Либеллофобия

Глава 32 План Бж-ж

Ещё не вполне понимая, как такое возможно, я сидела в каюте гломериды. А Бритц сидел напротив. А между нами на столе лежал прозрачный браслет ши, который я игнорировала.

— Ты не могла бы выкинуть из головы всё, что я говорил на утёсе?

Это он пошутил так. Это у него шутки такие.

Последнее, что я помнила, — серые камни у лица. И кровь. Брызги крови на льду. Ужас и чернота. Потом почудилось затхлое тряпьё, забухтели голоса, полилась вода и поспела земляника — иными словами, явились все порядочные атрибуты загробного мира. Пока я вдруг не проснулась в белой и светлой палате. В голове сквозняк, в мыслях ветер. Доктор Изи подозрительно учтиво рассказал, что под утёсом был буфер гравитации, который поймал и затормозил меня в миллиметрах от камней. И что сейчас уже полдень. И что Волкаша тоже помиловали. И что нужно спать, а не бегать по палате с безумными глазами. Я ответила, что безумная теперь вся, целиком, и рассмеялась так, что доктор задорно влупил мне снотворное.

Поздно вечером Ёрль отвёл меня в каюту Бритца. Весь в колючках, вечно мрачный Ёж производил впечатление куда уютнее, чем свежий, накрахмаленный палач с мягкой улыбкой. Я вдохнула поглубже:

— До конца своих дней не забуду. Хочу, чтобы тебя бешеные собаки драли, а твой труп отымел бугль.

Бритц пожал плечами:

— С моим-то образом жизни не удивлюсь, если всё так и будет.

— Зачем ты оставил нас в живых?

— Бой шиборгов, — он выложил на стол буклет с анонсом и подвинул ко мне. — Послезавтра состоится поединок между Волкашем и Лео Замардино — это шчер Альды Хокс.

— Лео Замардино… Звучит как чемпион галактики.

— Так и есть. Мне нужны твои мозги.

— Мог бы просто собрать их с камней, зачем усложнять?

На первом же развороте Лео Замардино крупным планом выдавливал глаза пауку-голиафу. Кайнорт захлопнул страницу и забрал буклет.

— Если Волкаш победит, получит свободу.

— Ты не слышишь? Нам не победить чемпиона галактики!

— Значит, Волкаш умрёт на ринге, — он помолчал, но видя, как я снова погружаюсь в ступор, добавил раздражённо: — Ула, он пятиметровый, чёрт возьми, скорпион. Альда собиралась оставить его себе взамен пожухлого Лео. В зените славы Замардино был лет двадцать назад.

Шансы на победу составляли статистическую погрешность, но шансов, что Кайнорт оставит эту затею, не было совсем.

— Сделаю, что смогу.

— Пенелопа будет ждать тебя в мастерской утром. Иди поешь.

— Я не возьму это, — отодвинула проклятый браслет и встала.

— Зря. Браслет ши — вопрос безопасности: Альда будет недовольна, когда обнаружит, что ты жива. Но личного раба не тронет.

— Нет.

— Можешь просто носить его в кармане.

От одного только взгляда на прозрачный наручник тяжелели запястья:

— Нет.

Я замерла у клинкета в ожидании, когда эзер наконец выпустит меня из каюты. Кайнорт распахнул дверь, которая оказалась не заперта. Ничего-то он не смыслил в шантаже.

Рискуя, что на голодный желудок мне приснится Бритц, я всё-таки не пошла ужинать. Вместо этого пробралась в наспех обустроенный тюремный блок. Охранники были на пересмене. Никто не заметил, как я подкралась к самой клетке — гигантскому пустому сейфу с единственным пленником.

— Ула! — Волкаш вскочил с лежанки и отставил термос с ужином.

Мы взялись за руки сквозь жгучие прутья плазмосети. Они опалили нам рукава, но разве это имело значение? Мы были живы каким-то чудом! На шее у Волкаша мигал широкий ошейник для блокировки диастимагии. Дредлоки спутались, на лбу и щеках пылали фингалы.

— Ты как? — горячо зашептала я, восхищаясь, каким же неукротимым зверем он был даже в синяках, даже в заточении.

— Нет, ты-то как? Я видел, как он тебя сбросил!

— Нормально я. Волкаш, мне опасно здесь долго отсвечивать. Просто хотела сказать… я нас вытащу.

— Устроишь побег?

— Нет. Мы с Кайнортом договорились, что если послезавтра ты…

— Ула, моих ребят почти всех убили! А ты заключаешь договоры с тараканами от моего имени!

Если честно, я не подумала о сделке с этой стороны.

— Но это шанс на свободу. Он нас отпустит, понимаешь? Волкаш, мы вернёмся к Баушке Мац!

— Да с чего ты… — он засмеялся и зарычал, приходя в бешенство. — Крошка, с чего ты решила, что он сдержит слово? Это же Бритц!

— Только за сегодня он сдержал два слова одним махом. Казнил и помиловал. Много ты его знаешь, чтобы голословно…

— Зато ты, как я погляжу, узнала его что-то слишком хорошо, — Волкаш вдруг отстранился, оглядывая меня, как впервые. — Я видел, как ты упала, Ула. Я видел! А после ты… приходишь сюда как ни в чём не бывало с подправленным личиком, называешь Бритца по имени… Ула, скажи, что тебя не перевербовали!

— Да ты что! Я стояла на краю и умирала от страха, я думала, что нас казнят! — меня затрясло на нервах. — Дурак…

— Ладно, что там за договор?

Он просто устал. Он не в себе. Это нормально — после всего, в его-то состоянии, Ула! Дыши ровно и не усугубляй, иначе вам двоим крышка.

Я сглотнула ком и рассказала, сбиваясь и заикаясь в попытке поделикатнее донести до Волкаша, что чемпион галактики будет гонять его по арене.

— Ты, мать твою, нормальная? — он швырнул термос в прутья, где остатки мясной похлёбки зашипели, источая смрад палёного сала. — Беру свои слова назад. Теперь я вижу, что таких и вербовать не надо: он просто тебя обдурил.

Глаза защипало сильнее, и я услышала в своём голосе саркастичные нотки Кайнорта:

— Тогда выслушаю твои предложения, Волкаш. Давай, ведь у тебя же наверняка был план побега из бронированного сейфа. Нет? — в ответ он молча упал на лежанку и отвернулся к стене, укрывая голову капюшоном. — Вот и у меня нет. Но я костьми лягу… Слышишь?

— Это я лягу костьми послезавтра, — буркнул капюшон.

После разговора с Волкашем я уже не могла есть — ни тем вечером, ни наутро. И не потому даже, что отругал. На болотах он нас ещё не так отчитывал, мог и леща маленько… на то ведь и атаман. Но я бесконечно гоняла две фразы: его «называешь Бритца по имени» и мою «Много ты его знаешь, чтобы голословно…».

Может, Ула всё-таки умерла, и в этой параллельной вселенной, одной из множества миллиардов, я стала уже не я? Потому что, случись нам переиграть разговор, имя Кайнорта и эта вспышка в его защиту повторились бы.

Ранним утром я брела к Пенелопе в облаке смятения, как вдруг кто-то схватил меня за плечо. Берграй навис, как грозовая туча:

— Не бойся, Ула. Пройдёмся?

Он предложил руку, и я с опаской взялась за обтянутый в чёрное локоть. Капитан напустил такой таинственный вид, что показалось невежливо шарахаться.

— Ты в курсе, что камеры пленников на прослушке? Спокойно, не трепыхайся. Я могу вам помочь.

— Нам с Волкашем? Вы знаете, как победить Лео Замардино?

— Это невозможно, — отрезал Инфер. — Но вся охрана рой-маршала подчиняется мне. Завтра на рассвете я открою клетку.

— Если?

В его сапфировых озёрах расширились зрачки:

— Если ты проведёшь со мной вечер. Только один вечер наедине.

— Это очень… заманчивое предложение, господин Инфер. Но я потеряю целый вечер подготовки к бою, и если вы обманете…

— Гарантия — моё слово.

Я представила, как убегаю с Волкашем в закат и до конца дней своих сочиняю небылицы, какой ценой спасла ему жизнь.

— А я думаю, чем лучше пройдёт этот вечер, тем скорее вы его нарушите. Ведь достаточно взвести курок, чтобы я сделала всё, что прикажете. И даже сыграла в любовь. Вообще я сильная трусиха и смертельно боюсь умирать. Зачем же вам рисковать и идти против Бритца?

Берграй жестом предложил мне присесть на какой-то ящик и опустился рядом.

— Тебе следует узнать кое-что о Кайнорте.

— Боже мой, неужели что-то плохое? — я хохотнула тем самым смехом, которым напугала доктора Изи. — Простите.

— Когда я был ещё ребёнком, мои родители служили в веренице капитана Кайнорта Бритца. Он тогда подавал большие надежды на поприще военной службы и, впрочем, очень скоро их оправдал. Это был расцвет захватнической мощи Эзерминори. Самым лёгким способом обогатиться и прославиться казалась война. Родители оставили меня в бедном пансионе и рванули на заработки. Они были простыми крестьянами без особых талантов и даже без образования. Бритц тогда набирал вереницу для вылазки к имперским границам. Успех операции был его личным пропуском к новому званию. Предполагалось, что вернутся не все. Он знал, что у моих родителей остался ребёнок, но всё-таки потащил их за собой. Не буду пересказывать, в какую передрягу они попали… Но вернулись только асы. Ценой пушечного мяса из новобранцев, которые оказались не так проворны. Конечно, зачем лететь быстрее имперцев, если можно просто лететь быстрее вчерашних пахарей и сапожников? Нет, Бритц, конечно, старался. Я видел хроники. Он прикрывал, отстреливался, эвакуировал. Но не ради людей, Ула. Он начал эвакуацию с кораблей, которые везли больше добычи. Больше рабов. И мои родители оказались в конце списка. Паф! — и до них просто не дошла очередь. — Берграй тяжело перевёл дух. Он сидел рядом со мной, но сознанием в другом пространстве и времени. — Бритц взял меня на попечение и щедро оплатил образование, даже не одно. Лучшие интернаты, высококлассные гувернёры, протекция на тёплые местечки. Я рос, как чистокровный минори. В изысканном холоде. Один на один с одиночеством… Да, а звание своё Бритц получил тогда.

— Значит, это месть?

— Месть? Нет. Как можно? Ведь я столько лет принимал его помощь! Но и позволить ему пройтись по твоей умненькой головке тоже не могу. Я многим ему обязан, но это уже… личное. Ты добрая и ранимая, а Бритц беспощаден. Знаешь его девиз? «Начни по-хорошему. Продолжи малой кровью. Закончи любой ценой». Любой ценой! Это будет нечестно, несправедливо. Ради победы он выжмет из Волкаша всё до капли, из живого или мёртвого. А в то, что Кай найдёт Тритеофрен, никто, кроме него самого, уже и не верит. Даже если — вдруг! — он сдержит слово, ты унесёшь с собой на болота косточки Волкаша в нагрудном кармане.

Да. Кайнорт ведь говорил на казни, что Волкаш ему не нравится. Я боялась представить, что он с нами сделает, если проиграем. Нужно было подстелить соломки со всех сторон:

— Извините. Я всё-таки попытаюсь с шиборгом, пока есть время. Ведь у меня есть время?

— Моё предложение останется в силе до вечера, — очаровательно улыбнулся Инфер.

Наверно, Берграй думал обо мне лучше, чем оно было на самом деле. «Добрая и ранимая…» — человека с такими задатками Кайнорт бы не помиловал.

Пенелопа собирала макет скорпиона один к одному. Для примерки брони и оружия, пока настоящий Волкаш хранился в сейфе. Ещё у нас были записи с камер, которым удалось запечатлеть бой эзеров с партизанами.

— Если он на арене будет вполовину так хорош, нам и план Бж-ж не понадобится, — восхищалась Пенелопа, соскакивая с пластиковой клешни.

— План Бж?

— Бж-ж, — она тряхнула зелёными крыльями. — За оригинальный подход начисляют дополнительные баллы. За банальные примочки вроде колёс или плазменной пушки — вычитают. Так вот, инженеры Альды Хокс не способны выдумать два способа использовать диван-кровать, а у нас одни ненормальные в команде. План Бж-ж — обойти их по очкам.

О партизанах мы не говорили. Я устроила диверсию — это минус, но вытолкала Пенелопу из ловушки — плюс. В итоге ноль к обсуждению. Рыжая сдавила меня в объятиях, стоило переступить порог мастерской. «Если тебя потащат на астероиды… займу у Кая и выкуплю тебя, мерзавка», — поклялась она.

Лео Замардино умел высоко прыгать, это было его критическим преимуществом. Зато Волкаш имел две здоровенные клешни и хвост. Поэтому я предложила оставить ему для манёвров не одну заднюю пару ног, а две.

— Это хорошо, — кивала Пенелопа, обходя модель вокруг. — Но рискованно так сильно облегчать шиборга. Замардино будет обвешан оружием по самые клыки.

— Ну… подождём, что решит Бритц.

— Ты разве не знаешь? Альде кто-то проболтался о тебе, она ворвалась сюда рано утром, разгромила модель. Вопила, что Кайнорт жулик… В общем, они с Ёрлем в карцере до завтрашнего утра. Начало боя — в полдень.

Маршал. В карцере. Нет, это был параллельный мир. Итак, вся ответственность легла на нас с рыжей. Туловище модели мы с Пенелопой обернули узелковой нейросетью, чтобы связать мышцы шиборга с орудиями. А клешни укутали бронёй со злополучными пластинками, которые сворачивались в шарики.

Альда Хокс не гнушалась потерей очков за банальность. Её излюбленными пушками были вариации на тему плазмы. Поэтому на спине Волкаша над обычной лёгкой бронёй мы разместили накладные ячейки с воздухом. Плазменный болл прорывал ячейки, и воздух обезвреживал заряд. Основной слой брони получал чуть больше, чем ничего.

Алебастро катился за горы, а мы воевали только с первой парой орудий. На клыки нацепили буры. При укусе срабатывал ротор, который запускал саморезы с алмазной головкой. Это была моя идея. И всё бы хорошо, но обратный ход сбоил. Волкаш мог ввинтиться и… не вывинтиться. На очереди ждали газовые резаки для второй пары ног: один достался от партизан, напавших на Тьель, а второй только предстояло собрать.

— Займись визорами, — спохватилась Пенелопа. — Изображения линз Волкаша и Кайнорта не синхронны.

Я не знала, за что хвататься, то ли за буры, то ли за горелки, то ли за визоры — и запаниковала.

— Пенелопа… ты сказала, начало в полдень?

— Утром надо ещё успеть протестировать всё на Волкаше.

Мне стало совсем нехорошо. На виртуальной схеме шиборга над хвостом и второй парой ног горели знаки вопроса. Мы так ничего и не придумали. Мы ничего не успевали!

— Ула, тебе плохо? Бледная… Сядь.

Пенелопа сунула мне термос с чем-то горячим и сладким. От страха я даже не поняла, кофе это или чай. Перед глазами проносили куль с останками Волкаша, а Кайнорт вёл меня на новую казнь.

— Можно мне… выйти на полчасика?

Пенелопа закивала:

— Конечно! Проветрись, поужинай. А я пока займусь визорами.

На самом деле возвращаться в мастерскую не имело смысла. Ни блестящих идей, ни времени для их воплощения у нас не было. Мы просто собирали саркофаг для Волкаша, гроб с прибамбасами.

Это Берграй выдал Альде, что я жива. Ведь только избавившись от Кайнорта и Ёрля, он мог устроить побег. Я отправилась в воланер капитана, чтобы выполнить свою часть сделки. «Провести вечер», — сказал Инфер.

В лагере было темно: центральное освещение повредили партизаны, и я пробиралась на первое в жизни свидание, как воришка. Свидание хозяина и рабыни. Фраза-инвалид, от которой хотелось повернуть назад. Очи Пламии таращились на меня из-за скал.