Велес

Глава 1

«Люблю грозу в начале мая, но окна надо закрывать» — подумал Александр, стараясь дышать и шевелиться максимально осторожно. Шаровая молния медленно плыла по комнате, озонируя воздух и чуть потрескивая разрядами. Редчайшее явление природы, весьма отдаленно походящее на солнце в миниатюре, неспешно приближалось к работающему компьютеру. Александр осторожно повел курсор мышки к окну закрытия Автокада. Терять недели, потраченные на разработку, моделирование и обсчет фрезерного станка с ЧПУ он не собирался. А уж с учетом того, что его работа была частью большого проекта, сроки выполнения которого подходили к концу через четыре дня…

Колояр бежал сквозь сосновый бор. Холодные струи дождя хлестали по крепкому телу, стекали по лицу, застилали глаза водной пеленой, но мальчишка лишь на ходу тер глаза и продолжал бежать. Проскочив мимо последних деревьев, он поднажал, ускорился, и понесся вверх по холму, прозванному Лысым. В небе сверкнула молния, следом пришли раскаты грома, и Колояр улыбнулся, подумав — бог благоволит мне, я первый.

Ноги Колояра горели огнем, вода стекала по жилистому телу, смешивалась с кровью и щипала царапины, полученные от веток кустов, через которые он проломился недавно, грудь ходила ходуном, но он бежал. Летел вверх по склону, скользил на сырой траве, но продолжал нестись вперед. Не оглядываясь, не отвлекаясь, скорее, быстрее, туда, на вершину, первым достичь вершины и стать тем…

Он почти успел, он уже достиг вершины Лысого холма, он уже увидел макушку далекой пирамиды — дом своего бога, но вспышка в небе ударила по глазам. Молния ослепила Колояра и пронзила болью. Ему показалось, что он горит. Вспыхнул весь и сразу, словно обмазанные смолой и подожженные еретики, посмевшие ослушаться воли бога или подвести его.

Бессознательное тело мальчика свалилось в жалких метрах от разложенных на ритуальном камне посохов. Не его пальцы первыми сомкнулись на оружии витязя, не он стал первым, кто получил на лоб клеймо Кощея. Чудо уже то, что он выжил. Впрочем…

Александр дернулся и закричал, вспомнив метнувшуюся к нему шаровую молнию, но быстро успокоился, внезапно осознав три вещи. Во-первых, он понял, что дергается весьма специфическим образом. На ум пришел пресловутый уж на сковородке. Неудивительно, ведь сложно орать, когда можешь лишь шипеть. Во-вторых, до него как-то мигом дошло — он не чувствует боли. Точнее, ощущает чужую, доставляющую дискомфорт, но не больше, чем колючий свитер или попавшие в постель крошки хлеба. Приятного мало, но жить можно. В-третьих, он, что называется, завис. Правда, всего на пару мгновений, но и этого хватило, чтобы не столько взять себя в руки, сколько забыть о своих проблемах. Сознание Александра чуть не разлетелось на мириады осколков, получив внезапный удар появившихся из ниоткуда знаний о том, как избавиться от неприятных ощущений. Причем, вариантов имелось ровно два.

Первый — покинуть носителя. Второй — попытаться исцелить его. «Крошки проще стряхнуть», — подумал Александр, и тут же получил по сознанию новой порцией информации, но иной по характеру. Это было не знание в чистом виде, вроде прочитанного параграфа учебника, нет, это оказалось полноценное воспоминание, которое пришлось прожить. Александр оказался в мутной и теплой жиже болота, он плыл, извивался из последних сил, буквально ввинчивался в ставшую невероятно плотной воду. Ужас и инстинкт самосохранения гнали его вперед, заставляя как можно быстрее и дальше убраться от гибнущих собратьев, ставших добычей. Идея «стряхнуть крошки» мгновенно забылась, перейдя в разряд самого крайнего случая, и он решительно взялся за второй вариант, сулящий истощение, но не столь пугающий.

Колояр с трудом открыл глаза и увидел знакомый потолок родной избы. «Дома», — подумал он, и вновь провалился в беспамятство. В следующий раз он очнулся от ощущения жесткой ладони на затылке. Ему приподняли голову и он почувствовал, как губ касается край глиняной кружки. Он напрягся, приоткрыл рот, и студеная вода полилась в пересохшее горло. Колояр закашлялся, услышал голос отца, но не разобрал слов, все, на что хватило мальчика — сделать пару глотков и снова ухнуть во тьму. Лишь придя в себя в третий раз, он смог более-менее напиться и не потерять сознание сразу.

— Сынка, — отец осторожно провел мозолистой ладонью по щеке Колояра. — Живой... Бог отметил тебя, испытал, береги сына его, он не бросил тебя, — ладонь седовласого воина, за последние дни постаревшего на добрый десяток лет, опустилась на живот сына.

Колояр не услышал, вернее, услышал лишь первое, да и то, скорее прочитал по губам, поразился тому, как постарел и сдал отец, и вновь провалился в темноту. Но на этот раз не беспамятства. Обычный, пусть и похожий на обморок, сон. Зато Бажена услышал Александр, впрочем, он смог лишь поразиться странному, хоть и понятному говору, но списал это все на искаженное восприятие своего нового тела, да еще и находящегося в животе другого. Но у него не осталось сил на то, чтобы обдумать все это.

Спасение Колояра отняло все накопленные запасы питательных веществ. Александру пришлось в буквальном смысле пронизать его тело спешно выращенными отростками-корешками, внедриться ими в кучу органов, проникнуть в массу тканей, и чуть ли не в ручном режиме управлять всем этим. Если бы не появляющиеся сами собой знания о том, что, где и как надо делать, если бы не их практическое воплощение, по уровню сложности оказавшееся на уровне сознательного управления дыханием, он бы не справился. Впрочем, даже со всем этим, Александр провалился в подобие смеси лечебной комы с целебным анабиозом в тот же миг, как осознал — дальше носитель сдюжит сам.

Обожженный ударом молнии Колояр, истощенный, но живой, быстро шел на поправку. Бажен смотрел на сына, уплетающего густую мясную похлебку, больше похожую по консистенции на второе с избытком подливы, и радовался. Мать мальчика умерла родами, она была из простых людей, и Колояр стал тем единственным, ради чего и для кого жил Бажен. В определенном смысле, его можно было счесть еретиком, ведь когда он увидел сына, принесенного с Лысого холма витязями, то сразу решил — если Колояр умрет, он покончит с собой. И мысль о том, что в нем растет дитя бога, не посетила его, а когда все же пришла, он лишь пожал плечами: «Одним богом больше, одним меньше, невелика потеря», — пожал плечами воин.

Когда в их мир пришли боги, Бажен оказался достаточно мал и крепок, чтобы пройти изменения и стать джафа — воином, способным быть сосудом и защитником ребенку бога, и потому он стал витязем. И вместе с тем, он оказался достаточно взрослым, чтобы помнить жизнь без богов. Ему хватило ума не задавать лишних вопросов, подчиниться, и вместе с тем он наблюдал и слушал, делал выводы, и… сомневался. Впрочем, он не собирался бунтовать. Во-первых, видел, что боги принесли с собой не только злое, но и доброе, причем, по его мнению, второго оказалось больше, во-вторых, Бажен понимал — бесполезно. Новые поколения воспитывались пришедшими с богом джафа, верными ему до мозга костей, а их, измененных, считали вторым сортом.

Колояр достаточно окреп, чтобы в первых днях лета самостоятельно выйти из дома. Встав на крыльце и вдохнув полной грудью воздух, он покачнулся и ухватился за деревянный столб, подпирающий козырек сеней. Глаза мальчика заслезились от яркого солнечного света, и он провел ладонью по ежику отрастающих волос. Осмотревшись, он решил пойти к амбару, посидеть в тенечке на колоде для колки дров. Очень уж чувствительной оказалась тонкая и нежная кожица, чтобы находиться на полуденном зное.

Не успел он толком расположиться, как во двор вошел старый волхв Витомир. Колояр тут же вскочил и поклонился, не забыв поздороваться, как учили.

— Да будет бог наш милостив к тебе, отрок, — кивнул Витомир, и махнул рукой, то ли благословил, то ли просто предложил садиться.

— Бати дома нет, он чапай охраняет, — сказал Колояр, опускаясь обратно на колоду.

— Ведаю, — улыбнулся Витомир, присаживаясь на распиленные для колки чушки. — Не к нему я пришел. К тебе заглянул. Здоровье как твое, самочувствие ли ладное?

— Хорошо все, только слаб еще немного, а так, — Колояр пожал плечами и рукой махнул, мол, сами видите, хожу уже, вон, даже на воздух вышел.

— Силен ты и крепок оказался, словно дубок молодой. Сына бога спас и сохранил, — благожелательно кивнул Витомир.

— Да? — удивился Колояр. — А я думал, это он меня…

— Ну что ты, разве ж может младенец беспомощный сделать что-то? — усмехнулся Витомир. — Боги могучи и мудры, но без нас в качестве сосудов они ничто. Мы растим их в себе, храним, оберегаем, и собой питаем.

— Не знал, не рассказывали нам такого, — захлопал глазами Колояр.

— Так на воина ты учишься, витязем Кощеевым стать суждено тебе, зачем же джафа тебе голову ерундой разной забивать, в бою бесполезной? — с прищуром посмотрел Витомир.

— Ну… — почесал затылок Колояр, — незачем, — решил он.

— Вот, а тебя истинные боги отметили, те, в которых мы испокон веков веруем, — кивнул Витомир.

— Истинные? — приоткрыв рот и вскинув брови, Колояр уставился на старого волхва.

— Прости старика, — опустил седую голову Витомир, — нельзя вам о таком говорить, да стар я уже, забываться начал, ты ж не чужой мне, мать твоя внучкой брату моему приходилась. Поклянись молчать об услышанном. Именем бога нашего поклянись.

— Э… Конечно. Да буде душа моя карам Кощеевым предана, да назовут меня шолвой братья мои джафа и смерти лютой предадут, коли скажу кому об узнанном.

— Вот и хорошо, — огладил бородку Витомир и прикрыл глаза, опасаясь выдать взглядом истинные чувства, — жарко сегодня, горячее лето будет, солнечное, — сменил он тему.

Стоило Колояру достаточно отъесться и восстановиться, чтобы тело Александра начало вновь запасать потраченные на исцеление носителя вещества, как помесь комы и анабиоза, вызванная истощением, сменилась грезами. Очень быстро он понял, что видит куски чужих жизней. Вернее, вспоминает наиболее яркие эпизоды из них. Образы калейдоскопом неслись сквозь разум Александра, обогащая его новыми знаниями и навыками, ведь он не только получал информацию, но и буквально проживал многие моменты. В чем-то это походило на бездумное переключение каналов телевизора или просмотр хаотично составленного плейлиста весьма разностороннего человека, не способного или не утруждающего себя нормальным структурированием информации.

Сознание Александра вылавливало из этой мешанины образов-воспоминаний то научно-популярную передачу по физике, то образовательную программу о космосе, то лекцию по биологии, то… Да множество разного оседало в разуме Александра. Но чаще всего ему приходилось проживать какие-то мыльные оперы про дикарей, наполненные интригами, убийствами, местью и прочей борьбой за власть. Как ни удивительно, но именно «мыльные оперы» помогли понять, кем он стал и что ждет, точнее, может ждать в будущем. Впрочем, от понимания до осмысления лежала растянувшаяся на месяцы бездна. Сначала ему пришлось досмотреть «кино», и лишь затем, освободившись от этой своеобразной программы установки, вернее, формирования личности, он смог мыслить свободно.

Александр окончательно убедился в том, что он так называемый попаданец. Правда, не совсем обычный гость из иного мира, если это в принципе применимо к ситуации с перемещением то ли души, то ли самосознания. Как бы там ни было, но нынче Александр стал змееподобным существом, одним из многих представителей цивилизации гоаулдов. Весьма и весьма своеобразной цивилизации уникального вида разумных существ.

Особенностью гоаулдов была генетическая память, с проявлением которой он уже имел возможность ознакомиться, и способность внедряться в живые организмы с достаточно развитой нервной системой. Причем, не просто внедряться, но и брать их под полный контроль, попутно забирая память и, либо отстраняя сознание хозяина тела, либо полностью его уничтожая.

Насколько Александр понял, первое делалось на чисто физическом уровне, тогда как второе требовало чего-то вроде ментальной схватки на духовном плане. Впрочем, имелся и обходной путь — уничтожение мозга захваченного тела, но не мгновенное, а с постепенной заменой его специально формируемыми тканями. Собственно, умение ассимилировать инородный геном так же можно считать видовой особенностью.

Правда, тут имелся нюанс — сами по себе гоаулды гермафродиты, хоть они и могут, так сказать, для поддержания генетического разнообразия, в духе рыб размножаться, но в ходе эволюции среди них появились специализированные особи, так называемые королевы. Они не только отличались изрядной плодовитостью и обладали врожденными навыками работы с чужими генами, на фоне которых способности рядового гоаулда выглядели бледно, но и могли программировать личности потомства на стадии условной икры. В принципе, личность через генетическую память любой гоаулд запрограммировать может, причем, даже лучше и надежней королевы, но производить на свет ему придется сразу личинок, что крайне тяжелое и затратное, во всех смыслах, дело, да еще и изрядно сказывающееся на продолжительности жизни. А свою жизнь гоаулды ценят как ничто другое. Еще бы, долгожители ведь.

«И все же назвать нас паразитами нельзя», — мысленно хмыкнул Александр, не без гордости отмечая свои успехи в восстановлении тела носителя. Оборотной стороной способностей гоаулдов была возможность продления жизни хозяину. Причем, речь шла о тысячах, если не десятках тысяч лет биологического существования. Еще бы, они ведь могли работать не просто на клеточном, но на самом что ни на есть субклеточном уровне. И это заставило Александра усомниться в том, что подобные способности возникли естественным путем. Впрочем, ему не хватало данных для обдумывания гипотезы об искусственном вмешательстве какой-нибудь высокоразвитой цивилизации в эволюцию гоаулдов, и потому он решил не тратить время на отвлеченные размышления. Имелись более важные дела.

Во-первых, не требовалось иметь особых мозгов, чтобы по увиденным снам-воспоминаниям понять — его не собирались делать разумным. Если бы не вселившаяся в тело личинки гоаулда то ли душа, то ли сознание человека — максимум, которого мог бы достичь конкретный экземпляр — стать низшим. Кем-то вроде рабочего, лишенного амбиций исполнителя, но все это в том случае, если бы он, каким-то невероятным стечением обстоятельств, сумел миновать стадию ребенка-маугли. Собственно говоря, если бы Александр не довел себя до истощения, сноустановщик личности и вовсе бы не запустился. В некотором роде, произошел программный сбой, анабиозокома оказалась слишком глубокой, тело оказалось на грани, вот и активировалось то, что в фантастике и фентези называли ментальными закладками. Всего-то и отличий, что тут всё на вполне себе биологическом уровне базировалось, и от изменений гормонального фона запустилось.

Во-вторых, благодаря наличию развитого самосознания, Александр без проблем увидел фальшь. В показанных ему снах-воспоминаниях он не проигрывал в борьбе за власть. Это лишь неискушенный, да что там, девственно чистый разум мог воспринять как должное внезапную смену ракурса, и поверить, что он сам поедает побежденного врага, а не победители жрут его. «Погорелый театр любителей», — мысленно усмехнулся Александр, легко вытащив парочку воспоминаний и просмотрев их заново. «Даже вкусовых и прочих аспектов скрыть не смогли», — подвел он итоги киносеанса с полным погружением. «Впрочем, это для меня все выглядит шитым белыми нитками», — отметил он, справедливости ради.

В-третьих, Александр находился на самом дне иерархии гоаулдов, и ладно бы только это, но имелось два неприятных нюанса. Первый — он прошел лишь вторую стадию развития, то есть, без носителя, мог жить исключительно в водоеме. Желательно теплом болотце. На воздухе его ждала смерть от высыхания и последующего удушья за пару-тройку часов. Впрочем, тут многое зависело от конкретных условий среды, при везении он мог помучиться дольше. Второй момент заключался в ограниченном доступе к имеющейся у него информации. Условно говоря, ему банально не хватало места на жестком диске биологического разума, чтобы вытащить весь архив генетической памяти. Все, что он мог — выдергивать отдельные файлы, в лучшем случае группы файлов, и осмысливать их человеческим сознанием. Причем, как именно он это делал, оставалось загадкой и проходило по разряду мистики с прочими пси-способностями или чем-то вроде того. «Имеем интернет, информации море, но найти нужное — морока», — подытожил размышления аналогией Александр.

В-четвертых, следствием «во-первых» и «в-третьих», стал риск не дожить до полноценного взросления. Вернее, дожить-то он доживет, его носитель еще не готов отправиться на войну, уж возраст тела Александр определил без проблем, правда, риск, что мальчишка свернет шею в процессе подготовки оставался, но проходил по разряду приемлемого. «Да ладно, если мозги по каким-нибудь камням не раскидает, отхилю», — сказал самому себе Александр. Но утешало слабо, ведь он точно знал — закончивший обучение молодняк погонят набираться боевого опыта. «Либо самих в набег отправят, либо к нам кто-то прибежит», — Александр мысленно от души выматерился.

Он собрался поразмыслить над этим, составить план на будущее, попытаться вытащить что-то полезное из памяти предков, так сказать, обратиться к их мудрости, но ему пришлось отвлечься. Хоть Колояр и не смог ухватить посох с серебряной насечкой на конце, символ первого воина учебной группы, хоть он и не прошел обряд нанесения знака бога на лоб, его все же не исключили. Еще бы, из джафа уходят исключительно вперед ногами. Опять же — налицо явный форс-мажор. Короче говоря, как только Колояр достаточно выздоровел и окреп — он продолжил тренировки, и сегодня счел себя готовым вернуть то, что считал своим по праву.

— Святогор, я бросаю тебе вызов за право быть первым среди равных, — сказал он, выходя в круг для поединков.

— Воинские доблести лишь часть того, что должно знать и уметь командиру, — рассудительно ответил тот, переступая черту круга.

— Верные слова, — одобрительно кивнул Огун, молодой, но уже опытный воин Кощея, руководивший подготовкой группы будущих витязей.

— Может и так, но живой командир лучше мертвого, — усмехнулся Колояр, вставая в стойку для рукопашной схватки.

— Плохой командир всегда плохой командир, от него вреда больше пользы, — сказал Святогор, вскидывая руки и чуть приседая.

— Начали, — скомандовал Огун.

Колояр сходу попытался достать Святогора ногой, нанести удар по мышцам бедра, но тот отпрыгнул и в свою очередь постарался схватить ногу соперника. Неудачно, Колояр оказался слишком быстрым, бил в полную силу и скорость. «Значит не собираешься сдерживаться», — хмыкнул Святогор. Колояр не стал отвлекаться, и пошел на сближение. Выбросил правый кулак, вынуждая Святогора уклоняться и принимать на блок второй удар, направленный точно в живот. «Это уже совсем наглость», — мысленно возмутился Святогор, с трудом спасая сына бога в себе от мощного удара Колояра. Конечно, вряд ли бы тот сумел пробить крепкий пресс и как-то навредить личинке гоаулда, но Святогор решил перестраховаться, за что и поплатился, получив удар в ухо. Он только головой дернуть успел, в итоге удар вышел смазанным, но все равно достаточно болезненным. Впрочем, для обычного мальчишки хватило бы и такого, чтобы, как минимум, «поплыть». Да только симбионт в теле делал джафа куда как крепче.

Святогор тряхнул головой, слепо махнул кулаком, и Колояр попался на простую уловку, бросился вперед и тут же нарвался на серию хорошо поставленных ударов, закончившихся грязным приемом — ударом между ног. Святогор счел это достойным наказанием за попытку специально ударить по животу. Увы, но он допустил ту же ошибку, что и согнувшийся пополам, но не упавший Колояр. Правда, в этом было мало вины Святогора, не знал он, что Александр, во время лечения носителя, пророс даже в нервную систему Колояра, и сделал того менее чувствительным к боли. Вместо добивающего удара в затылок, Святогор получил прыгнувшего на себя противника. Рефлексы сработали быстрее разума, он перекинул Колояра через себя, хорошенько приложив коленкой в живот, но не став отпускать. Пользуясь инерцией перекинутого тела, Святогор оказался на поверженном противнике и пару раз съездил Колояру по лицу, но быстро справился с собой и прижал ребро ладони к его горлу.

— Ты убит, — объявил Святогор.

— Убит, — подтвердил Огун.

— Весной снова попробуешь, — встал и протянул руку поверженному противнику Святогор.

— Обязательно, — сказал сквозь зубы Колояр и оттолкнул его ладонь.

— Десять кругов по лесу, — приказал Огун.

— Да, наставник, — склонил голову Колояр, и бросил исподтишка злой взгляд на Святогора, поднявшего посох с серебряной насечкой.

— На сегодня все, — объявил Огун.

Выброс адреналина носителем с последующей встряской заставили Александра отвлечься от своих размышлений и планов. Вернее, внести в них коррективы. Первым делом он решил озаботиться доступом к органам чувств Колояра, затем автоматизировать процессы поддержания его тела в идеальных кондициях, потом уделить внимание развитию организма в целом, и особо тщательно поработать над прессом и тканями брюшины. «Сначала с местом обитания разберусь, обустроюсь с комфортом, потом остальным займусь», — подумал Александр.

Погрузившись в своеобразный транс, как бы отстранившись от самого себя, он позволил инстинктам взять управление телом и стал наблюдать за тем, как оно работает с носителем. Он не вмешивался в процесс, но старался понять его, и постепенно из глубин генетической памяти стали приходить знания. Впрочем, не только из них, но и от пронизавших Колояра корешков и капилляров. «Надо бы их уменьшить, а то совсем срастусь», — отстраненно и словно бы лениво подумал Александр, ощущающий, как его почти в буквальном смысле наполняет знание и понимание происходящего.

Примечание к части

xbnfntkm13, бечено