Многоликий Янус

Глава 23. Грехи молодости

Граф Ларион Саян

Я, долго сидел в кресле у камина, вспоминая обед с Ядвигой. Чужая, по сути, девушка, глубоко запала мне в сердце. Я не мог понять причины этого, поэтому после обеда наведался в комнату своей дочери и долго сидел, держа за руку и разговаривая с ней.

Я никак не мог понять причину своей симпатии к совершенно чужому для меня человеку. Но что-то такое в моей душе тянулась к Ядвиге, к её непосредственности, храбрости, уму, находчивости и доброте.

Вспомнил, как с грустью смотрел на красивое лицо своей Авроры, втайне мечтая, чтобы она была такая, какой я увидел сегодня служанку, потерявшую память.

А ещё, мне не давала покоя мысль о давно забытой дочери, рожденной моей любимой женщиной, которую я так ни разу не видел с момента ее рождения. Я ругал себя за малодушие, и за то, что так и не решился познакомиться, или хотя бы съездить и посмотреть на неё. А просто отдал распоряжение Гарнии, чтобы та помогала моей дочери, давая кормилице деньги не её содержание, но сам, ни разу не проверил, как она его исполнила.

— Я обязательно с ней поговорю в самое ближайшее время, — пообещал я себе.

Мои мысли снова вернулись к Ядвиге. Вспомнив её лицо и наивную просьбу о работе, невольно улыбнулся. Так что она там говорила? — постарался я вспомнить. Ага! Кажется то, что ей нужны деньги, чтобы купить одежду и обувь. — Молодец девчонка! — усмехнулся я. Не хочет ходить в рванине, но готова сама заработать на новые вещи! Уважаю таких! И вообще, почему-то подумал, что последние сутки улыбаюсь непривычно много. Давно у меня на душе не было так светло и хорошо.

Единственное, что омрачало мои мысли, это то, что в своей комнате, лежит больная родная дочь и вот уже почти два месяца, не приходит в себя. Почему-то я чувствовал себя по отношению к ней предателем, но мысли опять снова и снова возвращались к Ядвиге.

— А не сделать ли мне этой девочке, подарок!? — подумал я. Тем более что она спасла мне жизнь! Неужели я, граф, буду так не благодарен, что не смогу сделать для неё хоть что-то приятное!?

Немного подумав, взял колокольчик и позвонил. Практически сразу в дверь постучали, и вошёл дворецкий.

— Что угодно вашей светлости?

— Позови-ка ты мне, любезный, личную горничную Авроры!

— Сию секунду, ваша светлость! — и с лёгким поклоном дворецкий удалился.

В дверь тихонько постучали, словно поскреблись, и камеристка моей дочери, сухощавая рыжая Марта, осторожно как мышка, вошла в библиотеку.

Я недовольно поморщился. Не то чтобы не любил некрасивых людей, так как сам считал, что красота, прежде всего в душе человека. Просто не понимал, как кто-то, может не стремиться сам себя сделать немного лучше, как в физическом плане, так и внутренне!? Почему человек не хочет попробовать, сделать себя красивее, особенно женщина, которая по природе своей стремится всячески себя украшать!?

Камеристка Авроры, была именно такой, — довольно неухоженной, некрасивой и глуповатой девушкой. Вообще я не понимал, как можно рядом с собой переносить человека, с которым даже не о чем и поговорить. Но, к сожалению, я прекрасно знал мотивы своей дочери.

Увы, но Аврора не терпела рядом с собой никого, кто мог бы с ней соперничать в красоте, уме и образованности, предпочитая более выгодно выделяться на фоне непривлекательного и недалекого человека.

Рассеянно моргнув, я понял, что молчание неприлично долго затянулась, а камеристка начала нервничать и озираться по сторонам, как бы в поисках путей отступления. Подавив невольную гримасу, я обратился к девушке:

— Скажи-ка мне, есть ли у моей дочери платья, которые я дарил ей, но она отказалась их носить?

— Да, ваша светлость! — присев в лёгком книксене, ответила служанка.

— И много ли таких платьев?

Камеристка покраснела и, принявшись теребить край своего передника, как бы сквозь силу, произнесла:

— Все.

— Все? – в изумлении переспросил я, и поднялся с кресла. – Что, все платья, которые я ей дарил, она признала негодными к носке? — удивлённо вскинул я брови. На душе, словно кошки заскребли, настолько стало неприятно, больно и зябко. Я передернул плечами, словно пытаясь сбросить с себя это ужасное чувство разочарования и обиды. Осознание того, что дочери были так неприятны мои подарки, и что ее улыбки и благодарность, были фальшивыми, просто накрыло с головой. Сделав глубокий вдох, я постарался взять себя в руки. Не сейчас, только не при прислуге, — сказал я себе.

— А где сейчас эти платья? — задал я вопрос, девушке. Ожидая услышать, что Аврора их все просто выбросила.

— Платья находятся в сундуках на чердаке, — ваша светлость! — ответила камеристка и потупилась.

— Так значит, в сундуках, на чердаке, — повторил я и нахмурился, а сердце болезненно сжалось.

— Ну что ж, тем лучше. — И, посмотрев на камеристку, приказал:

— Позови Виктора! Пусть он возьмёт слуг! И принесите все эти сундуки в комнату, в которой сейчас живёт Ядвига. Иди.

— Да, ваша светлость! — быстро поклонилась камеристка и выскочила за дверь.

Я, задумавшись, подошёл к окну, глядя на цветущий яблоневый сад и не замечая его красоты. — А может это наказание за мои грехи? Подумал я, и на меня нахлынули воспоминания:

— В семнадцать лет, благодаря моим юношеским «шалостям», от горничной, у меня родилась внебрачная дочь, — Гарния. Официально я её не признал, но особо выделял среди других слуг. Обязанностей у неё было меньше, комната лучше, а после увольнения старой экономки, именно её я поставил на эту должность.

Но, увы, отцовской любви она не видела, я не смог ей её дать и официально дочерью не признал. Ну, конечно в будущем, возможно и сделал бы это, если только не было бы других наследников...

В двадцать пять лет я, женился. Брак был династический. Семейство Саян, породнилось с семейством Абашевых. Моя жена Элия, была единственным ребёнком в семье, поэтому кроме богатого приданого, я получил значительную долю от их имения. А после гибели на охоте родителей жены и всё состояние полностью отошло мне.

Хозяином я всегда был рачительным, поэтому мои земли процветали. Но я не любил жену, хотя по прошествии, нескольких лет, стал испытывать к ней уважение и благодарность.

Это была миловидная молодая женщина с тихим нравом. Единственное, что омрачало мою жизнь, было то, что жена подряд три раза теряла детей. Это происходило по какой-то неведомой причине, уже на поздних сроках беременности. Но наконец, в тридцать восемь лет, я стал отцом прелестной девчушки, при этом, потеряв в родах жену.

Я остался единственным родителем своей долгожданной малышки и окружил свою дочь и наследницу, всей возможной заботой и любовью! Аврора ни в чём не знала от меня отказа, поэтому росла взбалмошным, избалованным и довольно жестоким для девочки, ребенком.

От неё не раз в слезах, выбегали горничные, а прислуга, словно мыши, разбегалась кто куда, едва заслышав стук её каблучков. И целыми днями по замку, разносился ее визгливый недовольный голос.

И вот, в сорок три года, я неожиданно влюбился! Но моя избранница была низкого происхождения, кроме того, она, как и мать Гарнии, работала прислугой в замке.

О моей связи с горничной, знала только экономка, моя первая незаконнорожденная дочь. На тот момент ей исполнилось уже двадцать шесть лет.

И вот, я узнаю, что моя любимая женщина забеременела от меня! Моему счастью не было предела!

В положенный срок Гарния тайно привела во флигель повитуху и сама помогала ей принимать роды. Тогда на свет появилась еще одна девочка, — третья. Роды были тяжёлыми, и на утро Гарния сообщила, что моя любимая женщина умерла в родах! А моя дочь родилась с уродством, — заячьей губой. И поэтому Гарния отнесла мою доченьку в деревню и отдала кормилице.

Я долго был безутешен! Очень тяжело переживал смерть своей любимой! Но признать дочь с явным уродством не смог, как и, ни разу не решился проведать её. Поэтому я просто распорядился, чтобы экономка давала кормилице моей дочери, достаточно денег на содержание девочки. Просто откупился от собственного ребёнка!

От грустных мыслей, меня отвлек дворецкий, сообщив, что пришло время ужина