Церера

Глава 4

Я пришла в сознание через несколько часов, когда на коммуникаторе требовательно заиграл сигнал будильника. Я с трудом разлепила глаза. Восемь утра местного времени, пора вставать. Лето поднялась достаточно высоко, и воздух начал ощутимо прогреваться. Запах аниса исчез, проявилась ваниль и какая-то острая специя.

Я с трудом открыла глаза. Тело ныло от неудобной позы, в которой я проспала ночь. Голова казалась чугунной, мысли путались, а во рту ощущался неприятный привкус. Мигрень отступила, но оставила после себя ощущение опустошенности и зыбкости реальности. Звон в ушах постепенно стихал, но я все еще слышала отголоски странных голосов, звучавших в моем сознании. Руки дрожали, когда я опиралась на них, пытаясь встать. Казалось, даже воздух вокруг давит на меня, не давая сделать полный вдох.

С огромным трудом я подобрала упавший коммуникатор и побрела в главную залу.

Я не понимала, что со мной происходит, поэтому требовалось запустить диагностику с медицинского компьютера, связанного с главной системой. Конечно, я устала с дороги, и встреча с Виктором была весьма… эмоциональной, но почему акклиматизация должна проходить так? Со мной никогда раньше такого не случалось.

Выпив воды из кулера, я села в кресло, надела датчики на голову, грудь и руки и запустила стандартный протокол. Мне предложили отметить на бланке существующие жалобы, я вписала шум в ушах, приступы паники и скачки давления. Медицинский сканер был полностью заряжен и готов к работе, поэтому с радостным перезвоном принялся изучать моё тело. На экране всплывали зелёные строчки: Температура в норме, давление немного пониженное, пульс немного повышенный, но всё в пределах нормы. А потом выскочила оранжевая строчка: пониженное содержание железа, пониженное содержание магния, повышенный гормональный фон, повышенное содержание адреналина и кортизола в крови, усиление кровотока в головном мозге, повышенная активность мозжечка и префронтальной коры головного мозга.

Напряженно всматриваясь в экран медицинского компьютера, я пыталась осмыслить полученные данные. Моя рука невольно потянулась ко лбу, словно пытаясь нащупать источник странной активности мозга, которую засек сканер. Фронтальная кора, мозжечок — что за чертовщина происходит в моей голове? Тревога холодными пальцами сжимала горло. Я не понимала, что со мной творится, и это пугало еще сильнее.

Это что ещё за странные симптомы?! Я знала, что моя префронтальная кора немного больше, чем обычного человека (из-за чего Марк часто дразнил меня яйцеголовой), но там же разница в доли миллиметров. На что вообще это может влиять? На способность ориентироваться в пространстве?…но я вроде бы хожу не спотыкаясь…

Я досмотрела логи до конца, и прочитала вывод медицинской программы. Мне предписывалось выпить ещё воды, съесть лёгкий завтрак и отдохнуть несколько часов, а после ещё раз пройти диагностику. Так, понятно, я просто симулирую, а на самом деле со мной всё в порядке. Я выгрузила логи на свой коммуникатор и выключила оборудование.

Из всех выданных рекомендаций одна точно была дельной: пора было подкрепиться. Я выбрала стандартный завтрак и внесла небольшие изменения в состав, скинув логи со сканера в кухонное оборудование. К стандартной овсянке, яичной смеси и апельсиновому соку умная машина добавила двойную дозу витаминов.

Я установила свой планшет на столе, чтобы читать новости и проверять сообщения, пока расправляюсь с овсянкой. Просмотрела персональную подборку от умного помощника, заглянула в студенческий чат, там было на удивление тихо, попыталась прочитать статью, но никак не могла сосредоточиться и смысл постоянно от меня ускользал. Я обратила на это внимание, когда поняла, что уже в пятый раз читаю одну и ту же строку.

Закрыла статью и открыла почту. От родителей не было вестей, и моё волнение усилилось. Я просмотрела переписку с ними, прошло уже более 24 стандартных часов, когда я получила последнее сообщение от родителей. Мама прислала мне видео. На экране было видно, как она собиралась, складывая вещи в походный рюкзак, папа постоянно мелькал на заднем плане.

Лицо моей мамы повернулось в камеру. Мама улыбнулась, и от её глаз лучиками разбежались морщинки.

— Привет, Юля! Как хорошо, что ты скоро будешь здесь. Мы так по тебе соскучились! Нам предстоит небольшая вылазка, буквально на день, но мы постараемся вернуться ещё до твоего приезда.

Папа подал голос из другой комнаты:

— Лара, ты не видела мой полевой дневник? Я нигде не могу его найти!

Мама вздохнула:

— На твоём столе, под картами!

Папа появился у неё за спиной, рассеянно моргая.

— Там его нет. Я проверял дважды.

С возгласом, «Боже!», мама оставила свой рюкзак и отправилась на поиски. Папа заметил работающий планшет, заулыбался и подошёл ближе.

— Ох, ты пишешь сообщение для Юли? Привет, дочь! Мы привезём тебе кое-что интересненькое для диплома. Ты просто обалдеешь, когда увидишь, обещаю!

Мама вернулась с блокнотом в руках и протянула его папе. Тот удивлённо заморгал снова, пролистывая свои записи:

— О, странно, я же там смотрел…

Мама только засмеялась:

— Две головы всегда лучше, чем одна.

Папа обнял её и поцеловал:

— Что бы я без тебя делал?

— Плакал бы, — фыркнула мама, дурашливо уворачиваясь от поцелуя и возвращаясь к камере: — Извини, милая. Ты же знаешь своего отца — гениальный ученый, но в быту порой такой рассеянный… Благополучной дороги. Мы тебя ждём. Люблю, целую! — она потянулась было выключить планшет, как папа снова отвлёк её.

— Ла-ара! А где мой второй ботинок? Нет, ну серьёзно, куда исчезают вещи?

Мама закатила глаза и выключила планшет.

У меня сжалось сердце от дурного предчувствия, но я замотала головой. Нет, нет. Никаких эмоций. Я учёный, наш путь — спокойствие, сосредоточенность и рациональность. Мы будем действовать последовательно, ровно по инструкции.

Первым делом, я написала брату. Ответ от него пришёл мгновенно: «Понял». Я подождала немного, но больше ничего не было. Боже мой, что ты там понял?! Как я должна догадаться, что там у тебя в мозгу щёлкает. Я что, телепат что ли?!

Выпив сок и уняв своё негодование, я сделала срочный вызов на кураторскую станцию. Виктор тут же ответил:

— Слушаю, — он выглядел усталым и сонным, но увидев моё лицо, он тут же заулыбался: — Доброе утро.

Я выдохнула, собралась с силами, и покачала головой:

— Не очень доброе. Виктор, от мамы и папы так и нет вестей. Пожалуйста, оповести рейнджеров. Я хочу отправиться на поиски родителей.

— Запрещаю, — нахмурившись, строго сказал куратор.

Я вздрогнула от такого жёсткого тона, и он тут же поправился:

— Не вздумай идти одна, это неприемлемо. Не хватает потерять ещё и тебя. Я объявлю ЧП и приеду к тебе, — он принялся делать пометки в своём планшете. — Мы поднимем всех свободных людей и поможем в поисках. Пока я добираюсь до тебя, найди всю доступную информацию по маршруту Тома и Лары.

Я выдохнула и снова потёрла лоб:

— Да, конечно. Ты прав… я просмотрю отчёты…

Виктор кивнул на прощание:

— Помощь идёт, ты не одна, — и отключился.

Я обессиленно откинулась на кресло. Мне немного полегчало. Стало ясно, что делать.

В конце концов, что может грозить на абсолютно безопасной для людей планете? Сломался вездеход, а коммуникаторы папа утопил в болоте? Два сразу. И планшеты, чтобы наверняка. И теперь они сидят там без связи и ждут помощи. Чистую воду можно найти, да и в комплект вездехода входят фильтры. Зная мамины привычки, пайков у них там на неделю. Родители точно не пропадут. Вот самый реальный сценарий того, что произошло.

Я встала и на ватных ногах пошла к отцовскому кабинету. Папа облюбовал самую тёмную часть купола, развесив всюду по стенам свои записки и наклейки с гипотезами. Фанат бумажек. Он всегда говорил, что ему лучше всего работается, когда он может писать на настоящей бумаге, а не на планшете, так ему проще выражать свои мысли. То ли ему нравилась фактура бумаги, то ли он хотел следовать пути учёных прошлого, когда ещё не было компьютеров. Казалось, здесь остановилось время — время, когда ученые корпели над своими исследованиями, окруженные книгами и бумагами, а не голограммами и сенсорными экранами. Даже воздух, казалось, был наэлектризован энергией поиска и открытий. Я улыбнулась, в моём багаже для папы были припасены три новых толстеньких блокнота для его дневников. Вот он обрадуется.

Рабочий стол отца был доверху завален картами, справочниками и графиками. Он называл это творческим беспорядком, и нам строго настрого запрещалось сдвигать хотя бы одну из бумажек. Папа никогда не ругался, он просто жалобно моргал и говорил:

— Но я же теперь ничего не могу найти!..

Я вздохнула:

— Прости, папочка, но это для того, чтобы найти тебя.

Осторожно лавируя между стопками документов, я старалась не нарушить хрупкий порядок, понятный лишь отцу. Его почерк, торопливый и угловатый, покрывал страницу за страницей, перемежаясь схемами, графиками и зарисовками. Я всматривалась в эти строки, пытаясь уловить хоть какой-то намек, зацепку, которая могла бы привести меня к родителям.

Папа обычно фиксировал все свои планы на бумаге, как правило в дневнике. У меня была неиллюзорная возможность найти записи, когда папа планировал маршрут.

В одном из рабочих журналов отца я обнаружила запись о необычных показаниях приборов в северо-западной части леса. На прилагаемой карте была отметка, сопровождаемая вопросительными знаками. Видимо, это привлекло его внимание, но деталей не было.

Дальше — исписанные страницы и обрывки фраз, полуоформленные мысли, брошенные на бумагу в спешке:

«Аномальная активность корней… Коммуникация — грибницы?.. Пробы почвы!!!»

Я вздохнула. Все это было так похоже на папу — хвататься за любую загадку, бросаться в неизведанное с головой. Но как это поможет мне найти их?

Проблемы с записями на бумаге были очевидны — на бумажках не стояли даты, которые можно было бы найти в логах. Откуда я узнаю, когда ему в голову пришла эта мысль? Быть может, он написал это месяц назад…

По мере продолжения поисков, тревога усиливалась. Неизвестность и неопределенность все сильнее давили на меня. Я старалась отогнать их, сосредоточиться на поиске зацепок, но страх неизвестности упрямо подтачивал мое самообладание.

Родители всегда были такими самоуверенными, непоколебимо верящими в свои силы и в безопасность Цереры. Но что, если на этот раз их подвело чутье? От этой мысли холодок пробегал по спине Но я не могла сдаться. Только не сейчас. Родители нуждались во мне, и я собиралась сделать все, чтобы разгадать эту тайну и найти их. Чего бы мне это ни стоило.

Мои поиски прервал сигнал коммуникатора. Я вздрогнула, выронила журнал, неловко повернулась, вызвав лавину бумаги, разлетевшейся по полу.

Я схватилась за прибор, всем сердцем желая увидеть весточку от родителей, но это было оповещение с кураторской базы о введении протокола о чрезвычайных ситуациях. Виктор создал общий чат для учёных, закрепив сообщение о пропаже, и каждый глава лаборатории вносил в список тех, кто может помочь в поисках. Более десятка баз были готовы отправиться тут же по первому требованию. Часть сотрудников была вынуждена остаться на месте, чтобы приглядывать за студентами, но все остальные без возражений предлагали свои кандидатуры и возможную помощь, которую они могли оказать.

Профессор Сильва обратился ко мне в чате:

«Юлия, ты как?»

Я тут же ответила: «Держусь, просматриваю бумаги отца. Спасибо».

В чат тут же насыпалось больше двадцати поддерживающих комментариев.

Оливия, метеоролог с гляциологической станции в горах, написала: «По моим данным, в северной части леса в последние дни наблюдались довольно сильные осадки. Не уверена, связано ли это с исчезновением, но стоит иметь в виду. Те, кто входит в поисковые бригады, подготовьтесь как можно более тщательно, в реках и озёрах заметно поднялся уровень воды».

Джон, специалист-геолог, скинул сообщение: «Я проанализирую спутниковые снимки и данные о составе почвы в предполагаемом районе исчезновения. Возможно, удастся обнаружить какие-то аномалии или следы недавней активности.»

К общей беседе присоединился Виктор: «Рейнджеры прибудут к концу дня. Я вылетаю к Юлии, мы определим маршрут, назначим смены, разобъём карту на квадраты и приступим к поискам. Прошу проверить оборудование и быть готовыми выйти в любой момент. На кураторской базе дежурным остаётся Стив, по всем текущим вопросам обращайтесь к нему».

Среди деловитых комментариев о подготовке к поискам мелькали слова ободрения в мой адрес. «Юлия, мы все с тобой», «Юлия, держись, мы найдем их», «Юлия, ты не одна».

Я чувствовала, как эта волна поддержки согревает меня, не дает окончательно погрузиться в отчаяние. Научное сообщество Цереры было не просто коллегами — за годы, проведенные здесь, многие стали почти семьей. И сейчас эта семья объединилась, чтобы найти двух своих пропавших членов.

Я начала собирать отцовские бумаги в стопку, и снова наткнулась на тот журнал, что уже держала в руках ранее. Отметка на северо-западе леса… Хм… Мне это напомнило, кое о чём.

Я принялась копаться в коммуникаторе и нашла то письмо, что отправила брату вчера. Так, поиск по логам, вот запись спутникового трекера.

Я сравнила две карты. Место из журнала отца было намного западнее той точки, которую передавал трекер, но вполне могло быть целью моих родителей. Журнал лежал почти на самом верху стопки, значит, его открывали и пользовались им недавно, возможно, перед самым выездом. Я заколебалась, что делать, но решила предоставить всю имеющуюся информацию.

Я сделала снимки журнала и выдержку из лога и сбросила их в общий чат.