Либеллофобия

Глава 12 Чашечка ботулатте

В коридоре мигал красный. С потолка упал колючий ящер и обернулся Ёрлем. Он глядел из-под бурого капюшона, как Бритц возвращается от шлюза.

— Упустил, — сказал эзер.

— Да уж видел!

Кайнорт уловил укоризну в интонации Ёрля:

— Что?

Старик плюнул на пол, прямо в кровь:

— Она сбежала, пока ты резал мальчишку.

— Я слишком поздно её заметил.

— Из-за него! Кай, вот зачем?..

— Что — зачем? — отуплённо и глухо переспросил Бритц.

— Я видел, как ты полоснул ему по горлу! Что он тебе сделал? Подвернулся под руку?

Глазницы черепа Бритца вспыхнули белым и погасли.

— Подвернулся под руку, Ёрль, — бесстрастно кивнул он. — Я же ни дня не могу прожить, чтобы не убить ребёнка. Я же и шагу не могу ступить, если под ногами нет крови.

Лампа погасла и не включалась дольше обычного, но потом опять замигала.

— Всё, что ты плёл про себя там, в овраге… — Ёрль плюнул опять. — Вот чего оно стоит. Это Чиджи Лау! Поздравляю: ты уничтожил свои козыри.

— Чуйка поймает Эмбер.

— Как⁈ Мы даже не знаем её лица, на ней же респиратор по самые уши!

— Чуйке не нужен портрет, она ищет по запаху. Не забывай, Нюсс щёлкнул девчонку, а значит, с каждым днём она будет слабеть. Все белки вывернулись наизнанку. Её тело не примет пищу. Уитмас Лау не захочет такой смерти для дочери. Когда я притащу её, полудохлую, и брошу ему в ноги — он отдаст всё за обратный щелчок.

— А если Эмбер умрёт раньше, чем её поймают?

Бритц снял маску и потёр переносицу, сосредоточиваясь.

— Значит, ей повезёт. А миллиарду пауков — нет. Побег Эмбер Лау — моя вина, и его последствия — только моя забота. Не дёргайся. И меня не дёргай.

Он поднял на руки тело мальчика, чтобы отнести в бойлерную.

— Уитмас поверит, что дочь ещё жива? — крикнул Ёрль вдогонку.

— Поверит. Потому что хочет верить.

Ёрль стоял в чёрной луже. На самом деле красной, но в аварийном свете тёмной, как нефть. Он подумал, что у Кайнорта Бритца, должно быть, особое зрение. Кровь убитых давно залила ему глаза, и он смотрит на мир сквозь красные фильтры. И кровь для него теперь — лишь чёрный битум. И всё, что он говорил ему там, в пустыне… О страхе и рефлексии — одномоментное прозрение. Не больше.

Через час оставшихся в живых обитателей бункера погрузили в воланеры. На Уитмаса Лау нацепили ошейник и отправили в стеклянную пирамиду, в кратер рядом с лагерем эзеров. Там они устроили тюрьму — эквилибринт. Как только Эмбер удалось выскочить из бойлерной, силы зеркального паука иссякли. А после того, как Бритц принёс тело Чиджи, атташе провалился в глубокую прострацию и позволил вести себя, грузить, как безвольную куклу.

Он обмер и повторял имена детей, пока рой-маршал не понял, что сейчас говорить с Уитмасом бесполезно. И оставил его в покое на время. Пока и без третьей части Тритеофрена эзерам было чем заняться. Кумачовая Вечь. Судя по найденным при обыске картам — путь предстоял нелёгкий. А на поддержку Альды после такой операции рассчитывать не приходилось.

— Грязно, Бритц, очень грязно, — бросала в него Хокс. — Такого в твоём послужном списке не было на моей памяти. Чтоб ни прибора, ни девчонки. Ни точных координат тайника.

— Тритеофрен я найду в срок. Эмбер Лау на крючке, — весь разговор рой-маршал стоял, как ледяной истукан, и смотрел в одну точку куда-то мимо Альды.

— Всё как-то у тебя… Через задницу. Пусти к диастимагу механических палачей, и через пару часов он скажет всё.

— Нет, Альда. Уитмас чрезвычайно сломлен, и новые мучения просто лишат его рассудка. А если не рассудка, то воли к жизни, и я не знаю, что хуже. Кинется ли он сам на армалюкс или свихнётся и позабудет, где спрятал третью часть? Пусть придёт в себя в эквилибринте. Я поговорю с ним позже, а пока сосредоточусь на второй трети.

Альда оглянулась, но стена позади неё была пуста. Куда он пялился, выдавливая из себя заторможенный лепет? Будто пыльным мешком ударенный, Кайнорт был на вид ничем не лучше пленного атташе.

— Для начала сосредоточься на мне, Бритц, и на том, что тебе говорят, — Альда свела брови и зашипела: — Мои солдаты устали, ведь ты накормил их байками о скорой победоносной войне. А теперь? А теперь возвращаешься с пустыми руками и предлагаешь им горящий тур в болота?

— Если их не перебьют партизаны, то расстреляет оборона Урьюи, какая разница?

Хокс стукнула по столу, но Бритц даже не моргнул.

— Мне не нужны бунты, Кайнорт! Если ты не способен отработать чётко и чисто, катись домой и не трать моё время и терпение моих людей!

Он кивнул и отдал честь. Двойной небрежный удар ладонью под ключицей — имитация сердечного ритма — и рой-маршал покинул каюту. Тьма коридора, свет общей залы и снова тьма перехода к внешнему шлюзу флагмана.

Любитель фантастики, Ёрль где-то вычитал легенду, что эзеры между третьей и четвёртой линьками выбирают сторону добра или зла. Даже если это было правдой, до четвёртой мало кто доживал. «Это оттого, что выбирали зло, — гнул своё Ёрль Ёж, — и погибали волею добра, вырывающего им сердца рукой другого злодея». С тех пор Кайнорт задумывался, какое такое добро и рукой какого злодея вырвет ему то, чего нет? Ведь свой путь он уже, кажется, выбрал.

— Ну? — Ёрль нагнал его по пути через лагерь. — Лютует Полосатая Стерва?

Кайнорт не ответил. Он шёл в непроницаемом пузыре какого-то своего мира. Тогда старик развернул голограмму карты:

— Прикинул маршрут до Кумачовой Вечи, как ты просил. Одна проблема. Вокруг на сотню километров негде приземлиться. Жижа! Там разреженный воздух и взрывоопасные болотные газы.

— То есть просто взлететь здесь и сесть там мы не сможем.

— Да уж. Воланеры вспыхнут при торможении.

Они пошли молча. Ёрль уж было решил, что Бритц потерял нить разговора, когда получил ответ:

— На чём-то же они там сами передвигаются. Изучи местный транспорт: чтобы подобраться незаметно. Иначе клирики успеют уничтожить прибор.

— Какой план?

— Заурядный.

— «Смерть или Тритеофрен»?

— Да. Всё как я люблю.

— Кайнорт! — старик ждал, что тот обернётся, но вышло в спину: — Ты взял у Берграя нож, чтобы убить Амайю. Неужели ты думал, он ослушается или дрогнет?

— Нет, конечно. Берг лучший из моих людей.

— Тогда почему? Только не ври, что хотел зарезать её сам.

— А чем плох такой ответ, Ёрль? — Бритц стоял, положив ладонь на сенсор клинкета. — Берграю скоро быть хозяином на земле шчеров. Бразды его власти не должны омыться лишней кровью.

— А как же твоя собственная репутация?

Кайнорт оставил Ёрля одного на улице.

После ряби индикаторов в шлюзе свет коридора показался красным. Только на миг. В тупике анфилады звенели переливы смеха, треснувшего на высокой ноте. Маррада заметила Бритца. Соскочила с чужого колена, оттолкнула ноготками второго. Бледнеющие офицеры разлетелись, как мухи. Маррада оправила полупрозрачную тунику. Она приподнялась на цыпочки, запрокинула голову и провела язычком по губам. Теперь прежде, чем наказывать, не оставалось ничего, кроме как поцеловать эти влажные лепестки.

— Что же ты у меня такая шлюха, а? — прошептав так, Кайнорт положил руку на шею бабочки и гулял взглядом по уголкам её губ и глаз. Аромат лугов на ней смешался с чужими запахами, приземлёнными и блудливыми.

Поцелуй он дарил не такой, как всегда. Не страстный, не властный и не терпкий. Ласковый. Проникающий душой к душе, но не находящий ни той, ни другой. Губы настойчиво искали в Марраде не то прощения, не то утешения. Не то спасения. Глубже и глубже, и глубже в это море. Море чёрной крови в красном коридоре. И шёпота: «Ма…»

Те, кто нырял, знают, как безжалостно выталкивает солёная вода. Вот и у него не вышло. Кайнорт сделал вдох и отстранился:

— Я буду занят ночью.

— Но ты обещал. Мы же договорились, что с отбоя до…

— Не скучай.

В другом крыле Лимани ждала его у каюты.

— Устали, минори? Голодны? — она сверкнула карими бусинками и с готовностью потянула за шарфик, обнажая вздутые артерии.

— Пиала для ботулатте и яд отдельно.

— Но минори, я могу приготовить кофе сама. Мне не трудно.

— Пиала для ботулатте и яд отдельно, — с той же интонацией повторил хозяин.

— Сию минуту.

Скоро шустрая рабыня испарилась, и по каюте рой-маршала поплыл аромат кофейной гущи. Её первой наливали в специальную чашу из фарфора-париана. Снаружи совершенно белую, а изнутри украшенную узором. Это был не просто рисунок. Он помогал сосредоточиться и подсказывал, как приготовить напиток исключительно правильно. На две трети пиала утонула в чёрном кофе. Его наливали аккуратно, пряча в вязкой жидкости морское чудище — первый рисунок. Как только зверь скрывался в глубине, а изящная лодка касалась килем кофе — этого было достаточно.

Горсть миндаля и цельные кофейные зёрна отправились на огонь. Привычным движением Бритц подбросил их в крошечном сотейнике и подождал, когда запах испустит горчинку. А после высыпал в пиалу. Море затопило киль, и лодка с задумчивым человечком села на воду. После Кайнорт влил по крошечной ложке сливок. Холодных и густых. Совсем чуточку: чтобы не плеснуть рыбаку через край. На густом кофе распускалась белая лилия, искусно выведенная рукой, сотни лет привычной готовить ботулатте.

Осталось испортить бедняге лодочнику погоду. Щипцами для шёлка Бритц размотал из элегантной шкатулки щепотку паутины и уложил сверху на кофе. В пиале сгустился туман. Брызги жжёной карамели задрожали на облаке из паутины, завершая пейзаж.

Яд, как он и просил, подали отдельно. Новый нераспечатанный флакон с надписью: «Лейкопаутинный паук». Его любимый. Стараясь угодить хозяину, Лимани выбрала то, к чему за долгие годы у рой-маршала выработалась приличная резистентность. Досадно. Что ж, в таком случае…

«…для аромата — 1 капля, для эффекта — 2 капли, с осторожностью — 3 капли, — гласила инструкция и грозила красным: — Внимание! 4 капли — только для эзеров весом от 90 кг и после двухсотлетнего курса привыкания к яду! Симптомы отравления: судороги, гипертермия, аритмия, угнетение дыхания, рвота, кома…» — дальше он читать не стал.

Кайнорт сорвал печать и вылил пузырёк в ботулатте целиком. Кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап. Кап-кап. Лодка затонула в море.

Впереди тяжёлые дни и ночи. Нужно быть максимально собранным. Сосредоточенным. Расшатанный, заторможенный полководец — худшее, что может произойти с его армией. Сон тут не поможет.

Он ответил на последние сообщения, убрал документы со стола, свернул дорогой ковёр и бросил взгляд на портрет Маррады. Такие же тонкие руки и высокие скулы были у Амайи Лау. Такие же серые глаза — у Чиджи.

Бритц выпил ботулатте залпом, чувствуя, как горечь разливается по телу. Дюжина капель — мало в его случае, чтобы поскорей.

Но самое то, чтобы наверняка.

К полуночи в каюту Ёрля поскреблись. Старик уже собирался спать, но никак не мог уложить себя в постель. Всё бродил и бродил по каюте, будто ожидая чего-то. Но на флагмане было тихо. Мирно. Он ощерил иглы для важности, отпирая. Пришёл видеотехник.

— Вы просили в любое время… — замялся он. — Вот, записи с камер погибшей сколопендры, — отрапортовал он скороговоркой. — Смотреть будете или… уж завтра?

— Раз просил, буду смотреть. Давай сюда.

Ёрль Ёж был раб по происхождению и наёмник по паспорту. Но здесь его знали как того, кто может накричать на рой-маршала, и боялись пуще чумы. Видеотехник сунул файл в колкую лапу и поспешил восвояси. Ёж заперся и запустил видео. Сон стряхнуло мгновенно.

Снова красные коридоры. Ноги-ноги-ноги. Кровь. Дым. Тела. Камера Нюсса запечатлела самое сердце штурма, но Ёрль уже видел всё своими глазами. Он промотал вперёд. Вот Кайнорт отдаёт приказ догнать девчонку. Эмбер. Тьма узких проходов, нырок в какой-то лаз… обгоняет Чуйку… снова красный коридор, и вот она: цель зафиксирована. Бежать… запись дрожит…

Наперерез — мальчишка! Ёрль остановил и начал щёлкать покадрово. Чиджи Лау на пути к Эмбер. Сколопендра бросается ему на шею. И…

Ёж вспотел и остановил запись. Экран залило кровью. Так вот кто на самом деле… Старик, пересиливая ступор, опять защёлкал кадрами. В углу экрана светились приказы: «Нельзя!» — отклонено. «Нюсс, назад!» — отклонено. «Отмена!» — ошибка идентификации. Толчок, карусель и общий план: агония Чиджи. Дуло армалюкса направлено на сколопендру. А после — сигнал гибели системы и чернота.

Кайнорт пытался остановить Нюсса. Это машина убила Чиджи Лау. А Бритц… о, дьявол, он задержался, чтобы прекратить мучения мальчика, и упустил Эмбер.

Ёрль прибыл под конец трагедии.

Комм Бритца был выключен. Полночь, но Ёрль не находил себе места. Он выскочил из каюты и помчался в крыло рой-маршала. На стук никто не отозвался.

— Лимани! — старик разбудил рабыню. — Где минори Бритц?

— У с-себя, — спросонья шчера зябко ёжилась. — Он приказал пиалу для ботулатте… яд отдельно… и сказал, с-свободна… иди спи, сказал. А что?

— Когда! Ну!

— Что когда-то? А, пару часов уж как. Да что такое-то?

Но Ёрль уже бежал обратно к каюте рой-маршала. Два часа назад… Два часа! Он набрал апартаменты Альды, но там Кайнорта не видели с вечернего брифинга. Красавица Маррада чокалась бокалом игристого в компании поклонников.

Ёж постучал в каюту рой-маршала в последний раз. Безрезультатно.