Многоликий Янус

Глава 72. Курсы верховой езды

Несмотря на беспокойство за свою судьбу и такое интригующее знакомство, я уснула, едва коснувшись подушки головой. А снился мне Оливер, и в моем сне, он искал меня и звал! И даже там я понимала всю неправдоподобность этого, ведь он был абсолютно равнодушен к Авроре, а значит, и ко мне.

Проснулась я резко, с колотящимся сердцем и щемящей тоской в груди, а по моей щеке катилась непрошеная слезинка. Как не старалась, я так и не смогла вспомнить, что же такого плохого мне приснилось. Спать больше не хотелось. За окном было еще темно, лишь краешек неба пылал багрянцем, возвещая о том, что скоро встанет солнце.

Я спустила ноги на пол и зябко поежилась. Несмотря на то, что сентябрь еще не закончился, ночи уже были довольно прохладные. Снова представилось, что я одна в темном лесу, без еды и без теплой одежды… Меня аж передернуло. Обув свои любимые «балетки», накинула шаль и подошла к окну.

Со второго этажа, был отлично виден лес за высоким частоколом неотесанных бревен, вернее, пока лишь одни верхушки сосен. Только восходящее на небосклоне солнце, пока не достаточно осветило сумрачную опушку леса и ниже вершин сосен, было еще темно.

Наверное, петухи скоро прокричат, подумалось мне, и я, тут же вспомнила о приглашении конюха, поучиться кататься верхом.

Я быстро переоделась в темно синее бархатное платье с длинными рукавами-фонариками. Пожалуй, это было самое невзрачное платье из того гардероба, что мне здесь «пожаловали». Даже мой, совершенно не привыкший к роскошным нарядом вкус, счел его мрачным и вовсе не аристократичным. Казалось, что оно попало в вещи Авроры по ошибке.

Но самым главным его достоинством было то, что у платья оказался всего лишь один подъюбник, а сама юбка имела мягкие складки — гофре. Очень удобно! И не топорщится колоколом и, может расширяться, когда нужно. Мне не терпелось попробовать, позволят ли складочки, сесть в этой юбке на лошадь.

Пара минут скольжения во тьме еще не проснувшегося дома, и вот я уже на улице, возле конюшни. Створки ворот, как всегда открыты настежь и судя по светло серому «оконцу» в противоположном конце длинного строения, и там ворота были тоже распахнуты настежь. Но света это почти не давало.

Я вошла внутрь. В лицо пахнуло лошадиным навозом и сеном. Запах был довольно концентрированный, густой из-за закрытого на ночь, помещения. Судя, по раздававшимся слева и справа от меня, звукам, кони еще были в стойлах и в данный момент завтракали, с аппетитом хрустя овсом и довольно пофыркивая, переговаривались между собой.

Я прошла вперед, ориентируясь на еле теплившийся огонек одинокой лучины, втиснутый в щель одного из столбов-подпорок. Судя по всему, конюх был где-то там.

Подойдя чуть ближе, я улыбнулась, услышав из правого стойла напевное бормотание старика, похожее на какую-то песню.

Я шагнула еще ближе и лошадь испуганно всхрапнула.

— Кто здесь? – настороженно спросил конюх.

— Это, я, Афанасий, — Аврора! – пискнула я и поежилась от неожиданно громко прозвучавшего моего голоса под высокими сводами конюшни.

— Оооо, Аврора! Ты все же пришла! – судя по голосу, старик действительно был рад моему приходу. – Очень вовремя, барышня! – хмыкнул он, выходя из стойла. В руках у него было пустое ведро. – Я как раз уже задал корм коням и напоил их. Только одна кобыла осталась, не кормлена и не поена. Ее я как раз и подобрал для тебя. Смииирная скотинка! – хохотнул Афанасий, вешая ведро на крючок в стене. Он вытащил из столба тлеющую лучину, и, махнув мне рукой, зашел в соседнее стойло. Затем снова вышел, снял с внешней загородки седло с уздечкой и опять скрылся за дверцей.

Я, оставшись в полной темноте, осторожно ставя ноги, и держась рукой за деревянные перегородки, двинулась за ним следом. Заглянув в приоткрытую дверцу, я увидела, как ловко конюх седлает невысокую кобылку с длинной волнистой гривой.

И вот, наконец, мы идем к вожделенным воротам! Утро уже вступило в свои права, окрасив вершины сосен, золотисто-кремовым восходом. Слева от меня шел старик, ведя в поводу крепкую широкозадую лошадку каурой масти. Это сам конюх мне так сказал. И выбрал он ее не только за тихий нрав, но и за ее окрас, чем-то напоминающий цвет моих волос, но, намного нежнее, мягче. Особенно хороши у нее были грива и хвост, темно рыжие, длинные и шелковистые даже на вид.

От любования моим будущим скакуном, меня отвлекло странное ощущение, словно в затылке свербело. Я резко обернулась. За оградой псарни, опершись на нее локтями, стоял знакомый псарь и пристально на меня смотрел. Мне не понравился его взгляд, уж слишком он был жестким и, словно предупреждал о чем-то. Но, я нашла в себе силы отвернуться, и уже вскоре мы с Афанасием были у ворот.

У меня аж ладошки вспотели, так я волновалась, что хмурые стражи со словами: «Не велено», завернут нас назад. Но те, лишь мазнули по мне заинтересованными взглядами и, кивнув конюху, выпустили нас наружу.

Оказавшись за воротами, я ощутила просто невероятное счастье! Так, наверно, чувствует себя только что выпущенный из тюрьмы человек. Мне захотелось подхватить подол своей длинной юбки, и нырнуть прямиком в кусты, а дальше, сломя голову нестись, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой «золотой клетки».

Но, к счастью, трезвый ум взрослого человека, не позволил мне совершить подобной глупости. Во-первых, я бы подставила ни в чем не повинного человека, а во-вторых, меня все равно бы очень быстро поймали, верхом на конях и с собаками. А потом, меня уже точно не выпустили бы даже за порог собственной комнаты, пока за мной не явится таинственный «хозяин».

Грустно вздохнув, я, наконец, спросила:

— Афанасий, а куда мы идем?

— Да, здесь совсем рядом, есть чудесная, укрытая от любопытных глаз, полянка. Так там и стану тебя учить.

И вправду, пройдя между невысокими соснами по пружинящей под ногами, душистой хвойной подстилке, мы вышли на очень уютную, и светлую поляну, окруженную молодым ельником. Деревца на ней были не выше трех метров, да и сама поляна имела слишком правильную круглую форму, что заставляло подозревать о ее искусственном происхождении.

Афанасий довольно крякнул и остановил кобылу. Мое сердце тревожно забилось. Перекинув повод на спину лошади, конюх позвал меня:

— Ну, иди сюда! Начнем, помаленьку.

Я же, на прямых как палка ногах, поковыляла к вдруг показавшейся мне просто громадной, лошади.

— Только, дочка, — в голосе старика, послышалось смущение, — я не смог взять дамское седло. Они находятся в отдельной каморке у старшего конюха, под замком.

— У старшего конюха? – искренне удивилась я, так как за эти три дня не видела в конюшне кого-либо, кроме Афанасия.

— Да. Но он уехал с Его Императорским Величеством, принимать подаренных послом Османской империи, племенных арабских жеребцов. Но вскорости, он прибудет назад, тогда и поучу вас ездить в женском седле.

А вот это уж, вряд ли, — мелькнула у меня мысль.

— Ну, а теперь, девонька, походи к Ягодке с левой стороны и берись левой же рукой за повод, да положи руку на холку, держась за нее и чуть натяни, поводья, чтобы лошадь не тронула с места. Вставляй левую ногу в стремя. Тааак. Теперича, правой рукой берись за заднюю луку седла. Таааак. Молодец, дочка.

Я, словно паучиха на стене, раскорячилась на боку у лошади, аж испарина выступила на лбу, а ноги и руки мелко задрожали.

— А теперь, отталкиваясь правой ногой от земли и разгибая левую ногу, поднимая себя вверх! Руками же, упирайся в седло и помогай своим ноженькам! – усмехнулся старик. – Молодец, молодец! Закидывай правую ногу-то! – Ну, надо же! Что за способная ученица мне досталась! – громко обрадовался Афанасий, и не услышал, как жалобно треснула моя юбка с подъюбником, разошедшиеся по боковому шву, справа.

Я же, просто кулем плюхнулась в седло и удивленно захлопала глазами. А что, вполне себе удобненько! Словно в кресле сижу… кожаном. Ой, а высоко-то как! Хорошо, что я хоть высоты не боюсь! Немного поерзала, устраиваясь.

А затем, начались новые инструкции от Афанасия, как правильно держаться в седле. Невольно мне пришла на память сценка из фильма: «Служебный роман», когда секретарша Верочка, учила Людмилу Калугину, правильно ходить, когда требовала втянуть и там и там, везде. Вот что-то подобное, от меня требовал и Афанасий.

Ну, с горем пополам, да худо-бедно, что-то да начало получаться, так как старик стал меня хвалить. А я, расслабившись, и почти его не слушая, наслаждалась неспешным ходом спокойной широкозадой кобылки, с шелковистой рыжей гривой, которая упруго вздрагивала при каждом ее шаге.

А ездить верхом совсем и не так уж и сложно! – подумала я. Но, спустя минут десять, готова была взять свои слова обратно, так как Афанасий решил перейти к следующему этапу моего обучения, а именно, — езде рысью!

Вот тут, я почувствовала себя коктейлем в ручном шейкере! Меня безбожно трясло и мотало, я несколько раз прикусила себе язык и вспомнила, в связи с этим, все бранные слова, слышимые мной когда-либо. Но, стоило мне подумать о том, что меня в скорости ожидает, как я смогла взять себя в руки, сосредоточиться и уже вскоре, услышала сдержанную похвалу своего учителя, который пролился бальзамом на мою израненную п… душу.

— На сегодня, урок окончен! – дождалась я заветных слов. И, поспешив снова почувствовать под ногами твердую землю, буквально сползла с лошади. Мои, практически лишившиеся чувствительности ноги подогнулись, и я уселась на мягкую хвойную подстилку.

Дед Афанасий лишь поцокал языком, укоризненно качая головой, но в его глазах горели проказливые искорки и он, как, никогда, стал похож на своего известного двойника, — Эйнштейна с постера.

Под сдержанное хихиканье старика, я минут пять ковыляла по поляне кавалерийской походкой, расхаживаясь. Даже виновница моего бедственного положения, Ягодка, пару раз заржала, как мне показалось, насмехаясь над неопытной наездницей.

Наконец, моя походка стала более-менее ровной, перестав походить, на утиную и я заявила Афанасию, что вполне уже готова возвращаться назад. В качестве доказательства, я, лихо прокрутилась на месте, от чего, гофрированная юбочка, крутанулась вокруг меня полусолнцем, пикантно обнажив мою правую ногу до самого бедра.

Бедный старик охнул и схватился за сердце, заваливаясь навзничь. Я вскрикнула и бросилась перехватить его до того, как он ударится затылком о землю. Но раньше меня, из-за ближайшей сосны, к конюху метнулся некто в черном, и успел подставить руки, задержав падение старика.

— О! Как же вы вовремя! Я так испугалась! Он жив!? – затараторила я, лихорадочно ощупывая Афанасия и поднимая глаза на нежданного помощника.

Из-под густых бровей, на меня пристально смотрели черные глаза псаря.

— Что вы здесь делаете? – удивилась я, попутно проверяя, жив ли конюх. Но, к счастью, жилка на его шее, ритмично отсчитывала удары сердца. — Ффу! Слава Богу, он жив! – выдохнула я и опустилась рядом, на уже ставшую мне родной, сосновую подстилку. – Вы не ответили, — я снова посмотрела на псаря и внутренне поежилась, так как мужчина продолжал меня сверлить своим изучающим взглядом.

— За тобой слежу, — услышав это, я почему-то не удивилась.

— Тогда, спрошу по-другому. Зачем?

— Чтобы остановить, когда ты вздумаешь бежать, — спокойно ответил тот.

— А с чего вы вообще решили, что я сегодня сбегу? – подняла я удивленно брови, и, усевшись поудобней, в позу «лотоса», благо юбка позволяла, мельком взглянула на псаря и повернулась к старику. Тот уже глубоко и ровно дышал, видимо, его обморок, перешел в здоровый сон.

— Ну, как же!? Такой удобный случай! – ухмыльнулся мужчина, плавно, с кошачьей грацией присаживаясь на землю и обводя меня нечитаемым взглядом.

— Глупо! – хмыкнула я, пожав плечом. Лицо конюха удивленно вытянулось.

— Почему, глупо?

— Да потому, как вас там…

— Иван, — буркнул мой таинственный знакомый.

— Ну, наконец-то познакомились! – Изобразила я что-то вроде, книксена в сидячем положении. – Я могу объяснить, почему. Но только не сейчас. Нужно Афанасия в дом отнести! Я надеюсь, у вас здесь есть лекарь?

Мужчина пожал широкими плечами.

— Обычно, лекарь приезжает вместе с Его Императорским Величеством. Мы же лечимся сами или ходим за местной знахаркой в ближайшее село.

— И далеко оно? – сделала я стойку, считая, что мне пригодится любая информация, что касается здешних окрестностей.

— Да, вот там, если выйти с рассветом, то к полудню уже на месте будешь, — махнул псарь рукой. А я, сделала зарубочку в своей памяти. И, еле сдержалась, чтобы не спросить, в какой стороне столица. Так, я вызвала бы у своего нового знакомого, еще больше подозрений.

— Ясно. Но, что, же нам делать? Пешком, слишком долго! А вдруг, что серьезное!? — забеспокоилась я. – Что-то он очень долго не приходит в себя! А если это инфаркт или инсульт? – подняла я голову и встретилась с ошарашенным взглядом мужчины.

— Что? О чем ты?

— Забей! Это болезни такие. Пока, ммм… малоизученные.

— Забей? Кого?

— Ни кого! Забудь! Случайно вырвалось. Я хотела сказать, «забудь».

— Ты, что, лекарка? – во взгляде мужчины скользнуло что-то, похожее на уважение, и я смутилась. – Да нет. Но, немного понимаю в болезнях. Мама у меня была лекаркой, я по чуть у нее и научилась. Но, она рано умерла и я не успела выучиться у нее всему, что она умела, — да, уж, как говорится, «Остапа понесло», поморщилась я мысленно на свое вранье. Но сполна, предаться самобичеванию не успела, Афанасий застонал и открыл глаза.

— Очнулся! Миленький! Как же я рада! – кинулась я обнимать и тормошить старика. – Сердце не колет? В спину не отдает? Подними обе руки! Улыбнись! Скажи: «Меня зовут Афанасий», — как из рога изобилия, посыпались из меня короткие команды, целью которых, была постановка диагноза. Но конюх, не оценил моих стараний. Испуганно выпучив глаза, он неожиданно и довольно бойко вывернулся из моих загребущих ручек и вскочил на ноги. А я, окинув подозрительным взглядом его цветущее здоровьем лицо с хитро смотрящими на меня глазами, процедила:

— Что, притворялся!?

— Да, Бог с тобою, дочка! – замахал на меня конюх руками. – Екнуло что-то в груди от вида, ножки девичьей, аж в глазах потемнело. А потом, в себя пришел и не хотел мешать разговору вашему, — закончил старик с хитрой улыбкой.

Псарь в это время, отвернувшись, тоже улыбался уголками губ.

Я же, раздраженно бросила:

— Сговорились! – встала на ноги, и, отряхнув с подола налипшие иголки, оглянулась на мужчин. – Идемте назад. Я проголодалась.

Псарь ловким движением поднялся с земли.

— Ну, так ты мне объяснишь?

— Что именно? – с заправским видом бывалого наездника, беря под уздцы Ягодку, я направилась в сторону «Охотничьего домика».

— Почему, на мое предположение, что ты могла бы пытаться убежать сейчас, ты сказала, что это глупо?

— Как-нибудь, в другой раз объясню, — хмыкнула я, протискиваясь вместе с кобылой, между двух молодых сосенок.

— На рассвете.

— Что на рассвете? – вскинула я на Ивана удивленный взгляд.

— На рассвете самое лучшее время для изучения местности и планирования побега. – Не глядя на меня, тихо ответил мужчина. — И, на мой невысказанный вопрос, добавил: — потому, что на рассвете сон самый крепкий и тебя никто не увидит. И, еще, — женщинам этого дома, я бы, на твоем месте, не доверял. – Произнеся эту длинную и в некоторой степени загадочную фразу, псарь резко прибавил ходу, и, не оглядываясь, вошел в ворота «Охотничьего домика».