Либеллофобия

Глава 17 Читальный зла

Кайнорт волочил чумазые крылья по улицам. Шагая по телам и обломкам, давя осколки выбитых окон, он прошёл в чертоги храма богини Скарлы. Там собрались клирики. Завёрнутые в красные палантины, карминцы стояли на укрытых пеплом плитах вестибюля и шептались.

— Болото вытолкнуло его…

— … прямо как те идолы…

— … в предсказании…

— … новое божество явится…

Ни за какие сокровища мира Бритц не стал бы их разубеждать.

— Мы знаем, зачем ты пришёл, Кайнорт Зверобой, — старший клирик развернул отрез грубой материи, и блеск в глазах рой-маршала потускнел. Упавшие плечи выдали разочарование.

Это был совсем не Тритеофрен. В тентакле клирика лежал блестящий футляр.

— Что это? — Бритц забрал футляр и повертел в руке.

— Господин Лау оставил карту тайника. Она внутри.

— Код, — потребовал рой-маршал.

Продолговатые глаза клирика стали шире рыбных тарелок, а тентакли затряслись в лихорадке. Взгляды карминцев устремились куда-то за спину Бритца. Он обернулся: в арке святилища на широком алтаре лежало тело, накрытое саваном.

— Брат Петар был настоятелем храма и добрым другом Уитмаса Лау, — благоговейно понизил голос клирик. — Только он ведал секретом футляра, Зверобой.

— Палачи выяснят, так это или нет, — сказала Альда.

Но глазные впадины Кайнорта приблизились к карминцу, сканируя его дрожащие зрачки:

— Он не врёт.

— Ты оборудовал визор полиграфом, Бритц?

— Это взгляд труса, который прятался за спиной мальчишки. Он не стал бы защищать пауков ценой жизни. Он рад… что всё закончилось.

— Петар принял яд не далее, как час назад, — добавил Ёрль, приподнимая саван и обнюхивая тело. — Всё к тому, что он один знал код.

Эзеры вышли на улицу, чтобы обратиться к солдатам. Те ждали, переминаясь у храма.

— Вы хорошо сражались!.. К концу, — добавил рой-маршал и поискал наглецов, не потупивших взгляды. — Мы добыли карту тайника с Тритеофреном. Скоро вернёмся домой. Не на астероиды, не в эти трущобы. А на свою планету — чистую, тёплую, плодородную, просторную. Богатую на кровь и здоровых рабов, в наш дом на долгие… долгие годы. — Глядя на воодушевлённые лица, он и сам был готов в это верить. — Определённость и планы на будущее: это всё, о чём вы на самом деле мечтали. И это всё — здесь. Рядом.

— Когда в путь? Мы готовы!

— Отдыхайте сейчас. Зализывайте раны, хвастайтесь в сети. Можете выложить видео, как меня топили… только, чур, под весёлую музыку.

В рядах развеселились, и с лица маршала осыпалась корка подсохшей грязи: он позволил и себе улыбнуться.

— Отправляемся дней через пять… шесть.

В таком непростом месте нужны были рабочие руки, чтобы разместить оккупантов с комфортом, и на этот раз для проигравших сделали небывалое исключение. Всех мужчин-карминцев, кто ещё мог держать инструменты, оставили в живых. Для работы. Для остальных объявили комендантские часы и расстрел за мелькание перед носом у новых хозяев в неурочное время.

Кумачовая Вечь принимала фантастический облик. Традиционные постройки наряжались в лазерные палисады безопасности, экраны, контрольно-пропускные пункты и дозорные шпили. Избалованные эзеры также не могли обойтись без свежего белья, азартных развлечений, тёплых спален и многого другого. Кроме всего, они ведь собирались перевезти рабов в новое пристанище. Ёрль Ёж скрупулёзно осмотрел посёлок, подбирая оптимальные места для каждой службы. Кухню он расположил в морге, спортивный зал в суде, запасы крови в театре, а Альду Хокс поселил в музыкальной школе.

Душевую обустроили в шикарной библиотеке.

Кайнорт Бритц страдал от невозможности уединиться, но боролся с нею методом отрицания. Вот и сейчас: Альда бесцеремонно преследовала его на пути в душ. Её сопровождал Игор, семеня рядышком, как призрак.

— Норти, — она звала так Кайнорта, когда хотела напомнить, что её статус официально выше. — Ты расшифровал координаты?

Альда хватала бы его на бегу за локти, если бы с них не сыпалась грязь. Кайнорт вошёл в раздевалку, где скамейками теперь служили стопки книг. Хокс невозмутимо шагнула следом, Игор за её плечом занервничал. Все давно знали: кузнечик, которого Альда вынуждала массировать её ступни при включённом свете (а иногда забираться и выше), панически боялся вида обнажённого тела. Любого. Он даже зеркала остерегался. Это называлось гимнофобия, и обитатели казармы считали своим долгом подтрунить над беднягой. Кайнорт отстегнул ремни портупеи, сбросил с себя куртку и взялся за ворот толстовки.

— Нет ещё, — его голос приглушила пыльная ткань, из горловины выпорхнуло мутное облако, как из лопнувшего гриба-дождевика. — Я же не стану ковырять футляр грязными руками. Им занимаются инженеры.

— Ты поклялся, что мы отправимся в тайник через пять дней.

— Отправимся через пять дней, — донеслось из-под водолазки, которая оказалась едва ли чище всего остального. — Через пять на шестой.

— Но ты ещё не знаешь, куда!

Водолазка полетела в кучу к толстовке, и адъютант смылся из душевой. Голый по пояс, с бунтующими волосами цвета хаки, Бритц оказался пропитан болотной слизью до самой кожи. Его ключицы, рёбра, живот были очерчены тёмной смесью охры и сепии. Альда затруднялась выдерживать нужный тон и при всей самоуверенности уже не знала, куда девать глаза. Кайнорт без стыда взялся за брючный ремень:

— Нужно идти, пока в солдатах не иссяк запал. Двинемся на запад.

— Почему?

— Монахи говорят, Уитмас Лау пришёл оттуда. Так что… — закопчённые чиносы рухнули под ноги Альде, подняв облако пепла и рыжей пыли, — мы отправимся через недельку независимо от точных координат. А там поглядим.

Она никак не уходила. Чёрт её возьми. Для Альды выдать смущение, отвести глаза или пуще того — закатить их — значило проиграть. И перевести разговор с орбиты начальника-подчинённого в русло мужчины и женщины, а на этом поле сражаться с Кайнортом Бритцем она побаивалась. Впрочем, Хокс видела корень своего замешательства в том, что серьёзный разговор Кайнорт вёл, стоя перед нею в красных носках с надписью: «Левый» на обоих. Нет, это были классные носки, но всякий, кто зачинал серьёзное дело с Бритцем, рано или поздно задавался вопросом: «Как ЭТО может быть маршалом?»

— Авантюрист… Мне нужна определённость, Норти! Я не собираюсь гонять солдат по всему континенту. Держи меня в курсе расшифровки, слышишь? Чтоб через пять дней — координаты мне на стол. И прекрати вести себя, будто я у тебя на побегушках. Это тебя прислали в моё распоряжение.

— У нас отличная команда, — улыбнулся Бритц и стянул трусы, прыгая на одной ноге.

— Но если… ты, это… то я вырву тебе мандибулы.

— Я открыт для сотрудничества.

В подтверждение честных намерений он безмятежно развёл руки и стоял так, пока не одержал волевую победу. Альда, проглотив всякие разумные мысли, моргнула и направилась к выходу. Ей захотелось найти адъютанта: лодыжки что-то заныли и всё такое.

— Есть у тебя хоть какие-то принципы, исчадие ада? — процедила она.

— Мыть руки перед едой.

Оставшись один, Бритц защёлкал настройками душа. Из-за экономии воды и гидриллия эзеры применяли технологию, от которой только выигрывали. Струи песка, многократно перемолотые, увлажнённые паром, получались нежнее минеральных вод. Освежали, очищали кожу и полировали шрамы. Нельзя было только открывать глаза, пока вокруг металась пыль. Во влажной дымке на ягодицу маршала легли тонкие пальчики.

— Даже не вздрогнул, — разочаровалась Маррада и сжала руку, впиваясь ногтями. — А если это не я, а Игор?

— Игор даже себя не трогает.

Маррада ступила на трап его душевой прямо в ажурном боди. Кайнорт скользнул костяшками пальцев по маковкам её сосков через ткань и отключил песок, чтобы открыть глаза. Они стояли в горячем тумане, пересечённом софитами читального зала. Кружево на боди пропиталось паром, и стало видно всё, что было преступлением скрывать. Маррада подрагивала, как перед выходом в прямой эфир.

— Тебе холодно? — рой-маршал прижал её к себе, но только обострил мандраж.

Возбуждение эзера невозможно было игнорировать.

— Нет, я… не могу больше терпеть.

Маррада приподнялась на цыпочках и зажала его плоть между своих ног. Целовала изрезанные фрином губы, двигала бёдрами, тёрлась ажуром ластовицы. Кружево стало скользким, горячим. Он всё твёрже, она всё мягче… Кайнорт откинулся к стене, чтобы не упасть, и оттянул Марраду за локоны, открывая шею для поцелуев. Завёл её руки за спину, прижимая к себе: сильнее, ритмичнее. Пульс их тел внезапно сбился. Маррада вдохнула туман, в котором поднимались запахи возбуждения, и хрипловато застонала. Под ластовицей пульсировал эдем. Она не ожидала от себя… вот так… не снимая боди. Ещё не придя в себя, почувствовала, как Кайнорт мягко тянет её за волосы вниз. Теперь была его очередь. Маррада послушно опустилась на колени, туда, где туман окутал её теплом и густым запахом феромонов.

Не спеша — дразня эзера кончиками губ и языка — Маррада расстегнула крючочки на боди и освободила грудь от кружев. Мышцы на животе Кайнорта дрогнули: он шумно выдохнул, предвкушая. Поиграв для затравки пальчиками на своей груди, Маррада приподняла её так, чтобы устроить любимую плоть в ложбинку. Побаловала ещё. И обхватила губами. На этот раз нетерпеливо и по-настоящему. Пальцы на её затылке сжались, направляя и требуя больше. По разгорячённой щеке скатилась капля. Пот или слеза — не имело значения, пока оба не на вершине. Иногда она всплывала на поверхность, чтобы вдохнуть. И поцеловать влажно и медленно. И окунуть его в себя снова.

Эти моменты, она чувствовала, нравились Кайнорту больше всего. Одно это — пик его удовольствия, ощущение, что она может стать для искушённого минори острым кайфом, хоть на минуты, — возбуждало хлеще всех сокровищ мира.

— Ты красивый, когда счастлив, — прошептала Маррада, скользя вверх по его телу своим, пока Бритц ещё подрагивал, откинув голову.

Они стёрли остатки водно-песчаной пыли с тел. Кайнорт переодевался в чистое, с сожалением ощущая, как пропадает болеутоляющий эффект оргазма. Энергичные поначалу, движения замедлились, и новые кеды он шнуровал уже с трудом. Ссадины, наспех заклеенные швы и пухлые кровоподтёки опять жгли.

— Ты не должен вот так бросаться в гущу боя, — Маррада царапнула его синяк. — Для этого у тебя есть Ёрль, да и Берграй, в конце концов. Он дрался дольше, но его спина не похожа теперь на драную…

Она осеклась, почувствовав пальцы на своём подбородке.

— Сделаем вид, что твой рот не произносил, что я чего-то не должен…

— Кай, да я просто…

— … но остановимся на том, что ты уже успела где-то раздеть Берграя.

Маррада впилась ногтями ему в руку, чтобы отпустил.

— Кай. Кай, перестань! Ты раньше не был так ревнив.

— Раньше я не был с тобой честен.

Он вернулся к своим шнуркам.

— Мы всё ещё вместе? — спросила бабочка.

— Вместе.

— Ты меня любишь?

— Маррада, мне нужно больше времени. Чуть больше, пожалуйста. Не вижу к этому препятствий: это ведь уже случилось когда-то.

— Что же тогда было там? — она махнула на душевую, где остывал туман. — Ты был не против, что я ветрена, когда мы обманывали Берграя, кувыркаясь по отелям. Ты любил меня такой!

— Ты спросила о той любви, что была, Маррада. После инкарнации она не может быть той же самой. Той нет. Я не знаю, сколько дней потребуется, но точно знаю, что способен всё вернуть. Пока достаточно, если твоих эрогенных зон буду касаться только я. Или доктор, — он задумался и добавил мягко: — Ну и ты сама, когда думаешь обо мне.

Они вышли в холл, пропахший старыми переплётами.

— Продолжим в постели? — Маррада ущипнула эзера за порез на челюсти.

— Нет, мне нужно заниматься шифром.

— Ну-ну.

Она не потрудилась объяснить, что значило это «ну-ну», покинула читальный зал и хлопнула дверью.