуля тотчас же запустил в мнимую кашу пальцы левой руки, зачерпнул полную горсть этого, а затем отправил себе в рот.

У Рыжего от омерзения дернулся кончик хвоста. Однако алтыновский кот и теперь не убежал: продолжил смотреть. Чутьё говорило ему: это ещё не конец.

Иван видел: Зину его план и ужасает, и обнадеживает одновременно. Она хмурилась, теребила кружевной воротник платья, а потом принялась тереть красное пятно на большом пальце своей левой руки.

— Решай, Зинуша! — Купеческий сын не выдержал — поторопил её. — Чтобы нам всё сделать, нужно приступать немедленно. Сейчас, я надеюсь, мы ещё сможем уехать отсюда на Басурмане — он твоего веса и не ощутит, если ты сядешь позади меня. Но я не знаю, что случится дальше.

Он хотел прибавить: не возьмут ли волкулаки доходный дом в круговую осаду. А им двоим, прежде чем приступать к плану по спасению отца Александра, крайне желательно было попасть в охотничий дом, о котором упоминал Викентий Добротин в Зинином сне. Иван очень рассчитывал, что с поисками этого дома им поможет Илья Григорьевич Свистунов: корреспондент газеты «Живогорский вестник» и автор недавней статьи об истории и легендах Старого села. Если Лукьян Андреевич успел с ним связаться, то сейчас господин Свистунов должен был проводить исследования в уездном архиве: искать возможных потомков князей Гагариных среди тех, кто входил в список отца Александра. Да и, в любом случае, архив находился в одном здании с редакцией «Вестника», тоже располагавшейся на Миллионной улице. Басурман за минуту домчал бы их туда. И переговорить с Ильей Свистуновым они смогли бы если в не архиве, то в помещении, принадлежавшем газете.

Зина же коротко выдохнула, а затем, бросив тереть палец, поглядела на своего жениха.

— Вот что, Ванечка. — Голос у девушки был привычно решительный, так что купеческий сын мигом понял: она задумала что-то, и на попятный не пойдёт, хоть в лепешку перед ней разбейся. — Мы сделаем, как ты сказал. Только кольцо ты отдашь мне. У тебя не получится пустить его в ход, а вот у меня — другое дело. Они будут опасаться тебя, ну, а барышню всерьёз никто не примет.

— Ладно. — Иван сам ощутил, насколько кисло прозвучал его голос. — Надень какое-нибудь платье с широкой юбкой, чтобы ты могла сесть на лошадь верхом. А я сейчас насыплю Горынычу зерна про запас, и мы двинемся в путь.

У Зины, как оказалась, имелась в гардеробе специальная юбка-брюки для верховой езды. В таких, как Иванушка слышал, ездили на лошадях женщины на американском Диком Западе. Да и дочке священника явно доводилось прежде сидеть в седле по-мужски. Может, она сопровождала отца в поездках по таким местам, куда на бричке было не добраться. Так что уже пять минут спустя невеста Ивана Алтынова переоделась, нацепила шляпу с широкими полями и заявила с торжеством:

— Я готова!

Иванушка молча кивнул и шагнул в маленькую прихожую. Да так и застыл с протянутой к дверной щеколде рукой.

Из коридора отчетливо слышался странный цокающий звук — негромкий, однако от него у Ивана вдруг налилось холодом красное пятно на тыльной стороне правой ладони. Кому-то могло показаться: по коридорному полу постукивают когти крупной собаки. Даже не так: двух или трех собак. Вот только купеческий сын точно знал: никакие это были не собаки.

И тут же Горыныч отчаянно забил в клетке крыльями. Даже забыл клевать просо, которое хозяин щедро насыпал ему в кормушку.

А затем до Ивана донесся голос Агриппины Федотовой. Зинина баушка кричала из номера напротив, но слышно её было так хорошо, словно двух дверей между ними не было. И она, несомненно, уловила цоканье когтей по полу не хуже, чем сам Иван.

— Никому не выходить из номеров! — надсаживала горло Агриппина. — Запритесь и сидите внутри! Иначе вас всех загрызут!

Эрик наблюдал за трапезой дедули с крайней неприязнью, но ещё больше — с нетерпением. Тело господина Сусликова, которое приобрело уже полностью человеческий вид, поначалу ещё подергивалось, пока долгорукий поедал содержимое его разбитой головы. Но затем замерло в полной неподвижности. Лишь покачивалось вправо-влево на пронзавшей его острой деревяшке, когда дедуля снова и снова запускал пятерню в серое нечто, находившееся в черепе волкулака.

Коту начинало уже казаться, что обед купца-колдуна не завершится никогда. Что солнце зайдет за горизонт, а он всё ещё будет продолжать свою мерзкую трапезу. Да, Эрик сам заманил волкулака в ловушку. И был несказанно рад, что не угодил ему в зубы. Но — жрать его он всё равно не стал бы. Разве что — если бы умирал с голоду.

И тут же котофея посетила мысль: может статься, дедуля-то как раз с голоду и умирал! А теперь, когда подвернулась такая возможность, не упустил случая насытиться. Вон — даже единственный его глаз начал блестеть ярче после такого обеда! Который, к великой радости Эрика, всё-таки завершился: дедуля отпихнул от себя опустошенную голову бывшего учителя Иванушки, а затем передернул плечами — будто стряхивал с них что-то.

А далее произошло нечто такое, что Эрик, доселе молчавший, не утерпел: издал протяжный удивленный мяв. Поскольку от движения дедулиных плеч тот кол, что пронзал его спину, вдруг переломился. Так легко, словно был всего лишь тонкой сухой веточкой. Сам же долгорукий тотчас поднялся в полный рост, и та часть кола, что еще торчала из него, вывалилась и откатилась в сторону. А купец-колдун совершил своей многосуставчатой правой рукой едва уловимое глазом движение. Казалось, он коротко и молниеносно хлестнул ею по воздуху. Отчего сустав, что был переломлен, мгновенно встал на место и согнулся в правильную сторону. А пальцы длиннющей конечности с новой силой вцепились в край пролома. И дедуля принялся медленно, плавно вытягивать наверх своё согбенное тело.

В этот момент Эрик был как никогда близок к тому, чтобы ринуться наутек. Конечно, одноглазый дедуля вроде бы плотно закусил. И прежде не изъявлял намерения сожрать его, кота Эрика. Но — кто знает, что теперь взбредет ему в голову? Живя в альтыновском доме, Рыжий неоднократно слышал присловье: аппетит приходит во время еды.

Однако раньше, чем Эрик отскочил от края провала, чтобы дать из башни стрекача, дедуля встретился с ним взглядом. И в коричневом, словно перезрелая вишня, глазу купца-колдуна возникло выражение требовательное и непреклонное.

«Ищи!» — снова услышал кот у себя в голове приказ долгорукого. Но на сей раз у дедули, похоже, прибавилось сил: он соблаговолил дополнить это слово зримой картиной. Ну, то есть, картина-то возникла только у Рыжего в голове. Однако она оказалась настолько яркой и определённой, что никакие описания не объяснили бы ему всё лучше. Он узрел женщину, более или менее ему знакомую: маменьку Ивана Алтынова, о которой давеча говорил чернобородый священник. Увидел маленький домик в лесу, в котором женщина эта сидела за столом, накрытом белой скатертью. А, главное, приметил всю — от башни-каланчи до порога этого домика — дорогу, которую он, купеческий кот Эрик, должен был проделать.

И, не медля более, котофей сорвался с места, стрелой вылетел из дверного проема башни и помчал указанным ему путём: к опушке леса, а затем — дальше, по едва заметной, старой-престарой тропе.

Зина Тихомирова ничуть не удивилась, услышав зычный возглас своей бабушки. Агриппина Ивановна могла просто учуять, кто находится в коридоре. Ей и звуки никакие не потребовались бы, чтобы всё понять. Дочка протоиерея подумала только: а возымеют ли действие эти предостережения?

— Мы поняли! — во весь голос ответил Зининой бабушке Иван, а затем прибавил тихо — так, чтобы услышала одна его невеста: — Но нам всё равно придётся выйти.

— Думаешь, они нас не тронут — из-за этого? — девушка сдернула с левой руки перчатку для верховой езды, показала карминную отметину на пальце.

— Не уверен. — Иван качнул головой. — А из пистолета без перезарядки я смогу сделать всего один выстрел. Так что уйти через коридор мы не сможем. Но есть иной путь.

— Пожарная лестница! — воскликнула Зина, но сразу же ладошками зажала себе рот: ещё не хватало, чтобы её слова сумела разобрать баушка; и продолжила говорить уже шепотом: — Если Валерьян сумел залезть по ней сюда, то мы сможем и слезть. Да, да, и не смотри на меня так! Я сумею спуститься, уж не сомневайся. У меня в гимназии был высший балл за упражнения на шведской стенке!

Но, к Зининому удивлению, спорить с ней Ванечка не стал. Сказал только:

— Я буду спускаться первым. Если что, подстрахую тебя. Но сперва нам нужно кое-что отправить голубиной почтой. Уверен: Горыныч полетит домой, если я его выпущу. А там, глядишь, кто-нибудь, да и заметит, что у него к лапе привязана записка.

С этими словами Иван Алтынов извлёк из кармана сюртука блокнот и карандаш. И Зина, конечно, заглядывала своему жениху через плечо, пока он, положив блокнот на стол, писал на его страничках:

Для г-на Сивцова. Прошу передать по возможности скорее!

Любезный Лукьян Андреевич, обстоятельства складываются так, что мы с моею невестой, Зинаидой Александровной Тихомировой, вынуждены спешно отправиться за город. А к Вам у меня будет сугубая просьба: устроить дело так, чтобы постояльцев нашего доходного дома на Миллионной улице экстренно из него эвакуировали. Полицию не привлекайте ни в коем случае! Обратитесь лучше в пожарную команду. У них найдутся лестницы и весь необходимый инвентарь. Выбираться постояльцам придётся, по всем вероятиям, из окон. И пусть сами пожарные соблюдают большую осторожность, когда будут приближаться к зданию. А, главное, внутри самого дома. Скажу Вам без обиняков: дикое зверье, что наводнило в последние дни Живогорск, пробрались туда в числе, каковое мне неизвестно. Всем постояльцам сообщите: плата за проживание будет им возвращена в полном объёме. И каждый получит компенсацию за причиненное беспокойство в размере двадцати процентов от стоимости найма.

И ещё одна просьба у меня будет к Вам, Лукьян Андреевич: отправьте, пожалуйста, телеграмму в усадьбу «Медвежий Ручей» — Николаю Павловичу Полугарскому. Напишите, что я очень прошу его изготовить и прислать в Живогорск как можно больше особых зарядов к тому пистолету, который он мне подарил. Г-н Полугарский поймёт, о чём речь.

Доктору же Парнасову передайте: наша договоренность остаётся в силе! Я полностью полагаюсь на его помощь. И пусть он обязательно возьмёт с собой медицинский саквояж, когда отправится исполнять моё поручение. И попросите Павла Антоновича особо проверить, имеется ли у него в достатке то вещество, о котором мы с ним говорили нынче утром. Ежели его окажется мало, пускай он всенепременно заглянет в аптеку и пополнил его запас.

Засим прощаюсь! И надеюсь всей душой, что вскоре смогу сообщить Вам обнадеживающие известия!

Иван Алтынов.

P.S. Прошу Вас также, Лукьян Андреевич, предпринять усилия, чтобы отыскать оброненные мною на Миллионной улице вещи: замок от двери нашего подвала и старинный мужской кушак с вышивкой. Можете назначить нашедшему любое вознаграждение, какое сочтете уместным.

Ив. Ал-в.