Уйын Полоза Книга вторая

Глава 31 Убыр

Холодно так, что свело скулы и даже зубы не могли стучать. Максима пронесли мимо Бурга, и не заходя в город, перейдя через портал, занесли в холодную локацию вечной зимы. Через некоторое время, до состояния сосульки, заморозив на ветру пленника, бросили связанное, окоченевшее тело на что-то твердое. Куда он попал, Художник не видел, так как ресницы намертво смерзлись и открыть глаза не получалось.

— Вы, тупые бездельники! — Рявкнул чей-то глухой бас.

Кто говорит Художник не видел, все из-за тех же смерзшихся ресниц, да и слышал он властный голос, через пелену затухающего сознания. Блаженный, последний сон теплой волной накатывал на умирающий разум, о такой легкой смерти он даже мечтать не смел.

— Я велел доставить вам живого игрока, а не замороженную тушку. Ваши отбитые мозги не могли додуматься одеть его? Немедленно развязать, завернуть в медвежьи шкуры и напоить горячим, лечебным отваром. Если он умрет, то я из вас сделаю голые, ледяные статуи, для украшения дворца. Выполнять бездари.

«Зачем? Здесь так хорошо, — Максим поморщился во сне. — Сейчас появиться мама и нальет горячего чая. Мы будем пить, болтать не о чем и вспоминать детство. Зачем мне какой-то там отвар? Мне он не нужен.»

Кто бы это ни был, но смерти Художнику он явно не желал, иначе бы просто заморозил, тут даже усилий никаких не надо, оставь все как есть и на этом конец, душа и так еле-еле держится в уже почти мертвом теле.

Художника бросили животом вниз, срезали веревки, но он этого даже не почувствовал, так как и руки и ноги окоченели, потеряв чувствительность, как от ограниченного поступления крови, так и от холода одновременно. Его перенесли на что-то мягкое и укрыли видимо той медвежьей шкурой, которой требовал накрыть пленника властный голос. Губы разжали и в горло хлынул обжигающий поток горьковатой, вязкой жидкости со вкусом меда, хвои, земляники и полыни.

Тепло побежало по телу сладкой негой, в пальцы рук и ног впились иголки пробуждающейся чувствительности, а глаза увлажнились растаявшей на ресницах изморозью. Жизнь медленно возвращалась в плоть.

— Не пытайся выглядеть большим мертвецом, чем ты есть на самом деле, — усмехнулся голос. — Я не просто так заставил тебя поймать и живым принести сюда. Хочу увидеть твои глаза.

«Убыр», — понял Максим, кто с ним разговаривает.

Он и не пытался притворятся мертвым, просто тело одеревенело и не слушалось, а смерзшиеся ресницы долго не могли оттаять, но осознание того, что эта тварь могла решить, что он ее боится, заставило собраться, с трудом, но открыть глаза и попытаться все-таки подняться.

Ноги не слушались, и встать не получилось, сдерживая стон Художник перекатился на спину и едва не заорав от боли в одеревеневшем, непослушном теле сел, скинув с себя медвежью шкуру.

— Глупо, — хмыкнул голос. — Ты не похож на самоубийцу, но если останешься на морозе в летней одежде, то умрешь раньше срока, и мне не с кем будет говорить. Накиньте немедленно на плечи то, что он по своему недомыслию сбросил. Он мне нужен живой и здраво мыслящий. — Крикнул куда-то за спину Художника Ледяная гора, и шкура вновь, мгновенно легла на плечи, а монстр обратился к пленнику. — Не глупи, и не пытайся бежать, у меня во дворце тебе ничего не угрожает. Поверь, если бы я хотел убить тебя, то давно бы это сделал. Пей отвар, отогревайся и восстанавливался.

Максим решил последовать совету. Он жив, а значит есть еще надежда на продолжение, есть надежда на месть. Он взял в руки стоящий около него, парящий раскаленным облаком кубок с отваром и сделал глоток, прокатившийся раскаленной лавой по заиндевелому пищеводу.

Первый раз он видел своего врага так рядом. Тогда, когда они с Угрюмом ходили за сосулькой, разглядывать тварь было некогда, да и далеко он был, а сейчас сидит напротив и прожигает внимательным взглядом.

Весь белый, как первый, не потревоженный ни кем снег, и только черные нити в волосах, как неестественная седина старости и мудрости. Огромная голова с мясистым носом, бледные губы и ледяные клыки в уголках приоткрытого рта. Глаза альбиноса с красными, малюсенькими зрачками. Огромные лапы с полупрозрачными когтями на узловатых пальцах. Жуткая тварь, кошмар из бредовых снов, но только в реальности.

Помещение в котором находился Максим впечатляло как размерами, так и грубой, рубленной, суровой красотой. Ледяные стены, сквозь которые, пусть и не очень отчетливо, но виден ландшафт замороженной горной локации, и полированные, без резьбы и украшений, сверкающие острыми краями многогранника, такие же ледяные колоннады, пентаграммой расставленные вокруг трона, взлетающие вверх и теряющиеся в застывших под потоком, набухших не выпавшим снегом облаках. Казалось что вот-вот из них пойдут медлительными хлопьями, холодные зимние осадки.

В воздухе звучит песня мороза, сталкивающихся между собой, потрескивающих микроскопических льдинок. Максим слышал такую не раз, тренируясь на лыжах в зимнем лесу, в бытность свою тренером по биатлону. Это завораживающие звуки тишины спящего леса, на всегда остались в памяти, как минуты абсолютного счастья единения с природой.

Но самая большая достопримечательность дворца убыра, это трон.

Гора ледяных людских черепов, скрепленных между собой, через пустые глазницы, выбеленными временем костьми, покрытых инеем, человеческих останков. На высокой спинке накинуто полупрозрачное голубое покрывало без намека на вышивку, и пышными снежными кистями по периметру, по которому пробегали искры отражающегося света, проникающего через прозрачные стены.

Сам убыр, вальяжно откинувшись, положив одну огромную лапу на подлокотник, выполненный из переплетенных в подобии рукопожатия остатков человеческих кистей, другой конечностью опирался на прозрачный меч с черной рукоятью, и рубиновой гардой, уперев его острым концом в утрамбованный наст перед ногами. Он с интересом рассматривал пленника и молчал, давая тому время проникнуться моментом и содрогнуться, от вида величия хозяина снежной локации.

Ледяная гора долго ждал правильной реакции от Художника, но тот спокойно пил отвар, безучастно рассматривая обстановку и самого хозяина, и ни в какую не собирался проникаться моментом. Так и не дождавшись ни какой реакции от строптивого игрока, убыр неожиданно улыбнулся и рявкнул за спину пленника:

— Все вон, — скосившись при этом на Максима, ожидая что хоть от неожиданного окрика тот вздрогнет. Нопленник все так же спокойно пил отвар.

— Однако, — монстр встал с трона и не торопясь обошел вокруг так и не отреагировавшего на его старания игрока. — Ты действительно можешь удивить, правы слухи. Все наши неудачные для меня встречи я относил к простому стечению обстоятельств, но я ошибался, ты уникальный и достойный враг. Мне это нравиться. — Он вернулся на свое место и сел. — Ты бы хоть высказал уважение к хозяину и встал. Неужели действительно ничего не боишься?

— Наверно боюсь, — Максим отхлебнул из бокала, пожав плечами.

— Странный ответ, — хмыкнул убыр. — Как можно не знать боишься ты или нет?

— Боюсь, что мне не удастся тебя убить, — Художник все так же безучастно сделал еще один глоток.

— И всего-то? — Рассмеялся Ледяная гора. — А за жизнь свою не боишься?

— Нет. Я устал жить. — Максим отставил в сторону бокал. — Ты зачем меня сюда притащил? Думаешь потешится страданиями? Не получится. Я умею терпеть боль, и не доставлю тебе такого удовольствия.

— У каждого терпения есть порог, и у болевого тоже. Нет не ломающихся людей, есть плохие палачи. Я хороший палач. — Нахмурился Ледяная гора, и добавил после недолгого раздумья. — Очень хороший палач, у которого даже камни воют от боли.

Он уставился немигающим взглядом в Художника, ожидая от того реакции на грозные слова, но тот безучастно взял бокал и еще сделал один глоток.

— Однако, — рассмеялся убыр, ты или дурак, или действительно необычайно смел. В последнее не верится, вы с твоим другом много крови мне попили, а дуракам такое не по плечу. Но не для этого тебя сюда привели. Мне не нужны твои страдания, мне просто хотелось посмотреть на достойного противника, который наконец появился в Уйыне.

— Зачем? — Наконец Художник выразил хоть какие-то чувства.

— Скучно, — хмыкнул Ледяная гора. — Мне стало скучно жить. — Он задумался. — Меня окружают ничтожества, которые поклоняются грубой силе. Они трусы и лжецы. Ты думаешь мне нравиться жрать внутренности привязанных к столбам жертв? Мне нравиться убивать тех, кто не может дать сдачи?

— Можно подумать, что нет? -Хмыкнул Художник вложив в свой голос как можно больше сарказма.

— Нет! — Подскочил от возмущения Ледяная гора. — Мне это противно, но приходится терпеть. Ты ничего не знаешь, а смеешь судить. — Он вновь сел, успокоился, и начал рассказывать, обращаясь скорее к своим мыслям чем к пленнику.

— Однажды, на заре человечества, Полозу стало скучно изображать из себя Уральские горы. Невыносимо веками лежать и смотреть, как вокруг тебя кипит жизнь, и не иметь возможности влиять на происходящее прямо на твоем теле и вокруг тебя.

Тогда он и создал Уйын. Мир параллельный тому из которого ты и тебе подобные попали сюда. В первое время эта земля была населена только менквами, первыми из созданных разумных великим змеем. Они сидели, как дети в песочницах и бездумно улыбались, разглядывая деревья небо и солнце. Они были глупы.

Полоз решил, что им как и ему скучно, и нет стимула развиваться. Нужна была угроза их существованию, нужен был страх, заставляющий думать и совершать поступки. Тогда он начал воровать игроков из вашего мира, и закидывать в Уйын. Первые из них быстро адаптировались и хитростью, да коварством принялись убивать менквов, ведь в те времена создания змея небыли еще такими неуязвимыми.

Поначалу это развлекало, но быстро наскучило, ведь результат каждой схватки был предсказуем. Тогда он создал еще и ореков, более разумных и более стойких, а что бы уровнять шансы, вырезал из древесины, им в противовес, и в помощь людям, еще и мисов.

Стало веселее. Закинутые в этот мир игроки начали объединяться, строить поселки и города, брать задания у мисов получая награды, развивать таланты. Сражения шли с переменным успехом, и предсказать их исход стало трудно. Но шли года, и Уйын сам собой разделился на локации, в которых обосновались отдельно друг от друга противостоящие силы, разделив сферы влияния между противоборствующими сторонами. Боев стало меньше, и Полозу стало вновь скучно. Нет войны нет и драйва, и тогда он создал меня, добровольно бросив в моем лице, вызов самому себе.

Он наделил меня бессмертием и властью.

Но один в поле не воин, и я подчинил себе менквов с ореками. Они сильные, но тупые создания, добиться от них слаженных действий невозможно. Я терпел одно поражение за другим. Полоз веселился моим неудачам, а я наполнялся гневом. Нужно было что-то делать, и тогда мне попался один игрок, в своем мире управляющей сатанинской сектой. Вот от него, я и узнал как привлечь на свою сторону людей. Рецепт оказался прост.

Вы падки на эффекты, а на кровавые эффекты и того сильнее. Смерть, кровь, мучения привлекают вас, делая податливыми к внушениям. Зрелища заставляющее трепетать душу, привели на мою сторону множество адептов, готовых на все ради безнаказанности, и я ее им дал, организовав секту.

Не люблю пыток и издевательств, но те, кто пришли под мою руку требовали извращенных убийств и мне пришлось соответствовать.

Моя власть начала быстро распространяться по Уйыну. Нам не было равных. Мы были организованы, и я еще усилил защиту ореков и менквов до каменного состояния, сделав их практически неуязвимыми. Полоз пытался противостоять нам, создавая то волков, то Огневушку, но они не смогли объединиться, да еще я и блокировал их в локациях, изредка нападая, что бы они не расслаблялись, и считали себя нужными там, где находятся.

Мне, как и Полозу становилось скучно.

Все шло к полному подчинению Уйына моей воле, но тут появился ты. Зеленый игрок, своими нестандартными действиями нарушивший мои планы.

Сытуха должна была пасть в течение дня, а те кто выживут перейти под мою руку. Менквы неуязвимы, но ты все же нашел способ с ними справиться и отбил нападение.

Это было интересно.

Следующим был Отстойник, уже подчиненный моей воле, те остатки мисов, что еще там прятались по лесам, доживали последние дни. Но ты снова вмешался со своим Угрюмом, освободив поселок, да еще и умудрился выжить после того как убили.

Это меня развеселило.

У волков я решил попробовать вас на прочность в очередной раз, и вновь проиграл. Ты страшный враг, но ты нравишься Полозу, и подходишь мне. Ты забавный. Я воюю с тобой на равных, и твое пленение хорошее этому доказательство, имел бы ты превосходство, то я лишился бы еще и Бурга.

Ты, и твой друг Угрюм, это те кто подходите и мне и Змею. Мир Уйына это мир вечной войны, и если я вас убью, то Полоз придумает что-то другое, с чем я могу и не справиться, а это не смешно. Вы должны жить.

— Ты уже убил Игоря, — перебил его Художник. -Так что все твои слова, одно сплошное вранье.

— Я не убивал его, я его спас от мук, — усмехнулся Убыр.

— Странный способ ты избрал. — Нахмурился Максим. — Убить, что бы спасти? Я такого еще не слышал. Или ты собирался сделать из него живой труп? Согласись, что это мало похоже на жизнь, а уж тем более на свободу, которую ты ему яко-бы дал.

— Зачем мне во врагах живой труп? С ним не интересно воевать. Он глуп.— Рассмеялся Ледяная гора. — Меня устраивает живой противник. Твой друг не мертв.

— Что ты все врешь и врешь, — раздраженно выкрикнул Максим выплеснув остатки отвара на землю. — Я по твоему не могу отличить живого человека от мертвого? Ты пытаешься так перетащить меня на свою сторону, или задумал еще какую-то подлость?

— Задумал ни я, а Полоз, он просто использовал мои возможности. — Стал серьезен убыр. — Я может ему и враг, но я его создание, и подчиняюсь воле змея.

— Бред какой-то, — скривился Художник. — Как можно подчиняться воле своего врага. Это слова раба. Это абсурд. Ты сам-то веришь в то что мне сейчас наврал.

— Наврал? — Удивленно вскинул брови Ледяная гора. — Зачем мне тебе врать? Что ты вообще знаешь осмыслах жизни высших созданий? Ты привык все делить на белое и черное, на добро и зло. Ты слишком жалок, что бы это понять.

Не все в этом мире окрашено в два цвета. Как можно понять, что такое добро, если не существует зла? Да и что такое, это твое зло? Ведьма на метле, пьющая кровь и питающаяся младенцами? А может ей не дали выбора? Ее так создали, и у нее действительно нет возможности выжить по другому, ей приходиться жрать что положено, или сдохнуть без вариантов. Для тебя я зло, а для меня ты зло. Где правда? Что молчишь?

— Не знаю, — нахмурился Максим. — Ты много наговорил, но из всего сказанного я понял только то, что Угрюма еще можно спасти, и ты в этом заинтересован.

— Да, можно, — кивнул убыр. — Но для этого тебе надо будет сделать тяжелый выбор.

— Говори. — Решительно поднялся Художник. — Ради друга я готов на все.

— Какой прыткий, — рассмеялся Ледяная гора. — Всему свое время. Перед выбором ставить буду тебя не я, а Полоз, но до этого еще надо дожить.

— Новый квест, и как всегда невыполнимый, — усмехнулся Максим. — Я привык к этому.

— Вряд ли это можно назвать квестом, но все же… — Он улыбнулся. — Мне будет весело за тобой наблюдать. По обоюдному согласию со змеем, задание тебе дам я.

Надо будет живым добраться до пещер сихиртя. Наградой будет выбор, между жизнью друга и твоим желанием. Сейчас тебя выведут из локации зимы, отдадут кинжал и отпустят, а дальше подарят фору в двадцать ударов сердца, и начнут охоту. Мне будет на что посмотреть.